Это не город. Это кошмар. Вспоминая это место, я вижу перед собой все зло, которое может накопиться в человеческом сердце, всю мерзость, которая может излиться из него. Нельзя сказать, что люди, обитающие в этом городе, не носили в себе добрые чувства, побуждения, желания. Лишь когда осознаешь, что твоя сущность изменилась бесповоротно, что ты уже скорее даже не человек, то гнев, ненависть и страх могут вытеснить все остальное. И тогда бойтесь те, кто попадется на их пути, ибо сила их мщения не знает границ.
Это не город. Это город обреченных.
— Не догонишь! Не догонишь! — кричит Светланка, убегая от меня все дальше в лес. Мы затеяли эту глупую игру в догонялки, можно сказать, от скуки, от нечего делать, и теперь я очень жалею, что согласился на эту глупость.
Меня зовут Тимур. Можно просто Тим. Моя сестра Света моложе меня на шесть лет. Долгое время мы жили с родителями в Нижневартовске, однако в связи с гибелью отца – несчастный случай на заводе, где он работал – мы вынуждены были перебраться из города в места, где провела свои детские годы мать. Богом забытая деревенька из четырех домов на краю тайги. Я сам толком не понял название населенного пункта, однако, какая теперь разница.
Ко всем нашим белам прибавилась еще одна. У Светланки обнаружилась железодефицитная анемия. Мать где-то вычитала, что частые прогулки в лесу могут укрепить болезненное здоровье ребенка, и теперь регулярно выводит нас подышать свежим воздухом. Сегодня я впервые вывел Светланку на прогулку один. И хитрая девчонка тут же решила, что я не буду следить за ней так же строго, как наша мама. «Ой, смотри! Какая интересная ягодка! Красная. Наверное, клюква» - говорит она и тут же кладет ее в рот. «Нет! – кричу я и заставляю Светланку выплюнуть. – Еще не известно, что это за отрава… Может это волчьи ягоды?» «Нет, - обиженно отвечает Светланка, - не волчьи. Волчьи на кустах растут, а эту я с земли подобрала». «Вот-вот, с земли, неизвестно еще, кто ее сосал, перед тем, как выбросить!» Теперь неугомонная Светланка убегает от меня в самую чащу.
— Не догонишь! Не догонишь!
— Стой, Светк! Не надо так далеко, а то заблудимся! Стой, говорю!!!
— Догонишь, тогда остановлюсь! Быстрее! — кричит она в последний раз и скрывается в папоротнике. Я бегу далее и выбегаю на поляну. Прямо передо мной, утопая в пышных складках своей белой юбки, сидит Светланка. Разметавшиеся волосы скрывают ее лицо. Мне становится не по себе.
— Светк, ты чего? — спрашиваю я, озираясь по сторонам.
— Я тут бежала, упала, а он постоял, посмеялся и убежал… — подняла, всхлипывая, Светланка, свои заплаканные глаза.
— Кто… он?
— Он… такой высокий, белый…
— Белый… Так, Светка, вставай, пора уходить отсюда, задержались мы. Только… куда?
Лес вокруг стоит угрюмый, темный, подняв над нами свои тяжелые лапы.
— Может в ту сторону? — указывает Светланка. — Я, по-моему, оттуда прибежала.
Лес понемногу мрачнеет. Под ногами угрожающе скрипит листва. Не слышен вой ветра в мертвых кронах. Ни звука. Только режущий тишину скрип листвы. Светланка устала. Мы идем где-то уже три часа, но нигде нет признаков жилья. Наоборот, лес мертвеет. Я смотрю на часы. Секундная стрелка остановила свой бег и застыла.
— Светк, мы заблудились. Ты понимаешь, что это значит?
— Я знаю. Ничего, ведь мы выберемся, да?
Я пожимаю плечами.
— Конечно выберемся. — Я еще пытаюсь выглядеть спокойным.
— Тим, смотри… - говорит Светланка, указывая на одинокий дом.
Совсем рядом, как я его не заметил? Тяжелая штукатурка посерела от времени, стены снизу обросли мхом. С проржавелой железной крыши слезают последние ошметки краски. Окна пустыми глазницами зияют в обветренном черепе усадьбы.
