Он приехал в этот город со щемящей надеждой снова увидеть ее.
Добровольно отданная любовь, из ущелья времени хлынула потоком теплой воды, когда он шагал по изменившимся улицам до боли знакомого города.
Как давно это было! Будто и не было. Туманная юность, шальная молодость рельсами вдаль унеслись.
Командировка закончилась. Завтра он уезжает туда, где нашел счастье – семью. Но воспоминания молодости, крапивой щипали неугомонное сердце. Загорелось такое желание увидеть ее, «что кушать не мог» как герой «Мимино».
Рука сама потянулась к мобильнику и он позвонил другу, майору милиции Потемкину и попросил узнать адрес и телефон Полтораниной Надежды Васильевны.
Майор не заставил себя ждать. «Спасибо милиции родной», - с улыбкой поблагодарил он правоохранительный орган и зашагал в никуда на крыльях воспоминаний.
Остановился. Протрезвел. Желание лишь толчок, но довести до конца мешает или помогает только рассудок. Откуда он берется? Дремли себе там, где был и не мешай стихийным желаниям, возникших в урагане чувств. Самые непредсказуемые и великие поступки совершаются в порыве чувств, любви.
Вот, набери семь цифр домашнего телефона и мечта семнадцати лет может осуществиться.
Где взять храбрости и уверенности? Страх перед неизвестным – страшный тормоз жизни. Вот мечта рядом, но не хватает решимости пойти ей на встречу.
Как лучше позвонить? С мобильного или с таксофона. Из обоих источников связи номер не определиться. Да к чему эта конспирация? А вдруг муж - этот вор любви возьмет трубку. Какая разница? Он и так знает о нем. С его самого молчаливого согласия тот остался с возлюбленной, а он уехал.
Присел на скамейку в сквере и дрожащей рукой набрал номер.
Рубанком по сердцу, наждаком по телу. Минута ожидания – вечность.
- Алло, - прервал вечность юный легкий голос игриво.
Вторичное «Алло», объявило мягкую посадку, и зашевелил ту, что без костей.
- Здравствуйте, - и комок к горлу, словно задвижка дымохода.
- Слушаю вас. – нежным сопрано тот же голос.
«Ларису Ивановну хочу» хотел было сказать, но собравшись, попросил:
- Надежду Васильевну можно?
- Мама, это тебя, - с надеждой удалился тот же голос.
И миг блаженного ожидания приятно окутало его тело и душу.
Ожидание счастья – выше самого счастья.
- Алло, кто это? – кабинетным голосом руководителя повеяло из мобильника.
Какое трепетное ожидание и какой привет. Хрустнула как сухая ветка под копытом.
Молчание. Ожидание. Мысли исчезли. А кто я? Но рассудок – часовой скомандовал:
- Здравствуй, Надежда, - незаметно, но глубоко вздохнул он, наполняя грудь и живот до самого лобка.
- Кто это? – настороженно.
«Кто я?» - снова мелькнуло в голове. Забегали мысли в мозгу в поисках ответа.
- Жгучий брюнет, - был короткий ответ.
Затишье на обоих концах связи. Столбняк.
Хриплый голос жгучим эхом отразился в ухе из бездны времени.
«О, Господи», - промелькнуло словно метеорит. Колени сами согнулись, и тело нашел стул.
- Ну, здравствуй, брюнет, - мягко и ласково поздоровалась Надежда.
- Узнала? – радости не было предела.
- А я и не забывала, - нежной грустью ответила трубка.
- Давай помолчим…
- Мы столько лет молчали. – Потом спохватилась. – Ты с мобильного звонишь.
-Да.
- Давай я тебе перезвоню, у меня безлимитка. – предложила она женской сообразительностью. – Говори номер.
Холодом повеяло. Переживает за мои деньги. Как можно измерить счастье деньгами?! До сих пор обо мне заботится. Потеплело на душе. Но связь прервалась. Деньги на самом деле закончились. Странное свойство страшных вещей – заканчиваться тогда, когда они нужнее больше воздуха. Даже номер не успел продиктовать. Недостаток новшества связи – прерываться «на самом интересном месте».
Он быстро заправил телефон и снова позвонил.
- Ты откуда нарисовался, пропащая душа? – искры радости засверкали в ее голосе.
- Из музея, - был ответ в старой манере.
- Музейная, ты, редкость, жгучий брюнет.
Он погладил по серебрящейся голове, теребя остатками черноты.
- Жизнь-то как? – задался он дежурным вопросом.
