Суки авторская версия 2007 года

 Всем моим друзьям, живым и почившим.


   "Единственный стоящий философский вопрос – вопрос о том, не стоит ли покончить с собой" (Альбер Камю).


   "Я ухожу, оставляя недокуренный план, гигабайт фотографий" (Земфира).


   "365 дней на измене в году" (5`nizza).


   "Мы говорим с любовью: идите на ***!" (CWT).


   Описанные в романе события никогда не происходили в реальности, а возможное совпадение имен – случайность.






















































































   1.


   В восемь вечера я сидел в пабе, курил легкие сигареты и без энтузиазма потягивал свой первый бокал Балтики (не верьте тем, кто скажет, что украинское пиво лучше!). Beamish тут никогда и не пахло, а Guinness уже давно перестал котироваться (об этом говорили сами ирландцы, которые захаживали сюда из посольства после работы выпить дешевого бухла; у нас самые красивые девочки в мире, у нас дешевое бухло и свободные представления о любви, у нас, похоже, настоящий коммунизм, мазафака). Мода на алкоголь так же недолговечна, как и шмоточный фетишизм. Мне стало впадло носить Lacoste, после того как я увидел возле гастронома бомжа с крокодилом в районе левого соска.
   Местечко это – полное дерьмо. Радушное пристанище для любителей дешевого пафоса и заплесневелого рок-н-ролла. Найти свободный столик вечером задание не из легких. Студенты и менеджеры низшего звена, ублюдки, зарабатывающие полторы штуки баксов образовывающий двухпроцентный средний класс страны, оккупировали тут все еще три часа назад, непременно развлекая своих официальных и провинциальных девушек свежими анекдотами с сайта krovatka.ru, попутно накачиваясь Оболонью. Поддерживать отечественного производителя сейчас модно. Ради этого даже стоит пить мочу. Некоторые предпочитают "фирменное" пиво. Ну и что, что готовится оно из остатков светлого пойла, плещущегося на дне бочек? Главное – это цена. Дешевле не придумаешь. "Пей много, плати мало!" - табличку с таким слоганом следовало бы прибить над входом каждого питейного заведения. Все выглядит более чем кошерно.
   Посадочные места можно было найти разве что у барной стойки. На расположенную за моей спиной сцену уже взобрались длинноволосые рокеры с лицами педерастов и классическим набором из хитов The Beatles и The Doors, готовые развлекать собравшихся вплоть до закрытия заведения. 23:00 – детское время подошло к концу, пора на боковую. Я бы не сунулся сюда даже под страхом кастрации, если бы не назначенная встреча, которую в какой-то степени можно было назвать деловой.
   Костя ехал из Харькова. До этого в Киеве он был лишь однажды, когда достойной альтернативы среди мест для бухалова в столице еще не было, да и на первых порах здесь наливали Murphy's, после чего заменили его на Newcastle, посчитав это, возможно, оригинальным ходом, но плюнув мне, да и многим моим друзьям, в душу.
   - Давай, встретимся в Сундуке, - предложил он.
   - Отстой, - ответил я.
   - Парень, я не буду разгуливать по городу в поисках паба, который сможет сполна удовлетворить твое чересчур завышенное самолюбие, - отрезал Костя.
   Он был прав. Расхаживать по городу с двумя десятками таблеток в кармане могли позволить себе только мусора, да и то – не самые робкие. Поэтому, мне пришлось согласиться.
   Костя не собирался задерживаться в Киеве. Чувак хотел толкнуть мне Е, провернуть одно небольшое дельце с поставкой ганджубаса из Херсона, после чего планировал отправиться в Польшу на концерт Metallica. А не любил эту американскую группу, впрочем, как и всех штатников в принципе. Он приглашал меня присоединиться к их компании (в Кракове его ждали местные знакомые ребята), но я отказался, сославшись на тотальную загруженность на работе. Последнее было абсолютной неправдой. Вместо поездки к дружественным капиталистическим соседям-полякам, активно зализавших Украине анус во время оранжевой революции, я собирался разделить таблетки со своим другом Сашкой, после чего мы планировали устроить себе веселенькую недельку, фестиваля в ночных заведениях столицы.
   Неуклюже пытаясь пускать колечки сигаретного дыма в неподвижный и густой воздух, я не заметил Костю, который тихо вышел ко мне из прокуренной полутьмы. Он повесил серое пальто на вбитый в стену крюк (еще один "гениальный" дизайнерский ход), и хлопнул меня по спине, отчего я, измученный бессонницей и заставляющим сердце биться со скоростью сто ударов в минуту допингом, дернулся.
   - Привет, - сухо поздоровался он, и заказал себе двести водки.
   Подумав, я решил последовать его примеру. Закусив пару рюмок ледяного Русского стандарта холодцом с хреном, я немного расслабился.
   - Принес? – спросил я.
   - Не без проблем, - уклончиво ответил он.
   - Они? – насторожился я.
   - С ментами нужно что-то делать, это просто беспредел какой-то, - тяжело вздохнул чувак.
   Хороший мусор – мертвый мусор. Лучше анархия, чем такой правопорядок.
   Ублюдки устроили шмон в поезде. К нашему счастью – безрезультатный. Мы выпили еще. "За встречу", "за удачу", конечно же – "за любовь". Так положено. Во всяком случае, в его среде – так пил его отец, дед, это было сродни национальной идеи. Средний русский выпивает литр водки в неделю, думаю, мы недалеко ушли от соседей. Я не хотел обижать дорогого во всех отношениях гостя, несмотря на то, что к нашей встрече я подходил только с меркантильной стороны, удача откровенно отвернулась от меня, а любить кого-то, кроме себя самого я вообще зарекся.
   Заезженные до неприличия песни юности моих родителей заполняли собой пространство, не давая нормально общаться. Посетители напоминали обезьян: активно жестикулировали, широко открывали глаза, строили гримасы, громко кричали, текли и эрегировали. У нас все было проще. Мой собеседник был как всегда немногословен, мне же попросту не было о чем с ним разговаривать. Бизнес – и не более.
   Оплатив счет, Костя показал мне на дверь туалета. Тут не было "мужских" и "женских" уборных.
   - Это же паб! – объяснил мне розовощекий прыщавый официант, работавший здесь за три бакса в час + чаевые, после чего все вопросы исчезли сами собой.
   Выстояв очередь, мы заперлись с Костей в одной кабинке.
   - Подумают, что мы голубые, - попытался сострить я.
   - Пускай, мне все равно - пожал плечами чувак.
   - Ты уедешь, а мне тут еще жизнь жить, - уныло сказал я.
   Он извлек из внутреннего кармана небольшой пакетик с красными кружочками.
   - Я завтра с утра уезжаю, так что тебе придется поверить мне на слово, что товар хороший, - сказал мне Костя, после чего добавил, - и можешь не пересчитывать.
   В который раз мне пришлось идти на уступки, вновь поверив в человеческую порядочность. Я отдал триста баксов, он спрятал деньги в небольшой кожаный бумажник и спустил воду. Спрятав таблетки под свитер в нагрудный карман рубашки, я принялся шумно мыть руки под мощной струей холодной воды (типа, мы тут совсем не тем занимались, о чем вы, может быть, подумали, я вообще ненавижу геев и разных хиппи, да!), чувствуя, как лицо покрывается румянцем. Застегивая на ходу пальто, мы быстро покинули заведение под неодобрительные взгляды некоторых посетителей, которые вынуждены были торчать у дверей параши минут пять.
   На улице было сухо и ветрено, прохладно. Я вытащил из кармана вязаный шарф и обмотал его вокруг горла.
   - Ты сейчас куда? – спросил меня Костя.
   - Вообще-то, я думал еще немного выпить, - сказал я, откровенно говоря, абсолютно не желая этого.
   - Извини, но мне нужно в общагу Авиационного института. У вас есть такой, кажется? – переспросил он.
   - Вроде как был, - ответил я.
   В тех краях недавно подрезали то ли хачика, то ли черного. Какую-то местную мразь. Ребята сами виноваты: ходят на ножах, трахают студенток. Нашим парням, как выпьют, только и дай, что за телку помахаться. Гнусное местечко, да и мусоров там сейчас больше чем обычно. Патрулируют все вокруг, чистка и все дела. Вылавливают, особо не разбираясь: бритоголовых и тех, кто просто под кайфом. Расхаживать там с Е – отнюдь не лучшая идея. Хотя, жить вообще опасно, так что не *** прятать голову в песок.
   - Можем поехать к Дрону вместе. Ты ведь знаешь Дрона? – предложил Костя.
   После водки он основательно потеплел, и стал вести себя куда более дружелюбно.
   - Конечно, я знаю Дрона (кто же его не знает?), - ответил я с излишним энтузиазмом в охрипшем голосе. Бухать тет-а-тет с бутылкой – это уже даже не признак начинающегося алкоголизма, а просто банальный отстой.
   Долгое время пытались поймать тачку. Таксисты совсем охуели. Они поднимают цены даже тогда, когда дешевеет бензин. Мужик под сорок на Renault, пытался оправдаться:
   - Ребята, но это ведь не какая-то фигня, а стоящая тачка.
   - А нам какая разница, это всего-навсего такси, - недоумевали мы.
   - Но ведь ваш имидж, вы ведь не такие, как все, - гундосил таксист.
   От его неумелых попыток лизнуть нам между ног тянуло блевать.
   - Как мало ты о нас знаешь, мой друг, - ответил я ему, - это просто несерьезно, поэтому давай, не выделывайся.
   Нехотя, он согласился сбить цену. Ехали молча минут пятнадцать. Я даже попросил выключить музыку. По мере отдаления от центра города, Киев постепенно умирал.
   - Стремный парень это Дрон, - неожиданно сказал Костя.
   - Почему это? – кроме торговли наркотиками и возникающей время от времени тяги к сексуальному насилию я не замечал за ним ничего такого.
   - Чертов извращенец, - ухмыльнулся он, и продолжил, – когда-то у него была кошка, так этот урод время от времени мастурбировал ей пальцем.
   Я присвистнул.
   - Он мне сам рассказывал, его после фена как всегда потянуло на откровения, - увидев мои сомнения, объяснил Костя.
   - А где сейчас эта кошка? Что-то в последний раз, когда я заезжал к нему, никаких животных в комнате не было, - все еще не верил я.
   - Где? Да напился и выкинул ее на ***, прямо в окно, - объяснил чувак.
   Возле бетонного блока студенческого общежития было темно, но шумно. На лавочках в жиденьком полотне льющегося из окон света сидели парни и девушки в спортивных штанах независимо от пола, пили пиво и галдели. Из открытого на третьем этаже окна хриплый магнитофон изрыгал один из ранних альбомов этих банальных зануд RCHP. Сколько можно гнать одно и то же? Счет пошел на десятки лет.
   Дрон стоял на ступеньках и читал нравоучения какому-то помятому первокурснику.
   - Ты наркоман хренов, я тебя под аптекой в семь утра сегодня видел, - говорил он, а мелкий только виновато качал башней.
   Дрон был главой студенческого братства, Дрона боялись.
   - Привет, друг, вот и мы, - окрикнул я его.
   - Фака, не ожидал тебя увидеть, - улыбнулся он.
   Действительно, мое появление в этих краях было крайней редкостью.
   - Нам лучше подняться к тебе в комнату, - сказал вновь серьезный Костя.
   Дрона боялись не только студенты, но и сидящие на вахте тетки уже даже не бальзаковского возраста. Последний бастион в виде массивного женского тела мы преодолели без каких-либо препятствий.
   Комната Дрона была маленькой и грязной. Вообще-то, в ней должно было жить два человека, но наш знакомый, пользуясь своим авторитетом, надавил, где было нужно, после чего разместил на свободной кровати три огромных чемодана со своими пожитками. Посреди комнаты стоял небольшой столик, щедро засыпанный мандаринными корками и свежими газетами. Дрон уже несколько лет выписывал Комсомольскую правду. "Нужно ведь знать, чем живет страна и мир", - объяснял он. Другой вопрос, что лучше уж ничего не читать, чем верить подобной "желтухе", которую еще и крышуют донецкие ребята. Но это дело такое, сугубо личное.
   В воздухе пахло хвойным освежителем воздуха, со стен на нас сурово взирали волосатые Кино и Алиса.
   - Садитесь, - хозяин любезно убрал с кровати пиджак и брюки, - хотите чаю?
   Отказываться от чая было глупо, чай любили все. Дрон готовил его по-особенному. Бросал на дно высокого стеклянного стакана мякоть мандарина, две ложки сахара и ложку черной заварки, заливал все это кипятком. Через пять минут можно было пить. Это было божественно.
   - Как дела? – спросил Дрон, передавая нам по стакану дымящегося напитка.
   - Вот о делах я и хочу поговорить, - ответил Костя, благодарно кивая.
   Хозяин комнаты вопросительно посмотрел на меня.
   - Я тут просто так, за компанию приехал, - улыбнулся я в ответ.
   Дело было стоящим. Костя наладил хорошие поставки травки с Юга. Предложение явно превышало спрос. В Харькове товара было много, но сбрасывать качественный ганджубас по низким ценам не было смысла, а платить реальную цену хотели немногие. В Киеве же в последнее время с травой было туговато. Тем более с качественным товаром. Костя предложил Дрону сотрудничать, у того никогда не было проблем с клиентами. Схема была проста. Раз в неделю из Харькова отправлялась сумка с книгами, среди которых и находился товар. Дрон забирал ее в Киеве. Конечно, риск был, но лишь при "посадке" и "высадке". В таких случаях стороны договаривались делить убыток поровну. Вероятность прокола стремилась к нулю. Это был не самый рисковый бизнес. Костя просил за стакан пятьдесят долларов, Дрон говорил, что это много, и предлагал сорок. Костя наставил, апеллируя качеством ганджубаса, Дрон сомневался. В итоге стороны все же сошлись на харьковской цене.
   - Может, по такому поводу покурим? – предложил я.
   Курить было что и было много. Хозяин просил нас выдувать дым в приоткрытое окно. Боялся за свою репутацию, хотя все и так все знали. За грязным стеклом ветер быстро гнал по звездному небу тучи. Уже завтра обещали дождь... Я затянулся через мокрый бульб, подождал секунд пять, и выпустил тонкую струю дыма в мерцающую темноту. После того, как каждый из нас принял в себя по три банки, Дрон слил воду в умывальник, и спрятал аппарат под кровать, бережно прикрыв его покрывалом.
   Чувак сделал еще по чашке чая. Назидательно пел Виктор Цой. Я предложил сыграть на деньги в покер. В последнее время мне везло в карты.
   - Да ну нах, - отказался Костя
   Я вновь грустно посмотрел на звезды. Их было очень много, а я был слишком убит.
   - Как все это началось? – спросил я.
   - Космос? Большой Взрыв, и все такое, - пожал плечами Дрон.
   - А он сам? Откуда взялась та первая песчинка, из которой произошло все это. Ведь должно же было быть хоть что-то, что дало начало всему? Ведь это нарушает все законы физики, ничто не может появиться из пустоты, - сказал я, разведя руки, будто пытаясь обнять этот гнусный мир.
   - Я не ебу, - буркнул Дрон.
   Его реально напрягало отсутствие какого-либо ответа на этот вопрос. Костя тоже кивнул, типа, он тоже не ****.
   Мое и без того часто сердцебиение участилось. Кровь застучала в висках. Голова закружилась. Я почувствовал, как по щекам прошла холодная дрожь. Думать о таком… Осознавать то, что ответа не просто нет, но и попросту не может быть… Наверное, это и был самый короткий путь к сумасшествию. Мне срочно захотелось подышать воздухом, пройтись, одним словом убежать отсюда.
   - Я повалю, наверное, - я встал, и принялся натягивать пальто, путаясь в его широких рукавах.
   Буквально пролетев мимо сонной вахтерши, я выскочил на улицу. У дверей молча курили угрюмые студенты. Шумная компания рассосалась. Я выбежал на узкий кусок переулка, и поймал первую проезжающую тачку. Усатый водила слушал радио Шансон, махая в такт незамысловатой песни про "голубей и зону" лохматой головой.
   - Вам не мешает? – спросил он.
   Нет, мне не мешало, только давай, валим домой…
   - За кого вы болеете в Англии? – непонятно зачем спросил я его, когда мы тронулись. ****ь, мне просто было интересно, за кого может болеть этот мудак…
   - За Челси, - ответил мужик.
   - А вы знаете, кто такой Фрэнк Лэмпард? – принялся развивать тему я.
   - Нет, - честно признался водитель.
   - Так как же вы тогда за Челси болеете? – удивился я.
   - Мне нравится Шева, - улыбнулся тот.
   Уже вернувшись домой, закутавшись в плед с бутылкой минеральной воды и громко включив концерт Евгения Петросяна, я получил смс-ку от Дрона: "Костяна повязали мусора! Не звони мне пока!" Постнаркотическая паранойя усилилась.


