*
Природа не соболезнует, не восторгается и не сожалеет.
Она несет позитифф сквозь слезы. Причем позитифф ее, а слезы наши.
Один деятель, по имени Кенко Хоси, как-то сказал в минуту душевного метания, переходящего в повседневный покой – Ни фига, кроме смены времен года, не волнует умного человека.
И я, выходя на улицу, стараюсь восхититься робко наступающей весной и последними морозами неохотно уходящей зимы.
Взволноваться.
Специально шапку не ношу, чтоб крепче пробирало восхищение. Вдыхаю ненастоящий холод, а выдыхаю настоящую радость.
Запах другой, не зимний, не безнадежный и не лютый.
*
Иду я намедни в таком настроении на работу, а около будки шиномонтажа выходит навстречу парнишка сопливый, протягивает руку и говорит:
-- Привет.
Я радостно, как родному, отвечаю:
-- Здоров. – Пожимаю его лапку и чувствую в своей ладони бумажный квадратик, примерно двадцать на двадцать миллиметров.
А пацан испуганно руку с квадратиком выдергивает, делает шаг назад и спрашивает:
-- А! А вы Олег?
-- Само собой – отвечаю я.
Тогда он еще отступает на пару шагов, и начинает затравленно оглядываться по сторонам.
-- Олег то я Олег, но вы меня, явно, с кем-то перепутали. – Успокаиваю я мальца и иду себе дальше.
И думаю – что это было?
И кажется, догадываюсь.
*
На следующий день у меня страшно разболелись зубы.
Я повздыхал трагически и поплелся в поликлинику брать талончик к врачу.
Отстоял очередь в регистратуру, записался.
После осмотра получил бумажку – направление на рентген зубов, с двадцать четвертого по двадцать седьмой включительно.
Иди – сказала, красивая как китайская принцесса, стоматолог Татьяна Юрьевна – на улицу Ломоносова одиннадцать, и делай.
-- А где это? – спросил я.
-- Центр «Живые жемчужные зубы».
-- Ах, вон оно что.
Знать бы еще направление.
Ладно, выяснил у одной активной старушки в цоколе, отправился.
*
Пришел, отстоял очередь в регистратуру, и там молодая дама, вообще фантастической красоты, выдала мне еще бумажку:
-- Идите на Ломоносова двадцать три, и делайте.
-- А где это?
Она махнула рукой куда-то поперек моего сомнения, и я, застеснявшись, вышел.
Постоял на улице, повертел головой по сторонам, спросил у первого же прохожего:
-- А где здесь улица Ломоносова двадцать три?
-- Да я не местный.
У второго:
-- Скажите, пожалуйста…
-- Не знаю.
Увидел дворника, а дворники, по укоренившейся русской традиции, ведают всё.
Подошел и произнес:
-- Послушай, дружище, а где улица Ломоносова, дом номер двадцать три или двадцать семь, не помню?
-- А тебе чего?
-- Рентген сделать.
-- А. Пойдешь туда, потом налево, потом прямо и вниз. – Дворник активно помахал руками в противоположных направлениях.
-- ?
-- Там домик будет типа трансформаторной будки, ну не будки, а так. Вот это оно и есть.
-- Чего?
-- Рентген.
Пошел туда, потом налево, потом увидел дом с рекламным щитом: Стоматологический центр «Живые жемчужные зубы». Что за черт – подумал – опять живые зубы.
*
Зашел, отстоял очередь в регистратуру, и, необыкновенно обаятельная женщина средних лет, мне сказала:
-- Так у вас же талончик. Вам на Ломоносова двадцать три.
-- А это что?
-- Ломоносова девятнадцать.
-- А двадцать три?
-- Выйдете из поликлиники, пойдете направо и вниз.
-- И там будет трансформаторная будка?
-- Да.
Вышел, пошел направо и вниз.
Вижу, стоит она, трансформаторная будка.
Но больше всего здание напомнило мне морг из тех, что я видел, а видел я их немало.
Зашел, поздоровался с двумя очень симпатичными тетками разных лет и одним дядечкой за пятьдесят.
Говорю:
-- Рентген здесь делают?
-- Ага.
-- И чего?
-- Вот она сейчас выйдет, и вы отдадите ей бумажки.
И вышла она и убила меня своей красотой пленной турчанки и произнесла:
-- Ну?
-- Я...
-- А чего сидишь?
-- Так я…
-- Снимай куртку, надевай бахилы и жди.
-- А…
Дядечка мне посочувствовал:
-- Без бахил оно того. У тебя ручка есть?
-- Во, бля.
Достал я из урны около дверей использованные бахилы, натянул их на свои бостонские ботинки и сел ждать.
*
И пригласила меня турчанка рентгенолог в кабинет. Облачила в тяжелый свинцовый фартук и велела:
-- Приготовьте большой палец правой руки.
Я испугался страшно, но приготовил.
А она навела на меня какую-то круглую хрень, засунула в рот квадратную бумажку, схватила мою левую руку и приказала:
-- Я что велела? А ну держи и не шевелись!
Стал я этот квадратик крепко прижимать к небу, а турчанка жужжать аппаратом.
Потом таинственно шепнула:
-- Пока не одевайся.
Я вышел в коридорчик и сел на скамейку, запуганный до полуобморочного состояния. Чего – думаю – в моей жизни стало так много обворожительных пленниц и мелких квадратиков?
И тут же получил еще один в руки. Из кожзаменителя, белый, с таинственным содержанием внутри.
Вышел на улицу, перекрестился и зашагал в сторону остановки.
*
То, что я до сих пор фигачу в бахилах, заметил только в троллейбусе, по веселым взглядам, чрезвычайно приятных пассажиров.
Вот красавцы, можно подумать, сами ни разу не забывали снять
.
А на следующий день мне позвонили знакомые придурки и пригласили сниматься в студенческой короткометражке.
Я послушал по телефону сценарий и решил его переписать.
Сказал:
-- Да это разве история? Вот мне тут намедни, чуть кокос по ошибке не продали, а вы говорите.
Но они, как раз, ничего и не говорили.