,
КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
В московской газете кроссворд. Первый вопрос: «Один из самых извест¬ных гетманов Украины». Без раздумий пишу: «Мазепа» - и угадываю. Еще бы! Ведь на самой ходовой банкноте (10 гривен) изображен его строгий лик. Проницательно так смотрит и будто спрашивает: «А что ты сделал для блага Украины!?» Преодолев смущение, в свою очередь за¬даю вопрос: «А что Вы такого сделали, ясновельможный пан, что удо¬стоились чести украсить собою государственный казначейский билет?» Гетман, конечно, молчит, поэтому мне самому приходится искать ответ на этот вопрос.
**
После смерти Богдана Хмельницкого в сентябре 1657 года на обоих берегах Днепра началась чехарда с гетманами. За тринадцать лет вож¬деленную булаву держали десять человек: И. Выговский, Ю. Хмельниц¬кий, (сын Богдана), Я. Сомка, П. Тетеря, И. Брюховецкий, П. Дорошенко, Д. Многогрешный, П. Суховей, М. Ханенко и, наконец, И. Самойлович. Общим свойством каждого из перечисленных гетманов была их постоян¬ная зависимость то от Польши, то от России, то от Турции. Не последнее место в этом раскладе занимало и Крымское ханство.
И вот Выговского сменяет Юрий Хмельницкий. Он помогает полякам разгромить русское войско на Волыни и дает согласие на возврат Ук¬раины под власть Польши. Казаки Левобережья отказываются признать этот сговор и избирают своего левобережного гетмана. Отчаявшись, на¬вести в стране порядок, Юрий отказывается от булавы и в январе 1663 года уходит в монастырь. С этого времени Украина распадается на две части: Левобережную (под московским протекторатом) и Правобережную (под польским).
Еще при Б. Хмельницком левая сторона Днепра была очень слабо за¬селена по причине того, что постоянно подвергалась разорительным та¬тарским набегам. По мере того как под московским присмотром стали строиться крепости, а в них размещать стрелецкие отряды, жизнь стано¬вилась спокойнее и организованнее. Это способствовало увеличению численности населения, том числе и за счет массового притока бежен¬цев, спасавшихся от панского засилья. Процесс шел настолько интен¬сивно, что в скором времени начали заселяться и исконно русские земли. Это нынешние Харьковская, Луганская и Донецкая области. К 1700 году Левобережье становится центром политической и культурной жизни малороссийского народа, с населением 1200 тысяч человек.
Но правобережному гетману Петру Дорошенко неймется править всей Малороссией, и он двинул свою армию на Левобережье и свергает тамошнего гетмана. Не успел укрепиться на обоих берегах, как потребовалось выступить против поляков. Чувствуя свою военную слабость, Дорошенко идет на сговор с османами и соглашается превратить Правобережье в турецкую провинцию. Этим шагом он окончательно подорвал у народа свой авторитет.
17 марта 1674 года в Переяславле собралась рада полковников Левобережья, где гетманом Малороссии был избран Иван Самойлович. После рады все пошли обедать к князю Ромодановскому, московскому воинскому начальнику. И вот тут, в самый разгар пиршества приехал посланец от Дорошенко. Им был его генеральный писарь Иван Мазепа. Он передал князю просьбу гетмана стать со всем своим войском под высокую царскую руку. Князь обрадовался этой просьбе и заверил посла, что гетман может рассчитывать на царскую милость и ехать к нему без всякой опаски. Проходит время, а Дорошенко, ни с войском, ни без него, не едет. Ромодановский шлет к нему гонца с просьбой поторопиться. Дорошенко отвечает: «Ничего этого мне теперь сделать нельзя, потому что я подданный турецкого султана. Сабли султанова, ханская и королевская на моей шее висят».
Стремясь получить от Крыма поддержку в борьбе против поляков, Дорошенко посылает Ивана Мазепу к хану. В связи с тем, что гетман не располагал достойными случая ценностями, то шлет в подарок 15 казаков, бывших у него в плену. По законам того времени это был недопустимый грех: православный гетман отдает своих же единоверцев в рабство басурманам. Да и ценность подарка была весьма сомнительной, если учесть, что за два предшествующих столетия крымские татары успели уничтожить или взять в плен и продать в рабство до 2,5 млн. малороссов.
По дороге в Крым посланца перехватывают казаки. Татар, сопровождавших его, убивают, пленных освобождают. Мазепу, за нарушение христианских канонов, должны были казнить лютой смертью, но, на удивление, оставили живым. Ходит легенда, что Мазепа так потряс казаков своим красноречием, что у тех не поднялась на него рука, и они передали его гетману Самойловичу.
Самойлович через Ромодановского отсылает пленника в Москву. Там его допрашивают. На вопросы отвечает охотно и пространно, до мелочей раскрывает тайны гетманского двора. В Москве узнают, сколько пушек и людей у Дорошенко, выясняют, что поляки просят гетмана уговорить султана помириться с Польшей и начать войну с Московией. Короче, Москва довольна Мазепой, он пожалован государевым жалованием, с тем и отпущен, но уже к Самойловичу. Там входит в доверие к своему новому начальнику и становится учителем его детей.
**
Иван Степанович Мазепа-Колединский - шляхетского происхождения, родился в 1639 году (есть и другие даты, но на наш взгляд она наиболее приемлема) в селе Мазепенцы, недалеко от Белой Церкви. С молодых лет был в услужении у короля польского Яна-Казимира. Юноша приглянулся монарху и в числе трех избранных, был послан на учебу заграницу. Откуда вернулся в 1659 году и вошел в сонм королевских придворных. Он, выполняя поручения короля, ездит к гетманам, поэтому был лично знаком и с Выговским, и с Ю. Хмельницким, и с Тетерей. Неудачные амурные дела, которыми Мазепа грешил до старости лет своих, заставили нашего героя в 1663 году покинуть Польшу. Очутившись снова на Украине, женится на старой, но богатой вдове. Ее отец сводит зятя с гетманом П. Дорошенко. Здесь, благодаря своей образованности и одаренности, он быстро делает карьеру и становится генеральным писарем, что может соответствовать нынешнему рангу министра иностранных дел.
