Современник Родена и Бурделя, художник Одилон Редон (1840—1916), тоже мог быть двусущностным, и, вкорее всего, был им – только не знаю, принадлежал ли он к нашему народу или к кому-то из родственных нам порождений Земли.
Его творчество шло совершенно вразрез с теми течениями, которые занимали умы французов. Редон никоим образом не являлся ни академистом, ни салонным живописцем, хотя на его полотнах часто встречались те, кого люди считают мифологическими или сказочными персонажами – нимфы, духи, драконы, кентавры... Разумеется, не был он и реалистом, ибо обыденная реальность его вовсе не занимала. Импрессионист? Ну, лишь в какой-то мере, поскольку свет и цвет у Редона почти самодостаточны. Однако от плеяды импрессионистов он отличается своей тягой к таинственному и запретному для человеческого глаза и разума. Экспрессионизм, сюрреализм? Ничего этого ещё не существовало даже в зачатке. Искусствоведы склонны причислять Редона к «ирреализму», однако сами оговаривают, что это название очень условно, да и само течение тоже принадлежит к более позднему времени.
Людям его искусство странно, а вот двусущностным – понятно и близко. Только двусущностные не придают особого значения терминам и дефинициям, ибо изменчивое постоянство или постоянная изменчивость Природы вовсе не располагает к изобретению мгновенно окостеневающих понятий: стоящая за ними реальность тотчас ускользает и может быть постигнута либо живым созерцанием, либо средствами всеобъемлющего и всеприемлющего искусства (не только живописи, но живопись в нашем случае наиболее наглядна).
Я бы не назвала Редона собственно кентавристом, хотя кентавров у него немало, и все они замечательны и великолепны.
Какая горделивая мощь и раскатистая музыка звучит в шествии двух могучих мужей, окружённых сиянием цветущего лета, звоном тысяч цикад и трелями невидимых птиц!
http://kentauris.livejournal.com/27723.html
Трагизм кентаврического существования бок о бок с людьми – это не редоновская тема. Он склонен заглядывать в те времена, когда мы ещё были вольны и свободны, а если конфликтовали, то с существами равной стати и силы.
http://kentauris.livejournal.com/254969.html
На одной из картин Редона кентавр с задумчивым сожалением созерцает поверженного им золотого дракона. Это не вариация на известный сюжет о Георгии Змееборце, ибо изображённый тут дракон не воплощает зло, подлежащее непременному истреблению. Но так уж вышло – эти двое сошлись в схватке, и победителем оказался кентавр, потому что молодой и дерзкий дракон не рассчитал своих сил… Может быть, в другой раз повезёт золотисточешуйчатому.
http://kentauris.livejournal.com/74027.html
Лишена настоящего драматизма и редоновская «Схватка кентавра и женщины» — достаточно сравнить её с приведёнными мною ранее сценами похищения всяких Деянир и Гипподамий. Здесь же, во-первых, неясно, женщина это или нимфа (обнажённые дамы в европейских лесах встречаются крайне редко), а что касается нимф, то они способны постоять за себя. Во-вторых же, если представить эту девушку в полный рост, она окажется едва ли не выше кентавра, и я никак не могу поверить, что столь физически развитую особу можно к чему-то принудить помимо её желания. Мне-то кажется, что борются они не всерьёз, а так, ради вида. Или в качестве разогрева перед любовной игрой. И вообще, если даже перед нами сцена всамделишной борьбы, то из этого совершенно не следует, что на девушку напал кентавр. Судя по позам героев, наступает именно женщина, а кентавр пытается сдержать её натиск. Захоти он сломить сопротивление предполагаемой жертвы, он бы встал на дыбы и подмял несчастную под себя. Так что ситуация по меньшей мере двусмысленна и не даёт оснований для обвинения кентавра в нападении на беззащитную девушку.
http://kentauris.livejournal.com/28140.html
Ещё больше меня веселит картина «Кентавр с виолончелью». Ведь братец держит вовсе не виолончель, а контрабас, причём каких-то нечеловеческих размеров. Всякий музыкант сразу скажет, что на виолончели никто не играет стоя: её держат между колен, а сам инструмент в высоту не превышает рост десятилетнего ребёнка. А тут – махина, риф которой возвышается над головой кентавра – то есть, коня и всадника, вместе взятых! На таком монстре могла бы играть разве что матёрая нимфища из предыдущей картины (это не шутка, девушки-контрабасистки иногда встречаются в современных оркестрах).
http://kentauris.livejournal.com/27634.html
Откуда среди диких гор контрабас? Боги ведают! А мы всё-таки попробуем догадаться, рассуждая логически и руководствуясь как человеческими, так и кентаврическими доводами и понятиями о возможном и должном.