   2.


   Дело было так. Когда я ушел, ребята еще немного покурили, а потом Костя решил ехать в снятую на ночь комнату на другом конце города. Дрон благородно предлагал убрать с кровати чемоданы, и остаться у него до утра, но тот наотрез отказался. Получилось так, что чувак столкнулся нос к носу с ментовским патрулем. Никто не застрахован от подобной неудачи. И черт с ним, что Костя был накуренным – закон запрещает хранение и распространение наркотиков, но никак не их употребление. "Закон – ***в, но это закон", - примерно так говорили древние римляне. Проблема в другом, при обыске обнаружили еще десяток таблеток Е, которые тот собирался впихнуть с утра одному неизвестному мне кренделю. Включать дурочка не было смысла. Мусора заперли Костю в бобике, а сами отправились в общагу. Вахтерша, завидев погоны и звездочки, тут же рассказала, что парень был у Дрона, и был не один. В свою очередь наученный жизнью Дрон грамотно упал на морозы, сказав, что да, действительно, мы тут сидели втроем, пили чай, слушали музыку. Меня он не знает, а Костя… ну, что Костя? Да, он его видел пару раз в жизни, так, заехал парень из Харькова на денек в Киев, так почему бы не встретиться? На вопрос, "как у него оказались таблетки?" Дрон честно ответил, что "все может быть, спросите у него, я не знаю, как там у них в Харькове, но вот у нас…". Акабы хотели было обыскать комнату, но он быстренько напомнил об отсутствии соответствующего ордера, те еще разок спросили обо мне, снова получили от ворот поворот, пообещали наведаться с утра, после чего свалили.
   Сейчас я думаю… Да, Дрон мог сказать, что никогда в жизни не видел Костю. Типа, вахтерша что-то напутала, и вообще "идите вы в задницу, я спать хочу", но он не стал рисковать. Обезопасил себя, не оставив ментам ни единой зацепки для вызова в отделение для дальнейшего допроса. Правда – это всегда хорошо, особенно если подать ее в нужных пропорциях. Как это сказалось на Косте? Наверное, все же негативно. Во всяком случае, акабы знали, что он приехал в столицу на день, и явно не для того, чтобы попить чаек с едва знакомыми ребятами на окраине города. К своему несчастью тот побоялся оставлять свою сумку в не известной никому комнатушке, посчитав, что возить наркоту и билеты в Польшу с собой – куда безопаснее. Ну а Дрон… Я его понимаю, бизнес есть бизнес, и своя шкура дороже всего.
   - Ты собирался завтра сваливать в Европу, дружок? – спрашивали его менты.
   - Да, - отвечал Костя, - хотел посетить концерт группы Metallica.
   - Да, разумеется, - отнюдь не одобрительно кивали головами мусора, тщательно записывая его показания мелким почерком в протокол.
   Вообще-то неофициальная цена отката за одно колесо – около двух сотен зелени. Возможно, оптом было бы и дешевле, и ребята вполне могли договориться, но менты, найдя у Кости около штуки баксов посчитали, что этого будет слишком мало, и парня лучше запереть на пару дней в обезьянник. Не уверен, но если бы он попытался с ними заговорить, торг мог бы закончиться в его пользу и, чем черт не шутит, с утра он отправился бы в Краков. Без бабла, но разве в них счастье? Как я уже говорил, парень никогда не отличался многословностью. Сговорчивостью, к сожалению, тоже. Перед тем, как запереть Костю в отделении, мусора, аккуратно, стараясь не оставлять следов, дали ему по печени.
   - Подумай до утра хорошенько, - сказали они ему потом, и сообщили цену – три штуки баксов. Так много – как раз за опт. Осталось собрать две трети требуемой сумы.
   В оставшиеся до рассвета часы ему было над чем поразмыслить. По большому счету у сложившейся ситуации было два пути развития. Оптимальным для него решением было бы найти за день-два деньги, и спокойно разойтись с ментами. В противном случае они наверняка заставили бы Костю сдавать всех и вся. И неизвестно, как далеко они могли зайти в своем стремлении установить торжество справедливости. Естественно, после того, как тот заложил бы кучу людей, никто не стал бы его отпускать. Условный срок он бы тоже не получил.
   Думаю, не я один воспринимал происходящее трезво, не без тревоги. И если Костя не смог бы додуматься до того, чтобы откупиться от акабов, мы должны были помочь ему в этом. Например, насильно дать деньги взаймы.
   На всякий случай я связался со своим знакомым адвокатом (чувак работал на блок Тимошенко, и иногда давал мне ценные советы, естественно, дружеские, то есть просто так, моей зарплаты вряд ли хватило бы на час его консультаций), попросив отправляться на мои поиски, если я вдруг не буду выходить на связь дольше двадцати четырех часов. Теперь нужно было перепрятать Е. Появление мусоров у меня дома было маловероятным, но только до утра. Я вызвал под парадное такси, и отправился к Сашке.
   - Ты придурок, чего ты боишься? – удивился он.
   - Того, что Костя меня сдаст, - огрызнулся я.
   - Каким образом? – не успокаивался Сашка. – Никто ничего не докажет.
   - Для этого я и привез тебе это дерьмо, - я всучил ему пакетик с Е.
   Он молча забрал таблетки, и спрятал их среди футболок на верхней полке массивного шкафа. Мы пошли на кухню, где уже был готов аппарат из двух бутылок.
   Сашкина мать занимала высокий пост в одной престижном столичном вузе. Она постоянно пилила его по поводу легкой наркоты, которую тот регулярно таскал домой, употребляя там же.
   - А она не вернется? – беспокоился я.
   - Если и вернется, то неприятности будут только у меня, так что не парься, - ответил он.
   Мать уже пыталась пару раз выселить его из своей квартиры, и Сашка несколько дней даже жил у меня. Мы пили дешевый коньяк, если плавленые сырки и тушеную свинину в стеклянных банках. Выпив, мой друг начинал кричать о том, что утром пойдет и оформит кредит на квартиру. Я уверял его, что это настоящее самоубийство, финансовая кабала. Американская мечта? До сих пор он так ни разу и не был в банке. То ли я был столь убедителен, то ли алкоголь, переставая бурлить в венах, делал Сашку обычным неуверенным в собственной платежеспособности парнем под тридцать.
   Немного травки ему продал знакомый молодой мусорок. До этого мы общались с другим ментом, тоже сержантом или что-то типа того, но тот, не зная чувства меры, однажды грубо прокололся, пытаясь продать своим же парням только из другого района два стакана ганджубаса. Его взяли с поличным, надели браслеты и отвезли в участок. Он еще легко отделался, его просто попросили из органов, замяв все еще до того, как что-то успело начаться. Наш новый приятель отличался максимальной осторожностью (он не разрешал давать свой телефонный номер даже проверенным людям) и паршивым качеством товара. Да и ничего кроме травки он достать не мог. Короче, от такого дилера нужно было отказываться. Но, не сезон, вы же понимаете, поэтому с руками отрывали все, что дымилось и хоть немного проезжало по мозгам.
   Так сильно я не кашлял уже давно. Возможно, с тех пор как впервые попробовал курить через мокрый бульб. Знаете, у меня специфические отношения с травой. Думаю, у нее со мной тоже. "Я не люблю наркотики, но наркотики любят меня", - Мэрилин Мэнсон точно пел обо мне. Начнем с того, что я не считаю марихуану наркотическим средством. Даже легким. Во-первых, от нее ни у меня, ни у знакомых, которые курят намного дольше, чем я, никогда не возникало никакой зависимости – ни физической, ни психологической. Да, если ты резко прекращал курить, у тебя в первое время ухудшалось настроение, возникало чувство легкой апатии. И что? Посмотрим, как вы будете чувствовать себя, резко перейдя с пива Beck’s на Оболонь, а с фисташек на семечки. Во-вторых, употребление травки никак не влияло на мое сознание. Вернее, эффект был, но она не изменяла восприятие окружающего мира, а наоборот - расширяла его, позволяя воспринимать все более глубоко и осмысленно.
   До семнадцати лет, пока я не окончил школу и не поступил на юридический факультет, я вел абсолютно правильный образ жизни. Я не употреблял наркотики, не пил, не курил, не занимался сексом. Вообще. Ходил в тренажерный зал и играл в футбол. Был просто отличным молодым человеком, мечтой каждой хорошей девочки-киевлянки как минимум в четвертом поколение. Я завязал с алкоголем в двадцать один год, лишившись девственности немного раньше. Ну, не то чтобы я бросил пить совсем, отнюдь, но, во всяком случае, я перестал просыпаться зимой под забором (до этого подобное случалось дважды, что, учитывая экстремальность произошедшего, отнюдь не мало), да и блевал не чаще двух раз в месяц. Выпивку я заменил другими вещами… Сейчас я не буду говорить о легализации легких наркотиков, но я подниму обе руки за снятие этого клейма с ганджубаса. Даже после очень плотной укурки мне никогда не было плохо, а по утрам я просыпался с легкой головой и свежими помыслами. Я уже молчу о статистике. Сколько преступлений совершается под воздействием алкоголя? Процентов семьдесят, или больше? А бытовые драмы? При этом я никогда не слышал о подобных инцидентах с участием людей, курящих травку. Кроме этого перед обществом стоит проблема… чересчур дешевого алкоголя. Например, в киевских супермаркетах можно купить бутылку водки всего за полтора бакса. Документы, акцизные марки и прочая обязательная хрень – все присутствует. То есть даже последний хрон, зарабатывающий деньги сбором стеклянной тары и металлолома, может позволить себе напиваться каждый вечер до полной потери вменяемости. Фактически, страна стоит на краю алкогольной пропасти, в которую может провалиться в одно мгновение, было бы желание. Замечу, что одна кассета травки стоит, как пять бутылок неплохой водки. Один пакет вряд ли способен убить пятерых парней. Чего не скажешь о пяти бутылках бухла. К чему приведет легализация? Очень сомневаюсь, что многие из тех, кто предпочитает сейчас пить, решат перейти на курение марихуаны. На пути у них встанут исторические традиции и убогий менталитет. Плюс – финансовая доступность. Число людей, употребляющих травку, если и вырастит, то незначительно. Я допускаю и даже поддерживаю увеличение цены на марихуану, при введении государственной монополии на ее выращивание и распространение. Естественно, при обязательной гарантии государственного контроля за качеством производимого продукта. Что касается частных плантаций, то они должны стать нерентабельными, и закрыться сами собой. Согласитесь, немногие из нас сейчас отправляются на другой конец города за самогоном, когда можно спуститься в магазин, и взять практически за те же деньги отличную водку.
   Перейдя на травку и легкие наркотики, необходимость бухать отпала сама собой. Естественно, я был вынужден пить из-за несовершенства государственной системы. Например, в баре, где мне предлагали на выбор пиво, виски, водку и коньяк. Из-за бурной алкогольной молодости у меня иногда болят почки. Интересно, а если подать на Оболонь в суд, каковы будут мои шансы на успех, и пару миллионов баксов в качестве обязательного бонуса? Откровенно говоря, я отрицательно отношусь к Е и кислоте, и призываю вас не употреблять это дерьмо. Почему я действую наперекор здравому смыслу? Я сам в ответе за свой путь, и кто сможет упрекнуть меня в его неправильности?
   Спешить было некуда, возвращаться домой – бессмысленно. За окном пошел обещанный дождь (впервые за черт знает какой кусок времени синоптики не ошиблись!), а в квартире неожиданно перестали греть батареи.
   - Ебучая киевская власть, - выругался я.
   Нынешнего мэра выбрали пенсионеры, зачем-то клюнув на красивые слова и, естественно, продуктовые наборы – апельсины, гречка и сгущенное молоко. Старичков потянуло на сладенькое, а часть молодежи – на экзотику. "Мы просто прикольнулись", - говорили потом мои знакомые. При этом я бы не назвал киевских пенсионеров самыми голодными пенсионерами в мире. Проблема в том, что пришествие действующего градоначальника было предопределено еще до выборов. Бывший мэр уже давно дискредитировал себя, и мог опираться лишь на крупный бизнес и извращенный консерватизм отдельных избирателей. Я с удивлением взираю сейчас на Москву, не зная, восторгаться мне размахом финансовой поддержки человека с кепкой, или грустить по поводу подавляющего либерализма москвичей. Нынешний киевский мэр – это даже не болезнь моего города, а скорее еще одно следствие разложения "оранжевой команды". Удивительно, но никто из тех, к чьим ногам упала столица в конце 2004-го года, не смог выставить достойного кандидата. Блок Тимошенко, имея за своими плечами в Киеве подавляющую поддержку, и вовсе махнул на кресло градоначальника рукой. Мне трудно, невозможно объяснить произошедшее с позиции нормальной логики. Интересно, что сейчас как раз пенсионеры и митингуют возле мэрии. Благие намерения…
   К Сашке пришла его двоюродная сестра - тоже Сашка. Молодая красивая девочка.
   - Привет, - звонко крикнула она мне с порога, и побежала к компьютеру, включать новую версию игрушки GTA.
   - Большая, - довольно отметил я вслух, будучи ниже ее на полголовы. Меня всегда привлекали такие девушки.
   Я бы хотел с ней встречаться, не говоря уже о том, чтобы любить ее. К сожалению, девочки никогда не воспринимают серьезно лучших друзей своих старших братьев. Сашка рассказывал, что несколько раз, когда они спали в одной постели, у него вставал член. Несмотря на то, что мой друг к двадцати восьми годам переспал как минимум с пятью десятками девочек и женщин, невзирая на то, что Сашка, вообще-то, была всего лишь его двоюродной сестрой, мысли об инцесте никогда не посещали его голову. Не знаю, как бы я поступил на его месте. Честное слово не знаю.
   Сев рядом на диван, я осторожно касался голого локтя ладонью, не понимая, чего пытаюсь добиться подобной бесконтактной мастурбацией собственного мозга, но просто действуя.
   - Интересная игра? – спросил я так, что мой и без того банальный вопрос прозвучал просто удручающе.
   - Очень, - весело ответила она, пройдя по мне своей изумительной улыбкой.
   Сашка предложил выпить кофе. Я отказался, не желая нарушать сложившуюся в моей голове мозаику абсолютного равновесия. Но чашка густого сладкого напитка занозой засела у меня в мозгу, и теперь я не мог думать ни о чем другом, черт…
   - Я бы пожевал что-то сладенькое, - после непродолжительной внутренней борьбы сказал я.
   - Нужно сходить в магазин, можно какие-то заманухи купить, - предложил Сашка.
   - Я уже выпал в сахар, - еще плотнее вжался в мягкую подушку дивана я, после чего обратился к его сестре, - слушай, сходи в магазин, купи шоколада, или еще лучше мороженного.
   Мой друг радостно закивал головой.
   - Нет, ребята, вы накурились, вы и идите, а я поиграть хочу, - технично отказала нам Сашка.
   - Блин, как ты разговариваешь со старшими? – мой безнадежный протест утонул в собственном эхе.
   Через пятнадцать минут мы медленно брели по улице. Я спрятал голову в глубокий капюшон, и тоскливо взирал на мир через мокрые стекла очков. Кеды сыро чавкали. Я выставил ладони под стену дождя, думая о том, чего же я хочу: сладостей, или просто исчезнуть отсюда. Взять, и навсегда испариться.


   3.


