В сумрачный зимний вьюжный вечер в обветшалом старом доме воздух содрогнулся от звонкого детского плача. Девочка с маленькими светлыми волосиками и поразительно глубокими глазами цвета морской волны с удивлением оглядывала новый мир. На новорожденную сбежалась посмотреть вся деревня. В холодных сенях столпилась оживленно гудящая толпа. Спустя несколько минут соседи умолкли, в доме царила неестественная тишина, казалось, ее можно было резать ножом как сливочное масло.
-Батюшки, помогите, люди добрые, - донесся из глубины квартиры испуганный шепот. Толпа было ринулась внутрь, как буйный ураган сметая все на своем пути, но через секунду была остановлена местным доктором Валентиной Федоровной Сапожковой. Она стремительно вошла в главную комнату и вскрикнула. Катерина, недавняя роженица, лежала в луже крови и тяжело дышала. Рядом копошилась испуганная старуха в черном фартуке.
- Кто принимал роды? - сурово спросила она у старухи, мгновенно определив, что молодой женщине осталось жить не больше получаса.
- Я, матушка, - старуха нерешительно переступила с ноги на ногу и принялась омывать девочку. Казалось, она не понимала, что происходит. Она машинально плескала на новорожденную теплую воду, продолжая что – то бессвязно бормотать.
- Мы, матушка, люди простые, маленькие, пока доктора доедут. Начала она рожать, кричит миленькая…
Она внезапно громко всхлипнула и вытерла глаза платком. Взглянув на умирающую полным жалости взглядом, она продолжила.
- Я полотенце – то с водой взяла… Ой, думала, что сами справимся, - запричитала она. – Умрет? – испуганным шепотом спросила она и тут же прикрыла рот рукой, словно надеясь, что так девушка этого не услышит.
Сапожкова едва заметно кивнула и прижала ладони к вискам. Ох, уж эти деревенские жители. То ли слишком самоуверенные, то ли – запуганные. Ведь больница находится в десяти минутах езды от дома. Теперь женщину уже было не спасти, она потеряла слишком много крови. Валентина присела возле умирающей и от души пожалела ее. Такая молодая, ей бы жить. Но судьба решила забрать ее из грешного грязного мира. Господь часто забирает невинных и лучших, словно не желая видеть в своем райском саду порочных грешников. Глаза Катерины глубоко запали, нос заострился, подбородок задрался вверх, пот тек бесконечным потоком по лицу, смешиваясь со слезами боли и горечи. Грудь несчастной тяжело вздымалась, дыханье участилось, она судорожно провела ладонью по внезапно исхудавшему лицу.
- Пить… дайте пить…, - прохрипела она, сжав руку Сапожковой до боли. Та торопливо облизала пересохшие губы, почувствовав, что сердце забилось быстрее, словно загнанный зверь попал в силки и из последних сил пытается вырваться на волю. Он знала, что обостренная жажда означает приближение конца, начало перехода в другой лучший мир. Она неловкими руками схватила чашку и одним махом плеснув в нее холодной воды, прислонила ее к губам девушки. Та сделала судорожный глоток и опрокинув на себя чашку, тихо произнесла: «Хочу ее увидеть!». Ей уже было сложно говорить, глаза закрывались пеленой смерти, она с трудом пыталась удержаться на этой стороне, не хотела покидать этот несправедливый беспощадный мир. Сапожкова осторожно поднесла новорожденную к лицу матери. На лице девушки появилась улыбка. Она провела рукой по лицу маленького ангела, погладила золотистые волосики.
- Маруся, - еле слышно произнесла она и подняла глаза на Валентину.
- Я умираю? - тихим шепотом прозвучал ее голос в звенящей тишине. Сапожкова покачала головой, она не могла произнести слово: «Да».
- Нет, нет, терпи, милая, - со слезами на глазах проговорила она, и присев на колени возле девушки, положила ей на лоб мокрое полотенце. Несмотря на то, что она работала в больнице, она никак не могла привыкнуть к тому, как люди умирали. На ее глазах уходили два человека. Старый дядя, считавший племянницу практически родной дочерью. Он мучился ужасно . Несколько лет, проведенные в кровати после обширного инсульта сделали свое дело. В свой последний день, он долго держал племянницу за руку. Наверно то, что он видел или чувствовал, доставляло ему невыносимую боль и страх. Сапожкова долго оправлялась от пережитого потрясения.
Второй раз она видела, как умирала маленькая девочка, попавшая под машину. На это было больно смотреть. Подвыпивший водитель долго и муторно объяснял почему, он не заметил на широкой ярко освещенной дороге маленькую фигурку. Скорая приехала поздно, а у Валентины не было с собой никаких подручных средств для спасения чьей – то жизни. Она лишь смогла на несколько минут ее продлить. После этого случая Сапожкова не смогла больше ходить по этим улицам. На дорогах и во сне ей мерещилась умершая девочка в белой сорочке. Женщина не выдержала и перевелась на работу в забытую Богом больницу в деревеньке со смешным названием Коклово, находящуюся в ста пятидесяти километрах о ближайшего индустриального центра.
Сапожкова потрясла головой и вернулась в реальность. Катерина судорожно хватала ртом воздух.
- Наклонись , - через силу произнесла она, - ближе…
Сапожкова подчинилась. Теперь ее лицо находилось в нескольких сантиметрах от лица умирающей.
- Возьми ее.. позаботься, - из последних сил прохрипела она, и дыханье ее прервалось.
