За фройндшафт! Авиационные истории

               
Семёна Михайловича, командира батальона обеспечения отдельного авиационного полка, знали все как необычайно строгого командира.
А как не быть строгим, когда ответственный за всё, что делается в авиационном гарнизоне. Командир авиаполка отвечает за лётчиков и лётную подготовку. Ну, за всё, что делается в воздухе.
Штурман полка – за точность выхода на цель и бомбометание. Инженер полка – за своевременность подготовки техники к полётам.
А вот командир батальона обеспечения – отвечает за всё это и ещё очень многое. Всё материальное обеспечение, размещение и обеспечение личного состава, питание, обмундирование, состояние казарм, туалеты, противопожарное состояние, состояние ВПП(взлётно-посадочной полосы).
Но самые главные объекты – это склады и две столовые – лётная и техническая. Лётчики – народ капризный, привередливый и суеверный. Тут нужно и меню ресторанное, и официанток посимпатичней…  Кормили в столовой «как на убой», но за что офицеры были особенно благодарны – в столовой всегда, в любое время года, был свежий квас. Холодный, терпкий, настоящий. А по утрам это…
Вот за это «понимание» комбата особенно уважали.
А когда гарнизон посещали немецкие товарищи, комбат был незаменимым человеком – как накормить и напоить всех в рамках отпущенного на столовую бюджета – это мог только он.

Склады – их много разных, но главный склад – продовольственный. Жратва  у нас всегда была главным делом. Тут и человек должен быть свой и к тому же – невороватый. А где такого найдёшь, когда каждый тянет под себя.

Вобщем,  Семён Михайлович, по кличке «Будённый»(за усы и внешнюю схожесть) был крутого нрава. Само собой, что дружить  ему было не с кем. Почти не с кем. И потому  матерщинщик  он был непревзойдённый. Независимо от того, какой приказ он отдавал, какую задачу ставил, и кто перед ним был, речь его была примерно такой:
«Приказываю, ё.. мать вашу,  отх….ть  на аэродром все ваши ё…е машины, чтобы ни одна бл…ь  не вздумала опоздать на постановку этих  бл…х  задач. И если хоть у одного пи…са услышу запах,  отх…рю  лично».
Это самые скромные его выражения.
Но уж если он ругал кого-то, то из пристойных слов были только союзы и междометия.

Однако хозяин и командир он был отличный – держал личный состав  в кулаке и в страхе. Техника всегда была исправна,  обеспечение всеми видами довольствия  самое лучшее во всей Группе Советских войск. Городок  был чистенький, караулы несли службу исправно -  ну и т.д.
За всё это ему и мат прощали.  Все, кроме старших над ним командиров и за что его нещадно пороли на каждом совещании.
Отсутствие друзей его огорчало. Окружающим он не верил, потому как с ним хотели дружить только ради чего-то. Ему это надоело и он дружил только с женой. Немецким языком он естественно не владел и, потому, среди немцев друзей тоже не было.

Однажды в гарнизон по линии обмена опытом прибыли немецкие товарищи. С ними был переводчик. Немец. Уже довольно взрослый мужчина, но человеком оказался подвижным,  весёлым,  с акцентом, но отлично,  говорил на русском языке. Представляясь, он назвал имя – Герхард.
-  А фамилия как? – поинтересовался Семён Михайлович, помня о требованиях Особого отдела.
-  Моя фамилия,  на русском языке не совсем благозвучна. Лучше – Герхард.
-  Благозвучна или нет – неважно. Но фамилия нужна, - заключил комбат. – Так как ваша фамилия?
Немец улыбнулся.
-  Моя фамилия по-русски звучит  - Ёбс.
Первый момент Семён Михайлович осмысливал, потом спросил.
-  А по-немецки?
-  И по-немецки тоже Ёбс. А пишется, - немец черкнул на бумажке, которую держал в руках, показал комбату,  – Jobs.
Никто из окружающих не помнил, чтобы комбат в жизни так  хохотал. Утерев выступившие слёзы, Семён Михайлович широким жестом пригласил пройти за ним.
-  Приглашаю на обед.
Прошли в столовую, где, по-русски, были накрыты столы. Улыбаясь в усы, комбат жестом показал Герхарду место рядом с собой. Замполит, открыв бутылку немецкой водки «Луникофф», разлил по рюмкам, но Семён Михайлович, остановил его руку,  подмигнул официантке и та, моментально выставила бутылку «Столичной».
-  О! – улыбнулся Герхард, - Столичная! Зер Гуд!
-  Ну, - поднялся комбат, - За дружбу! За фройндшафт!
           За столом было шумно и немец помог комбату.
-  За фройндшафт, мать вашу…, - неожиданно поддержал Герхард.
Комбат поперхнулся, потом допил, и уважительно посмотрел на Герхарда.
Застолье затянулось. Такой щедрости, которую проявил комбат, уже дано ни кто не помнил. Так же старательно, как и всё, что они делали,  немцы ели и пили. Под вечер их «разнесли» по автомашинам. Герхард, хоть и сильно пошатывался, но шёл на своих ногах. Комбат пригласил его в свой УАЗик.