— Светк, ты куда?
Светланка смело перешагнула через фундамент разбитой каменной ограды и направляется к дому. Тяжелая дверь приоткрыта. Я берусь за нее и она со скрипом поддается. Дом дохнул сыростью и легким запахом мертвечины. Огромный вестибюль. Пол потолком висит почерневшая огромная люстра. Серые стены в бурых пятнах. Под ногами хрустит мусор времени. Мы проходим в другую комнату. Это, наверное, была гостиная, так как посередине стоит тяжелый резной стол, у стены то, что ранее было диваном. На полу – осколки разбитых тарелок. Сверху со стен полосами свисают отсыревшие обои.
Из гостиной ведут две двери. В проеме одной из них стоит перевернутый деревянный крест, перевязанный бечевой. Я осторожно отставляю его в сторону и прохожу в другую комнату. Это, наверное, спальня. У стены стоит измятая постель с какими-то бурыми простынями, напротив – огромный шкаф с ранее зеркальными дверями. Осколки зеркала лежат рядом на рассохшемся ковре. Я подхожу к шкафу и открываю дверцу… и тут же в ужасе отскакиваю – из полутьмы на меня смотрит мертвыми глазницами подвешенный за шею полуразложившийся труп.
Пеньковый галстук…
Страшная смерть…
Бурые простыни?.. Бурые пятна на стенах!..
— Светка! – зову я и выбегаю в гостиную. Сзади тяжелым грохотом бухается приставленный мною к стене деревянный крест.
— Светка! Уходим! Здесь все в крови!
Я нашел ее в другой спальне. Широко раскрыв глаза, бледная как полотно она склонилась над другим телом, распростертым у кровати. Женщина. Стена над кроватью в кровавых брызгах. В зеркале на стене, кажется, застыл образ убитой.
Бессмысленная бойня. Какие люди или звери и за что убили хозяев дома?
Я беру Светланку за руку и, закрыв ей глаза, вывожу из комнаты. Быстрей, быстрей из этого ада!
Мы снова в вестибюле. Нам надо выйти из этого дома. Дверь вот она… Моя голова вдруг плавно уводит меня в сторону, словно не дает дотянуться до спасительной ручки. Я ощущаю в своей груди странную пустоту, словно оттуда вынули сердце. Постепенно головокружение проходит. Я тянусь к ручке двери… Но дверь заперта.
Внезапно хруст битого стекла сменяется шелестом ковра. Сквозь белые занавеси из окон мягко бьет полоса света. Под потолком покачивается в потоках сквозняка огромная позолоченная люстра. Мы со Светланкой разворачиваемся и бежим обратно в гостиную – еще можно убежать через окно. Но в гостиной такие же метаморфозы, та же безумная галлюцинация.
Шум подъезжающего автомобиля. Звуки шагов за дверью. Скрип ключа в замочной скважине. Еще миг и в дом входят люди. Мерно, словно в замедленном кадре. Тихо, словно затаив великое зло.
Впереди идет мужчина. Он останавливается и, придерживая дверь дает пройти остальным. За ним две девочки. Тихо, словно отрешенный, входит подросток лет шестнадцати. Последними идут молодая мать и пожилая женщина. Мужчина закрывает дверь.
Они не видят нас – мы со Светланкой скрыты в тени большого двустворчатого шкафа. Они не видят нас…
Быстрее, быстрее проходите…
От вас несет смертным холодом…
Вы – призраки далеких времен…
Вас нет…
Все, кроме старухи исчезают в гостиной. Она осматривает комнату, медленно потягивает носом воздух, как гончая, и начинает распахивать тяжелые шторы, закрывающие огромные окна. Мертвенно бледный свет заливает наш укромный угол, и старуха замечает нас. Медленно, словно у нашедшего добычу охотника, ее лицо растягивается в улыбку.
— Ну что же вы спрятались? Мы вас уже обыскались. Саш! — зовет она, — я их нашла!
— Ну что ж, давно пора, – отвечает из гостиной мужской голос. — Быстрее проходите, мы вас заждались, на стол уже накрыто.
«Не успели прийти, а на стол уже накрыли…» — мелькает мысль.
