Еще в прошлом веке Борхес написал рассказ "Тлен, Укбар, Орбис Терциус",
в котором фигурировала выдуманная планета - там два человека могли потерять карандаш,
взяться за его поиски, и каждый в результате находил по карандашу.
Само понятие числа предметов не имело на планете смысла.
Таковы результаты жизни на обочине.
Перефразируя Декарта можно сказать так: "мыслю следовательно не существую - Cogito ergo non sum"
А то может и наоборот: non cogito, ergo sum?
Во всяком случае в мире Борхеса предметы существуют лишь на горозонтали их восприятия,
и перестают быть как только исчезают из трансцендентальной точки чувственной локации.
Словно самолет, который пропадая с экрана радара пропадает вообще.
Понятно, что Борхес упражняется, играет в епископа Беркли.
Но с другой стороны эта игра позволяет ему определиться с иерархией вселенского ничтожества.
Все от мусорщиков до снобов, все расточают преступное великодушие, все
раздают рецепты бытия. Все плодят его и приумножают, словно зеркала или женщины.
От этого жизнь в сообществе становится невыносимой, а жизнь в одиночку - еще более
невыносимой - я вынужден держать на своих плечах бытие целиком, без посредников и помощников
Ведь приходится считать самого себя центром, смыслом и достижением времени..
От этого толика плоти и сознания, которыми мы являемся, с параноидальной неумолимостью превращается в целую планету.
А это уже полный отстой.
Ведь разоблачение ничтожности нашего существования только возвысило бы нас.
Стоит только осознать свою никчемность, почуять аромат падали, забыть о собственной гордыне,
не поддавшись искушению вести деятельную жизнь и выдавать себя за спасителя или демиурга,
как возникает реальная возможность построения индивидуального рая - а это позволит нам вечно благоденствовать в личном вакууме.
А пока, находясь на стадии осмысления проекта, озираюсь по сторонам и время от времени бормочу в бороду:
"Зрелище человека - что за рвотное!"