   Маша любила Андрея, а Андрей любил Машу. Оба они балдели от Боба, возможно даже хотели его. В свою очередь я ненавидел Боба и хотел Машу, что и неудивительно. Ну а в ноябре меня вообще больше перло от братьев Самойловых. К сожалению, сидя на кухне втроем, я был одинок в своем пристрастии.
   Я ел заправленные майонезом пельмени, запивая все это дело холодным шампанским. Андрей доставал из алюминиевой коробочки петарды, поджигал и швырял их в слегка приоткрытую форточку, после чего кричал в полночь: "С Новым годом!"
   - Придурок, - ругалась Маша, - лучше борща поешь.
   Андрей не отвечал, только загадочно улыбнулся. Поджег петарду и бросил ее под стол. Рвануло. Меня слегка передернуло и заложило уши. Я улыбнулся в ответ и подлил себе еще немного шампанского.
   - Ты должен покушать, - продолжала пилить его Маша, - я для кого два литра борща сварила?
   - Пускай Фака ест борщ, - отвечал Андрей.
   - Я не люблю борщ, - отказывался я, - я лучше пельмени пожую.
   Он бросил за окно еще одну петарду и прикрыл форточку. Ухнуло. Кто-то зло и громко выругался. Наверное, попало точно в цель. Андрей сел за стол, налил себе шампанское и принялся есть пельмени из моей тарелки.
   - Покурим? – спросил он с набитым ртом, усердно выковыривая тупой стороной вилки серу из левого уха.
   - Обязательно, - кивнул я, начисто вытирая тарелку хлебной коркой.
   - Никакой травы, пока борща не поешь! – грозно сказала Маша, встав в дверном проеме и уперев руки в боки. Она смотрелась хоть и миниатюрно, но довольно таки внушительно.
   Еще совсем недавно покурить для Андрея у себя дома было огромной проблемой. Маша постоянно долбила его из-за этого, всячески выражая свою неприязнь к марихуане. Лед тронулся, когда мой друг уговорил свою девушку попробовать покурить вдвоем. Нет, Машу не вставило, но после этого она смягчила свое отношение к употреблению ганджубаса, пошла на компромисс.
   - А, если поем, можно тогда мы с Факой немного дунем? – спросил Андрей.
   - По две банки, - смилостивилась она.
   - Хотя бы по три, - начал торг он.
   - Хорошо, по три, но ты съешь целую тарелку, и с мясом, - поставила свое условие Маша, а потом добавила, - и я буду вас контролировать. Чтобы было ровно по три.
   Не доверяла. Андрей быстро прикончил тарелку борща, обгрыз с кости красное мясо. Мы заперлись в ванной комнате. Он достал спрятанный за вентиляционной решеткой пакет с травкой, высыпал часть на кусочек туалетной бумаги, поставил на унитаз собранный из двух пустых питьевых баллонов бульб, продул почерневший от копоти наперсток.
   - Будешь? – спросил он Машу. Она лишь презрительно скривилась.
   На отопительной трубе висели ее белые трусики с красными сердечками.
   - Тынц-тынц, - потер я их указательным пальцем, делая вид, что ласкаю ее клитор. Это заставило малышку улыбнуться.
   - А сейчас, варенье, - сказал Андрей, принявшись шаманить над громоздким агрегатом. Мы употребили по три банки под бдительным надзором Маши, после чего мой друг спрятал кассету обратно под потолок.
   Вернувшись на кухню, мы принялись распивать вторую бутылку шампанского.
   Я приехал к ребятам под вечер, предварительно в гордом одиночестве выпив дома бутылку коньяка Арарат, который мне подарили в знак благодарности за небольшую заметку в одной газете, в которую я иногда пописывал за небольшие гонорары.
   - Можешь заехать ко мне вечером? Посидим, выпьем, - позвонил мне вчера вечером бывший главный редактор издания, для которого я постарался. Ничего особенного, обычный репортаж с одного светского мероприятия, в котором пару раз удалось упомянуть известного оператора мобильной связи. Мелочь, конечно, но, учитывая полумиллионный тираж газеты и цветной разворот, на который и был помещен материал, все получилось очень круто.
   Рома сидел в большом кабинете, спрятав свою худосочную фигуру в глубоком кожаном кресле. В углу стояла живая пальма.
   - Вот, обзавелся новым офисом, - улыбнулся мой бывший начальник.
   Смена должности явно пошла ему на пользу, став одним из многочисленных вице-президентов медиа-холдинг, Рома порозовел лицом, и превратился из неврастеника с женой и двумя малолетними детьми за плечами в вполне приятного собеседника, что еще прошлым летом было трудно и представить.
   - Конечно, я скучаю по авторской колонке, по драйву настоящей живой журналистики, - говорил он мне с неподдельной грустью в голосе, когда мы распивали первую бутылку коньяка.
   - Но ведь оно того не стоит, - возразил я.
   - В каком смысле? – переспросил Рома.
   - Весь этот романтизм, - пояснил я, - со временем мы становимся скучными прагматиками, меркантильными циниками, меняем непонятную мечту о вселенской славе на счет в австрийском банке и любовницу. У тебя ведь есть любовница?
   - Об этом я как раз и хотел с тобой поговорить, - замялся мой бывший начальник. Мне было весело наблюдать за тем, как смущается парень, создавший себе имидж неприступного во всех отношениях перца, человека, держащего железной хваткой несколько десятков журналистов, мнящих себя акулами пера.
   - Давай, я к твоим услугам, - мы принялись за вторую бутылку бухла.
   - Ты только не смейся, но у меня как раз недавно появилась любовница, - сказал Рома смущенно.
   Я с улыбкой вспомнил, как на прошлой неделе я предлагал ему выпить, а он отказался, сославшись на то, что ему нужно до вечера успеть докрасить кухонную дверную раму. Людям свойственно меняться, причем очень быстро.
   - Нам негде, ну… встречаться, - начал он.
   - Трудно снять квартиру? – удивился я.
   - Не трудно, я бы снимал посуточно, мне часто не нужно, разок в неделю, может дважды, не чаще, это вряд ли. Короче, помоги мне с номерами, - попросил Рома.
   - Помогу, - согласился я, принявшись копаться в контактах своего мобильного телефона.
   Тот вечер у нас закончился в сауне. К нам присоединились нынешний главный редактор моей бывшей газеты и начальник отдела "светская жизнь". Позиции Сергея были весьма шаткими, поэтому он с радостью воспользовался возможностью пообщаться с начальником в неформальной обстановке.
   Парень из отдела "светская жизнь" был похож на педераста. Правда, золотая серьга с мелким бриллиантом у него была в левом ухе, к тому же Сергей был женат. Более того – находился на грани развода из-за постоянного и непробудного ****ства. Главный редактор – слегка полноватая девушка с нескорой перспективой переступить тридцатилетний рубеж – носила очки, и поэтому была не в моем вкусе, хотя сам я страдал близорукостью. По законам жанра Сергей и Оля должны были переспать, только вот…
   После еще двух бутылок коньяка наши и без того теплые отношения перешли в новую плоскость душевности. Рома расхаживал по парилке без трусов, Сергей порывался последовать его примеру. Массивные груди Оли стремились вывалиться из повязанного короткого полотенца. Выйдя из холодного бассейна, я задремал со стаканом коньяка в пластиковом кресле.
   Не знаю, сколько прошло времени. Возможно, час. Одежды и самого Сергея не было.
   - Ушел, должно быть, - подумал я.
   Парилка была пуста и холодна. У входа в предбанник валялось смятое полотенце и бежевые плавки. Я осторожно приоткрыл дверь. Рома и Оля занимались сексом на топчане. Бывший главный редактор резко двигал тощим задом, высоко задрав ноги главного редактора нынешнего. Открывшаяся картина меня изумила и насмешила. Спрятанный долгое время за собственным суровым образом, Рома производил впечатление человека, который принципиально не занимается сексом, сделав исключение лишь дважды, и то, чтобы зачать детей. Вот такая вот комедия.
   Рома позвонил мне следующим утром:
   - Понимаешь, я хотел тебе все объяснить, ты не подумай…
   У него постоянно всплывали на поверхность комплексы. По поводу, но чаще просто так.
   - Да все нормально, - прервал я его монолог, улыбаясь на другом конце провода.
   Коньяк, травка, шампанское, депрессия… Маша отнюдь не была красивой, даже наоборот – она мне категорически не нравилась, но я, безусловно, хотел ее сейчас. Может, все дело в том, что у меня уже около месяца не было девушки. Не считая, конечно, домашнего порно Пэрис Хилтон. Сейчас меня в ней возбуждало буквально все: неправильный профиль, абсолютная худоба, конечно – голые руки и ноги. Я бы с удовольствием заплатил Андрею за секс с его девушкой, благо деньги у меня были. Только вот что бы я получил от него в ответ, кроме справедливого удара по зубам?
   - А теперь давай поиграем, - сказал я, заливая в себя последний бокал шипящей жидкости, пытаясь затушить бушующий в голове пожар.
   В комнате с аппаратурой, переплетя худосочные тела на одноместной кровати, спали двое. Алина и Илья снимали половину квартиры, оплачивали половину еды и выпивки, а также семьдесят процентов регулярно употребляемой травки. Алина и Илья с удовольствием выбирали наркотики. Говоря нет всеобщему консерватизму, они посылали к черту будущее, и даже вопреки убеждениям регулярно занимались сексом под кислотой. Прошлым летом они едва не кончили плохо. Девочка явно перебрала, после чего рухнула посреди комнаты. Сердцебиение было слабым, дыхание практически отсутствовало. Словно ранний июньский день с приходом вечера она стала быстро остывать. Илье ничего не оставалось, кроме как вызвать бригаду "Скорой помощи".
   - Вы часто употребляете это? – спросила строгая и седовласая медсестра.
   - Мы просто немного выпили, - промямлил он, заворожено глядя на то, как шприц разрывает вену его подружке.
   - Она на втором месяце беременности, подумайте над этим, - услышал он в ответ.
   Через пару недель он ждал ее под больницей: с цветами и шоколадными конфетами. Аборт даже не обсуждался, оба были только "за". Лишние проблемы сейчас не в моде.
   - Вы их разбудите, - попыталась отговорить нас Маша. За окном была глубокая ночь. Завтра – на работу. Всем, кроме меня. Особенности производства. Андрей включил две колонки, подключил гитары, вручил мне бас, сам взял соло. Задребезжали стекла, задрожал дом. Недавно, слушая ранние вещи группы Pulp, я набросал вот такой, на первый взгляд незамысловатый текст:


   Отдай мне небо,
   Отдай мне море,
   Отдай мне себя,
   Твоя любовь утомила,
   Хотя она сияет словно мои новые джинсы
   Твоя любовь будет так сильна этой ночью,
   Так что раздвинь пошире ноги, любовь...
   Погружайся в свою любовь опять,
   Наедине с собой,
   И не говори, что не можешь,
   Так бывает всегда.
   Твоя любовь так сильна,
   Так что я не смогу отдать тебе свое сердце.
   Это все, дорогая,
   Люби меня наедине с собой.
   А этой ночью...
   Все было слишком классно, чтобы любить,
   Раздвинь пошире ноги, любимая,
   И бла-бла-бла.


   Сейчас я на полном серьезе думал о том, что эта вещь будет способна порвать публику как минимум не хуже чем легендарная Creep группы Radiohead. Я жадно прильнул к микрофону и, непроизвольно подражая Тому Йорку, завыл. Музыка поглотила меня, оставив на заднем плане яростные удары соседей по батареям и тревожную трель дверного звонка, которая оповещала о прибытии ментов…


   4.


