***
Ветер свистел в снастях веселую песню. Швертбот легко рассекал яркую бирюзовую волну. Под небольшую килевую качку, крепко удерживая румпель, я вспоминал…
Где-то там оставались жена и сын. Вокруг меня были только волны, ветер и солнце.
Утреннее солнце сияло как в тот июльский полдень. Я был немного пьян. От ощущения свободы, и от осознания того, что Она меня любит. Это было немного неожиданно, и в то же время так желанно… Я шел к ней, и время вокруг сворачивалось в кокон, отгораживая меня от зноя и духоты. Я бежал. Нет, скорее я летел и пел… Ну даже если не пел, то напевал… Этот мотив звучал у меня где-то глубоко внутри. Наверное, я был до конца счастлив. А полдень был неподвижен и гулок. Остатки тополиного пуха топорщились белыми комочками по краям тротуара. Небольшая тень от домов, и - солнце. Улочки небольшого городка были пустынны в этот час, лишь, редкие прохожие и автомобили нарушали полуденную симфонию шорохом шагов или шумом двигателей. Я шел на свидание к ней. В руках я нес букет алых роз. Их свежесть была отмечена как печатью крупными каплями воды на нежно благоухающих бутонах. Наверное, эта аура счастья бежала впереди меня и освящала мне путь любовью…
Румпель дрогнул у меня в руках. Зашипела встречная волна. Парус хлопнул в ожидании ветра. Я машинально переложил румпель на другой галс. Парус поймал ветер, и успокоенный снова стремительным ходом швертбота я опять погрузился в воспоминания.
Мне почудилось на мгновение, что ветер стал пронзительно холодным. Стоял декабрь. Под ногами было льдисто и неустойчиво. Я держал твою руку в своей, не давая пальцам существенно замерзнуть. Мы прогуливались по улицам огромного города. Мимо проносились автомобили. Тускловато светили фонари, создавая полумрак. Только выпал снег, однако в попытках растаять он не преуспел и, замерзнув, он создал на поверхности прочную ледяную корку. Эти снежные доспехи блистали в свете фонарей и фар автомобилей тысячами радужных искр. Кажется в тот вечер я впервые тебя поцеловал… Твои зеленые глаза смотрели серьезно из-под полуопущенных век. Иногда на твоих устах вспыхивала как северное сияние улыбка, и ты обаятельно смеялась.
Ветер внезапно стих и швертбот, вздрогнув, лег в дрейф. Стало жарко. Наконец, я отвлекся от воспоминаний. Сверившись по приемнику GPS с координатами, сообразил, что дальше проще доплыть своими силами. Затрещал блок и парус сложился на гик. Якорь беззвучно ушел на глубину. Скинув рубашку и шорты, я нацепил акваланг. Подтянув ремни и проверив подачу воздуха, я вывалился за борт. Уже под водой я взял в рот загубник.
Пузырьки воздуха защекотали по коже. Перевернувшись, я, интенсивно гребя, начал спуск на дно. Времени было не много, на такой глубине находиться я мог не более 25 минут. Все остальное время съедала декомпрессия. А времени необходимо было много. Почти целую неделю я методично обшаривал дно, однако результат был нулевой - даже обломков не было. Точнее обломки были, попадались даже целые корабли, но того единственно нужного не было. Вечерами, меня посещали невеселые мысли о бесплодности поисков. Впрочем, даже в самом замысле этих поисков следовало винить только самого себя. Старая как мир история : рассказ одного старого чудака, желание опровергнуть и посмеяться, долгие вечера в библиотеке, когда, кажется, что вот-вот поиск завершится твоим триумфом, затем, ковыряние во Всемирной паутине, которое засасывает со скоростью пылесоса, переписка с себе подобными - теми кто не верит в существование кладов, и теми кто эти клады уже находил, наконец, понимание, что старый чудак таковым совсем не был, но вот только этого старого человека подробнее расспросить не получается и остается только возложить цветы на его могилу. Внезапно ты как бы просыпаешься и понимаешь, что прошло совсем не мало времени с момента появления у тебя бредовой идеи поспорить со старым человеком - иногда для этого требуются годы. И ты начинаешь осуществлять свой проект - готовишь экспедицию, собираешь вокруг себя таких же сумасбродов, как и ты, сам, это в лучшем случае, в худшем ты едешь искать в одиночку.