Медленно переступая, мы, подталкиваемые сзади костлявыми руками старухи, проходим в сверкающую роскошь гостиной. Посреди стоит огромный резной стол, накрытый белоснежной скатертью, на столе приборы на семь персон.
«Надо же, как знали…»
На огромной кожаной софе сидит глава семейства. Рядом с ним стоит его сын.
— Вот он… белый… я его в лесу видела, — шепчет Светланка, дергая меня за рукав.
И действительно, все, обступившие нас люди белы, как полотно, ни единой кровинки на их бледных лицах. Они пожимают нам руки – их же руки холодны, как холодны руки мертвецов. Мы садимся с ними за стол… Зачем? Что толкает нас на это? Не те ли чары, не те ли флюиды, испускаемые их естеством?
— Вы знаете, у нас давно не было гостей из внешнего мира, поэтому вашему приходу мы очень рады.
— Я заметил, — сухо отвечаю я.
— Может, познакомимся? — продолжает глава семейства, — я – Александр Владимирович Васнецов, это моя жена – Татьяна Викторовна, моя мама – Ангелина Ивановна, мои сын Михаил и дочь Ольга. Вот. А вы кто и откуда?
— Мы? – нерешительно начинаю я. — Я – Тимур Александрович, рядом со мной моя сестра Светлана. Мы из внешнего мира.
— Как интересно, — смеется Александр Владимирович. — А как вы сюда попали?
— Заблудились.
— Ага, значит, это прекрасное создание я видел на опушке нашего леса, - вставляет реплику Васнецов-младший, глядя на Светланку, и его глаза хищно суживаются.
— Может быть, — сухо отвечаю я, решая в дальнейшем держать Светланку подальше от этого субъекта.
— А помнишь, что я тогда тебе сказал? — продолжает Михаил, слегка подавшись вперед.
Светланка испуганно смотрит на него:
— Так получилось. Я не знала, куда идти.
Михаил жмет плечами и отворачивается.
— С вашего позволения, — спрашивает Александр Владимирович, — о чем это вы разговаривали?
В его голосе я различаю легкие металлические нотки.
— Нет, отец, ничего существенного.
— А почему лес… здесь такой странный? Словно после Верденской мясорубки, — спрашиваю я, решая казаться начитаннее.
— Верное определение, Тимур Александрович! — засмеялся Васнецов-старший. — Радиоактивное заражение. Нет-нет! Ничего страшного! Все уже выветрилось… Вам нечего бояться.
— К… Когда это было? — я поражен услышанным.
— Если хотите, я провожу вас в мою библиотеку на втором этаже. Там я смогу подробнее рассказать о данном событии.
— Светлана, — зову я, — поднимайся! Почтенный господин обещал нам кое-что показать.
Александр Владимирович расплылся в улыбке после лестного определения его натуры.
— А может, она пока побудет с нами? Какая милая! — спросила Ольга.
— Нет, — ответил я, и мое сердце стало тяжелее. — На мой взгляд, ребенку в ее возрасте будет полезно узнать кое-что новое.
Васнецов пожимает плечами и мы поднимаемся наверх. На втором этаже еще две спальни, кабинет Александра Владимировича, соединенный с библиотекой, куда ведет нас хозяин дома.
Щелк! Моргая, с трудом загораются тяжелые лампы, освещая огромные стеллажи с книгами. Пахнет старой бумагой и типографской краской.
— Если вы интересуетесь именно тем событием, о котором я вам говорил, то вам нужен стеллаж А. Вон он, видите? Там чертежи, проекты. Пойдемте.
Васнецов подходит к стеллажу и снимает с полки толстую пожелтевшую от времени папку, стряхивает с нее пыль, раскрывает.
— С тысяча девятьсот семьдесят восьмого года мы разрабатывали уникальную формулу крови: столько-то процентов эритроцитов, лейкоцитов, плазма… Супервакцина от всех болезней. Скажу проще: мы делали совершенного человека с голубой кровью. Мы работали годами.
Рассказывая свою историю, он переворачивает страницу, и я вижу чертеж с непонятным устройством, что-то наподобие дыбы, окруженной со всех сторон магнитами.