   Разумеется, я воспользовался своим законным правом на один телефонный звонок. И, конечно же, нас всех забрали. Первой мусоров увидела Маша. Должно быть, они трезвонили уже минут пятнадцать, и уже собирались ломать дверь, прежде чем она соизволила посмотреть в глазок. В растворенном полумраке в периметре лестничной площадки стояли два мента в синих пальто и таких же фуражках. У них были добродушные круглые лица провинциалов, и я почувствовал прилив оптимизма, увидев их на пороге ванной комнаты, когда мы решили немного подкрепить свои силы. Ребята предложили нам пройти к машине, а потом вызвали по рации еще одну. До их прихода мы успели спустить травку в унитаз. К нашему сожалению, в квартире было накурено, и акабы, взявшись за поиски, нашли небольшую заначку то ли Ильи, а может – Алины. Я же говорю: взяли всех.
   Везли нас в бобике. Раньше мне неоднократно приходилось передвигаться подобным образом. Нужно отметить, что здесь было поразительно чисто и свежо. Я бы даже сказал хозяйственно.
   В отделении, немного смущенно, менты честно признались, что небольшой чек – это слишком маленький повод, чтобы впаять нам что-то серьезное. Мы благоразумно сошлись на том, что нам следует заплатить им сейчас двести баксов, после чего они составят протокол, и мы спокойно свалим по домам. Конечно, через пару деньков нам следовало наведаться в суд, и заплатить какой-то чисто символический штраф. Дали, даже, напечатанные на тонкой бумаге специальные квитанции. На прощание нас напоили вкусным сладким чаем с лимоном. Я стрельнул у писавшего наши бумаги сержанта пару сигарет.
   - Кто вам стукнул? – уходя, спросил Андрей.
   - Сосед снизу, сказал, что ему мешает спать ваша музыка, - признались менты.
   - Я дам ему ****ы, - спокойно сказал чувак.
   - Твое гражданское право, - согласились они.
   Так вот, я вызвал такси и поехал домой. Ехать предстояло через весь город. Киев был темным и тихим. По охваченной огнями трассе лишь изредка мелькали желтые и бежевые машины такси. Большинство питейных заведений закрывались к полуночи, а ночные клубы спрятались в массивных скорлупах бывших заводов. Окна были слепы. Мою столицу никак нельзя назвать ночным городом. Киев – это город дня. И весны. Он – гармония зелени парков и месива из людей и техники. При солнечном свете он мясист и душен, в нем жарко даже зимой. Тут слишком много всего: живых, мертвых и пластиковых тел. Я молча курил, сзади из динамиков доносился тихий голос Робби Уильямса. Он мне всегда нравился, даже невзирая на тщательно скрываемый гомосексуализм. Музыка выше сексуальных предрассудков. Дым медленно струился в тонкую щель приоткрытого окна.
   За тонированным стеклом пролетали пустыри и глыбы бетона района, в котором жила моя первая настоящая любовь. Уставший мозг, словно ванна душистой пенной водой, наполнился воспоминаниями…
   Мне было семнадцать, а Лене пятнадцать. У нее были просто огромные сиськи. Они, налитые молодостью, запомнились мне в ее образе четче всего. Впрочем, это не помогло мне лишиться с ней девственности. Зато она преподнесла мне блестящий урок на будущее. После нескольких месяцев страстных с моей стороны отношений, и ее параллельной игры в лукавую целочку, неожиданно пришла зима и пора нашего расставания. Инициатором выступила малышка. Лена просто сказала мне:
   - Ты мне надоел.
   Нет, при этом она еще улыбнулась. Это, как и всегда, получилось у нее обворожительно. Помню, тогда я поступил в первый и последний раз правильно в той ситуации: просто развернулся и ушел. Для того чтобы впервые в своей жизни напиться. Я распивал со знакомым ментом-курсантом отвратительные "бомбочки", в которых плескались оранжевый сок и водка. Я выпил тогда восемь порций. Меня рвало в трамвайном парке. Спрятавшись в темноте, сонные трамваи молча взирали на меня. Я стал плакать. Мусор обнимал меня, и предлагал еще выпить. Вместо того чтобы отказаться, я с благодарностью принимал из его рук пластиковую бутылку пива. А потом меня снова жестоко тошнило.
   Наверное, мне показалось, что мое нынешнее унижение еще недостаточно велико, поэтому я достал мобильный телефон, и позвонил ей. К моему пьяному удивлению Лена взяла трубку, и даже стала разговаривать со мной. Даже в том состоянии я слышал в ее голосе абсолютное равнодушие, она смеялась надо мной. Я же продолжал реветь, и монотонно твердить о том, что люблю ее. Очень-очень сильно люблю ее. Она снова смеялась. А я опять плакал. Через двадцать минут нашего диалога, Лена пожелала мне "спокойной ночи", а потом повесила трубку.
   Ту ночь я провел в трамвайном парке в обнимку со своим товарищем и пивными бутылками. Чуваку было уже девятнадцать, и он все еще был девственником: малоприятная комбинация, как для конца 90-х. Получив пару обломов, пытаясь задвинуть какой-нибудь малышке, он активно начал предлагать девочкам отлизать.
   - Слушай, это не считается, ну, если ты, конечно, не хочешь лишиться девственности, - сказал я тогда.
   - Постой, а разве кунилингус – это не секс? – отчаянно не сдавался он.
   - Я не еврей, чтобы вылизывать телку, - ответил я.
   - ****ь, да ты антисемит, - обиделся мой товарищ.
   Мы ушли с рассветом. Я купил себе стакан кофе, и, с трудом справляясь с дрожью, пил его в зябком переходе метро. Сонная тетка в жакете сгребала метлой полные презервативы и пустую тару. У газетного киоска, упав спиной на каменную стену, неподвижно восседал то ли уснувший, то ли уже окоченевший музыкант. Рядом, неаккуратная, без футляра, валялась его гитара. Милицейский патруль без энтузиазма посмотрел на парня, и поспешил прочь.
   Для Лены у меня был букет роз. Ее любимых красных роз. Все малолетки одинаковы – они обожают розы и, конечно же, только красные. Впрочем, уже повзрослев, они тоже не отличаются оригинальность и просто сходят с ума от лилий. Разумеется, розовых.
   Я залез в полупустой вагон субботнего метро. В большие окна светило солнце. Напротив меня сидели бабки с огромными корзинами. Надо мной нависала женщина с некрасивым лицом в недорогой одежде. Между рядами полз уродец без ног и клянчил мелочь. Переебать бы тебя с носка по щщам… Похмелье. Просто заебись.
   Весь прикол заключался в том, что я не знал, где Лена живет. Вернее, знал станцию метро. И все. Она никогда не разрешала провожать ее до своего дома. Возможно, что только мне. Естественно, она бывала у меня, мы виделись в кафе и кино, у нее на работе. Но к себе в гости она меня никогда не звала. И вот сейчас, оказавшись окруженным десятками спальных многоэтажных монстров, будучи зажатым между небом и землей, я растерялся. Принялся звонить Лене, просить, чтобы она вышла и забрала меня возле турникетов подземки, на что она врала, что ждет звонка от своего брата. Она так и не вышла ко мне. Она была так поразительно безразлична. У нее ведь не было брата…
   Уже едя обратно в клонированном полупустом вагоне метро, я думал о том, до чего же ее поведение было… восхитительным. В нем была сила, какой-то невидимый, но стальной стержень. Этот отстраненный холод. И то, что ее источником была пятнадцатилетняя девочка (совсем ребенок!) – поражало. Тогда я подумал: почему бы не последовать ее примеру? Почему бы не начать отталкивать людей, создавая собственную недоступность, вместо того, чтобы выворачивать перед ними наизнанку душу? Нет, еще неоднократно случались ситуации, когда я срывался, когда были сопли и слезы, мои жалкие истерики, когда я и сам был жалок. Но, во всяком случае, я старался, и с каждым новым проколом это получалось у меня все лучше и лучше. Я внимал в себя желанную черствость. И чем безразличнее я вел себя по отношению к людям, тем сильнее они тянулись ко мне. Независимо от возраста и пола.
   Я выбросил цветы в мусорный бак, хотя, в надежде на ни к чему не обязывающий секс, мог попытаться подарить букет какой-нибудь малышке.
   Сейчас, глубокой ночью, я почему-то вспомнил о ней: ее рыжие волосы, игривую улыбку и, конечно же, огромные сиськи. В определенной степени она была символом моего нынешнего сексуального статуса. У меня не было девушки. Я был категорически против длительных отношений. Почему? Скорее всего, я просто не верил им. И боялся. Мужчина не может так ранить, как это сделает женщина. У него в последний момент возьмет и дрогнет рука, а она совладает с собой. Я четко знал, что каждая из них способна поступить таким образом, о котором ты даже не догадываешься. Мне больше не хотелось испытывать душевную боль…
   Начав следующее утро с контрастного душа и двух чашек крепкого кофе, я понял, что пора решать проблему с Костей. Время больше не терпело. Собрать две штуки баксов в Киеве было не проблемой, даже для нас – людей скорее творческих, чем реально зарабатывающих. Я позвонил своему давнему другу Пистону и предложил встретиться. Даже сейчас, в разгар рабочей недели и сезона продаж, он мне не отказал.
   - Мы тут в выставочном центре свой стенд презентуем, так что ты приезжай. Ты ведь знаешь, как добираться? – спросил он.
   Да, знал. Я вызвал такси, отдал водителю последние бабки, и отправился на выставку компании, занимающейся продажей комплектующих для стеклопакетов, в которой и работал Пистон. На первый взгляд за определенной мелочностью профиля бизнеса скрывался многомиллионный оборот.
   Мой друг меня не встретил. Зато меня встретили огромные зеркальные окна и швейцар. Я поздоровался, хотя тот и не потребовал пригласительного билета. Просто впустил. Оставив пальто в гардеробе, я вступил в огромный кипящий муравейник, став на время его частичкой. Мраморные лестницы уходили метров на двадцать к позолоченному потолку этого в прошлом партийного дворца. В образовавшемся прямоугольнике размером в две баскетбольные площадки жужжали телефоны и с разной скоростью передвигались десятки и сотни людей. Осторожно, стараясь не столкнуться с менеджерами и клиентами, боясь завалить на первый взгляд хлипкие стены-перегородки, за которыми прятались десятки компаний, я медленно продвигался к стенду Пистона. То тут, то там попадались столы для фуршета, вокруг которых присутствующие гудели особенно бодро, методичными движениями опрокидывая в себя коньяк и бутерброды.
   Пистон выглядел уставшим и как всегда спокойным. Ублюдочное руководство повесило на него обязанность заниматься всем подготовительным процессом. Например, следить за сборкой стенда, или же составлять прайсы для клиентов. Всю предшествующую выставке неделю он по двенадцать часов проводил в офисе. Работал над бумагами, носил черновые варианты своей хозяйке, так кричала и рвала его наработки на клочья. Пистон тихо матерился, позволяя трахать себя за две штуки баксов в месяц, после чего вновь приступал к работе.
   - Почему они не нагрузили этим дерьмом кого-то другого? Ты ведь работаешь уже три года, могли повесить все на новичка, оставить тебя в покое, - возмущался я.
   - Это слишком большая ответственность, молодые не вытянут, завалят все, - оправдался Пистон.
   - Ты бы мог поговорить со Святославом, он же твой прямой начальник, в конце концов – твоя мать – его крестная, вы со школы дружите, он что, не мог найти тебе замену? – настаивал я.
   - Возможно, только вот он меня и порекомендовал, - мямлил он. – Это очень ответственная работа, а мне нужно приобретать опыт, который наживается только благодаря упорной работе. Поэтому я буду работать, поверь мне, я получаю от этого удовольствие.
   Но я ведь знал, в чем было дело. Вся проблема в том, что мой друг – безотказный человек. Он не умеет, или просто не хочет, говорить слово "нет". Грубо говоря, он предпочитал глотать и позволять свешивать ноги со своих плеч. Пока подобная тактика пассивного участника полового акта под названием "жизнь" приносила ему плоды: машина, девушка, кабельное телевидение, отдых в Польше дважды в год, стиральная машинка, музыкальный центр, медицинская страховка, кредит на покупку квартиры. Просто-таки по Уэлшу!
   Я решил подло воспользоваться этим его недостатком, который еще пару десятков лет назад ставили бы в пример другим. Мне с трудом удалось оттащить Пистона от стенда к столу с выпивкой и закуской.
   - Сейчас могут появиться клиенты… Может заглянуть хозяйка, а меня не будет, - вяло упирался мой друг.
   - Успокойся, пускай немного поработает вон тот мудак, - я неопределенно махнул рукой в сторону идентичных на первый (и на второй тоже) взгляд менеджеров.
   - Но ведь отвечаю я, - не унимался Пистон.
   - Теперь это уже их проблема, - уверял я.
   В данном случае коллективная ответственность была настоящей панацеей.
   Я разлил коньяк. Мой друг отказался, принявшись посасывать апельсиновый сок. Мне пришлось хлопнуть сразу две рюмки. Внутри стало тепло. Я закусил ломтиком свежего помидора, и перешел к сути дела.
   - Дай две штуки, - попросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как бы, между прочим, после чего в двух словах обрисовал ситуацию.
   Неудивительно, что Пистону не понравилась моя затея. Он вообще не любил подобные скользкие дела, явно попахивающие уголовщиной. О чем можно говорить, если мой друг постоянно долбит мой мозг по поводу употребления травки.
   - Значит, бухать можно, а курить – нет? – злился я.
   - Никто не говорит, что нужно напиваться, но два-три бокала пива в день, это даже полезно, - начинал он.
   - Не думаю, что от двух банок травки будет больше вреда, чем от пары банок пива, - настаивал я в свою очередь.
   - Зато я уверен в этом! – кричал Пистон.
   Этот диалог повторялся регулярно. Нынешняя встреча не стала исключением.
   - Ты заебал уже со своей наркотой, - набросился он на меня.
   Что я мог ответить? Лишь пожать плечами, и выпить еще сто грамм коньяка, опрокинув в себя поочередно две пластиковые рюмки.
   - Мне действительно нужны эти деньги, я ведь знаю, что ты можешь мне помочь, друг, - сказал я тепло, когда пауза в нашей беседе несколько затянулась.
   - Ты же знаешь, я выплачиваю проценты за квартиру, - принялся упираться мой друг.
   - Чувак, это всего на пару недель, потом я все тебе отдам, - радостно соврал я, и Пистон, после некоторых колебаний все же согласился.
   Допив перед тем как свалить оставшийся на столе коньяк, и прихватив с собой из картонного ящика еще парочку бутылок в качестве сувенира, и стрельнув у Пистона немного денег на такси, я поехал оплачивать штраф.


   5.


   Суд находился сразу за оперным театром, немного вверх по улице. В теплое время года возле залитых солнцем ступенек огромного круглого здания постоянно толпились скейтеры: от рассвета и до заката. Ублюдочные пятна на и без того уродливом теле этого города. Одетые в дорогую обувь и дешевые рваные шмотки, они старались покруче выебнуться перед многочисленными девочками школьного возраста. Те, широко распахнув щедро подведенные черным глаза, светили розовыми носочками и пирсингом в пупках и острых ушках, страстно желая этих лохматых героев улиц, фанатично сохраняя при этом свою девственность. Они были непреклонны даже находясь на территории республики Каzантип. Поработать язычком у тебя во рту, дать помять не по годам огромные сиськи – всегда пожалуйста, нужно только захотеть, но отдавать тебе на растерзание свою девственность – стопроцентный, категорический отказ. Лолиты двадцать первого века. Маленькие стервозные сучки, сводящие меня, и без этого запаренного по полной программе, с ума. Дивный микс из Аврил Лавин, группы Linkin Park, марихуаны и дорогого глянца.
   Я зарекся встречаться с этими дурочками после того, как моя последняя подружка-малолетка заявила, что нашла вместо меня "клеевого парня, ему семнадцать лет, у него такие прикольные дреды и татуировки, и вообще он весь такой прикольный, что я просто не могу!"
   - Кроме дредов у мальчика этого еще что-то есть? – хмуро спросил я Кристи, разглядывая ее полосатые гетры на тонких ножках.
   - В каком смысле? – спросила малышка, невинно захлопав огромными глазами.
   - Ну, мозги, или бабки, - уточнил я.
   - Фи, - скривилась она, - мне не нужны деньги, не в них счастье, и он совсем не глуп, понял?!
   Все бы ничего, но через месяц в Киев приехала ее любимая группа Placebo.
   - Бли-ин, - принялась ныть Кристи мне по телефону, - я просто умираю, как хочу увидеть живого Брайана Молко, но у меня совсем нет денег, чтобы купить билет.
   - У меня есть один лишний, - соврал я, говоря медленно, почти по слогам, чтобы каждое слово иглой вонзилось в мозг маленькой сучки.
   - А-а-а, - запищала она, - возьми меня с собой.
   - Нет, извини, я уже договорился с одной девочкой, но ты ведь можешь всегда попросить своего "мальчика с дредами", может он тебя сводит, - закончил цирк я и, не дав ей ответить, бросил трубку.
   Сейчас возле оперного театра было пусто. За спиной гулко проносились автомобили и нервно дышал Крещатик. У потертых деревянных дверей дергались на холодном ветру черно-белые афиши. Внутри, как и снаружи, было сумрачно и безлюдно. В последний раз я был тут… дайте вспомнить… несколько лет назад на концерте группы Океан Эльзы с оркестром. Мне не понравилось. Уже тогда в творчестве величайшей (как твердят доморощенные критики) из групп независимой Украины можно было явственно проследить нынешнее превосходство пафоса над естественностью, что для творческой единица равносильно началу процесса разложения.
   Я купил себе бутылку теплого пива. С наступлением холодов его нужно пить именно таким. Являться в суд с алкогольным факелом – явно не признак хорошего тона, но когда тебя мучает похмелье, можно позволить себе и это маленькое неуважение к системе. Найти нужно мне здание оказалось непросто. Суд находился в одной из многочисленных узких подворотен старой части Киева.
   Главная проблема стран Восточной Европы – отсутствие эффективной карательной системы. Другими словами, за преступление у нас еще не гарантировано наказание. Мне достаточно долго пришлось поработать в государственных органах столицы, таких как районный суд или же районная судебная исполнительная служба. То, в каких условиях вынуждены трудиться судьи и судебные исполнители, отобьет у вас желание жаловаться сюда по разным мелочам, надеясь при этом на справедливость. Зачастую в небольшой прямоугольной комнатушке работали по пять человек, а половину пространства – от пола и до потолка – занимали пожелтевшие покрытые пылью папки с навсегда забытыми делами. Как рассказал мне когда-то один парень из нашей конторы, сейчас все завалены работой на пять лет вперед, и добиться рассмотрение какого-то вопроса, если только за него не светит приличный срок, можно лишь с помощью крупной взятки. Судебные заседания проходили крошечном тесном зале, через который нескончаемым конвейером шли люди, меняясь перед взором судьи картинками калейдоскопа, вбиваясь мелкими буквами в километры бумажной ленты сексапильной стенографистки второкурсницы. Работали часто за идею, клюнув на байки о карьерном росте. Использованные и выжатые, через пару лет они опускали руки и уходили, уступая место новым, жизнерадостным, пахнущим молодым энтузиазмом кадрам.
   Под арку натекли лужи, и я едва разминулся с несущимися куда-то парнями в дешевых костюмах. "Помощники адвокатов", - поставил диагноз я, вспомнил свое прошлое мозгоебство на этой должности с восьми утра и до двенадцати ночи за сущие копейки, и вышел в небольшую пятиэтажную трубу прямоугольником в десять на пятнадцать метров. Надо мной был узкий кусок серого неба. Не хватало только железной решетки. Туда-сюда ходили люди. Все в плащах и с мобильными телефонами. Сверху капало. Люди громко разговаривали. Я зашел в узкий дверной проем. Для верности поднялся на второй этаж, и подсел на подоконник к скучающей девушке с сигаретой.
   - Привет, - сказал я, - ты здесь работаешь?
   - Да-а, - протянула она, деловито поправив прическу.
   Я облизнул пересохшие губы. Она мне подмигнула. Малышка меня не так поняла. В таком случае, я сделаю шаг ей навстречу.
   - Что ты делаешь сегодня вечером? – продолжил я.
   - Вообще-то, сегодня я свободна, - ответила она мне.
   - Тогда я заберу тебя в шесть? – спросил я.
   - Конечно, - согласилась она.
   - Да, я Дима, - сказал я.
   - Катя, очень приятно, - ответила она, и мы пожали друг другу руки.
   - О, кстати, - повернулся я, как бы невзначай, уже уходя, - где тут можно административный штраф заплатить?
   - В 213-й комнате, - ответила она, секунду подумав.
   Я толкнул панельную дверь. Внутри было как в отделении банка, только намного беднее и теснее. Да и деньги тут не давали, а изымали. Люди тянулись вдоль тонкой деревянной стойки полукругом, гудели тихонько. На них сквозь высокое мутное стекло взирали малосимпатичные женщины бальзаковского возраста. Я тихо ждал своей очереди, слушая небольшой кассетный магнитофон, вешающий украинскую эстраду начала 90-х. Вы не слышали? Вы – счастливчик. Наконец, передо мной появилось полукруглое отверстие, в которое я просунул порядком измятую квитанцию.
   - И где вы его носили? – пробурчала женщина с высокой копной волос и красивой красной брошью на груди.
   - В кармане, - честно признался я, потупив взор.
   - Это же документ, - гневно сказала она, и добавила – в следующий раз возьму, и не приму.
   - И не нужно, - подумал я.
   Она долго возилась с моей квитанцией, что-то писала, где-то подписывала, хлопала печатью. Минут через пять, отдав ей деньги, и получив корешок, который свидетельствовал, что теперь я чист перед суровым лицом закона, я отправился к выходу. Жидкие тучи разошлись, и мокрую землю залил яркий солнечный свет. Я вдохнул полной грудью кисловатый запах сырых стен, и улыбнулся.
   Уже через час, транзитом через небольшой магазинчик, где я закупил пива и шоколадных батончиков, я висел у Дрона.
   - Почему у тебя вчера был отключен телефон? – спросил он меня с порога.
   - А что такое? – лениво пробурчал я.
   - Ну, я просто не мог тебе дозвониться, - пожал плечами Дрон, убирая с кровати свои огромные чемоданы.
   - Понятно, - протянул я чуваку пакет, выпадая поудобнее.
   Я попросил чего-то пожрать. Дрон сказал, что есть только картошка и соленые огурцы. Я отдал ему бухло и шоколад. Музыкальный центр запел голосом Мика Джаггера. Rolling Stones - величайшая группа ушедшей эпохи. Остальным остается только застрелиться.
   Мы принялись пить пиво, заедая холодной картошкой на сале и соленьями. Я не стесняясь вытирал руки о покрывало.
   - Зря ты вчера с нами не поехал, - сказал он.
   - Куда? – спросил я его с набитым ртом.
   - На окружную, - улыбнулся Дрон.
   - А ты приглашал? Да и вообще, лучше заказать ****ь через Интернет. По ***, что немного дороже, зато потом не будешь высаживаться, - покачал головой я.
   - Звонил, ты же отключен был… А мы никого и не ****и, - подмигнул мне чувак.
   - Ок, давай мы немного покурим, и потом ты расскажешь мне свою историю, - сказал я, допивая пиво.
   Дрон быстро соорудил мокрый бульб, достав пакетик с травкой.
   - Смотри, она просто стоит, - восхищенно сказал он.
   Трава действительно выглядела восхитительно. Я сглотнул в предвкушении.
   Убили по три банки. Это был явный перебор. Упав на кровать, я уставился в окно.
   - Фака, ты спишь? – спросил меня Дрон, рухнув на свою койку.
   - Не-ет, - вытянул я.
   - Я же тебе хочу рассказать, что было вчера, - отозвался он.
   - Ага-а, - зевнул я в ответ.
   Оказывается, вчера они катались на тачке с один кренделем по кличке Гибало.
   - Друг, как называется хутор, откуда ты приехал? – часто заебывали мы его.
   - Не хутор, а село! – злился он. – Село Андрушовка, Винницкая область!
   - О, да-а! – уважительно кивали мы.
   Так вот, Дрон и Гибало ездили по городу на тачке. Тачку где-то достал Гибало. Вдоволь накатавшись, они рванули в рассадник столичной проституции – на окружную дорогу. Девочку здесь давали потрахаться, беря старт с двадцати баксов. Но это было так, явно не высший, и даже не средний класс. Приличные сучки начинали с полтинника. У ребят не было денег, а выбрасывать последние копейки на галимашный минет не хотелось. Поэтому они решили просто покататься немного, тормозить возле девочек, разговаривать с ними, рассматривать, трогать, если повезет, за руку… и дрочить при этом. Есть мнение, что мастурбация – лучший вид секса, дескать – никаких обломов, и всегда под рукой. В данный момент он не был лучшим, но был реальным решением в непростой ситуации, когда с деньгами - напряг.
   - Вы так вот ездили, и дергали себя за яйца, в машине? – удивленно спросил я его. Подобного цирка я не ожидал даже от этих ублюдков.
   - Ну, да, ответил Дрон. – Сначала за рулем сидел я, потом этот ***, мы сменяли друг друга.
   - Вы хоть успели кончить? – спросил я.
   - Конечно, по два раза, - криво усмехнулся чувак.