- Отмучилась, голубушка, - прошептала старуха, стоявшая позади с иконой в руках. Перекрестившись она выбежала в сени и громким шепотом сообщали все собравшимся трагичную новость. Сапожкова еще долго сидела в комната, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами. От тяжелых мыслей ее отвлек плач маленькой красавицы. Она легонько провела пальцем по щеке малышки и улыбнулась. На ощупь она была как сметана.
-Моя… моя… Маруся, - произнесла она и с нежностью прижала ее к своей груди. Она поплотнее запеленала девочку и вышла вместе с ней в наполненные морозным воздухом тесные сени. Притихшие соседи снова оживились, но Сапожкова, не обращая внимания на людской гул, медленно и осторожно направилась к выходу. Соседи зашептались…
Через три дня хороняли Катерину. Больно и горько было жителям деревни смотреть на молодое безжизненное тело, покоящееся на белой ткани. Закрытые глаза, словно перламутровые раковины выделялись на ее лице. На щеках царила ужасающая белизна. На лице застыло скорбное выражение. Деревянным громом прогремел удар крышки, об нее стали глухо ударять комья земли. По лицам присутствующих покатились бесконечные слезы. Едва образовался пологий земляной холмик, над деревней прогремело и начался сильный дождь. Сельчане по очереди крестились и торопясь, уходили домой. Одна лишь одинокая фигура осталась у свежей могилы с большим букетом белых роз. Валентина. Одежда на ней моментально намокла и прилипла к телу, волосы безвольно поникли, по лицу, смешиваясь с ее слезами, струились слезы дождя. Она осторожно опустилась на колени положила на свежую землю белоснежный, словно платье невесты, букет. Она что – то говорила, ее губы шевелились, но из-за шума дождя невозможно было разобрать слова, лишь один невнятный шелест.
…- Маруся, ты платье – то одень то, с зеленым поясом, - советовал чей – то заботливый голос миловидной девушке, стоявшей перед зеркалом.
- Мама, это же мое первое свидание, - звонкий голос заполнил комнату и девушка заливисто рассмеялась. Сапожкова неслышным шагом подошла к девушке и обняла ее за плечи. За эти 17 лет Маруся стала ей родной дочерью, хотя она это поняла еще тогда, когда увидела ее только что родившуюся в луже крови. Она так и не смогла открыть ей правду о биологической, о настоящей матери.
- Доченька, может ты не пойдешь никуда, - с тревогой произнесла она. – У меня плохое предчувствие.
Маруся улыбнулась и поцеловала Валентину в щеку.
-Не волнуйся, все будет в порядке, приду не поздно.
Так не может быть, не может быть все настолько идеально, - в который раз за эти 17 лет подумала Валентина. Маруся росла на редкость неконфликтным послушным ребенком, считающим мать своим советчиком и лучшей подругой.
- Не может, - прошептала она, глядя как Маруся легко сбегает по ступенькам вниз. …
- Маруся, - долгожданный любимый голос раздался у калитки. Девушка оглянулась и расплылась в ослепительной улыбке. Самый красивый парень деревни обрати на нее внимание. Сколько слез было пролито, сколько дневников исписано, и мечта сбылась.
- Максим!
Он подошел ближе, держа в руках три красные розы, розы цвета запекшейся крови. Он приобнял ее за талию и что – то прошептал, нежно касаясь кончиками губ ее тоненькой шеи. Маруся отстранилась, но Максим понял все правильно, и подарив ей цветы, галантно протянул руку. Стемнело быстро, Маруся в страхе оглянулась, она и опомниться не успела, как наступила густая ночь.
- Мне пора домой, - через силу произнесла она и нерешительно взглянула на возлюбленного. Тот уверенно покачал головой и притянув к себе, преодолевая сопротивление, поцеловал.
- Ты придешь чуть позже, - тоном змея – искусителя произнес Максим, чувствуя, что Маруся тает в его руках.
- Я хочу тебе кое – что показать, - прошептал он и повлек ее к реке. Спустя несколько минут замелькала серебристая лента. Полная луна, рисуя на воде сверкающую дорогу, ярко освещала окрестности.
- Как тут красиво, - выдохнула Маруся и, прижавшись к крепкому плечу, почувствовала себя абсолютно счастливой. Тихо плескалась вода, еле слышно шелестели деревья.
- Ты меня любишь? – Маруся повернулась и посмотрела в глубокие карие глаза. В них мелькнули лукавые огоньки.
- Люблю.
Внезапно совсем рядом послышались уверенные тяжелые шаги. Она в страхе оглянулась, но тут же попала в чьи – то сильные руки.
- Не бойся, это всего лишь мои друзья, - с усмешкой произнес Максим каким – то чужим голосом.
- Я прошу, отведи меня домой….
Отрывки слов доносились до нее словно сквозь толстый слой воды. Перед глазами запрыгали черные точки, тело содрогнулось от боли .. навалилась темнота.
… Маруся нерешительно подняла голову и в страхе огляделась по сторонам. Река. Дорога. Она осторожно поднялась и пошатнулась. Золотистые волосы растрепались, руки были в крови. Опустив взгляд вниз, девушка закричала от ужаса. Весь подол был насквозь пропитан кровью, на руках виднелись порезы и следы от сигарет. Она сделала шаг и снова почувствовала острую боль. Каждое движение отдавалось непреодолимой болью и горечью во всем теле. Через несколько минут показался дом и измученная мать с бледным лицом и темными кругами под глазами.
- Маруся, - кинулась она к дочери.- Подожди секунду, я за аптечкой.
- Нет… прости за все… я знаю про Катерину…
Валентина замерла на месте. словно прикованная неожиданным открытием..
-… Все равно… ты – моя …мама…
С этими словами Маруся облизала пересохшие губы и упала без чувств на твердую землю.