***
Обосновавшись у Самойловича, Мазепа часто бывает в Москве с государственными поручениями. Природная вкрадчивость, способность нравиться с первого взгляда и придворный опыт позволяет ему приобрести доверие не только у министров царского двора, но и у малолетних царевичей Иоанна и Петра. Они удивляются его учености и знанию придворного этикета. Самойлович, следуя в русле московских успехов посланца, возвышает его и делает генеральным есаулом Войска Запорожского.
***
Летом 1687 году был предпринят поход русских и казацких войск на Крым. Во главе похода стоял боярин Василий Голицын, казаками командовал гетман Самойлович. Стотысячная армия не смогла преодолеть пустынное и безводное Дикое Поле (юг теперешней Украины) и повернула назад. Понесенные потери и затраты нужно было как-то обосновать и списать. Голицын, являясь фаворитом правящей царицы Софьи, был неприкасаемым, поэтому наиболее удобным «козлом отпущения» «назначили» гетмана Малороссии Ивана Самойловича. Была проведена соответствующая работа, и в распоряжении московского правительства оказался обстоятельный донос о неблаговидной деятельности этого ясновельможного пана. Донос был подписан наиболее высокопоставленными деятелями Запорожского Войска. Среди них и близкие соратники опального гетмана: Иван Мазепа - генеральный есаул и Василий Кочубей - генеральный писарь.
Самойловича и его семью арестовали и без лишних разбирательств сослали в Сибирь, а малороссийским гетманом, с подачи Василия Голицына, 25 июля 1687 года был избран Иван Мазепа, как говорит историк С. Соловьев: «давно помышлявший о гетманском достоинстве». Далее он же так характеризует Мазепу: «Слуга польского короля, смолоду, бедой занесенный на Украину к казакам, слуга Дорошенка, следовательно, присяжник турецкого султана, слуга гетмана Самойловича, и потому присяжник царский, Мазепа так часто переменял присягу, что та перемена стала ему за обычай…»
Почти сразу же после избрания Мазепы гетманом некие «гультяи», по его выражению, начали распускать слух, что он якшается с поляками и скупает в Польше имения. Иван Степанович обращается с оправданием к Василию Голицыну и получает от него полную поддержку.
Русское правительство, вынужденное выполнять условия договора с поляками, в 1689 году вновь организовывает поход на Крым. Во главе войска опять поставлен князь В. Голицын, а казаками теперь командует Мазепа. На подступах к Крыму русское войско атаковывается татарами. Их рассеивают огнем артиллерии. В последующем эта стычка была выдана за решающую победу над крымским ханом.
К Перекопу русское войско подошло настолько изнуренным, что Голицын отказался от штурма крепости, и отводит войско на Украину. Софья всячески превозносит «успехи» своего ставленника, и ей удается на какое-то время сохранить его реноме.
В августе этого же года Мазепа едет в Москву и в светских беседах, рассказывает о последнем походе на Крым, превознося при этом полководческие способности Голицына. Гетмана же хвалят за верную службу царице и вручают дары. Но тут власть внезапно меняется. Софья в монастыре, а Голицын арестован. На российском троне - Петр I в паре со своим слабоумным братом.
До Мазепы доходят слухи, что его кличут «голицынским клиентом». «Клиент» не в современном понимании слова (покупатель, заказчик), а в смысле: зависимый от покровителя человек. Он проводит тревожные дни в ожидании расправы, не зная, что советники убеждают царя сохранить на Украине status quo и не доводить дело до новых выборов. Гетману дают аудиенцию. От перенесенных страхов голос его дрожит, но от этого верноподданнические слова звучат еще более убедительно. Речь Мазепы царю понравилась и подарки, предназначенные до этого Голицыну, тоже.
Мазепа, желая рассеять последние к себе подозрения, пишет челобитную, в которой черно поносит Голицына и заявляет, что вынужден был делать ему большие подарки вещами и деньгами, а поэтому просит вознаградить себя из имения бывшего фаворита Софьи. Челобитная была принята и сработала как знак преданности малороссийского гетмана новому правительству. Просьба его удовлетворяется. Таким образом, был предан очередной благодетель, перед которым не раз приходилось лебезить и унижаться. Цепь предательств удлинилась еще на одно звено.
Москва тут же подтверждает права и вольности малороссийского народа. Мазепа просит об увеличении численности царских ратных людей в малороссийских городах, а также добивается разрешения произвести точную перепись казаков, чтобы никому нельзя было впредь казаться то казаком, то мужиком и наоборот. Эти и другие просьбы его были полностью удовлетворены. Из этого можно сделать вывод, что падение Софьи не нарушило добрых отношений Москвы и Малороссии.
Но попытки их испортить продолжались. Особенно старалась Польша. Король, получив ложные сведения о пропольских колебаниях Мазепы, поручает львовскому епископу Иосифу Шумлянскому войти в сношение с гетманом и выяснить его действительные намерения. Епископ же, мечтавший о киевской митрополии, посылает шляхтича Доморацкого к Мазепе с излишне откровенным письмом, в котором призывал гетмана решиться на порыв с Москвой. Уже устно Доморацкий сообщил адресату, что два полка стоят недалеко от малороссийских границ и по первому знаку гетмана придут на помощь. И еще Если гетман благосклонно отнесется к польской державе, то сам Шумлянский, переодевшись в мирское платье, приедет тайно в Батурин (резиденция Мазепы), чтобы именем королевским из уст в уста переговорить о вольностях и правах войсковых и гетманских.
Но епископ перестарался. Получив его послание, Мазепа велит арестовать Доморацкого и отправляет его вместе с письмом Шумлянского в Москву.
Буквально следом Петру I пересылается другое письмо, в котором анонимный автор сетует на то, что приспешники Софьи и Голицына давно осуждены, а Мазепа - источник всех бед, до сих пор в Малороссии, которую собирается отдать полякам. Такое редкое совпадение по времени двух разных по смыслу акций позволило Москве сделать вывод, что преданного ей гетмана кто-то пытается опорочить.