— В состав вакцины входят выращенные и мутированные кровяные тельца, которые, быстро размножаясь, вскоре заменяют кровяные тельца обычного человека. Но что бы вакцина заработала, нужно всего лишь три рентгена облучения. Вот, на чертеже, магнитный излучатель.
Васнецов вздыхает.
— Но… едва мы перешли от теории к практике, как бах! – все взлетело на воздух. После провала эксперимента мы немного усовершенствовали механизм. Остается только проверить его в действии. Завтра – торжественный пуск новой машины. Да, чуть не забыл! Параллельно я пытаюсь усовершенствовать технологию выращивания сверхлюдей, путем применения пищевых добавок. Организм успешно усваивает реагены и сам приступает к выработке «голубой» крови. Вы единственные нормальные люди во всей округе. Вы должны завтра ехать со мной в город, чтобы показаться другим и… госпоже.
Этой ночью я почти не сомкнул глаз. Слова Александра Владимировича глубоко врезались в мою память. Больной фанатик, он уверен, что у него все получится. Я уловил скрытое торжество в его голосе, когда он говорил о своем «усовершенствованном механизме». Все это мне не нравится. Кто такие другие? Неужели есть такие же, как и семейство Васнецовых? Сколько их? И что это за госпожа, которая ими правит? А правит ли она ими вообще? Я не знал чего ждать от следующего дня.
И сейчас, сидя в автомобиле, я прихожу в огромнейшее смятение. Мы едем уже около получаса, но никто из нас так и не проронил ни слова. Автомобиль без конца подскакивает на ухабах, несясь по изъеденной трещинами асфальтовой дороге. Мы уже миновали мертвый лес, и теперь мимо нас скользит истерзанная беснующимися ветрами голая степь. Впереди легкой дымкой показался город. Проржавелый указатель гласит – С…инск.
Выезжая в город, мы со Светланкой видим толпы необычного вида людей, вываливших из потрепанных временем жилищ. Город забыт людьми. Мрачный, он понуро склонил серые головы своих домов, поглощая бледные фигурки своих жителей. Кое-где крыши домов провалены, железо кровель изъедено ржавчиной. Гуляка-ветер крутит на дороге воронкой, разгоняя увядшие листья.
Проехав город, мы оказываемся перед решеткой тяжелых ворот. Над ними – почерневший портрет Владимира Ильича Ленина, надпись под которым гласит: «Вперед к победе коммунизма!». За воротами петляет дорога, вдали виднеется комплекс строений, некоторые из которых уже пришли в негодность.
Александр Владимирович выходит из машины и растворяет ворота, которые подаются с громким скрежетом.
— Добро пожаловать на территорию завода «Ленхиммаш», — ледяным тоном говорит он, садясь в машину. Мотор взвыл и, оставляя за собой клубы пыли, автомобиль рванулся вперед.
— Мы почти приехали, — таким же загробным голосом добавляет Михаил, сидящий рядом со мной на заднем сидении.
Автомобиль останавливается рядом с обшарпанным трехэтажным зданием. Нас со Светланкой выпускают на вольный воздух. Выйдя из машины, я оборачиваюсь, - в воротах показалась огромная толпа, сопровождаемая гулом множества голосов.
— Они пришли. Сейчас начнется сход, — поясняет Александр Владимирович. — Заходите внутрь.
Васнецов открывает дверь и пропускает нас вперед, в темноту. Мы входим в здание, сопровождаемые ревом сотен человек, все пребывающих из города. Александр Владимирович ведет нас темными коридорами, пропахшими сыростью. Я обнимаю Светланку и стараюсь держаться подальше от заросших мхом стен.
Мы оказываемся перед тяжелой железной дверью. Васнецов внимательно смотрит на меня.
— Вы готовы оказаться в другом мире? Вы готовы стать другими?
— Насколько другими? — страх подкатывает к моему горлу, мешает говорить.
— Намного.
Васнецов берется за ухват и с усилием открывает дверь, которая с усилием поддается. В коридор чудовищной волной влетает многоголосый рев беснующейся толпы. Впереди – длинный переход без перил, тянущийся к деревянному помосту посреди огромного цеха. Сверху, сквозь щели в огромных сводах полосами пробивается тусклый свет. Вдали в темноте я вижу продолговатые баки, в нос бьет резкий запах бензина. Снизу – черные раззявленные рты, раскрытые в безумном вопле, грязные руки обезумевших людей, хватающиеся за переход, жадно тянущиеся к нашим ногам, когда мы проходим к помосту. Едва мы оказываемся посреди цеха, как рев стихает. Нас слушают.