   6.


   Обычный вопрос о том, есть ли у тебя девушка, звучит сегодня двояко. Сучка может спрашивать, встречаешься ли ты с кем-то или же, обходишься ли ты без мастурбации. Катя не была оригинальна, и после купленного на одолженные у Дрона деньги второй бутылки шампанского в ресторане Чаплин, томно надув губки, хрипловато выдохнула: "Димочка, а у тебя есть девушка?".
   - Знаешь, не возьмусь утверждать наверняка, - нашелся я, сделав шаг вперед, сохранив при этом за собой возможность для отступления.
   - Ой, ты такой лапочка, - она нежно потрепала меня по голове.
   Потом, выпив еще, она перешла ко второй стадии моего зондирования, спросив, почему я все еще холост.
   - До тебя об этом меня спрашивала только моя мама, - повторил я в который раз заготовленную шутку.
   И лишь после того, как я предложил ей выпить на брудершафт, и Катя, стыдливо опустив для галочки глаза, впилась в мой рот языком, она все же спросила, где я работаю, и чем вообще занимаюсь по жизни. Я частично соврал своей новой знакомой с грифом "перспективное продолжение", рассказав, что работаю журналистом, но нигде не числюсь, так пописываю статейки. Впрочем, как и прозу. Естественно, ее привлек образ бедного, но талантливого молодого человека, который к тому же "что-то там еще и пишет".
   - А у тебя есть стихи? – спросила Катя, поглаживая длинными пальчиками мою ладонь.
   - Конечно, дома у меня целый шкаф со… ну, стихами. У меня много книг, и стихи среди них занимают самое почетное место, - я валял из себя дурака, и малышке это нравилось. Нравилось, что я был глупым, таким как она, мы были очень похожи, и это ее притягивало. Людям свойственно спариваться в пределах своей социальной группы, иначе неизбежно доминирование одного из партнеров. – Могу показать, если согласишься заехать ко мне в гости.
   Я принялся вспоминать, где у меня валяется истертый, еще довоенный сборник поэзии Владимира Маяковского. Кажется, где-то был томик Ивана Бунина и еще какой-то чепухи.
   - Нет, я говорю о твоих стихах, Димочка, - мурлычет она, заглядывая мне прямо в глаза.
   Я ловлю ее пьяный взгляд, он меня абсолютно не возбуждает. Его вряд ли можно назвать завораживающим. Просто пьяный взгляд не очень умной, но симпатичной украинской девки. На таких как она и держится это общество. Она будет удовлетворять по пять парней за год, она станет хорошей женой, родит здоровых крепких детей, будет страстно отдаваться своему любовнику, она будет работать на государство до самой пенсии, тащить его на своей спине, а потом начнет молча и благодарно ждать смерти. Она – человек настоящего и будущего. Она – зерно прошлого. Я посмотрел на нее с признательностью. Такие как она не вершили, но кропотливо, словно муравьи со своими травинками, плели букет нашей истории. Они строили государственность, кирпичик за кирпичиком. Наращивали мускулы и мясо державы. Именно они, благодаря жизненной мощи, усердию, исполнительности на грани настоящей покорности, взрастили нынешний тоталитаризм власти. Что я, человек, считающий демократию взрывоопасной, мог испытывать к ней, кроме обыкновенной благодарности?
   - Почитай мне свои стихи, - настаивала Катя, крепко сжимая мою ладонь.
   Сомневаюсь, что она была знатоком поэзии. Скорее всего, сучка никогда и не слышала нормальных стихов, получив представление о них из школьных учебников литературы и корявых строф своих юных ухажеров. Наверное, у меня в компьютере можно было бы отыскать какие-то наброски рифмы из романтической юности, но вот на память, увы, я ничего не знал.
   - Я почитаю их тебе при свечах, - сказал я улыбаясь.
   - М-м-м, звучит заманчиво, - Катя повела плечами.
   - Только вот здесь, - я обвел рукой и без этого очень милый интерьер ресторана, - к сожалению, нет свечей, не та атмосфера.
   - Лапочка, - она уже хотела меня.
   - Что ты делаешь сегодня ночью? – поинтересовался я.
   - Слушаю стихи, - ответила малышка, и попросила счет.
   Потом все получилось немного тупо. Вернее, откровенно ступил я. Посчитав, что дело уже сделано, я попытался засунуть пальцы ей между ног прямо в такси. Это ее немного напрягло. Я же, не понимая, что малышка совсем не хочет заниматься со мной обоюдной мастурбацией на заднем сидении дешевой иномарки с мигающими шашечками на крыше, продолжал настаивать. Она не была фригидной – это однозначно. Трусики призывно хлюпали, только системное воспитание в очередной раз взяло вверх над животными инстинктами. Получив настойчивый отпор во второй раз, я собирался было хотя бы помять ее сиськи через фэйковое пальто от Miuccia Prada, но Катя просто надула щечки, и отвернулась к окну. *** ее поймешь. Я достал помятую за день пачку сигарет, и закурил.
   - Тут нэможна курыты, - сказал мне недовольно водила явно с западным акцентом.
   - Эй, чувак, расслабься, это же Киев, - бросил я ему, стряхивая пепел на мягкие сидения.
   Тот недовольно что-то забормотал.
   - Что? – крикнул я ему. – Совсем не понимаю тебя, чувак, ты можешь говорить по-русски? Или по-украински? Или ты совсем дебил, что не можешь выучить хотя бы один язык, а?
   Он заткнулся, и врубил на полную катушку какую-то отвратительную FM-станцию. Малышку это явно развеселило. Еще бы, вечерний эфир вещал сначала группу Корни, а потом, чтобы добить окончательно – U2. Я заткнул голову наушниками, включив на максимум новый альбом Moby. Ублюдок подкрутил звук. У меня не было резерва для усиления, и я утонул в первой волне алкогольного похмелья и музыкальном хаосе.
   Когда мы вышли из машины, сучка продолжала молчать.
   - Хочешь, можем еще бухнуть пива, - предложил я.
   - Я же тебе говорила, что пью только шампанское и мартини, - скривила губы Катя.
   - Извини, солнышко, но в круглосуточных ларьках не продают ничего кроме пива, а ехать черт знает куда в поисках твоего бухла я не буду, - излишне эмоционально огрызнулся я.
   - И не нужно, я могу обойтись и чаем, - ответила она злобно.
   - Ок, - кивнул я в ответ, взяв себе пару банок лагера, наверняка зная, что после шампанского лучше пить водку.
   Да… У меня дома она все же решила пить чай. С каждым глотком она трезвела. Я предлагал ей пиво и виски. Она отказывалась, и рылась в моих музыкальных дисках. Меня это жутко нервировало. Наконец, она откопало где-то (я даже не знал, что он у меня был, клянусь!) первый (и единственный?) альбом Мики Ньютон. Не буду врать, однажды я дрочил на ее видео, симпатичная девочка, но чтобы вот так… Я зашел в ванную отлить, и выпить пару таблеток анальгина. Головная боль сейчас мне на *** не нужна. Мне срочно требовалось покурить, подзаправиться. Чувство неуверенности наполняло меня, поэтому я не решался делать при ней. Я вообще откровенно стал побаиваться свою подружку. Меня ломало, воздержание – в ****у такое воздержание!
   После того, как альбом наконец-то закончился, Катя выпила еще чашечку чая для бодрости, ****ь, духа, и попросила вызвать ей такси.
   - Чего это ты собралась домой? – начал обижаться я, допивая свое пиво, и чувствуя при этом абсолютную беззащитность в сложившейся ситуации.
   - У меня же дома два кота, я совсем забыла, что нужно было оставить им вечернюю еду, они бедненькие проголодались уже, да и вообще завтра на работу вставать, - даже не моргнула малышка.
   Я всегда ненавидел котов, тем более в полночь, да еще и в ситуации, когда эти твари отбивают твою подружку.
   - Хорошо, если нужно, тогда езжай, хотя мне это не нравится, но я надеюсь, что мы скоро встретимся, и тогда…, - все это прозвучало как обычный словесный понос. Также вязко и невзрачно.
   Она поцеловала меня на прощание в щеку, и пообещала прислать "что-то милое" утром на мобильный телефон. Я на всякий случай сообщил ей, что так и не сумел настроить у себя функцию приема графический изображений. Вообще я с высокими технологиями не дружу. Короче, девочка уехала, а я остался. Да, когда она стучала каблучками по лестнице, я вспомнил, что так и не прочитал ей свои стихи. Конечно, можно было предпринять последнюю попытку оставить ее у себя, но я решил не унижать себя окончательно. В собственных глазах.
   Первой моей мыслью было поехать в город и снять проститутку. Через секунду я тормознул, и решил для начала покурить. Убив для верности три банки, я обломался окончательно, решив никуда не ехать, а спокойно скоротать время с бутылкой виски. Все было бы неплохо, но через минут двадцать у меня встал член.
   - Дерьмо, - выругался я, и принялся щелкать пультом. Ничего толкового по ТиВи не показывали, так – немного политики, еще какой-то научно-познавательный гон. И никакой эротики. Оставалось ползти к компьютеру, и в который раз кончать на осточертевшие фотки Виктории Бекхэм. Подобная перспектива породила во мне волну тоски и отвращения.
   Я взял мобильник и нашел в контактах запись Sex. Набрал заветные три цифры… Мне вежливо ответил робот, предлагающий на выбор десять тем. Я выбрал. Девочку в парке.


   7.