Ни в Греции, ни в Риме никаких струнных смычковых инструментов не знали; в Средние века в Европе появились виели, фидели, круты и всякие маникорды – но они не имели подобного вида. Оркестровый же контрабас – порождение эпохи Барокко. Значит, Одилон Редон запечатлел кентавра Нового времени, причём, скорее всего, сюжет картины разворачивается скорее в Италии, чем во Франции (контрабас – итальянское изобретение, да и фоновый пейзаж наводит на мысли скорее об Аппенинах, чем о заснеженных Альпах). В самых глухих уголках Европы в 17—18 веках кентавров, вероятно, ещё можно было встретить, хотя не берусь утверждать, что Редон руководствовался собственными впечатлениями. Не исключено, что художник вдохновился байкой какого-нибудь бродячего контрабасиста, несшего свой инструмент на спине из деревни в деревню по безлюдной местности, и внезапно столкнувшегося с кентавром, приверженным музыке.
В одном журнале конца 18 века мне довелось прочитать забавный анекдотец о том, как сельский контрабасист, идучи ночью навеселе со свадьбы, сумел отпугнуть своей музыкой целую стаю голодных волков. Дело было, между прочим, в Европе, где волки ныне живут разве что в зоопарках. А ещё пару столетий назад они нападали на путников. Так что и кентавр вполне мог выйти навстречу одинокому игрецу за басовой виоле, вполне – не затем, чтобы разбойничать, а затем, чтобы рассмотреть эту странную «лиру». Человек же, вероятно, не понял, чего от него хотят, и, бросив свой инструмент, с отчаянным воплем пустился бежать, очертя голову. А кентавр унёс свой трофей в совсем безлюдные скалы – и предался искусству. Может быть, он хотел удивить своей игрой любимую кентавриду?..
Самое трогательное творение Редона, посвящённое кентаврам, изображает чету влюблённых, или жениха и невесту, лучащихся нечеловеческим счастьем.
http://kentauris.livejournal.com/180604.html
Кажется, будто эти двое только что объяснились, и девушка, чуть смущённо отведя глаза, сказала: «да». Ну, не чудо ли?.. Никакого гротеска, никакого неуважения, никакого брезгливого пренебрежения к кентаврической сущности – только нежность (чуть грустная), восхищение и очарованность случайно подсмотренным мгновением чужого тихого счастья.
Редона нередко называют символистом, однако то, что он сумел сказать в искусстве про кентавров — это не символы, а истины. За ними — реальность, хотя и особого рода, понятная лишь немногим из людей.
К таким понимающим относился и великолепный художник-график Кер-Ксавье Руссель (1867—1944). Насколько Редон весь погружён в наслаждение цветом, настолько Руссель монохромен — однако его прельщают не столько линии, контуры, абрисы, сколько пульсирующая тайна двуединства духа и материи, вечного и сиюминутного.
Руссель очевидно недолюбливает цивилизацию и не мыслит человека венцом творения и царём природы. Кентавры, фавны, нимфы, древние богини и боги занимают в его работах подобающее им место. Они не прячутся, но и не слишком выделяются среди деревьев, скал, струй воды, облаков и цветущих лугов.
http://kentauris.livejournal.com/245752.html
Никаких кентавромахий, никаких сцен насилия и ненависти — только счастливое существование на лоне первозданной природы…
О, так ведь и должно было быть, ибо так было задумано изначально…
Иногда мне кажется, что некоторые гравюры Русселя могли бы служить иллюстрациями к замечательной поэме Мориса де Геренна (о ней речь впереди) — но таких сведений у меня нет. Возможно, это лишь совпадение — хотя навряд ли совсем случайное: эти двое, Руссель и Герен, оказались близки по духу, — а может быть, и по крови тоже.