Борт очередной посудины надвинулся внезапно. Здесь, на дне было что-то невообразимое. Фонарь у меня в руке давал скудный пучок света и все-таки в его рассеянном свете я разглядел, жуткое нагромождение металла. Надо сказать, что такое нагромождение мне уже попадалось. Как раз в первый день. Первые погружения были самыми сложными. Без привычки я выдерживал только два погружения в день. Два раза опаздывал и на декомпрессионных станциях экономил воздух как мог. Поднявшись над нагромождением, я, наконец, разглядел какую то систему. Самые верхние обломки меня не интересовали - они напоминали какие-то контейнеры. На дне возле скалистой банки я встречал уже нечто похожее. Возможно, какой-то контейнеровоз наскочил здесь на мель в шторм. А контейнеры снесло за борт. Под контейнерами лежало вверх килем какое-то небольшое судно. Совсем рядом лежали еще какие-то обломки. Спустившись ниже, я отыскал нос судно и попытался понять, что это за судно. Однако, провозившись минут пять, понял что пора подниматься. Единственно, что я успел понять - так это то что, последняя буква в названии - буква "В". Декомпрессия проходила как ни когда медленно. Нетерпение овладевало мной. Вот, наконец, и поверхность - голубое небо и яркое солнце. Сменив баллоны и немного придя в себя, я опять нырнул, не забыв прихватить инструмент и фонарь помощнее.
Я сразу погрузился и поплыл к обнаруженному судну. Лопатой я ободрал водоросли рядом с найденной буквой. Сердце застучало сильнее. "Ломов"! Пароход, который я искал! Теперь предстояло попасть на сам пароход. В моих планах было обследование помещений рядом с рубкой. Но на это могло уйти слишком много времени. В принципе я знал примерно, где должно хранится то, ради чего я затеял все это. Это была капитанская каюта. Оставалось найти ее. Среди придонного мусора я нашел, наконец, то, что искал - разошедшиеся листы обшивки. Поддев один из листов, я навалился изо всех сил. Конечно, на небольшое содрогание корпуса внимания я тогда не обратил. Листы разошлись, и я смог пролезть в отверстие. Было совершенно темно. Луч фонаря вырывал то заросшие водорослями стены, то сюрреалистическое нагромождение коробок, то каких-то рыбок тут же ускользающих из луча. Глянув на часы, отметил себе время и начал пробираться по коридору к рубочной части. Несколько раз я застревал среди обломков. Пару раз вырывало загубник и я, чертыхаясь, отплевывался водой. Тем временем, я заплыл в какой то закуток, из которого не было выхода. Глянув на время, понял, что уже пора возвращаться. На глаза попались какие-то ящики. Несколько сильных движений и крышка отлетела. Сквозь закружившуюся муть я разглядел какие-то свертки. Наугад, схватив пару я сунул в сетку на поясе. Пора было возвращаться. Проделав обратный путь, я с ужасом увидел, что того отверстия, через которое я проник внутрь, больше нет. Точнее оно было, но снаружи его загородил другой кусок металла.
Еще никогда я не испытывал такого ужаса. На некоторое время даже потерял способность думать. Естественно первым порывом была идея прорубить этот лист. Однако следующие пять минут показали всю безнадежность этого решения. Оставалось искать другой лаз...
Не помню, как я плавал по коридорам в поисках лаза. Наверное, мне повезло. Осознал я себя только когда кое-как вылез через искалеченную взрывом дверь. Саднили порезы на плечах и на ногах. На правой руке кроваво дымилась рана... В себя я пришел от звонка сигнального таймера - время вышло. Остаток воздуха позволял провести две декомпрессионные остановки. А их было четыре...
Ветер свистел в снастях швертбота. Неистово светило полуденное солнце. Ветер дул рваными порывчиками, так и норовя совсем стихнуть. Медленно я приходил в себя. Смыв с лица кровь, я лежал на дне. Надо было бы поднять парус, но сил не было совершенно. Единственное что я сделал - это поднял якорь. Швертбот несло к берегу.
Чуть позже я посмотрел оставшийся у меня сверток - один я все-таки потерял когда выбирался из корабля. Солнце стояло высоко. Было уже за полдень. Я вошел в номер гостиницы. На тумбочке в вазе стояли свежие розы. Ты еще спала после наших ночных безумств. Я наклонился к тебе, и нежно, едва касаясь, поцеловал. Я стоял и смотрел на твое нежное лицо, распущенные волосы. Потом повернулся и пошел в бар. На тумбочке остался стоять золотой кубок, тот, что я нашел в свертке....