— Госпожа! Я привел их! Госпожа!
Так тихо, что я слышу как падают капли бензина из прохудившегося бака.
— Госпожа! Мы здесь! — голос Васнецова срывается от отчаяния.
— Я слышу… — глухой голос словно обволакивает.
— Они готовы!
— Готовы? К чему?
— Как? К преображению, Вы сами так задумали!
— Какому еще преображению?! — вставляю я.
— Вот видишь. Ты не сказал, — шепчет далекий голос.
— Я клянусь… я каюсь, госпожа… Вы всегда правы. – Васнецов становится на колени.
— Не стоит. Ты сделал все правильно. Я думаю пора начать. Люди! Сегодня нас будет на два больше! Теперь все получится! Правда за нами! Несите их в башню.
Внезапно кто-то берет меня за плечо. Сильная рука отталкивает меня от Светланки, и я, споткнувшись, падаю на помост.
— Ти-и-и-и-им! — Отчаянный крик Светланки разрывает этот мир надвое.
— Светк! — я не кричу, я задыхаюсь от нахлынувшего ужаса. Позади огромный детина, схватив Светланку в охапку, как плюшевую игрушку, уносит прочь.
— Сто-о-ой!
Кто-то хватает мои ноги и тащит по деревянным доскам. Я обдираю щеку. Улыбка Васнецова расплывается в голодный оскал.
— Еще немного и вы все станете другие.
— Убийца… — ярость наплывает на меня красными волнами.
— Нет. Просто я делаю свою работу.
Еще мгновение и я рывком переворачиваюсь на спину. Белый горбун, тащивший меня, выпускает мою правую ногу. Подскочив на руках, я бью ему ногой в зубастую морду.
— Стоп! — срывается с места Васнецов и бежит к нам. Я высвобождаюсь, теряя равновесие, сталкиваюсь с ним, и мы летим с помоста в толпу.
Рев оглушает меня. Белые грязные руки, красные глаза, черные пропасти ртов… Они слились в одну ужасающую картину, тянутся к нам, трясут за одежду… Впиваются ногтями, грызут зубами, рвут Васнецова, в глазах которого я читаю смерть.
— Нет! Я же не могу умереть! Я же сверхчеловек!
Толпа закрывает его. Сквозь рев я слышу хруст разрываемых тканей, хрипы. В частоколе ног я замечаю окровавленную голову, кто-то давит ее ботинком. Более я не могу смотреть. Сверхлюди отомстили своему создателю. Я срываюсь с места и, вырвавшись из толпы, взбираюсь на помост. Я должен найти Светланку. Ее унесли в башню… Башня?
— Это в западном крыле этого здания. Там магнитный излучатель. Знаешь, что это такое?
Я оборачиваюсь. Позади меня стоит девочка лет семи. Болезнь сверхчеловека сильно исказила ее лицо. Нижняя губа отвисла и обнажила серые колышки зубов, глаза красные, слезятся. Из одежды – какие-то лохмотья.
— Конечно, Александр Владимирович все рассказал. Вы не первые. Я ведь тоже прошла через его руки. И многие из этих людей тоже. Неудивительно, что они убили Александра Владимировича, как только представилась возможность. Я тоже им помогала, – продолжает она, подняв окровавленные руки.
Я в ужасе смотрю на нее. На моих глазах только что свершилось убийство, я впервые видел, как убивают человека. И эта маленькая девочка способствовала его смерти. Эта маленькая девочка…
— В западном крыле здания – башня. Магнитный излучатель на верхнем этаже. Тебе надо спешить.
— Как туда можно добраться? — спрашиваю я, стараясь подавить клокочущее во мне волнение.
— Выходишь обратно по переходу из цеха, затем по коридору на улицу. Помнишь, как идти, не заблудишься?
— Нет, не заблужусь.
— Выйдешь на улицу – и сразу направо. Обойдя здание, увидишь башню. Торопись.