В Батурин был отправлен подьячий Михайлов для того, чтобы заверить Мазепу в милости царской и спросить: «Как гетман Иван Степанович, рассуждает, в польской ли стороне это письмо писано, и какое он к Польше имеет подозрение?» Мазепа пять раз поклонился, благодаря за милость царскую и доверие, взглянул на образ Богородицы и, прослезившись, воскликнул: «Ты, Пресвятая Богородица, надежда моя, зришь на убогую и грешную душу мою, как денно, так и ночью непрестанно имею попечение, чтоб помазанникам божьим до кончины живота своего услужить, за их государское здравие кровь свою излить, а враги мои не спят, ищут, чем бы могли меня погубить». После такого молитвенного заявления началось обсуждение проблемы и указанные Мазепой «недоброжелатели», хотя и не имевшие прямого отношения к наветам, были арестованы и привлечены к ответственности.
Неумелые провокации поляков убеждали Москву в преданности гетмана и высоко ценили это. Поэтому не удивительно, что Мазепа за заслуги перед троном, вторым в России, 8 февраля 1700 года был пожалован высшей государственной наградой - орденом Андрея Первозванного.
К 1701 году обострились отношения гетмана с Войском Запорожским. Казаки говорили, что тот ездит в Москву «кавалерство получать», а об их нуждах не доносит, а они в царской службе совсем разорены, грозились пойти служить польскому или шведскому королю. Мазепа в ответ на это просит увеличить число охраняющих его стрельцов с 300 до 1000.
«Царской службой» казаки называли свое участие в Северной войне. Им, конечно было трудно воевать против высокоорганизованного шведского войска. Но дело даже не в больших потерях - им не разрешали воевать так, как они привыкли: ездить загонами, разорять, жечь и захватывать добычу. Чтобы сдержать грабительские инстинкты казаков в рамках «правильного» ведения войны, русское командование вынуждено было выставлять на их пути заставы.
Мазепа, стремясь поднять свой авторитет среди запорожских казаков, решил сам идти в ливонский поход. Получив разрешение царя выступить, пошел Литвою. Сделал остановку в Могилеве и здесь получил приказ возвращаться в Батурин по причине того, что активизировались татары. Мазепа вернулся, а войско ушло.
Позже Мазепа писал Головину о запорожцах, вернувшихся из того похода: «(…) они, возвратясь, своими песьими губами лают: гетман-то нас хотел запровадить в Сибирь или к Архангельску в вечную неволю. Хотя я их собачьих голосов не боюсь, однако от таких плутов терпеть тяжело». Он просит дать санкции наказать запорожцев. Головин отвечал: «Наказанием запорожцев не повредить бы Украине».
Москва хорошо понимала трудности Мазепы, и высоко ценили его усердие и умение лавировать между казацкой вольницей и потребностью неукоснительно исполнять царские повеления. Зимой 1702-1703 года гетман был в Москве и вернулся оттуда обласканный и еще более обогащенный. Он получил в собственность Крупецкую волость со всеми ее селами и деревнями, ему надарили
соболей, бархатов и других ценностей. К тому времени Мазепа стал одним из крупнейших феодалов своего времени: он владел около 100 тысячами крестьян на Украине и еще 20 тысячами крепостных в России.
В январе 1705 года гетман пишет тому же Головину: «Запорожцы ни послушания, ни чести мне не отдают, что имею с теми собаками чинити». Ему по-прежнему приходится изворачиваться и, не приди Карл ХII к русским рубежам, умер бы Мазепа верным слугой русскому царю.
***
В начале ХYIII века шведская армия считалась лучшей в Западной Европе - имела первоклассное вооружение, отличалась дисциплинированностью и высокими боевыми качествами. Швеция в то время была экономически развитой страной, владела всей Прибалтикой и господствовала в Северной Германии. Поэтому поражения русской армии под Нарвой (ноябрь 1700) и позже под Ригой (июнь 1701) не были случайными - шведы были достойны этих побед.
Король шведский Карл ХII в июле 1701 года начал поход против Польши, считая ее большей угрозой для Швеции, чем Россия. 14 мая 1702 года Карл ХII вступает в Варшаву и затем методично отвоевывает у короля Польши Августа II провинцию за провинцией.
4 июля 1706 года Петр I приезжает в Киев, чтобы лично убедиться в возможности отстоять его от шведских войск. Царь посылает Меншикова на Волынь, а Мазепе приказывает, в случае нужды, содействовать князю и исполнять все его указания. Тут и взыграл шляхетский гонор бывшего королевского покоевого. Ему ли подчиняться тому, кто в детстве торговал пирогами? Он возмущенно говорил в своем кругу: «Вот какое награждение мне при старости за многолетнюю верную службу! Велят быть под командой Меншикова! Господи, освободи меня от их панования!» Правда, низкое происхождение Меншикова, в свое время, не помешало Мазепе просить руки дочери князя для своего племянника.
24 сентября 1706 года Август II отрекся от польского престола, разорвал союз с Россией и признал королем Польши ставленника шведов - Станислава I Лещинского. Петр I вынужден был предложить шведам мир, но Карл ХII отвергает его.
***
И вот как-то Мазепа, будучи в Дубно, получает приглашение от князя Вишневецкого приехать к нему в Белую Криницу, чтобы стать крестным отцом его дочери. Во время пребывания в гостях гетман сближается, как и было задумано в Польше, с матерью Вишневецкого, княгиней Анной Дольской. Эта дама, успевшая к тому времени похоронить двух мужей, была еще не стара и обладала не только привлекательной внешностью, но и незаурядным умом. Мазепа ведет с ней продолжительные беседы. Тут, по мнению современников, и было брошено зерно искушения. Существенную роль в этом сыграло не только то, что «прелестница сумела его обезумить» (мнение Орлика), но и безуспешная попытка Петра I заключить мир со шведами, что расценивалось Мазепой как свидетельство слабости России и силы Швеции.
