Ах, как пахли хризантемы на могиле у Адама!
Их несли со всей планеты отадамленные дети,
их отъевленные лица были тихи и печальны,
хоть измазаны местами в поминальном винегрете,
и глаза блестели жарко покрасневшей амальгамой.
А сама Она стояла на своем почетном месте,
позолоченные серьги на ветру себе бренчали,
как эоловые арфы на безвременной диете,
бесшопенные аккорды, хроматические гаммы
застывали на мгновенья в безыскусном пируэте,
грустно солнышко играло на колечке обручальном.
Человечество стояло, расплываясь в пиетете
перед корнем, извлеченным из божественного храма,
предпоследний мост сжигая между правом и запретом,
между миром и Эдемом, настоящим и начальным,
и мечтало об обильном и изысканном фуршете.
Так заканчивалась эта первожизненная драма.