— А как я войду в нее? — спрашиваю я, низко наклонившись.
— Там дверь. Быстрее! — кричит она, толкая меня под локоть. Я резко поворачиваюсь и, взглянув на нее в последний раз, выбегаю из цеха.
Первый же порыв ветра чуть было не сваливает меня с ног, когда я выбегаю из здания администрации завода. На пустынном дворе вихрем крутятся сухие листья, серые облака несутся все быстрее. Возможно, скоро на землю с ревом набросится яростный ливень. Я бегу. За углом я натыкаюсь на четыре обугленных остова автомобилей, стена за ними покрыта бурыми пятнами. Чуть поодаль за грудой щебня я вижу чьи-то ноги. Это ноги мертвого человека, но это впервые меня не смущает – как это не странно, но я привык к мертвецам. Я осматриваюсь. За разбитым забором вдали голая степь, откуда ветер ошметками вырывает кусты мертвой травы.
Я потираю свои руки. Они в грязи и пахнут бензином. Там, в цехе, я, похоже, упал вместе с Васнецовым в бензиновую лужу.
Надо спешить. Я сворачиваю за угол и вижу башню, черной обугленной свечой упирающуюся в низкое небо, примыкающую к западному крылу цеха. Озираясь, я пересек заваленный металлоломом двор. Наверное, меня никто не видел. Рядом с проржавелым автомобильным корпусом я вижу огромный топор – длинная железная труба приварена к остро заточенной пластине. Со свистом описав им в воздухе размашистую дугу, я убеждаюсь в удобности этого нелепого орудия. Топор легок, шершавая поверхность черенка не дает топору вылететь из рук. Я надеюсь, что мне не придется убивать, но уверен, - я смогу постоять за себя.
Я распахиваю дверь в башню. Резкий скрип ржавых петель эхом отзывается в шахте. Я наверняка замечен. Укрепленный уверенностью вернуться обратно со Светланкой, я устремляюсь в темноту.
Наверх, вдоль округлой стены башни, спиралью уходит каменная лестница. Я начинаю свое восхождение.
— Не так быстро. — В поток света, бьющего из трещины в крыше выходит здоровенный детина, утащивший Светланку. С отвисшей нижней губы на пол капает вязкая слюна. На руках покоится железный молот.
— Иди ко мне, я хочу мяса, отбитого и сырого, — глаза зомби горят голодным огнем.
Он размахивается и бьет. Я уворачиваюсь и молот вспахивает камень в сантиметре от моего ботинка. В лицо летят осколки булыжника. Детина вынимает молот из расселины, и я вижу, как напрягаются огромные мышцы на его руках. Второй удар превращает в пыль нижнюю ступень лестницы.
— Мясо убегает? Зачем?
Я, кажется, нашел выход из этого положения. Увернувшись от следующего выпада, я прыгаю на его молот, засевший в полу, и отсекаю топором его правую руку. Кровь заливает стены, нижние ступени лестницы, пол. С громким криком зомби отскакивает назад. Молот остается лежать на полу. Я отталкиваю его ногой и наступаю на съежившегося противника. Он смотрит на меня исподлобья, в холодной усмешке обнажая серые зубы.
— Мясо, стой! — кричит он и с воплем бросается на меня. В следующий момент мой топор, описав в воздухе дугу, раскалывает его череп, высвобождая серое вещество мозга.
Не дожидаясь, пока его тело застынет после жестокой агонии, я устремляюсь наверх. Зрелище смерти снова и снова встает у меня перед глазами. Я в первые убил человека, нет пусть даже не человека, но мне все равно было неприятно на душе. Противно до тошноты. Человека убил… Я вспоминаю утро. Даже тогда, находясь в логове этих недолюдей я подумать не мог, что зайду так далеко. Они берегли меня и Светланку для сегодняшнего дня, чтобы сделать из нас предмет эксперимента, подопытных крыс. Они даже накормили нас. А чем они нас кормили? Было мясо… Много мяса. Но откуда здесь домашние животные, особенно в лесу, мертвом лесу, где нет ни кусточка зелени? Я видел только людей… Не кормили ли они нас человечиной?! Внутри моего тела проносятся судороги, желудок сокращается и выплескивает содержимое наружу, вниз на тело убитого мною нечеловека.