По дороге, они заглянули в деревенский «гастштет». Небольшая деревенская кучка мужиков-завсегдатаев, охотно приняли их в свою компанию. Семён Михайлович, уже довольно протрезвевший, заказал четыре бутылки водки(по пол бутылки на брата) и дружеская встреча продолжилась. Немцы предложили спеть и сами, коверкая слова,  затянули «Катюшу». Комбат очень любил эту песню и зычным,  командирским басом подтянул.
В тот вечер немецкая деревушка ещё долго оглашалась мощным мужским хором на русско-немецком суржике. Больше всех радовались деревенские собаки, подкрепляя вой хора заливистым лаем. От этой какофонии почти вся деревня не спала. На утро хозяйка гастштета обнаружила в зале восемь спящих деревенских мужиков, два пустых ящика из под водки. За стойкой бара на полу мирно посапывал её муж.
Русских обнаружено не было.

С тех пор «немецкий друг» стал частым гостем в гарнизоне. И его присутствие было весьма кстати. Частые недоразумения, возникавшие между жителями городка Вельцов и советскими военнослужащими,  быстро улаживались другом Семёна Михайловича.
Герхард рассказал комбату, что русский язык он выучил мальчишкой - после войны работал в советской комендатуре извозчиком на пролётке  советского коменданта. При этом, читать и писать, не умел, но по-русски матерился не хуже комбата.

Осеннюю проверку сдали на твёрдую четвёрку. Полк взаимодействовал с немецкими авиачастями и потому, после совместно разбора учений, немцы были приглашены на торжественный ужин,  куда прибыли с жёнами.
 Командующий воздушной армией, генерал Огнев, был в отличном настроении. Тосты чередовались один за другим. Для облегчения общения был приглашён Герхард, тоже с женой. Он великолепно справлялся с задачей переводчика, непринуждённо, скороговоркой сопровождал выступление каждой из сторон. Группа проверяющих инспекторов из Москвы тоже были весьма довольны.
Генерал Огнев  попросил слова.
-  Товарищи генералы  и офицеры,  наш успех в воздухе, как и этот прекрасный стол,  немыслимы без командира батальона обеспечения Семёна Михайловича. Предлагаю поблагодарить его за труды выпить за нашего комбата.
Семён Михайлович поднялся с фужером и, откашлявшись,  произнёс.
-  Товарищи генералы, товарищи офицеры. Победа в воздухе куётся на земле и мы эту задачу решаем успешно. Так было и будет. Мой тост - за наших немецких друзей, с которыми  успешно защищаем воздушные границы.
Откашлялся.
-  Хочу выпить за того, кто помогает крепнуть нашей дружбе, - повернулся к Герхарду. -  -  За  нашего  Ёбса.

Лица генералов вытянулись. Огнев подавился салатом и долго прокашливался. Генералы, конечно, знали о склонности комбата «выражаться», но в присутствии немецких офицеров, их жён…
Огнев, полагая, что комбат вошёл «в свою струю»  решил ещё немного  покашлять, пытаясь отвлечь внимание, но комбат продолжал.
-  Раньше, кое-что  личное,  нам тяжело было решать с местными жителями. А теперь -  Ёбс! - и все довольны!
Оглядев генералов и поняв, что сказал что-то не то, комбат поправился.
-  За хера Ёбса, и  фрау Ёбс!*

За «Хера Ёбса»  все выпили до дна. Хотелось даже стоя...

С тех пор в штабе ВВС  за комбатом так и закрепилась новая кличка. Угадайте с первого раза, какая.

                ***
                ***
* Комбат конечно же хотел сказать «за  Гера..» - («Гер» – с нем. – господин.)