   Я сидел на кухне у Пистона. Вот, зашел в гости. Впервые за последний месяц, если не больше. Я жил в соседнем доме. Его девушка меня ненавидела. Возможно из-за того, что я однажды переспал с ней. Тогда Оля еще не была с ним, а вот сейчас – присосалась словно рыба-прилипала. Общие знакомые говорят, что у них уже гражданский брак, причем – все по расчету. Мой друг содержал малышку, а та хозяйничала в доме, жила за его счет. Я вот думаю, что в отношениях, если они не построены на чем-то большем, чем секс и быт, важна в первую очередь цена. То есть, если ты не хочешь от своего партнера ничего кроме фача и бабла, нужно всегда держать нос по ветру на случай, если на горизонте появится более жирный вариант. Например, если твой нынешний парень зарабатывает штуку баксов, а к тебе подваливает крендель с последней моделью Sony Ericsson и на новеньком BMW из салона, почему бы не отдать себя ему?
   Сейчас сучка кривит рожу в неестественной улыбке, пытаясь выглядеть дружелюбно. Честно говоря, мне было совершенно насрать на ее чувства ко мне. Я пил пиво. Чего-чего, а пива у Пистона всегда хватало. Холодильник был забит банками и бутылками. И этот человек еще смеет читать мне морали о том, как важно вести здоровый образ жизни, то есть – не курить и не бухать. По поводу последнего - у чувака явно получалось не очень. Я хотел еще посоветовать не зацикливаться на своей телке, а исповедовать свободную любовь. Не думаю, что Пистон понял бы меня.
   Жутко хотелось жрать. Я попросил малышку мне что-то приготовить. Оля долго ломалась, дескать "пришел тут нас объедать", после чего дала мне пару котлет с хлебом. Мясо пошло на раз-два. Я уже стал забывать, что такое домашняя пища.
   - Ты же знаешь, я сразу отдам тебе деньги, ты только скажи, – заверял я в который раз Пистона, пережевывая котлету.
   Было видно, что моему другу не нравится, что я завел этот разговор в присутствии его девушки. Та держала чувака под каблуком, всячески отшивая всех, кто посягал на их комфорт и благополучие, и явно собиралась вмешаться и сейчас. Друзья и знакомые у нее делились на "хороших" и "плохих". Несмотря на то, что Пистон не стесняясь называл меня "лучшим другом", мое имя входило во второй список.
   - Дима, нам же кредит за квартиру выплачивать, ты даже не представляешь, насколько это тяжело, - запищала она, продолжая скалить зубы.
   Ты, ****ь, уебищная мразь, отлично осведомлена на сей счет! Тебе особенно тяжело, сука.
   - Солнышко, - обнял я Олю за тонкую талию, - я все отдам ровно за пару дней до вашего очередного похода в банк.
   Я уже все разузнал: Пистон сделал последний взнос на прошлой неделе. Сейчас вам не отвертеться, ребята!
   Поломавшись, словно уже голые и заведенные до предела целки, они дружно раздвинули ножки, открыв доступ к самому сокровенному: к двум штукам баксов. Пистон отдал мне пухлый пакет с деньгами, я запихнул его в нагрудный карман пальто, после чего бухнул еще пару банок пива.
   Подул ветер. Снова пошел снег. Мокрый, он падал за ворот, полз по хребту. Ноги увязли в грязной жиже. Я облокотился спиной о высокий железный забор, прикрыв глаза. В голове яростно пульсировало.
   - Еще, - подсказал мне внутренний голос, и я направился к светящемуся светлячком в темнеющей непогоде продуктовому ларьку.
   Сейчас мне хотелось просто бухать. Бухло было моим спасением, дорогой в, ****ь, вечность.
   Девочка лет пятнадцати приветливо улыбалась.
   - Как дела, маленькая? – спросил я, щурясь в льющемся из приоткрытого окошка потоке света.
   - Хорошо, спасибо. Что вам? – за подобный обмен любезностями в демократических США я бы уже получил срок.
   "Как хорошо, что наяву я не в Америке живу", - когда-то верно подметил Сергей Михалков.
   Я взял себе пару банок бухла, принялся пить, чувствуя, как холодная жесть обжигает потрескавшиеся губы. Рядом, в пяти метрах, с грохотом, разрывая мощными огнями мокрую пелену, пронесся трамвай. Я швырнул пустую банку в грязь. На небе, буквально на минуту, появилась полная Луна. В ее свете заискрилась даже темная земля. Было красиво и сыро. Усевшись прямо на бетонный бордюр, я принялся допивать пиво. Вечер плавно перетекал в ночь. У меня зазвонил телефон. На мерцающем экране появилась довольная физиономия Сашки. Я сфотографировал его два года назад в одной небольшой пивной возле стадиона Динамо. С тех пор рожа у моего друга заметно увеличилась. Как и у меня.
   - Ты не хотел бы ко мне подъехать? – спросил он.
   - Хотел бы, - ответил я.
   На кухне у Сашки сидели две убитые девочки-школьницы.
   - Они еврейки, - предупредил меня чувак.
   - Да ну? – искренне удивился я.
   Одна была блондиночка, другая – темненькая. Первая малышка была, конечно, получше. Они совсем не были похоже на евреек, разве что брюнетка, да и та лишь чуть-чуть. Короче, Вика была явно предпочтительнее Оли, поэтому удивительно, что Сашка выбрал последнюю.
   Чувак вручил мне косяк, посреди стола был высыпан стакан густой, остро пахнущей травки. Я затянулся, и обнял Вику за талию. Она не сбросила мою руку, и я с удовольствием сжал ее горячий бок. Как мне рассказывал Сашка, девочки не отказывались сосать и даже глотать. Сама Вика даже как-то хвасталась, что пережила уже два аборта. Так говорил его друг Слава. Парень плюнул на долбанную действительность этой долбанной страны, и уехал в Москву на строительные работы. Он быстро влился в круги местной быдлоты, и вскоре обрюхатил в Люберцах девочку, продающую в квадратном киоске пельмени и блинчики. Уже через несколько месяцев они сыграли свадьбу, на которой бухали и махались стенкой на стенку несколько десятков ярких представителей поколения новой генерации. Come together, одним словом. Короче, все было ярко. Слава звонил нам раз в месяц и не жаловался. Наоборот, даже нахваливал свою нынешнюю жизнь, уверяя, что у него все есть, в том числе и счастье. Переехав жить в Россию, и покончив с холостой жизнью, он оставил Вику и Олю на нашей совести, которой у нас как раз и не было.
   По телевизору крутили старый фильм про Джеймса Бонда. Герой Пирса Броснана быстро бегал, метко стрелял, страстно любил своих женщин. Он хладнокровно убивал своих врагов.
   - Настоящий англичанин, я обожаю англичан, - сказала Вика, сладко облизываясь.
   - Все англичане – уроды, - угрюмо ответил я в никуда, ревнуя малышку к холеному стареющему плейбою.
   - Почему же? – она покосилась на меня. – Англия – страны моей мечты, я бы хотела там жить. Да, мне ужасно нравятся их мужчины. И женщины тоже. Я считаю, что это нормально.
   - Англия – дерьмо, страна хронических парадоксов и недоразумений, - сказал я и затянулся косяком, пытаясь сформулировать свою мысль как можно более четко.
   - Например? – Вика взяла меня в осаду, врезавшись острым коленом прямо в живот. Наш диалог приобретал агрессивную окраску, поэтому я не испытывал никакого возбуждения.
   - В этой стране неудобно жить, - ответил я.
   - Ты говоришь о левостороннем движении? – ехидно улыбнулась малышка. – Фака, так у тебя никогда не было и, судя по тому, как ты бухаешь ("и зарабатываешь" - добавил я про себя), никогда не будет собственного авто.
   Она дробила на мелкие частички мой утомленный мозг.
   - Нет, ****ь, я говорю не о долбанном транспорте, - оскалился я. – Я говорю о том, например, что у них хилые унитазы, над которым иногда приходится торчать по десять минут, спуская на *** говно. Или о том, *****, что холодная и горячая вода течет из разных кранов. И знаешь почему?
   - Почему? – смотрели на меня три пары глаз.
   - Традиции, ****ь, - торжественно изрек я.
   Сашка предложил еще немного дунуть. Догнаться. Я выкурил уже столько, что не испытывал никакого кайфа, находясь все это время на одной волне. Мы раскурили еще один косяк, а потом меня накрыло волной головной боли, от которой слегка перекривило щщи. Чувак принес сразу три таблетки анальгина стакан воды, и через пару минут меня отпустило.
   Вышли покурить на балкон.
   - Попытаемся их трахнуть сегодня? – спросил он шепотом.
   У меня не было никакого желания заниматься сексом. Мне хотелось просто… не знаю, заправиться еще, и отправиться в город. Где-то посидеть. Можно посмотреть кино… Да, фильм. Такой, чтобы подумать. Можно и Франсуа Озона, только что-то не про голубых.
   - Давай лучше поедем чай попьем, сладкое что-то поедим, - предложил я.
   Сашка согласился, дескать, неплохая идея. Тогда я предложил ему закинуться по таблетке Е.
   - У тебя лопнет сердце, - возразил он.
   - Я не боюсь повторить судьбу Брайана Джонса, - сказал я, и добавил цитатой. – "А моя смерть станет лучшей рекламой для моей книги".
   - Ни ***, - отрезал Сашка, - я не собираюсь заниматься этим дерьмом.
   Ок, глотать Е после травки – это действительно не лучшая из моих идей, заперев девочек на ключ, и оставив им, чтобы не скучали, диск с фильмами Хью Гранта и пару косяков, мы поймали тачку и поехали в ночной trip.
   Нам снова попался пьяный водитель, который, как и предыдущие ублюдки, явно желал сделать все для нашего убийства. Да и машина… Какого черта мы решились сесть в раздолбанную до самой задницы "шестерку"? На поворотах я хватался за переднее сидение, чтобы случайно не вылететь в то и дело приоткрывшуюся дверь. А потом этот ублюдок включил на полную мощность печку, и после ночного холода и сырости, я почувствовал, как проваливаюсь в сон…
   …Мне снилось порево. **** всех я. Это был мой жизненный принцип. Никогда не подставлять свою дырку и ни в коем случае не глотать…
   … Я очнулся с рассветом в грязи. Рядом валялся Сашка. Денег, разумеется, не было. Было светло и совсем не холодно. На этот раз поимели нас.


   8.


   Хотя я не привык падать духом, но сложившуюся ситуацию смело можно было называть ***вой. Висящий тучей над нашими головами дефицит денег еще больше почернел и увеличился. Через час мы сидели у меня на кухне, и допивали бутылку виски black label. Времени, как и реальных вариантов верного решения, оставалось все меньше. Первым делом я позвонил Дрону, и рассказал, в какую жопу мы попали. Именно мы. К своей чести, чувак не стал падать на морозы и пообещал, что постарается расписать эту часть долга на всех заинтересованных участников нашего дела. Прозвучало это не убедительно. "Но вам лучше решить все самостоятельно, ребята", - еще и предупредил он.
   Накануне Дрон ходил к мусорам. Те почему-то были чересчур раздражены и сказали, что деньги нужно отдать уже послезавтра, иначе они начнут раскручивать все по полной программе. Это подтвердил и наш товарищ – его лицо светилось синим отливом. Ублюдки шли на крайние меры, не собираясь даже шифроваться.
   - Давай, приеду, ****ь, обсудим все, - предложил я.
   - Приезжай, - равнодушно ответил Дрон, а потом добавил, - привези водки.
   По дороге в общагу мы заехали к Сашке домой.
   - Сейчас схожу, куплю бухла, а ты вынеси наши таблетки, - сказал я.
   Взяв литровую бутылку водяры, каких-то солений и банку красной икры, я встал в хвост струящейся змейкой через половину зала очереди. Большая часть касс была закрыта. Спроси главного продавца "почему?", и услышишь в ответ, что сейчас мало посетителей. Я стоял уже минут десять. В крутых супермаркетах, входящих в одну из крупнейших мировых сетей, работали разнорабочие. На имеющиеся тут места нанималось в два раза меньше людей, нежели требовал рабочий процесс. Сейчас эта девушка вытирает пластиковой щеткой пол, вот она уже нарезает вам колбасу, смотрите – рассчитывает кого-то за кассовым аппаратом.
   От скуки я стал разглядывать стенд с музыкальными дисками. По бросовым ценам тут предлагали или откровенное старье, или такое же дерьмо. Или молодых, но неизвестных. Так продавали украинскую литературу или собачью колбасу. К счастью, мой первый роман стоял на книжных полках в первых рядах рядом с Библией и Стюартом Хоумом. Уровень, бля.
   Продуктовая корзина среднестатистического гражданина говорит не только об уровне его достатка, но и об общем культурном уровне вообще. Накрашенные полные телки в розовых куртках и парни быковатого вида предпочитали набрать пельменей и пива, вместо того, чтобы взять на эту же суму суши и фруктовый чай. Хотя, магазинные суши… ну их нах!
   Стоящие в очереди ублюдки с ненавистью смотрели на мою банку икры, ставшая за последние годы фетишем, признаком нездоровой буржуазности, символом пира во время чумы. В детские годы, еще при совке, я много жил за пределами Киева – в Карпатских горах, прятался от радиации, ну и вообще. Отец привозил икру ящиками. Стоила она копейки. Тогда еще в санаторных номерах не было холодильников, поэтому есть икру приходилось ложками, на жаре она быстро портилась, и мы отдавали целые банки гуляющим возле столовой котам. Это ярко-красное впечатление было самым ярким из того, что я вынес из Союза. Детство, что тут еще сказать…
   Я взял два диска молодой группы Ремонт воды. Парни играли интеллектуальный панк-рок, а поэтому пребывали в абсолютных аутсайдерах в борьбе с поглотившей современное общество словно осознание свободного секса несколько десятилетий назад попсой. Продавщица пыталась строить мне глазки, веря и в свое женское счастье. Я криво улыбался. Старый, плохо выбритый алкоголик нервно дышал мне в затылок, сжимая в коричневой руке бутылку дешевого портвейна. Не у всех день начинается столь отвратительно, как у нас…
   Я ждал Сашку в оговоренном месте. Он не приходил. Меня начинал прошибать пот. Паранойя усиливалась. Наконец, когда я уже думал идти за холодным пивом, чтобы хоть как-то остудить свои раскаленные нервы, он позвонил мне и, ничего не объясняя, сказал ехать в одну небольшую пиццерию возле набережной.
   - Что за херня у тебя произошла? – хотел спросить я, но мой друг уже повесил трубку.
   Я взял такси. Слева от меня сначала проносилась промышленная зона, потом старейшие еврейские районы, после – всегда мрачный Днепр. То и дело проезжали BMW и Porsche. Среднестатистический киевлянин зарабатывал что-то около трехсот пятидесяти долларов в месяц. Я получал раза в три больше, но все равно едва сводил концы с концами. Львиная доля денег уходила у меня на книги-cd, травку-бухло. Оставшуюся часть я тратил на шмотки с сэконда и еду из Японии. Киев – город контрастов, я же соединяю в себе его блеск и нищету.
   Сашка уже сидел за столиком в углу идеально квадрата зала, и с жадностью уплетал пиццу, запивая запеченные с тестом ветчину и томаты светлым пивом. Лицо у него было бледным, и сильно контрастировало с веселой оранжевой стеной за его спиной. Привет снова.
   - Я поживу немного у тебя, - сказал мой друг с набитым ртом.
   - А что случилось с твоей квартирой? – встревожено спросил я.
   - Там сейчас менты разбираются. Весело? – подмигнул мне Сашка, и добавил – Хорошо, что мама уехала в Ессентуки, иначе мне бы точно пришлось переезжать к тебе.
   - Какие, в жопу, менты? – я чувствовал, как наше нынешнее положение все больше и больше начинает меня напрягать.
   - Ты только не смейся, ок? – после бокала пива чувак порозовел лицом, и принялся звать симпатичную телочку-официантку лет двадцати.
   - Говори, давай уже, ****ь, - напрягался я, после чего заказал себе тосты с джемом и черный чай, с удовольствием разглядывая сиськи малышки, которые отлично просматривались благодаря трем расстегнутым пуговицам белоснежно рубашки.
   - Смотри, какая история произошла. Короче, я только зашел домой, забрал Е, - Сашка похлопал себя по груди, - и уже собирался сваливать, когда мне в двери позвонил этот козел.
   - Дрон? – насторожился я.
   - Какой Дрон? Мусор, - ответил мой друг. – Обычный такой сержант лет тридцати, короче, лох какой-то. *** его знает, возможно, я и прогнал.
   - Как ты свалил? – спросил я.
   - Слушай ты, - продолжал Сашка. – Я спросил, что ему нужно. Тот сказал, что кто-то из соседей стукнул ему по поводу моей, ****ь, аморальной жизни, в которой присутствуют девочки сомнительного поведения и наркотики. Тогда я ответил ему, что не собираюсь открывать дверь, и вообще, пускай он валит за своим ебучим ордером. Его у мусора как раз и не было. Он там начал какую-то фигню рассказывать о том, что сейчас вызовет бобик. Я не нашел лучшего выхода… Короче, может я действительно сделал ***ню. Ну, я взял и включил сигнализацию. Пока этот лось мне что-то рассказывал, приехали уже мои мусора. Чувак им что-то там сказал, так они его скрутили. Похоже, он просто подумал, что его поломают. Как только они пошли по лестнице, сели в тачку и поехали, я тут же прыгнул в лифт, и свалил через задний выход, прямо по пустырю, за озеро... У меня было всего несколько минут. Наверняка они уже вернулись, и пасутся возле моей квартиры. Я все закрыл, даже сигнализацию не включал, чтобы у них было меньше поводов ломать дверь. Не думаю, что у них есть ордер. В квартире хватает разного дерьма…
   - Надеюсь, мы выкрутимся, - подбодрил его я.
   - Они скорее у нас отсосут, суки, - зло бросил Сашка.
   Допив свое пиво, мой друг неожиданно совсем расклеился, подпер голову ладонями, не хватало только соплей и вздохов.
   - Я не могу тут больше жить…, - устало затянул он.
   - Никто не может, но нужно крепиться, - похлопал я его по плечу. – За черной полосой приходит светлое времечко. Например, лето: море, нормальные телки, которые разводятся уже после первого сета голландца Меттью Дикея.
   - Будь проклята эта страна, это общество, - не слушал меня чувак.
   - Нужно сваливать в Москву, в российский филиал вашей газеты, думаю, нам сразу же дадут ставку по два косаря зелеными, - успокаивал я своего друга.
   - Только не в Россию, там такое же дерьмо, как и у нас, - покачал головой Сашка.
   - С нашими мозгами мы сможем зарабатывать там бабки, а не трахаться как у нас за копейки, на *** кому нужна голодная слава? – настаивал в свою очередь я.
   - Ты меня не понимаешь, - сказал мой друг. – Я совсем о других вещах говорю. Понимаешь, у нас водители спокойно носятся на зеленый свет, под колесами этих ебучих маршруток гибнут дети, пьяные мужики бьют друг друга до смерти возле пивных ларьков, твои же соседи, ты сам рассказывал, бегают по лестнице с топорами. Чертовы охотники за головами!
   - У нас темный народ, люди уже даже не желают заниматься сексом, они просто бухают и уродуют друг друга, - согласился я.
   - В этой стране опасно жить. Даже в столице. Знаешь, что меня добивает во всем этом дерьме больше всего? – спросил Саша.
   - Что? – я надеялся, что он думает о том же, о чем и я.
   - Народ станет ебашить друг друга средь белого дня стенкой на стенку. Будут валяться отмороженными телами прямо на улицах. Начнут орать под окнами от заката и до рассвета. Мы просто утоним в мусоре, а им – ментам, власти, этим всем ублюдкам – будет абсолютно насрать. Они и пальцем не повернут для того, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. И знаешь почему? Со всего этого быдла нечего взять, они нищие, а, значит, могут убивать и срать друг на друга. Но если эти козлы в казенной форме найдут у тебя в кармане маленький чек плана, который ты, будучи законопослушным гражданином, даже и не думал никому продавать, а припас для личного употребления, они выебут тебе все мозги. А все потому, что они смогут сбить с тебя сотню баксов. Вся власть – для бедных, она взращивает и лелеет чернь, задавливая всех, кто мешает помешать ей. ****ские фашисты, - разъяренно простонал чувак.
   Он буквально читал мои мысли.
   - Нужно уезжать отсюда. Не сейчас, но через пару лет, - начал он уже не в первый раз тему нашего возможного выезда на ПМЖ в Западную Европу.
   Дело в том, что у нас был удачный пример подобной авантюры. Несколько месяцев назад наш общий друг Макс свалил в Берлин. У него там уже два года жила девушка. Чувак одолжил у родителей шесть штук долларов, устроился на курсы изучения языка (он и до этого отлично говорил по-немецки), нашел какую-то работу, плюс – получал пособие. Он иногда звонил нам.
   - Будто я попал на другую планету, тут все иначе, и, главное, в Берлине нет такого повального количества быдла. Германия – полицейское государство. Вся Европа – это один большой лагерь строгого режима. Люди постоянно помнят о том, что несут личную ответственность за свои поступки. Тут сумасшедшие штрафы, загреметь за решетку – проще простого. Все живут в постоянном страхе, и это очень хорошо, - рассказывал он, а мы только соглашались и по-доброму завидовали.
   Однако мы с Сашкой брали круче. Мы собирались сваливать в Голландию. План действий прорабатывался уже около двух лет. Пока что дальше разговор по обкурке дело не заходило. Для того чтобы сваливать из страны, нужны были деньги. Сашка настаивал, что нам, как и Максу, хватит и по шесть штук на брата.
   - Я готов работать в Амстердаме дворником. Буду мести себе тротуары с шести утра и до полудня, получать за это дело тысячу евро, или что-то около того. Еще можно замутить себе какое-то временное денежное пособие, устроиться на курсы языка, - говорил мой друг.
   Действительно, жить в Голландии – не дороже чем в Украине. Если не наоборот. Во всяком случае, это касается недвижимости. Снять в квартиру в Амстердаме сейчас дешевле чем в Киеве. Цены в нашей столице растут каждый месяц. Я уже не говорю о наркотиках: четыре бакса за хороший косяк – отличная цена. Только вот при этом я не собирался там вкалывать, предпочитая зарабатывать деньги на родине, где для бизнеса существуют самые благоприятные условия: дыры в законодательстве, тотальная коррупция, рвань, которая будет вкалывать по десять часов за пять баксов в день.
   - Нам нужно достать сто штук долларов, - говорил я. - Потом вложить эти бабки в сельское хозяйство, у меня уже все на мази, чуваки выращивают помидоры и прочую хрень на Юге. Все этот дает около пятидесяти процентов прибыли за сезон.
   - Зачем же им тогда делиться с нами, если они могут забирать всю прибыли себе? – недоверчиво спрашивал меня Сашка.
   - Загвоздка только в одном – живых деньгах, которых много не бывает. Мои друзья всегда рады инвестициям, за свои услуги они берут двадцать процентов прибыли, а восемьдесят отдают нам.
   - То есть, в год с пятидесяти тысяч я буду иметь двадцать? – считал чувак.
   - Неплохо, правда? – грустно улыбался я, не зная, где в ближайшее время можно достать такие деньги.
   Как говорится, мечтать не вредно. Я испытывал настоящее возбуждение, думая о своем будущем романе "Как я продавал наркотики в Амстердаме". Устроиться продавцом в кофе-шоп стало моим жизненным приоритетом.