Я выпрямляюсь. На такое самовольство мой желудок отвечает новыми судорогами, но я справляюсь. Ноги не держат. Изверги. Ярость накатывает бушующими волнами. Кормить меня челове… Кормить меня черт знает чем! Я крепче сжимаю шершавую рукоять топора. Настал час расплаты.
Я за считанные минуты взбираюсь на верхнюю площадку башни.
Да-а-а… Видимо меня давно ждали.
Ровный свет из узких окон-бойниц освещает все помещение. Площадка округлая. В дальней ее части я вожу магнитный излучатель – огромную металлическую дыбу, окруженную по бокам магнитами. На ней прикована Светланка. В ее глазах беспредельный ужас, под правым глазом расплылся кровоподтек. Боже, мне кажется, что моя девочка постарела от пережитых ею страданий.
— А мы тебя совсем заждались. Почему так долго? — голос за моей спиной был полон кровожадной ласки.
Я резко разворачиваюсь и бью топором, но разрубаю только воздух. Она упорхнула в сторону и мягко приземлилась поодаль.
— Сука! Наглая сука! Ты чего творишь, скотина?!! — исступленно реву я, брызгая слюной.
— То же, что и всегда…
— Тваааарь!!! — я размахиваюсь топором и наскакиваю на нее. Она хочет отстраниться от удара, но позади ее стена. Мой топор вонзается в ее тело, разрубив ключицу и пробив грудную клетку. Захлебываясь в собственной крови, она оседает на пол, в ее глазах пламенем горит боль. Я с хлюпающим звуком выхватываю из ее тела топор и бью снова. Мною овладевает чудовищное бешенство, я не вижу ничего, лишь в голове вихрем носятся обрывистые мысли: «Гадина… Сука… Еще? Еще хочешь?!! Получи, получи, дрянь…»
Я прихожу в себя лишь с упадком сил, когда передо мной чернела в растекающейся луже крови огромная гора рубленного мяса. Чудовищная тишина, прерываемая редкими всхлипами лежащей на ложе магнитного излучателя Светланки. Я поворачиваюсь к ней. Ее лицо – белая маска ужаса, мне кажется, что она вот-вот потеряет рассудок. В глазах застыли маленькими бусинками слезинки.
— Все… Все… Все хорошо… Ты меня слышишь? — мой голос дрожит, когда я отвязываю ее стянутые ремнями руки. — Мы сейчас уйдем из этого страшного места…
Глаза Светланки расширяются, она смотрит прямо позади меня.
— Не так быстро, сынок.
Я резко оборачиваюсь, за моей спиной разрубленное тело стягивается в единое целое. Глаза бессмертной твари смотрят с неприкрытой яростью. Лужа крови резко уменьшается в размере, вскоре вся стекается под тело. Тварь смотрит на свои руки, разминает пальцы – они приветливо похрустывают.
— Начнем? — спрашивает она и хищно улыбается.
— Скотина… — говорю я.
— Ты не уйдешь отсюда живым. А я получу, наконец, ее…
Я хватаю топор и, подбежав, с силой опускаю его ей на голову, но он останавливается, зажатый рукой зомби.
— Теперь мы играем по моим правилам…
Она вырывает топор из моих рук и, отшвырнув в сторону, бросается на меня. Я опрокидываюсь на спину от внезапного толчка, мгновение и ее скрюченные пальцы тянутся к моему горлу, с безобразных губ капает густая слюна. Хищный зубы клацают у моего лица. Я сильно упираюсь ногами в ее брюхо и перебрасываю через себя, она влетает в стену рядом с излучателем. Я вскакиваю на ноги, она стоит рядом с распростертой Светланкой и гладит ее белокурые волосы.
— Она получила дозу, вакцина уже усвоилась ее организмом, я нажимаю этот рубильник и активирую ее. Ты готов к зрелищу? — ее голос дрожит от ликования.
— Не смей!