- Бурлит как на вулкане, - а сама близоруко пошарила на столе очки, а былой каскад рыжих волос укоротился в накрашенное каре. Поредел. Под большими выпуклыми глазами – синева – следы больных почек. Вулкан затухал, лава пошла на убыль.
- Его нету рядом? Что-то браво говоришь.
Она приложила руку к трубке и посмотрела на мужа, который стоял, подперев плечом дверной косяк.
- Он? – спросил муж.
Она кивнула головой в ответ.
Он вышел ужаленный внезапным эхом ушедшего времени. Низкий поступок во имя любви. Он этого себе никогда не простит.
_ С кем она там? – спросила дочь, увидев угрюмое лицо отца.
- С первой любовью, - ошарашил он ее.
Молчание – посредник разума, время, используемое для обдумывания.
- Может, я перезвоню? – нарушил молчание поседевший брюнет.
- Поздно. Он сразу догадался. Мне нужно было съесть лимон как в том анекдоте. Мне было слишком приятно говорить с тобой. А он подслушивал.
- Он все еще считает себя виноватым?
- Нет, мы счастливы, - солгала она, но нотка грусти не остался незамеченным и брюнетом.
- А ты помнишь, как мы познакомились?
- Какой ты был тогда красивый, как сам Первый май.
- С тех пор мечтаю увидеть тебя в той голубой юбке до колен, с тремя воздушными шарами и беспечный взгляд сизых глаз.
- А ты счастлив с ней?
Пауза.
- Ты не оставила мне выбора, - старался как бы без укора ответить он.
- Я очень рада. Как старшая по возрасту беспокоюсь о тебе, - постаралась она пошутить. Ему нравилось, когда она говорила что она старше его.
- Ровно на четыре года
Помнить ее день рождение.
- Не вериться, что помнишь, котенок ты мой. – сколько ласки прозвучала в этих словах.
Жизнь постоянно делится на «до» и «после». А живем только настоящим.
. Не поверишь, брюнет, имя твое не могу вспомнить
- Как ты можешь вспомнить, если никогда не могла произнести.
- Подскажи, пожалуйста.
- Ги-ти-хма, - по слогам, как первый раз назвался он в улыбке, переставляя мобильник к другому уху.
Вся ее сосредоточенность испарилась, как будто и не было, и закатилась смехом семнадцатилетней давности.
Смеялся и он, глухо, вздрагивая. В постели она называла его по имени. Возможно, ласки обостряли память.
- А ты вспомни, когда ты четко произносила мое имя.
- Развратник, - смутилась она.
Он был первым мужчиной в ее жизни, хоть и был моложе ее. Хорошо, что она смогла тогда скрыть, что она беременна. Уехал он обманутый ее нынешним мужем. Бедный, брюнет, он до сих пор не знает тайну ее. Ни одним движением, ни одним словом, он не дал тогда понять, что не хочет уезжать. Ей стоило только сказать, и все было бы иначе.
- Лупастая, ты че задумалась, - прервал ее мысли Гитихма.
- Котенка вспомнила.
- Белогрудого.
- Чернобрового.
- Который мурлыкал, прижавшись к щеке?
- Нет, объевшегося молоком.
«Дура», - подумал он про себя, но произнести не смог. Слишком много утекло времени.
- Дочку как зовут. Голос у нее как у тебя тогда.
Вздох – тоже время для раздумья. Если бы ты знал, какая она брюнетка.
- Любовью, - и про себя добавила. «Потому что родилась от любви».
- Какое прекрасное имя, как наши чувства.
На том конце трубки эти слова метнулись молнией и подкосили Надежду. Как он истинно сравнил.
- Надежда, дай мне надежду увидеть тебя, - полушутя попросил он таким тоном, что она не смогла отказать.
- Как я могу отказать жгучему брюнету.
- Когда увидимся?
- Прямо сейчас, - в сердцах выпалила она одолевшими чувствами, которые радиоволнами отразились его ушах и негой докатились к сердцу.
- Как я тебя люблю.
- Но не больше чем я, - был ответ издалека.
Встреча была коротка. Оба заметили, что Время не пощадило их. Только сердца их трепетали под тяжестью нахлынувших чувств. У него тот же косой пробор поседевших волос, а у нее каре, вместе каскада. Те же четыре года разницы между ними.
Обнялись крепко, проникновенно.
Так же и расстались – влюбленные.
Тайна Надежды, Любовь - плод их первой любви, выпуклыми зрачками сизых глаз из-под черных ресниц, шпионкой любовалась из подъезда первой любовью мамы.
Каскад черных волос ниспадал на плечи.
Они ее не видели.