Вернувшись в Дубно, гетман велит Филиппу Орлику - генеральному писарю - отправить княгине благодарственное письмо и передать ключ к цифирной азбуке. Несколько дней спустя, он получает шифрованный ответ: «Уже я послала, куда следует с донесением об истинной вашей приязни». Не трудно догадаться, кому из монархов Мазепа в беседах с Анной отдавал предпочтение.
Вскоре приходит новое письмо от Дольской, в нём она призывает гетмана к делу и заверяет в благосклонности короля Станислава I и гарантиях Карла ХII. Ознакомившись с письмом, Мазепа при Орлике начал, с кажущимся возмущением, бранить княгиню: «Проклятая баба обезумела! Прежде меня просила, чтоб царское величество (Петр I - А.С.) принял Станислава в свою протекцию, а теперь пишет совсем другое! Беснуется баба! Хочет меня искусную, ношеную птицу обмануть! Станислав и сам не крепок на своем королевстве, Речь Посполитая раздвоена: какой может быть фундамент безумных прельщений той бабы? Состарился я, служа царскому величеству. Не прельстили ни король польский Ян, ни хан крымский, ни донские казаки и теперь при кончине веку моего единая баба хочет меня обмануть!» Мазепа должен был переслать крамольное послание в Москву, но, вопреки этому, велит Орлику при нем сжечь письмо. Как видим, он продолжает взвешивать на каверзных политических весах возможности противостоящих сторон.
Долго не было писем от «проклятой бабы», но тут пришло. Писала она из Львова. Видите ли, ей довелось обедать с царским фельдмаршалом Борисом Шереметевым. Она сидела за столом между ним и генералом Ренне. Она как бы случайно упомянула имя Мазепы и отозвалась о нем с похвалой. Ренне сказал на это: «Умилосердись, Господи, над этим добрым и разумным господином. Он, бедный, не знает, что князь Меншиков яму под ним роет и хочет, отставя его, сам в Украйне быть гетманом». Шереметев подтвердил слова генерала. Дольская, якобы, спросила: «Для чего ж никто из добрых приятелей не предостережет гетмана?» «Нельзя, - отвечал фельдмаршал, - мы и сами много терпим, но молчать принуждены».
Выслушав, зачитанное Орликом письмо, «ношеная птица» клюнула и попала в силки. Мазепа стал вспоминать унижения и обманы, которые пришлось ему испытать от Меншикова. «Свободи меня, Господи, от их господства!» - закончил он свои жалобы и велел генеральному писарю благодарить Дольскую за предостережение. Это все, что он, обложенный московскими гарнизонами, защищавшими его от коварной старшины и лихой казатчины, мог на сегодня себе позволить.
В 1707 году в Жолкве (Правобережная Украина) на военном совете, с участием царя, был выработан план стратегического отступления в глубь России на случай, если шведы устремятся к Москве. По нему армия должна была избегать генеральных сражений и постоянно нападать на обозы и на неприятельских интендантов, уничтожая запасы фуража и продовольствия. Мазепа на том совещании высказал предположение: если Карл и Станислав разделятся и шведы пойдут в Московию, а поляки в Украину, то он со своим войском, ослабленным частыми походами и войной, не сможет противостоять врагу, поэтому просил царя дать ему хотя бы десять тысяч регулярного войска. Петр ответил: «Не только десяти тысяч, и десяти человек не могу дать. Обороняйтесь сами, как можете». Мазепа обиделся и не пошел обедать к царю, но послал агента, оставленного ему для связи княгиней Дольской, к Станиславу, с выражением своей приязни к нему и с просьбой, чтобы вражески с ним не поступали.
16 сентября 1707 года он вместе с новым письмом Дольской получает послание от короля Станислава. Прочитав их, Мазепа промолвил: «О, проклятая баба, погубит меня». После этого долго молчал и, наконец, сказал Орлику: «С умом борюсь: посылать это письмо к царскому величеству или нет?» - и после паузы: «Сейчас иди, Филипп, и молись Богу, завтра посоветуемся. Бог видит, что я не для себя делаю, но для вас всех и жен и детей ваших».
На следующее утро Мазепа и Орлик целуют крест, присягают друг другу в верности и затем обсуждают сложившуюся обстановку. Генеральный писарь при этом так рассуждает: «(…) Кто может исследовать судьбы Божие: какой предел положен настоящей войне и за кем будет виктория? Если за шведами, вельможность ваша и мы все будем счастливы, но если за царским величеством, тогда мы все пропадем и народ погубим». Мазепа заверяет, что отступать от присяги не будет до тех пор, пока не увидит, что царское величество не в силах будет защищать не только Украину, но и всего своего государства от шведской потенции.
18 сентября Мазепа ответил Станиславу, что его указа поднять народ против московитов выполнить не может по причине того, что украинский люд, как разные колеса, не в согласии: одни благоволят к московской стороне, другие склонны к турецкой, третьи любят побратимство татарское, согласуя все это с природной к полякам антипатией. Единственно, что он обещал: не вредить ни в чем интересам Станислава и войскам шведским.
Это письмо было продиктовано Орлику и явилось, в какой-то степени,
прикрытием действительных замыслов Мазепы. В октябре 1707 года у короля Станислава был тайный посланец гетмана, который заявил: «Всем известно, что московские ратные люди - большие трусы и хотя хвастают, что с твердостью будут ожидать нападения от шведов, но всегда разбегаются. Мазепа предлагает королям шведскому и польскому свое содействие и заранее обещает устроить мосты для шведского войска, если короли станут покровительствовать его намерениям. Московское войско, которого будет в Украине тысяч шесть или семь, все будет истреблено».
Шведский король не особенно обрадовался этому заявлению. «Я заметил по опыту, - сказал он, - что казаки способны оказывать услуги, когда приходится преследовать бегущего неприятеля, но вообще во время войны на них нельзя положиться».
В ноябре 1707 года Москва получает от Мазепы письмо, в котором сообщались большой важности сведения: «Порта Оттоманская конечно и непременно намеревается начать войну с его царским величеством». Далее следуют подробности. Сведения о подготовке Турции к войне якобы подтверждает и иерусалимский патриарх Досифей. Более того: Досифей будто бы огорчен невниманием к нему Москвы и больше не будет писать на эту тему.