Она жмет на рычаг, но он заедает. Она с силой дергает его, в глазах читается нетерпение. За доли секунды я добираюсь до лежащего у стены топора и, размахнувшись, что есть силы швыряю его в осклабившуюся в ухмылке голову зомби. Она уворачивается и топор вонзается в ее руку, сжимающую рубильник. С ревом тварь отскакивает, оставив на рычаге извивающийся обрубок.
— Я тебя убью! — вопит она.
Не дожидаясь пока рука не срастется, я подбегаю к твари, сбиваю с ног и бью ее в искаженную яростью морду. С удвоенной энергией она отбрасывает меня и приставляет отрубленную руку к бьющей кровью ране.
Я с трудом поднимаюсь. В голове помутилось. Она стоит около излучателя, в ее руках топор.
— Наглый, нехороший, нехороший ребенок… Знаешь, что бывает, когда отрубают какую-либо часть тела? Больно, чертовски больно. А ты знаешь, насколько больно? Ты даже не догадываешься! Пора познать боль!
Она набрасывается на меня, взмахнув топором. Лезвие, сверкнув рядом с моим ухом, описывает дугу и бьет во что-то мягкое. Но я не чувствую боли. На моих глазах кровоточащий пенек из моего плеча затягивается, потрескивая, удлиняется, превращаясь в культю. Тварь ошарашено смотрит на нее, как медленно вырастает ладонь, удлиняются пальцы.
— Нет… Чем тебя накормил это ничтожество Васнецов?.. Проклятье…
Я чувствую себя. Я познал силу. Кожа новой руки покалывает – активизируются новые нервы. Я готов. Она за все заплатит.
— Нет… Нет… — она пятится от меня, уловив в моих глазах всплески силы. Появляется чувство невесомости. Я встаю на носки, мягко отталкиваюсь от пола. Притянутый мной топор вырывается из ее рук. Я крепко сжимаю его, подняв над головой. Она пятится от меня, в ее глазах животный страх. Я бью. Голова слетает с ее плеч, я подхватываю голову за волосы, заглядываю в глаза. Эти губы, несколько минут назад изрыгающие ядовитые слова, они искривились в мучительной гримасе, она все еще пытается что-то мне сказать, но не может выдохнуть последние слова. Прости, – читаю я в ее глазах. Она признает мою власть. Суровый мститель, я выбрасываю голову из окна башни, она с глухим стуком падает на крышу ангара. Тело медленно поднимается и на дрожащих ногах устремляется к окну. Через мгновение оно, повинуясь силе тяжести, устремляется туда же, на крышу, проламывает шифер и исчезает в темноте ангара.
Я вдыхаю запах бензина, поднимающийся из пролома в крыше. Пора со всем этим покончить. Все внизу, в ангаре, наверняка хотят прекратить свое бессмертное существование. Я вспоминаю сочащиеся круглые баки, вспоминаю радужные лужи на полу ангара. Я беру со стены факел, высовываюсь из окна и швыряю его через пролом внутрь. Пролом озаряется багровым, затем раздается глухой грохот и, вспучив крышу, сквозь забитые окна, запертые двери, сотрясая башню от основания до самого верха, разбрасывая красные ошметки, наружу вырывается пульсирующее пламя. Все вокруг обдает жаром, потолок башни становится алым. Взрыв такой силы, что едва не срывает крышу башни, лишь плавится ее железная обшивка.
Я вспоминаю слова Васнецова. Он говорил о своем новом проекте, который еще не воплотил в жизнь. Я понял. Его экспериментом стал я. Вчера я стал его подопытной мышью. Я стал сверхчеловеком. Я стал таким же, как те, кто сейчас горят в ангаре. Даже мертвый, он оставил свой след. Во мне. Но теперь мы свободны, и пусть хоть одна тварь попадется на нашем пути – я отомщу за то, что сделал с нами тот человек.
Снаружи редкие крупные капли опускаются на пыльную землю, глухо грохочет далекий гром. По раскаленной от жара лестнице мы со Светланкой спускаемся вниз и выходим на улицу. Вокруг башни горят обломки того, что раньше было ангаром. Позади пламя пожара обгладывает его мертвый остов, хищно перекидывается на другие здания завода. От выброшенных вдаль кусков обшивки с треском занялась мертвая степь. Скоро вокруг останется только выжженная долина. Пламя очистит все.
Пенза, 2007