Вечером, возвращаясь домой в необычное для себя время, в троллейбусе на своем обычном месте у окна Шура увидела яркую смуглую девушку с круглым лицом и глазами цвета спелой владимирской вишни, в которой не сразу узнала свою бывшую одноклассницу. Девушка сидела в полоборота и сосредоточенно, с интересом туриста, впервые попавшего в этот дивный, древний город, разглядывала мелькающие за окном исторические достопримечательности.
- Тамара!? Здравствуй! - опускаясь рядом на свободное место, восторженно приветствовала Шура свою замечтавшуюся соседку.
- Ой! - подпрыгнула та от неожиданности. - Это ты? Правда? А я только что о тебе думала! Если бы ты знала, как я рада тебя видеть! Как ты? Учишься или работаешь? Видела ли кого-нибудь из наших? - с радостным возбуждением сыпала она вопросами, не давая никакой возможности ответить хотя бы на один из них.
- Никого не видела... Ни разу, - сразу поникнув, тихо произнесла Шура.
- А я Чижика на днях видела!
- Ты с ним разговаривала? Как он? - оживилась Александра.
- Он здесь, в городе. Живёт на квартире. Работает художником в кинотеатре "Буревестник", это в вашем районе! Про тебя спрашивал. Ты же на его письма не отвечаешь...
- Не получала я никаких писем. И в кино я не хожу. В школе работаю. Некогда. А "Буревестник", кажется, ещё не достроили. Трудно ему будет. Там же ничего, кроме голых стен, нет... - огорченно размышляла Шура, живо представив, как много предстоит сделать художнику ещё задолго до открытия кинотеатра. - Ну, а ты где? Учишься?
- Как бы не так! Поступала... Лучше не вспоминать. Меня всю трясти начинает. Знаешь, как там к нашим, интернатовским относятся? Так, словно в интернате учатся одни недоумки. Похоже, что для них это что-то вроде спецшколы или колонии для малолетних преступников.
И Тома очень эмоционально, не упуская ни малейшей подробности, поведала подруге (а заодно и всем находившимся в троллейбусе пассажирам) о том, как упорно готовилась она все лето к вступительным экзаменам в институт, как на экзамене по химии ей достался "счастливый билет" который знала назубок, и как, словно под гипнозом, приняла она решение отвечать не экспромтом, а так, как это делали все остальные абитуриенты - прежде подготовиться к ответу сидя за партой. Но едва она уселась за свободный столик, как одна из троих членов экзаменационной комиссии заставила её встать, самолично выгребла из самой глубины стола целую кучу шпаргалок, и... Тамаре было предложено вообще покинуть аудиторию.
На бурное возмущение абитуриентки экзаменационная комиссия реагировала отлаженно и привычно: ей снисходительно разрешили взять другой билетик. На сей раз Тамара стала отвечать сразу без всякой подготовки, но, несмотря на блестящий ответ, оценка все же была на балл снижена и, именно этого балла не хватило ей для зачисления на самый престижный факультет политехнического института.
- Кто их там оставил, шпаргалки эти? - с недоумением размышляла Тома, постоянная участница всех городских и областных школьных химических олимпиад. - Видела бы ты, Саша, какими многозначительными ухмылочками обменялись меж собой эти трое... из комиссии, когда узнали где я училась... А может, эти шпаргалки они сами туда и положили? И им только и нужно было, чтобы я села за этот проклятый стол? - озарила вдруг несостоявшуюся студентку мысль, с наибольшей степенью вероятности объясняющая историю её неудачи.
- Эх, если бы я сама прежде туда догадалась заглянуть и выгрести им на стол... - продолжала сокрушаться Тамара. - Ну, ничего, на следующий год я на эти штучки не поймаюсь... - сказала она, вмиг успокоившись.
- А ты с этими отметками в педагогический не пробовала? Чтобы год не терять. Я слышала - там недобор, - поинтересовалась Шура.
- Да что ты! - не на шутку возмутилась Тома. - Там же одни невесты на выданье! Парней - раз, два и обчёлся... Так и в старых девах немудрено остаться. Да и потом всю жизнь с утра до ночи с чужими детьми возиться, как моя мама? Если и выйдешь замуж, так он потом всё равно сбежит к другой, которая дома почаще бывает.
О замужестве Шура как-то ещё не думала.
- Это я не про Чижика... - спохватившись, добавила подруга. - Смотри, твою остановку не проехали?
- Пока! - махнула Шура рукой и проскочила между рычащими створками троллейбусных дверей.
...
- Писем нет? - как всегда прямо с порога поинтересовалась Шура.
- Нет, - едва прозвучал привычный ответ, как из уст Клавдии Даниловны, посыпались многочисленные просьбы и пожелания, больше смахивающие на царские указы.
Шура замерла в дверях в ожидании паузы и с твёрдым намерением: во что бы то ни стало получить сегодня ответ на мучивший её вопрос.
- Что встала? - удивилась мать необычному заторможенному состоянию дочери.
- Мама, я спрашиваю, от Серёжи Чижова писем не было?
- Да что ты привязалась? Писем!.. Писем!.. Нужны тебе письма этого оборванца!?.. Ни кола, ни двора! Зачем он нам нужен? Голь перекатная!.. - взвилась Клавдия Даниловна.
- Тебе не нужен, а мне нужен, - впервые осмелилась возразить матери Шура. - Или ты думаешь, что мне совсем друзья не нужны?
- Тебе друзья нужны!? Так и иди!.. Иди к ним!.. Никто тебя здесь не держит... - не скрывая откровенной враждебности, на высоких тонах закончила своё общение с дочерью хозяйка дома.
На слова матери, такие жестокие и бездушные, дочь неожиданно выпрямилась, напряглась как струнка и, казалось, стала тоньше и выше ростом, губы её плотно сжались, а глаза, горящие и сухие, блестели в полутёмной прихожей, как в ночи сигнальные огни. Обида, готовая вырваться наружу разрушительным взрывом, загонялась глубоко-глубоко внутрь и там, сконцентрировавшись в горький и ядовитый сгусток, безжалостно сжигала девушку изнутри.
- Спаси-и-бо, мама... - металлическим звоном в образовавшемся вакууме прозвучал тихий неожиданный ответ.