Копию письма Мазепы пересылают Петру Толстому, российскому послу в Стамбуле. В сопроводительной записке было сказано: «Господин посол, посылаем вам о некотором деле письмо, на которое немедленной желаем отповеди» Далее следовали упреки в смысле того, что вы там сидите, баклуши бьете, а нам все приходится узнавать на стороне. Дело в том, что Толстой постоянно информировал правительство, что в Стамбуле не только не готовятся к войне, но даже не помышляют о ней.
Послу пришлось пункт за пунктом опровергать утверждения Мазепы. Что касается поведения Досифея в изложении Мазепы, то и это сомнительно, ибо никогда раньше не было, чтобы патриарх о столь важном деле известил одного гетмана, а посла и русское правительство оставил в полном неведении. Последующие события показали, что посол был прав.
Остается только гадать, в какой роли здесь выступил Мазепа: пособником польско-шведской провокации или ее инициатором? Если бы письмо гетмана было принято на веру, то Петр должен был, оголив направление на Москву, перебросить часть войск к русско-турецкой границе. Интересно, что даже эта дезинформация не нарушила доверия Петра к гетману.
Мазепа, мы уже говорили об этом, был изрядным ловеласом. Многие любовные похождения его канули в Лету, но одно осталось в истории. Находясь в преклонном возрасте, Иван Степанович воспылал любовной страстью к своей крестнице шестнадцатилетней Матрене Кочубей. Вот что он писал ей: «За тим целую уста коралевии, ручки беленькие и все членки тельца твоего беленького, моя любенко коханая». Он, в нарушение церковного устава, просит ее руки, но получает от родителей отказ. Не успокаивается: просит девушку прислать ему то рубашку с ее тела, то монисто с шеи. Мы не вспомнили бы здесь об этих амурах, не имей они трагических последствий. Родители Мотри были крайне возмущены притязаниями старика. Решили отомстить, к тому же Кочубей уже давно копал яму под своим начальником.
В начале 1708 года генеральный судья Кочубей и полковник Искра с превеликой опаской донесли Москве о неблаговидных действиях гетмана Мазепы. Собраны обширные материалы (всего 33 пункта), даже стихи Мазепы были приведены в качестве его неверности престолу. В пункте 5 доноса, в частности, говорилось, что 11 мая 1707 года гетман получил известие о поражении русских войск у Пропатска. Загрустившему Кочубею он, смеясь, сказал: «Але судья плачет, але у него уже слезы текут?» Потом в тот же день пригласил гостей пить за общее здоровье и, между прочим, за здоровье княгини Дольской, говоря: «Выпиймо за здоровье ксенжны ей мосце, бо есть зацная и розумная пани, моя голубка!»
Канцлер Головкин не верит в виновность Мазепы, поэтому, приглашая к себе Кочубея в Витебск, где находился в это время, заранее знал, что, порасспросив, отправит доносчика в Киев, «чтобы тем показать гетману довольство». Перекрестные допросы выявили неточности в доносах, Искра же заявил, что никакой измены за гетманом не знает, и слышал о том только от Кочубея.
После долгих допросов и пыток Кочубей «сознался», что все это он затеял по злобе на гетмана, а Искра был в сговоре с ним. Подписывая свои показания, Кочубей так оценил свою роль в этом деле: «Окаянный проступца и згубца дому и детей своих».
11 июня Кочубея и Искру привезли в Борщаговку, что недалеко от Белой Церкви, а 14 июля, после многих предвзятых допросов и жестоких пыток, преступники были представлены перед собранием всего войска Запорожского и толпой народа. Была прочитана грамота о ложном доносе и тут же обоим отрубили головы.
Мазепа, освобожденный от страха быть разоблаченным, писал царю, что христианское милосердие побуждало его просить освобождения от смертной казни «всенародных возмутителей», но так как они дерзнули «языком льстивым, лживым ****ословить», то он не оказал милосердия клеветникам.
***
В августе 1707 года шведская армия, хорошо отдохнувшая в Саксонии, начала движение в сторону Московии. Непосредственно при короле было сорок пять тысяч отлично экипированного войска, в Лифляндии под командованием генерала Лёвенгаупта - шестнадцать тысяч и в Финляндии еще четырнадцать. Имея такие силы, Карл решил, что их с избытком хватит для того, чтобы расправиться с Россией.
Дождавшись, когда замерзнут реки, 1 января 1708 года, Карл ХII во главе сорока пятитысячной армии переправился через Вислу. Взяв Гродно, двинулся на Москву. 3 июля русские войска потерпели поражение при Головчине (Могилевский уезд). Карл вышел у Могилева к Днепру, задав русским загадку - куда направятся шведы: на восток или на северо-восток? Концентрация русских войск не в том месте могла стать роковой, так как противостоять по всем направлениям не хватало сил, которые к тому же отвлекали бунты, охватившие Башкирию и Дон.
В это время в шведскую ставку явился агент от Мазепы. Через него гетман просил короля спешить на Украину, так как в случае замедления этого маневра казаки могут перекинуться к царским войскам. Тут же от имени Мазепы был заключен временный тайный договор. Гетман обязывался обеспечить шведов зимними квартирами и провиантом. Кроме того, он опрометчиво брался склонить на сторону шведов донских казаков и калмыцкого хана.
Со Станиславом был составлен другой договор. Вся Украина, а также Смоленск присоединялись к Речи Посполитой, а Мазепе, в вознаграждение за такую услугу, обещан княжеский титул и предоставлялись воеводства Полоцкое и Витебское на правах подобных правам герцога Курляндского. Заранее оговаривался день, когда Мазепа созовет своих полковников и объявит им договор. В нем будет говориться о возвращении им прежних вольностей, от которых москали оставили одну тень.
Большая часть шведских генералов была против поворота на Украину, но Карл был уверен, что Золотой Лев Севера, т.е. он сам, одолеет Орла и притупит его когти. Гарантией этому была готовность Мазепы выступить на стороне шведского войска.
