Я стояла на перроне. В руках у меня был дипломат, набитый деньгами. Час назад мы продали свой новенький грузовик ЗИЛ-130. Владелец овощника расплатился с нами деревянными рублями, и теперь денежная масса смущала непосредственностью. Муж оставался в Москве рулить фирмой, а я уезжала покупать новый Газон (якобы, очень экономичный) в Горький, тьфу, в немцовский Нижний Новгород.
Вот почему за моей спиной стояли два мужика. Один из них, похожий на Хворостовского, - сопровождающий, другой - водила Борька. Уже 5 минут мы прощалась с мужем, но тот всё косился на мою свиту и понуждал к присяге. На верность. Мужики ухмылялись, а два арендованных СВ-купе ждали пассажиров.
Поезд тронулся, я прыгнула в Экспресс, мужики прыгнули следом. Страх-чума прыгнул в душу, и я крикнула: «А слабо, прыгнуть?». И муж тоже прыгнул. Короче, мы все прыгнули в 30-е ноября 1992 года….
И, счастливые, что снова вместе, мы мчались в город Горький. Навстречу новым историям и дерзким приключениям на свою ж-пу. (Сказочная ночь с мужем в СВ – не предмет обсуждения на кулинарном сайте).
Сначала нас не хотели селить в одном номере без брачного штампа (его тогда, действительно, еще не было). Потом в заводском ГАЗбанке не захотели брать наше овощное наличное бабло. Им «лОжить» их некуда. Все подвалы забиты. (Кто помнит, шли забастовки рабочих, зарплату не платят!).
Пошли в ближайший банк - безналичить. В банке местные коммерсанты увидели наши живые рублики и зарыдали от счастья. В дорогущих кашемировых пальто они бросились на колени, умоляя обменять рублики на безнал. Потом мы ударили по рукам, пересчитали в мужском сортире деньги и оплатили заветную мечту. А, когда вернулись на завод получать свой ГАЗ, в засаде уже сидел сюрприз - пятница. И короткий рабочий день, который закончился.
Итак, нам предстояли длинные выходные в гостинице. Радовало одно – не будь мужа – была бы лужа. Из слёз и непоняток.
К вечеру гостиничный ресторан открыл перед нами двери, оглушил музыкой и усадил за стол. Меня, мужа и водилу Борьку. Мы заказали щи, селёдочку, водочку, салатики оливье и резиновый шашлычок.
И тут муж заметил страшное: приборы на столе были из алюминия, а на тарелках было написано: «Общепит».
В глазах моего эстета мир перевернулся и теперь грозил войной Самому Нижнему Новгороду. В озере щей показался хвост русалки, но, увидев алюминиевую ложку, скрылся в капустной гуще. «Не к добру» - подумала я. Голод позвал к еде, и вскоре супруг стал рассуждать о реформах и армии. Даже разрешил Борьке выпить. И постепенно пришёл в себя. На доблестную грудь было принято…
А потом, ещё принято. Прошёл час, и всем было весело. В конце трапезы муж заказал коньяк, а я ещё три новгородских шницеля со сложным гарниром вермишели с картохой под белым соусом «Бешамель». И счёт.
Счёт прибыл вместе с коньяком в высоких стаканах.
Муж дико посмотрел на официантку:
- Это что?
- Фужер.
Он взял за хвостик вилку.
- А это, что?
- Вилка - пролепетала девушка.
Тогда он взял счёт и снова спросил:
- А вот это, что?
Официантка испуганно ответила:
- Счёт.
И тут вилка стала раскачиваться, как маятник.Захмелевший буян держал её перед самым носом девицы. Зал притих.
«Это вилка?» - рявкнул муж голосом главнокомандующего. «Да, за такой сервис не я вам должен платить, а вы». И позвал начальника. Назревал дебош…
Пришлось спасться - пообещать продолжение банкета в номерах, и потихоньку расплатиться с официанткой, не забыв про чаевые. Та с великой радостью выдала мне огромные тарелки с нетронутыми шницелями в белом соусе «Бешамель» и бутылку коньяка «Плиска» .
Мы двинулись к лифту, где нас уже почему-то ждали менты. Ловко сунув Борьке тарелки, я вызвала лифт и объяснила ментам ситуацию. Но тут увидела, что моих мужиков покачивает. Получив по 100 рублей, блюстители согласились на сопровождение до номера и побежали на 3-ий этаж встречать нас. Подошёл лифт. Двери открылись, и мы въехали в салон.
Именно въехали, потому что весь пол был усеян вермишелью под белым соусом и больше походил на каток. «А вот, и соус бешамель» – успел сказать Борька, и в последний раз икнуть. Потому, как не удерживался, шмякнулся в жижу, подсекая мужа. Я успела перехватить тарелки, а супруг, скользя по вермишели, пытался держаться за стены. Но не удержался и плюхнулся пятой точкой в разлитый какой-то сволочью соус…
Я, чудом держа равновесие, спасала шницеля, а ноги подло разъезжались в разные стороны. Вдруг лифт дёрнулся, остановился, и я всё-таки рухнула на мужиков, держа перед собой тарелки. Двери окрылись…
Хохот стоял несусветный. Народ ржал, как табун. Менты поднимали нас с пола, давясь смехом, поэтажница сквозь смех ругала обслугу, а мы снимали с себя вермишель. Последним выходил Борька, пальцами оттирая от соуса заветную бутылку. А шницеля смотрели на нас с удивлением, стеснительно прикрывшись салфеткой.
В субботу и воскресенье мы чистились, мылись и отходили. Наступил понедельник. Мы получили свой новенький ГАЗон, и через 16 часов были дома. С тех пор новгородские шницеля под соусом бешамель были в семье самым забавным блюдом и готовились в память о боевых 90-х. Иногда мы задаём друг другу вопрос: «А кто же придумал эту глупость – продать ЗИЛ и купить ГАЗ». И не находим ответа.