Татьяна Зоммер
ШЕПОТ ПОВЕРХ ОКЕАНОВ
«Вечное отплытие» Елены Сунцовой
Елена Сунцова. Голоса на воде. - М.: Время, 2009, 176 с. – Поэтическая библиотека
Чтобы расслышать шепот голосов на воде, надо приложить ухо к книге. И здесь уж как при гадании на кофейной гуще – кто что услышит, у кого что вырисуется. Или «терем с женихом» - к свадьбе, или «девушка с косой» - сами знаете, к чему. Берите пример с автора. Если первую книжку Елена Сунцова назвала «Давай поженимся», то вторую уже логично посвятила мужу. Это сейчас она нью-йоркская поэтесса – «яркая представительница русского зарубежья», как написано в аннотации. А вообще она наша – уралочка, питерка, москвичка, волжанка… И таинство вод – Невы, Волги, Исети, Чусовой – тоже наше.
Книжка держится на двух китах. С одной стороны – предисловие Александра Иличевского, с другой – послесловие Данилы Давыдова. А посередине «оглушительный штиль» Елены Сунцовой. Когда с двух сторон такие подпорки, трудно провалиться. Иличевский прямо-таки требует прислушаться читателя к тихим «голосам над водой, шепчущим в ухо Бога…». Не иначе как за океаном Елене крупно повезло – досталось местечко «поэтического менеджера», считывающего послания на воде и отправляющего их в высшую инстанцию…
Волшебство, ворожба, говорение, заговор, заклинание. Глоссолалия (в интерпретации Андрея Белого «Глоссололия») возникает и исчезает, блуждает, проявляя себя в самых неожиданных местах. Превращаясь в «шептанье, рифмованье, узнаванье» в стихах. «Голоса на воде» – это и вилами по воде писано и мавками в лесу проговорено. Не читателей завораживать, самой заворожено жадно ждать (жадать) от мира чудес, слушать голоса на воде. Люди уходят, голоса остаются. Вода говорлива, но голоса всегда разные – в ручье, речке, океане. И акцент – в зависимости местности – тоже разный.
Весь мир представлен на водной глади. Это не круги ада или рая Данте. Это просто любые голоса на воде. Грампластинки с туго свитой, не разрываемой строфами и цезурами сходящейся и расходящейся тангенциальной спиралью стиха. Не много ли голосов для одной головы? Впрочем, у медиумов так: в одно ухо вошло, в другое вышло. Голоса должны проходить насквозь, а не застревать в голове или стихотворении. Так о чем же они говорят?
В книге две части: «Где Америка» и «Где бег». Но водораздел сносит единая тема – вечное, мифологизированное отплытие в Россию. Как у Георгия Иванова в сборнике «Отплытие на остров Цитеру». И в этом ее приговор самой себе и предназначение. Сколько лет будет жить в Америке «русская душой» Елена, столько лет и будет отплывать из нее в Россию. «Твой остров и твоя Москва, / мое такси и мой Манхеттен…» В ее американских стихах Москвы больше, чем у поэтов-москвичей: «Москва, чей голос до земли / склоняет фонари… / Через нее переболи. Даст Бог, перегори». Нам-то что о ней писать – мы же в ней ж-и-в-е-м! Вот и Елена тоже посылает нам такие же сообщения поверх океанов: «Так с тобою говорит / и молчит Москва./ Слушай новый алфавит: / я, ж, и, в, а»!
Отсыл к русским символистам начала прошлого века в каждой строчке. Розы, руки, голуби... Вода – тоже символ пространства для письма и сама же письмо: «…окунаясь в спящий воздух, / лодка, выронив меня, / как зерно в тугую воду». Все лыко в строку. Ничего не выбросить, сквозь океаны не только цитаты и «кальки» классиков, но и любой сор – свидетельство. Стихи-черновики не вычеркнуты, откровенные частушки на видном месте. Вот так, выйдешь в Америке в круг да и запоешь: «Самолет летит, качая / белым подбородком, / так носами на причале / вздрагивают лодки». И их не вырвать – как еще один день из жизни...
Стихи-заговоры – и в них недоговоры… Если такие «бессмысленные», пустотные стихи приложить к щемящему от разлуки сердцу, то боль-то, может, и утихнет? Попробуйте: «И всего-то, да, / не проходит, рано, / с уха до хвоста, / нету, пустота». Елена в стихах и поезд может заговорить, повернуть его вспять: «Мороз царапает стекло, / и поворачивает поезд, / какой восторг, какая горесть, / иди ко мне». При этом и мороз, и снег – тоже символы возвращения в Россию: «Летя дворами и домами, / как фантик съеденной конфеты, / снег был беспомощней бумаги, / роднее первой сигареты…».
Наслоение перебираемых при магическом бормотании образов: «кто не забыл, что в лежит горсти / мокрый песок, штиль» - и вот она уже в другой реальности. Ищи свищи ее в Америке. Ее голос – в канале метафизической связи. Слова, как «возвращенный силуэт» прорастают сквозь время и расстояние. И стихи Елены, пройдя над океанами, доходят до нас. Осязаются здесь с привычными дождем или снегом как заговоры: «Глянь в меня, глянь в меня, / омут выпей, ладонь».