В Могилеве Карл ХII засел, дожидаясь подхода Лёвенгаупта и вестей о восстании на Украине, но, не дождавшись ни того ни другого, снялся с места и пошел на юго-восток! Впереди, на переправе через Десну, его должен ждать Мазепа с обещанным войском.
Петр I, узнав о выходе Лёвенгаупта из Ливонии на соединение с главными силами, атаковал его у деревни Лесной (примерно в 70 км. юго-восточнее Могилева) и разбил. Две тысячи телег, нагруженные военным имуществом, стали русским трофеем. А Лёвенгаупт привел Карлу шесть тысяч изможденных и голодных солдат. Но даже поражение под Лесной, не обескуражило Карла ХII. Он по-прежнему надеялся на Мазепу и свою счастливую звезду.
После сражения под Лесной, Петр отправился в Смоленск, а Меншикову приказал следить от Стародуба за движением шведской армии. 13 октября царь, предполагая, что военные действия распространятся и на Украину, велел Меншикову встретиться с Мазепой для согласования обоюдных действий. Князь, во исполнение повеления, приглашает гетмана к себе, но приближенные Мазепы в один голос кричат: «Если поедешь, то и себя, и нас, и Украину погубишь!» Мазепа и сам опасается подвоха: приманят, закуют в кандалы, а там, здравствуй Сибирь! Он посылает к Меншикову своего племянника Войнаровского с сообщением о своей тяжкой болезни и об отъезде из Батурина в Борзну для соборования маслом от киевского архиерея.
23 октября с «ужасной» вестью в Борзну примчался Войнаровский: Меншиков, сообщил он, желает лично приехать, чтобы проститься с умирающим гетманом. Мазепа и тут видит подвох, нервы не выдерживают и в тот же день он скачет в Батурин, приказав там дожидаться шведов, а сам рано утром 24 числа переправляется через Десну.
Меншиков, не застав Мазепу в Борзне, поехал в Батурин. По дороге к нему явился некто Соболевский и сообщил, что Мазепа уехал к шведскому королю, дав в Батурине указание русских не пускать. Князь не верит этому и продолжает путь в Батурин. Там, ссылаясь на приказ, Меншикова в крепость не пустили, сообщив, что гетман уехал в Короп. По дороге туда князь узнал, что Мазепа уже переправился через Десну. Теперь и он убедился, что гетман переметнулся к врагу. Он сообщает царю: «И чрез его злохитрое поведение, за истинно мы признаваем, что конечно он изменил и поехал до короля шведского, чему явная есть причина и то, что племянник его Войнаровский будучи при мне в 22 день сего октября, в самую полночь, без ведома и с нами не простясь, к нему уехал». Далее он пишет, что от гетманского поступка никакой беды не будет, так как со всех ближних мест съезжаются сотники и прочие и, осудив изменника, просят царя не допустить их гибели. Петр принял сообщение об измене с большим удивлением. Его особенно возмущало, что Мазепа «21 год был верен …, нынче при гробе стал изменник и предатель своего народа».
Как Петр, так и Карл хорошо понимали, насколько важно овладеть запасами продовольствия, сделанными Мазепой в Батурине. Оба войска устремились к этому богатству, но первым был Меншиков. Обитатели замка отказались открыть ворота, на предложение начать переговоры ответили бранью, но ночью прислали князю письмо, в котором клялись в верности царскому величеству и уверяли в готовности впустить его войска в замок, но… через три дня. Стало ясно, что мазепинцы тянут время, с целью дождаться прихода шведов. Утром 2 ноября Батурин был взят штурмом. Все, что можно было вывезти, Меншиков забрал с собой, а остальное сжег и разрушил. Известие о разгроме его резиденции ввергло Мазепу в уныние. Он сказал по этому случаю: «Злые и нещастливые наши початки».
Мазепа не предает огласке заключенный с поляками и шведами договор, но, стремясь поднять малороссийский народ под свои и шведские знамена, обращается к нему с пространным универсалом. Вот некоторые фразы из него: «Мы стоим теперь, братия, при двух пропастях, готовых нас пожрать, если не изберем пути для себя надежного их обойти. Монархи, приближившие театр войны к границам нашим, столь ожесточены один на другого, что подвластные им народы терпят уже и еще претерпят бездну зол неизмеримую, а мы между им есть точка или цель всего злополучия».
Уточним. Первоначально Карла ХII не планировал идти на Украину. Его целью была Москва, но Мазепой обещана поддержка украинского народа, и он, вопреки мнению своих генералов, пошел на этот роковой шаг. Таким образом, не монархи, а Мазепа приблизил театр военных действий к родным очагам.
Продолжим цитировать обращение Мазепы: «Мое суждение, чуждое пристрастий и душевредных поползновений, есть таково: когда король шведский, всегда победоносный, и коего вся Европа уважает и трепещет, победит царя российского и разрушит царство его, то мы неминуемо причислены будем к Польше и преданы в рабство полякам. А ежели допустить царя российского сделать победителем, то уже грозящие бедствия изготовлены нам от царя сего. И так остается нам, братия, из видимых зол, нас обышедших, избрать меньшее (…)при будущем мире всех воюющих держав положено поставить страну нашу в то состояние держав, в каком она была прежде владения польского, при своих природных князьях и при всех прежних правах и преимуществах (…) Споручителствовать за то взялись первейшие в Европе державы: Франция и Германия. (…) Договоры наши о вышесказанном заключены мною с королем шведским письменным актом, подписанным с обеих сторон и объявленным в означенные державы. И мы теперь почитать должны шведов своими приятелями, союзниками, благодетелями и как бы от Бога ниспосланными для освобождения нас от рабства (…)».
Слушали люди это обращение и после многих препирательств, согласились, что перемены необходимы, но с какого конца к ним подойти - придумать не могли. В чем не было серьезных разногласий - это нежелание отойти от веры православной и отдаться воле лютеранского монарха, попирающего иконы Святых и «сквернящего середы и пятницы мясоядением».