   9.


   К Дрону мы завалились уже прилично нажратые. Я вручил чуваку бутылку водки и закусь. Он полез под кровать и извлек оттуда замотанную в шерстяной шарф кастрюлю с вареной картошкой. Рюмок не нашлось. Дрон разлил водку в чайные кружки. Как и в восемнадцать лет, меня абсолютно не волновала перспектива проблеваться. Перейдя двадцатипятилетний рубеж, у меня открылось второе дыхание. Я спокойно смешивал слабоалкогольные напитки с водкой и виски, заправляя, в отличие от запойной юности, все это дело еще и ганджубасом. Приговорив бутылку за тридцать минут, мы принялись думать. У нас в резерве оставалось меньше двух дней. С целью усиления коллективного потока мысли Дрон предложил еще покурить. Правда, травки у него не было, зато отличная дурь имелась у его товарища по имени Рафик, живущего этажом ниже.
   У гражданина Ливана Рафика Матури была просторная светлая комната. Вообще-то тут могли жить сразу трое, а то и четверо человек, но парень, получая от своего правительства ежемесячную стипендию в несколько кусков зелени, мог позволить себе жить с комфортом и в прямом смысле слова размахом.
   - Люблю, чтобы все было правильно, - всегда повторял он, разливая зеленый чай в огромные фарфоровые чаши. Рафик прекрасно говорил по-русски с едва различимым восточным акцентом.
   - Еще во времена СССР папа учился в МГУ, - гордо говорил он, - там он и познакомился с моей мамой. Она была племянницей крупного партийного деятеля из Тбилиси.
   - Зачем же вы уехали из сытой Москвы в свой Ливан? – искренне удивлялся я.
   - Дима, ты не знаешь, о чем говоришь, - столь же искренне возмущался он. – В Бейруте можно достать почти все, даже голландские наркотики и украинских девушек. У нас хватает украинок, прямо как в Москве, - смеялся он.
   Нас хватало везде. Его отец занимался политикой, делом всей его жизни – опасным, но вполне благодарным. Рафик готовился пойти по этой же дорожке, собираясь работать в посольстве в одной из стран Европы.
   Я ненавидел зеленый чай, но стойко пил свою порцию, зная, как послушный маленький мальчик, что впереди меня ждет сладкое варенье. В комнате было много мягких, видимо недешевых ковров. На полу и стенах. Даже шторы на окнах были плотными и тяжелыми. И лишь потолок белел своей наготой. По углам стояли шикарный музыкальный центр, телевизор с жидкокристаллическим экраном и две гантели внушительного размера. Из колонок томной пели девочки из группы Виа Гра. Невысокий, едва достающий мне до плеча, Рафик быстро завелся и смотрел волком, в его огромных карих глазах читалась похоть.
   - Моя Светка – ****ь, - злобно сказал он, затягиваясь, и передавая косяк мне.
   - Прикольная девочка, - пожал я плечами.
   - Вот видишь, Дима, ты ее тоже хочешь, а у нее привычка давать практически всем, кто оказывает хоть какие-то знаки внимания, - грустно говорил Рафик.
   - Откуда ты знаешь, что она обязательно ****у… спит с кем-то? – косил под идиота я.
   - Во время секса она облизывает мне пальцы, громко стонет, ей это нравится. Потом начинает говорить, что хотела бы получить в рот второй член, - объяснял он, и добавлял, - и вообще, зачем ходить по улице в таких коротких юбках, я же знаю, как все они смотрят на нее, как сильно хотят насладиться ее телом.
   Его Светка действительно была красивой украинской девкой, правда, как и большинство классных телок, – махровой провинциалкой. Выглядела она от этого слегка вульгарно, и поэтому еще более сексуально, только вот воспитание и, что главное, отсутствие каких-либо самостоятельных возможностей, делали ее перспективы отправиться вместе с Рафиком в Ливан под крыло папочки абсолютно нулевыми. Не удивлюсь, если на родине его уже ждала невеста. Очень может быть, что сам Рафик о ней ничего не знал. Я думал так…
   Я вспомнил, что где-то в записной книжке мобильного телефона у меня был ее номер. Со Светкой мы познакомились на Дне Рождения Рафика. Чувак снял зал в одно неплохой пивной, и после черт знает какой кружки Guinness, я, тяжело держась за бледный кафель стены, пытался направить струю мочи в писсуар. А потом она бесшумно открыла дверь и встала за моей спиной. Малышка уже была в стельку пьяная, поэтому обняла меня за задницу, схватила правой рукой за член. Я чувствовал, как разгоряченная дырка этой сучки трется о мои ягодицы. Вы можете возразить, дескать, я не мог почувствовать ее ****у. Но я вам отвечу: попробуйте сами, и убедитесь в том, что это чистая правда. Закрыв дверь на защелку, я схватил ее за волосы и поставил на колени. Ярко накрашенные красным губы томно приоткрылись в нескольких сантиметрах от моего раскаленного члена, страстно желая проглотить его.
   - Нет-нет, - дразнил я Светку, - для начала ты должна попросить меня.
   - Пожалуйста, - застонала она, смотря на меня снизу вверх. Малышка просто дрожала от возбуждения.
   - Плохая девочка любит ice-cream? – спросил я, слегка проведя головкой по сочным влажным губам.
   - Да, очень любит, - тихо прошептала она.
   - А что моя маленькая любит больше: сладости или мой член? – спросил улыбаясь я, с удовольствием рассматривая свое пьяное отражение в огромном зеркале на всю стену.
   - Твой ***, - Светка была заведена до предела и, схватив меня за ноги, плотоядно вонзила в кожу маникюр.
   - Эй, осторожнее, сучка, - перекривился я и ударил малышку по лицу ладонью.
   - Прости, прости, я хочу, хочу, - кажется, она уже плакала, ее губы судорожно хватали воздух возле моего члена, тянулись к его головке, она коснулась ее языком и издала стон. Я сделал шаг назад, дразня ее. На коленях она поползла вслед за мной.
   - Умоляю тебя, - шептала малышка, и я благородно засунул *** в ее изнывающий ротик по самые яйца.
   Сначала она старательно отсасывала, умело лаская мое хозяйство языком. Спустя несколько минут меня снова накрыл алкоголь.
   - Стой, я просто трахну тебя в ротик, - тормознул я, принявшись быстро долбить ее голову, держа Светку за розовые ушки. После дюжины движений с тихим рычанием я выплеснул пару зарядов спермы в ее глотку.
   У того вечера не было продолжения. Разрядившись, я потерял к малышке всяческий интерес и, сполоснув член под теплой водичкой, вернулся к пиву и копченому мясу. Похоже, Рафик так ничего и не заподозрил. С тех пор прошло уже несколько месяцев. Вот я и подумал, что неплохо было бы встретиться снова.
   - У нас к тебе дело, правда, Фака? – вернул меня из эротических воспоминаний в гнусную реальность голос Дрона.
   - Ага, - кивнул я.
   Сашка затягивался косяком. Монолог Дрона длился около пяти минут. Рафик молча кивал. Я надеялся, что наше дело выгорит.
   - Одолжи нам две тысячи долларов, брат, - торжественно закончил свою речь он.
   Мы с надеждой смотрели на Рафика, тот задумался, и устремил свой взор в окно. Темно, словно в заднице.
   - Хорошо, я дам тебе денег, - сказал он Дрону, - ты мне друг, а я привык доверять своим друзьям.
   - Спасибо, ты даже не представляешь, как мы тебе благодарны, - обнял его чувак, после чего принялся театрально хлопать по спине ладонью.
   - Только запомни, - сказал Рафик, осторожно разрывая объятия, - меня друзья еще никогда не подводили. Предлагаю за это выпить.
   Он достал из стоящей под столом большой коробки бутылку коньяка и несколько зеленоватых лимонов. Мы накатили.
   - Ребята, у меня к вам одна небольшая просьба будет, - после третей рюмки, несколько смущено сказал Рафик.
   Ради двух штук зелени мы были готовы сделать все, что от нас зависело.
   - Ничего такого, - продолжил он после нашего молчаливого согласия, - мне нужно, чтобы вы сходили со мной к одному парню, вы его знаете – Женя.
   Я никакого Женю не знал, но лица Сашки и Дрона озарило понимание, поэтому я тоже закивал в знак согласия.
   - Понимаете, - принялся объяснять Рафик, - я у него постоянно беру травку, не только для себя, но и для друзей, а я дорожу друзьями. Так вот, в последнее время он продает мне некачественный товар. Мягко говоря. Мои друзья обижаются. Я этого не люблю. Да и мне не нравится курить непонятно что…
   - Женя – псих. Ты хочешь, чтобы мы дали ему ****ы? – спросил Дрон.
   Мне уже приходилось участвовать в подобном рэкете, но связываться с ненормальными, которые наверняка носят в кармане строительный ржавый болт или стальную цепь, все равно не хотелось.
   - Не знаю, - честно признался Рафик, - вполне может быть, что он будет не один. Поэтому я и прошу вас поехать со мной.
   Я забрал бутылку с остатками бухла, и мы сели в тонированную Honda. Было холодно. Присосавшись к горлышку, я жадно пил тягучий, словно подсолнечное масло коньяк, с удовольствием сжимая в кармане пальто кастет, который все чаще предпочитал носить с собой. Пускать его в дело мне пока не приходилось, но всегда приятно знать, что даже в самой ***вой ситуации у тебя найдется весомый аргумент.
   Нам предстояло проехать всего несколько кварталов, но Рафик вел до того неуверенно, машину так заносило из стороны в сторону, что уже на первом перекрестке нас тормознул мусор.
   - Нарушаете, не положено, - начал гудеть ублюдок в форме, пока я открывал свое стекло.
   - Мы опаздываем на пресс-конференцию, - я протянул ему в щель журналистское удостоверение.
   - Что это за пресс-конференция такая? – мусор посмотрел на часы. – Сейчас одиннадцатый час уже.
   - На Динамо, - ответил я небрежно. В его провинциальных глазах мелькнул огонек священного трепета перед столичным клубом.
   - Вы только не нарушайте больше, договорились? – он вернул мне корочку.
   - Конечно, - пообещал я.
   Мы свернули в узкий темный переулок. Притормозив возле скудно освещенного корпуса общаги, в которой жил Женя, Рафик сказал нам оставаться в машине.
   - Его еще нет, - он показал на слепые окна на пятом этаже.
   - Может, он спит? – предположил Сашка.
   - Этот урод никогда не спит, - оборвал его Рафик.
   Я тихонько пил свой коньяк. Время от времени возле машины проходили шумные пьяные компании.
   - Это они? – нервно спрашивал Дрон.
   - Нет, Жени еще нет, - отвечал Рафик.
   - Мы будем его бить? – интересовался я с заднего сидения.
   - Не знаю, - жал плечами он.
   Я достал из нагрудного кармана болванку, после чего принялся доставать всех, прокручивая по кругу тему Swastika Eyes.
   Наконец, когда весь коньяк был выпит, и я уже начал засыпать, из-за угла вышла группа каких-то тощих наркетов. Одним из них был Женя.
   - Подождите меня, если что – быстро выходите, делайте что нужно, - сказал Рафик, вылезая из-за руля.
   - Эй, Женька, привет дорогой, - крикнул он малолетнему ублюдку. Тот слегка тормознул, видать нехило пересрал. Но, спустя минуту, гаденыш встрепенулся и стал что-то на повышенных тонах отвечать Рафику. Когда эти ебучие торчки обступили нашего приятеля кругом и принялись что-то ему втирать, мы выскочили из машины. Я, коротко размахнувшись, двинул по голове бутылкой из-под коньяка первого попавшегося под руку урода, и тот тяжело, словно мешок с овощами, рухнул на землю. Снег вокруг его головы стал медленно темнеть. Кому-то досталась сочная зуботычина, и бедолага схватился за окровавленные щщи.
   - Ребята, вы чего? – стал выть Женя.
   - А ну, пошли на *** все, кроме этого козла, - заорал Рафик, хватая мертвой хваткой паренька за плечи. Таща по земле подбитого мной товарища, наркеты скрылись в темноте.
   - Теперь я тебе еще раз повторю, Жена, - сурово сказал Рафик, и двинул чувака головой о прогнивший мусорный контейнер. Тот ухнул. – Ты продаешь мне какое-то дерьмо. Меня это бесит. Я угощаю этим своих друзей. Мне ужасно перед ними стыдно. Ты понимаешь меня?
   - Я продавал то, что у меня было, Рафик. Зачем ты создаешь проблемы? – принялся мямлить Женя.
   - Ты совсем обнаглел, сука, - вдруг взорвался он, и принялся лупить свою жертву лицом об асфальт.
   - Успокойся, ты его убьешь сейчас! – мы схватили Рафика за руки, прекратив это избиение.
   - Сейчас мы пойдем к тебе, и поговорим, ты ведь пригласишь нас к себе на чашку чая, правда? – спросил он, поднимая помятого Женю на ноги, и стряхивая с него грязь.
   Тот испугано закивал головой. На проходной возникли небольшие проблемы с вахтершей, но мы с Сашкой заговорили ей зубы, пообещав вернуться завтра с камерой, чтобы сфотографировать ее для рубрики "Люди и Город".
   В комнате у Жени было тесно. Все было завалено пустой тарой и пакетами с грязной одеждой. Обе кровати были помяты. На одной из них валялась женская ночная рубашка.
   - Хотите чаю? – робко спросил Женя.
   - Засунь его себе в жопу, - огрызнулся Рафик, толкнув того на кровать. – Мне нужна вся, сука ты, травка, которая у тебя есть. Живо давай, - он протянул уроду целлофановый пакет.
   - Я не смогу, - вжался тот в стену.
   - Это еще почему? – удивился уже я.
   - Ключ от сейфа у Лены, а ее, как вы сами видите, тут нет, - ухмыльнулся он.
   Я бросил взгляд под стол: там, закутанный в полотенце, стоял тяжелый квадратный ящик. Тащить его сейчас? Неудачная шутка.
   - А где твоя Лена? – спросил Рафик.
   - Этажом ниже, у подруги, - запнувшись на мгновенье, выдавил из себя Жена.
   - Хорошо, мы сейчас туда сходим, - кивнул Дрон, - я знаю эту сучку, Вера, верно?
   Мы отправились к Вере. Телочки долго не открывали, но когда я принялся ломать дверь с ноги, по ту сторону послышались торопливые шаги.
   - Что случилось? – Вера стыдливо прикрывала полуголое тело, - Женя, что с тобой? Привет Дрон.
   Я оттолкнул малышку в сторону, и мы ворвались в комнату. Лена сидела на кровати, скрестив по-турецки ноги, светила голой грудью и была уже изрядно пьяна.
   - Где ключ от сейфа? – Рафик схватил ее за волосы.
   - Иди в задницу, сволочь, - зло бросила она, пытаясь вырваться.
   Он стащил малышку с кровати, и принялся бить головой о холодильник.
   - Ты отдашь нам ключ? – спрашивал он через каждый пять секунд, пока дура истерично орала.
   - Закрой ебло, - психанул Дрон, и ударил ее ногой по лицу. Она сразу же заткнулась, принявшись вытирать кулаком кровь и тихонько всхлипывать. Отдышавшись, Лена полезла в пришитый с внутренней стороны короткой юбки кармашек, и извлекла оттуда ключ.
   - Подавись, сука, - она отдала его Рафику. Он коротко ударил ее по губам, та зарыдала.
   Мы быстро поднялись в комнату Жени и извлекли из сейфа несколько внушительных пакетов с травкой. Я прикинул, тут было около двадцати стаканов. Все это тянуло на штуку баксов. Рафик бросил дурь в пакет, попросил Женю в будущем не выебываться, и мы свалили.


