Странное это занятие, что бы то ни было сравнивать, а в особенности, литературное произведение с экранизацией. Но, так или иначе, а в жизни всё подвергается сравнению: нравится – не нравится; лучше – хуже, и никуда от этого не денешься, такова наша, человеческая натура, которой обязательно нужно повесить некий ярлычок, чтобы беспрестанно затем перевешивать или же переиначивать его. Вот и со мною, так: посмотрела экранизацию романа Чарльза Диккенса "Тайна Эдвина Друда", режиссёра Александра Орлова, и, находясь ещё под впечатлением от неё, прочитала первоисточник, то есть сам роман.
Очень сложно сказать, ожидала ли я от печатного текста некоего откровения, да и вообще ожидала ли что-то, ключевым скорее, оказалось любопытство и доверие к книге, как к истине в последней инстанции. Самое сильное чувство, возникшее во время чтения и так и не оставлявшее до самого конца – удивление: Как? – казалось бы, одно и тоже, теми же словами, а чувства, рождённые романом абсолютно отличные от тех, что вызвал телеспектакль. Здесь речь даже не идёт о том, что больше понравилось, нет, просто я прочитала иное произведение. Да, и фабула одна и та же, и действующие лица одинаковые – а произведение другое. В детективный сюжет изящно вплетаются юмор, сатира, фарс, например: "… удивительное дело… это что филантропы так любят хватать своего ближнего за шиворот и… пинками загонять его на стезю добродетели… ах, будьте вы все прокляты, идите сюда и возлюбите друг друга!" – что является бесспорным украшением, изюминкой произведения, и не ослабляет накала, того самого любопытства, которое однажды, так помешало нашим прародителям. Но тональность романа из-за этого меняется, появляется некоторая фривольность, и, отношение к персонажам, да и к самому сюжету, становится более лёгким, поверхностным, несерьёзным. Хотя произведение, безусловно, драматическое, и отнюдь не лёгкое. Но, чувства – упрямая материя!
… тайна, в ней есть что-то тягостное, тёмное, но вопреки, или именно, поэтому, меня к ней неудержимо тянет – так бывает иногда.
Да, такой тайной стал для меня телеспектакль.
Чувство, чего-то очень чёрного нехорошего, что должно обязательно произойти, безнадежности всего, тоски… И дело не столько в названии произведения, которое сразу же готовит нас к некоторой тайне, нет – о названии быстро забываешь. Скорее, это атмосфера, создаваемая неспешностью происходящего, музыкой Эдуарда Артемьева: то пронизанной скорбной печалью; то напоминающей унылое зловещее завывание ветра – привет из склепа. На всех чувствах героев, лежит налёт обречённости, и какой-то "замороженности " – остановившееся время, в маленьком городке Клойстергэм, почти осязаемо: люди, напоминающие кукол, у которых завод уже давно кончился, и все их движения и чувства, продолжаются по инерции, но безо всякой видимой цели; жизнь, подобная вялотекущему сну. И даже Джон Джаспер – в душе которого, бушует огонь страстной любви, мучительной ревности – находится на пороге между опиумным сном и явью, нередко не понимая: где заканчивается одно и начинается другое.
И вот, на фоне всеобщей устоявшейся, раз и на всегда, замороженности, разыгрываются события, совсем не напоминающие сон, разве только горячечный кошмар. Кошмар, выдернувший обитателей маленького городка из такой знакомой привычной реальности.
Впечатление от фильма усиливается ещё и тем, что артисты не просто хорошо играют, слово "играют" здесь не уместно. Нет, они – живут, а ты – Зритель лишь подсматриваешь за их жизнью, то есть являешься свидетелем трагедии, и даже в какой-то мере соучастником её. Кульминационный момент телеспектакля – это финальное объяснение Джона Джаспера (Валентин Гафт) и Розы Бутон (Елена Коренева), сыгранное обоими артистами "на разрыв аорты", прожитое так, что оторваться от экрана не возможно; показанное так, что невольно начинаешь сопереживать даже этому чудовищу – Джону Джасперу, потому что его любовь, страсть к Розе – это болезнь, которая для него же самого является страшнейшим наказанием и болью.
Закончен фильм, прошли финальные титры, а я всё также слышу "призрак воя собаки" – голос тайны, загадки, так и оставшейся неразгаданной, отгадку которой, знал лишь один человек – Чарльз Диккенс.