Разошлись казаки по своим полкам, а рано утром покинули лагерь Мазепы, оставив его с двумя полками, состоявшими из украинских поляков, со старшинами генеральными и со многими чиновниками. Отправились они к городу Стародубу, где нашли корпус Меншикова. Доложили ему о коварстве и измене Мазепы и просили разрешения выбрать нового гетмана. 5 ноября 1708 года в Глухове было совершено отстранение Мазепы от гетманства, а 6 ноября Иван Ильич Скоропадский был избран новым гетманом. Приехал в Глухов митрополит киевский с двумя архиереями и 9 числа предали Мазепу вечному проклятию.
Но вернемся к Мазепе. 28 октября он оказался в шведском лагере, а на следующий день был принят королем. Гетман произнес короткую, но гладкую речь на латинском языке, которая была принята благосклонно. По свидетельству секретаря Карла ХII Мазепа выглядел стариком 66 лет от роду, среднего телосложения, худощавый, без бороды, но с усами по польскому обычаю.
После обеда король удалился с гетманом в свои покои, где тот в знак покорности положил к ногам Карла знаки своей власти: бунчук и булаву.
4 и 5 ноября шведы переправились через Десну и вступили в пределы Малороссии. Вступление не было похожим на неприятельское нашествие. Войска проходили селения, не трогая собственности и не бесчинствуя, но народ тамошний, «уподоблялся тогда диким американцам или своенравным азиятцам. Он, выходя из засек своих и убежищ убивал везде (шведов), где только малыми партиями и по одиночке найти мог» (Г. Кониский «История русов», 1846, с.209).
По того времени европейским традициям интенсивность военных действий зимой уменьшалась, но шведы на этот раз этого не ощутили - их постоянно тревожили русские летучие отряды, а зима 1708-1709 года была необычно суровой, и они несли большие потери не только ранеными и убитыми, но и обмороженными и больными. Шведский генерал Густав Адлерфельд писал: «И мы неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелем, так и с жителями того края, куда вошли. Это сильно огорчало старика Мазепу, который пришел в неописуемую скорбь, когда услышал, что русские овладели в Белой Церкви его сокровищами, а он на них возлагал надежды».
Карлу с трудом удавалось удерживать войско в повиновении, но к весне способных держать в руках оружие у него осталось не более двадцати тысяч человек. Да и пушек оставалось только тридцать четыре, а пороху совсем ничего.
После измены Мазепы Петр посылает в Запорожье посольство с грамотой и с некоторой суммой денег. Взяв деньги, казаки прогнали посланцев. Руководимые кошевым атаманом Костей Гордеенко, непримиримым врагом Москвы, запорожцы начали военные действия против русских войск.
В марте Мазепа приглашает Гордеенко на встречу в бывшее поместье Кочубея - Диканьку. Здесь гетман выступил с пространной речью, в которой в частности сказал: «Если вы, запорожцы, еще сохранили вашу свободу, то этим обязаны мне, Мазепе. Если бы замысел царский осуществился, вы все были бы перевязаны, перекованы и отправлены в Сибирь. (…) Нужно признать особое руководительство Провидения над нами, что в эту самую пору шведский король вступил в наш край и подал (…) надежду на освобождение от угнетателей». Вспомним, как раньше Мазепа поносил запорожских казаков и призывал к репрессиям против них.
После официальной части состоялся обед, закончившийся трагически. Когда перепившие казаки стали покидать гетманские хоромы, то начали хватать различную утварь и уносить с собой. Дворецкий, попытавшийся пресечь это бесчинство, крайне обидел грабителей. Они пожаловались Гордеенко, а тот принял все упреки дворецкого на свой счет и приказал покинуть гетманский двор. Мазепа, узнав об этом и боясь потерять единственных союзников, ничтоже сумияся, отдал им на заклание заведомо невинного человека. Те повалили несчастного на землю, пинали ногами, перебрасывая его между собой, и, наконец, закололи ножом. Где же, мосьпане (сударь), ваше хваленое красноречие, не раз выручавшее вас, даже в преддверии смерти? Или habeat sibi! (ну и черт с ним!),
Вскоре русским удалось перехватить письмо запорожцев к Мазепе. В нем казаки просили выделить уполномоченных от обоих королей и от самого Мазепы для заключения договора, а также прислать войска для разорения Каменного Затона (русской крепости). Время увещеваний было исчерпано, царь послал войско на Сечь, и она была разорена. Это случилось в мае 1709 года. С этого времени на Украине стало тихо, но это не устраивало Мазепу. Он обращается к крымскому хану Девлет-Гирею II с предложением вторгнуться на «казацкую землю», за что обещал стать его данником. Хан был бы рад «повоевать», но турки притаились в ожидании результата жестокой распри между шведским королем и русским царем, поэтому турецкий султан категорически запретил Девлет-Гирею вступать в контакт с бывшим гетманом.
***
Не получив нужных ресурсов от Мазепы, Карл ХII пытается выйти из пределов Украины. На пути оказалась, огороженная дубовым частоколом, русская крепость Полтава. Король посчитал ее легкой добычей, поэтому решил взять. Генералы пытались отговорить его от этого, как они считали, опрометчивого шага, но он сказал: «Если бы Бог прислал ангела небесного с приказанием отступить от Полтавы, то я бы и тогда не отступил». 29 апреля шведы предприняли штурм крепости, но он был отбит.
4 июня в русский лагерь под Полтавой прибыл царь с восьмидесятитысячной армией и более чем со ста пушками. Оба войска - русское и шведское - начали осторожно маневрировать, готовясь к битве. 17 июня в одной из рекогносцировок Карл был тяжело ранен. Ему, как Ахиллу, пробили пятку, но не стрелой, а пулей. Она прошила всю ступню и застряла у пальцев.
28 июня 1709 года состоялась Полтавская битва. Шведам нужна была скорая победа - на исходе боеприпасы. Их левому флангу и центру удалось добиться перевеса, но это был первый и единственный успех шведской армии - сказалось подавляющее преимущество русской армии в численности и в вооружении. Через два часа битва была завершена. Как ни кричал король с носилок: «Шведы, шведы!» его войско бежало.
Короля усадили на коня (по другой версии в карету) и он, в сопровождении Мазепы и полутора тысяч всадников, бежал через всю Украину в турецкую Молдавию. Двенадцать тысяч шведских кавалеристов сдались русским у днепровской переправы. Русские потери составили 1345 человек убитыми, шведские - 9234 человек убитыми и 18794 пленными.
Победа у Полтавы удивила Европу, вознеся международный авторитет России на небывалую высоту. И, как ни странно это будет звучать, благодарить за это нужно было Мазепу. Это его авантюрные прожекты увлекли Карла ХII и понудили сделать тот роковой шаг, который и привел когда-то победоносное шведское войско к сокрушительному поражению, а украинский народ к неизмеримым бедам.
Русское правительство потребовало у Стамбула выдачи Мазепы, но он, до решения этого вопроса, успел умереть. В различных источниках я разыскал четыре даты этого скорбного события: 6, 21, 22 сентября и 2 октября 1709 года. Возможно, одна из них верна, но какая? Для меня, загадка.
***
Читатель помнит, что в 1707 году на военном совете в Жолкве Петр I отказал Мазепе в войсках. Он сказал: «Я не могу дать и десяти солдат. Защищайся, как знаешь». Так вот автор книги «Украина. История» (Киев, 1994) Орест Субтельный, использует этот эпизод для того, чтобы обелить поступок Мазепы. Он пишет: «Нарушив царское обещание защищать Украину от ненавистных поляков - обещание, составлявшее самую основу соглашения 1654 г, - Петр тем самым освободил и украинского гетмана от его обязательств» (стр. 210).
Исходя из факта, что автор обширного исторического труда вспомнил именно этот эпизод и, посчитал его оправдывающим неблаговидный поступок гетмана, попробуем его проанализировать с помощью того же Субтельного.
Итак, он ссылается на обещание защищать Украину, данное, якобы, русским царем при заключении Переяславского договора 1654 года. Ранее (стр. 175) он отмечает, что «оригинальные документы (договора) давно потеряны, сохранились лишь неточные копии и переводы», и сейчас имеются, как считает тот же автор, целых пять различных истолкований этого документа. Не следует ли отсюда, утверждать что-либо конкретно мы уже не вправе? Но призовем на помощь эпизод подписания самого договора. Вот он в изложении Субтельного: «Зная, как такие вещи делаются у поляков, Хмельницкий рассчитывал на то, что и в данном случае обе стороны будут присягать на верность друг другу: украинцы - обещая царю свою преданность, царь - обещая украинцам защиту от поляков, уважение прав и привилегий. Но Бутурлин (глава российской делегации) отказался присягать от имени своего монарха, объяснив, что в отличие от польского короля, русский царь - самодержец и своим подданным не присягает. Скрепя сердце Хмельницкий со товарищи согласились присягнуть царю в одностороннем порядке - ибо боялись, что из-за этой, как им теперь уже казалось, простой формальности лишатся царской помощи» (стр. 174). Так было ли обещание царя, о котором пишет пан Субтельный?
Других серьезных обоснований для нарушения Мазепой союзнических обязательств перед Россией я не нашел. Правда, есть еще одно, данное самим Мазепой в известном читателю универсале. Вот оно: «Начало общих болезней наших испытал я на самом себе. Вам известно, что за отречение мое в замыслах его (Петра I), разительных для нашего отечества, выбит я по щекам, как несносная блудница. И кто же тут не признает, что тиран, обругавший столь позорно особу, представлящую нацию, почитает, конечно, членов ее скотом несмысленным и своим пометом?» Я не оправдываю российского самодержца, но, как известно, таковы были нравы. Это мог бы подтвердить и сам Мазепа, который как-то прилюдно отхлестал по щекам генерального писаря Кочубея. Обидно, конечно, когда тебя охаживают по лицу, но в этой ситуации есть два пути решения проблемы: дать сдачи обидчику или умыться после экзекуции теплой водой. Только не ввергать целый народ в беду!
Так за какие заслуги Мазепа удостоен чести красоваться на украинских деньгах? Как ни напрягаюсь, не могу понять тех людей, которые принимали это решение. Может они воздали Мазепе за его измену москалям? Нет, нарушив присягу, он предал не столько Петра, сколько свой народ. Свою оценку поступку гетмана украинцы дали массовым неучастием в его авантюре. А если не это, то что?
Возможно, учтено его трудное двадцатилетнее метание между устремлением быть вольным шляхтичем и российским чиновником одновременно? Но вспомним Иуду Искариота. Он был одним из двенадцати апостолов при Христе. «И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на исповедь». (Мк. 3, 14). Позже Иуда изменяет Христу и его имя становится синонимом гнусного предательства. Не спасло его от обструкции даже то, что он какое-то время верой и правдой служил идеям Учителя.
Издавна пытаются решить вопрос: что побудило Иуду предать Иисуса? Высказана и такая мысль: Иуда был зилотом, т.е. членом иудейской религиозно-политической партии, боровшейся за независимость иудейского народа. Эта националистическая партия впала в крайности и ознаменовала свою пагубную деятельность полным порабощением Израиля римлянами. В поступке этого иудея-зилота усматривают разочарование человека, который что-то хотел свершить, но не получилось. Похожи упования? Да и кончина схожа: один тут же от стыда повесился, а другой тут же «от печали умре».
Но есть разница в их посмертной судьбе. Мы не найдем живописного изображения Иуды Искариота на иконах. Их нет. Церковь, признав поступок бывшего апостола достойным осуждения, была последовательна и в дальнейшем. Украинские власть предержащие, не удосужившись обосновать свои действия, опозорили народ, предоставив почетное место на государственном денежном знаке человеку, прославившемуся предательством, за что преданному анафеме.
Итак, Мазепу сделали символом. Кому не известно, что символика, устанавливая моральные нормы, подобно дорожному указателю, показывает вектор исторического пути. Так куда, обручившись с Мазепой, ведут нас наши государственные мужи?
2001 год