   10.


   Я ждал Свету у выхода из метро с большим букетом кроваво-красных роз. Вспомнил про ее ****скую сущность. В душе она так и осталась малолеткой. Планируя свой вечер, я даже отрядил Сашку погулять. Сучка опаздывала на десять мину. Меня отпускала послеобеденная доза фена, я начинал напрягаться. Становилось холодно, а я думал: "Какого *** я натянул в такую слякоть новые белые кроссовки Adidas?" Получалось, что просто хотел выебнуться перед телкой как последний лох. Еще через пять минут у меня зазвонил мобильный телефон.
   - Дима, а ты где? Я стою возле дверей, - закричала мне в трубку Света.
   - Я на месте, возле выхода, - ответил я раздраженно.
   - Но я тоже тут, и я тебя не вижу, - обиженно сказала она.
   - Может, тут два выхода? – спросил я.
   - Нет, один, я точно знаю, - сказала сучка.
   - Стой на месте, - я прыгнул в метро, и выскочил с другой стороны. Тут был второй выход, ****ь ты такая!
   - Привет, - я поцеловал ее в щеку, и вручил свой букет.
   - Ой, спасибо, - запрыгала от радости она.
   Вскоре мы уже сидели в ресторане сети Планета суши и изучали меню. В итоге Света заказала суши с тигровой креветкой и какое-то японское пиво. Я взял себе суши с морским гребешком и двести грамм саке чойа. У меня были деньги, и я готов был заплатить, сколько нужно, лишь бы спустить сегодня ночью в ее сладкий ротик.
   - Как твоя жизнь? – улыбался я, заглядывая ей в глаза.
   - Ой, и не спрашивай, достала учеба, хорошо, что уже в этом году я заканчиваю всю эту тягомотину, - закатила она глаза.
   - Такая большая девочка? – я ласково погладил ее запястье. Удивительно, но эта фигня снова подействовала!
   - Дя, - стала сюсюкаться она, взяв мою ладонь.
   Я предложил ей поехать ко мне домой. В этот вечер Рафик был у друзей за городом, и она легко согласилась. Предложил покурить – снова не отказалась. Я заварил чай с лимоном, курили легкий Kent и улыбались друг другу. Взяв ее за руку, я повел Свету к дивану, легонько толкнул и впился губами через тонкую ткань футболки в сосок. Она задрожала и громко застонала. Обойдясь без длительной прелюдии, я вскоре принялся драть ее сзади. Малышка протяжно кричала, потом послышалось всхлипывание. Девочка плакала и кончала.
   - Я хочу сосать твои пальцы, - завыла она.
   - Что? – переспросил я, чувствуя, что вот-вот кончу.
   - Засунь мне пальцы в рот, - заорала Светка, я протянул ей руку, и малышка принялась жадно сосать. Я бурно кончил, выдернув член, обессилено рухнув на пол. Удары сердца громко звучали в висках.
   - Дай воды, сука, - хрипло выдохнул я.
   Не выебываясь, малышка протянула мне бутылку минералки.
   Знаете, чем отличается писатель от человека, умеющего писать? Писатель замечает все детали. Я был бы рад отказаться от этого дара, спокойнее бы спал. Я фанатично подмечал и запоминал все, фотографируя все до мелочей внутренней камерой. Вот и сейчас, слив заполнившую мозг сперму, я отметил, что у девочки крупноватая задница, а цвет кожи чересчур бледен.
   - Я хочу еще, - отозвалась она с дивана. Проблема только в том, малышка, что я уже тебя совершенно не хотел.
   Мне нужна была подзарядка. Достав из ящика стола четверть грамма фена, я аккуратно разделил его на две дорожки, и принял по одной в ноздрю. Я подсел к Свете и стал ласкать ее рукой между ног. Она стала подмахивать мне киской, с каждым разом все больше насаживаясь на указательный и средний пальцы.
   - Ты пытаешься меня соблазнить? – улыбнулся я, чувствуя, как с каждой секундой меня накрывает все сильнее. Я смотрел на нее, кажется, не моргая.
   - Да-а, - протянула она дрожа.
   - Тебе нравиться трахаться? – продолжал я.
   - Да-да, - малышка полностью приняла в себя два пальца, и начала медленно совершать киской круговые движения.
   - Ты даешь всем мальчикам, которые просят тебя об этом? – спрашивал я.
   - Да-а-а! – уже кричала она.
   - Ты конченная ****ь, которая обожает сосать грязный *** у вшивого бомжа? – стал душить ее я.
   - А-а-а, - заорала она, теряя сознание в мощном оргазме.
   Довольный, я бережно накрыл малышку смятым пледом, сделал себе чай и зашел в ICQ. К своему удивлению, там я обнаружил Сашку.
   - Что ты тут делаешь? – спросил я его.
   - Я на работе сижу. Убитый в жопу. Не хочу домой ехать, боюсь. Буду ночевать тут, на столе, - ответил он.
   - Не хочешь потрахаться? – взвесив все "за" и "против", спросил я.
   - Хочу! – мой друг хотел ****ься всегда, независимо от своего месторасположения и состояния. Внешность девчонки его тоже не особо волновала. Сашка был всеяден, брезгуя возможность засадить кому-то лишь в исключительных случаях. Нынешняя же его ситуация отнюдь не была безнадежна.
   Я кратко обрисовал ему ситуацию.
   - Да, я приеду, только вызови мне такси, а то у меня не получится, - попросил он.
   Пока мой друг мчал ко мне сквозь ночь с другого конца города, я готовил себе виски со льдом и нервно курил, меня нехило пробивала дрожь. Потом я услышал, как внизу шумно затормозила машина, глухо хлопнула парадная дверь, мой возбужденный слух поймал быстрые шаги Сашки по лестнице. Я впустил его в квартиру.
   - Она все еще спит? – спросил он.
   - Да, - кивнул я.
   Сашка сел у ее ног и принялся ласкать Свету ладонью. Она тихо застонала и приоткрыла глаза.
   - О, привет, - улыбнулась она.
   - Рад тебя видеть, - подмигнул ей чувак, и нажал большим пальцем на клитор. Малышка двинулась ему навстречу.
   - Хочешь? – спросил ее Сашка.
   - Да-да-да, - ее снова трясло, она начинала терять над собой контроль.
   Мой друг загнул малышку так, что она легонько ударилась головой о стену, и судорожно схватилась за спинку дивана. Сашка привык трахаться без презерватива. Сучка не возражала, а меня это сильно напрягала. Пока я докуривал сигарету, чувак ритмично бил ее головой о стену, готовясь вот-вот разрядиться в потаскушку.
   - Иди сюда, - я схватил Свету за волосы, и засунул ей в рот член. Она принялась бешено его сосать. Спустя несколько секунд я выстрелил спермой ей в глотку. Обнявшись втроем на моем квадратном диване, мы отключились до утра.
   Первым проснулся я. Я ненавидел встречать рассвет с кем-то, по утрам я предпочитал одиночество, меня все раздражало. Зачастую я просто выгонял гостей, и в те минуты мне было совершенно все равно, что они думают по этому поводу. В голове гудело, во рту все пересохло. С трудом сбросив со своей груди Сашкину руку, я принялся ползать по полу в поисках минеральной воды. Бутылка была практически пуста. Жадно выпив теплую и слегка мутную жидкость, я встал. Приготовив чай, я принялся будить ребят.
   - Какого ***? – завыл мой друг, - Сейчас только начало восьмого. Ты в своем уме?
   - В своем чувак, в своем, только ты не забывай, что нам еще нужно ехать к мусорам, - напомнил я.
   - ****ь, - выругался Сашка, и пополз в ванную.
   - Желтым полотенцем я свой член вытираю, - крикнул я через пару минут, услышав, как он выключил воду.
   - Сука! – зло отозвался мой друг.
   Света была явно не рада столь раннему подъему, и теперь не хотела с нами разговаривать, а на предложение еще немного потрахаться, ответила категорическим отказом.
   - Вы – ублюдки, - шипела она в нашу сторону.
   - Разве тебе не было приятно? – спрашивал я.
   - Иди в задницу, Димочка! – психовала малышка.
   Выгнав Свету, пообещав на прощание не забывать ее, мы добили остатки моей травки, вызвали такси и поехали к ментам. Нашли нужного капитана, тот скорчил угрюмую мину, и отвел нас в свой кабинет. Сохраняя молчание, он показал пустой бумажный пакет. Стараясь не шуметь, я положил туда конверт с деньгами. Мы вышли в коридор.
   - Я отпущу его через час, - сказал нам акаб, - можете подождать его на улице.
   - Передайте Косте, что мы будем ждать его в кафе напротив, - сказал Сашка.
   - Если не забуду, - ответил капитан.
   - Вы уж не забудьте, - попросил я.
   Когда нам принесли явно разбавленное водой отечественное пиво, в мой мозг влезла жуткая догадка.
   - А что, если этот мудак не придет к нам? – спросил я своего друга.
   - Куда же ему деться, если не к нам? – удивился Сашка.
   - Он нам должен…, - я прикинул, - четыре куска баксов.
   - Ты собираешься списать на него и наше незапланированные расходы? – криво усмехнулся чувак.
   - А почему бы и нет? Нужно повесить на него все, что только можно, - пожал я плечами.
   - Одним словом ты думаешь, что Костя может просто свалить к себе домой, даже, сука, не попрощавшись? – напрягся Сашка.
   - Все может быть, - пиво уже не лезло в глотку.
   Когда мы уже собирались расплатиться, и вернуться к отделению милиции, чтобы пасти нашего друг, чувак сам нарисовался на пороге заведения.
   - Привет, друг, рад тебя видеть, - с искренней улыбкой приветствовал я его, отменил счет и заказал еще бухла.
   - Они меня затрахали, - промычал Костя, жадно присасываясь к пивному бокалу. От его былого хладнокровия не осталось и следа.
   - Я вчера смотрел по MTV я концерт Metallica, скажу честно – незабываемое зрелище, - подколол его Сашка, скорчив сочувствующие щщи.
   - Даже не вспоминай про Польшу, - расстроено попросил тот, допивая свое пиво и заказывая еще.
   Пока ребята что-то там еще терли, я обдумывал наш будущий разговор по поводу возвращения денег.
   - Не хочешь поехать сейчас ко мне и все обсудить? – спросил я Костю и, подумав секунду, добавил уже утвердительно, - тебе ведь все равно некуда пойти.
   Тот только обречено кивнул.


   11.


   Похоже, он не совсем врубался в то, что происходит. Или же просто старательно косил под идиота. Во всяком случае, за те десять минут, которые Костя сидел на моей кухне и пил приготовленный, ****ь, мной кофе, он десять раз сказал "спасибо", и столько же "даже не знаю, что делать с двумя штуками баксов".
   - Ты должен отдать нам четыре тысячи, друг, ты же понимаешь – мы рисковали из-за тебя собственными задницами и вообще, если бы не мы, тебе уже шили бы дело, - повторял я, засунув руки в карманы клетчатых шорт, крепко сжимая кастет.
   - Но вы же понимаете, что платили не только за меня, но и за собственную безопасность тоже, - начал борзеть Костя, и нервы у Сашки не выдержали. Мой друг нанес чуваку короткий удар в нос, тот рухнул со стула на пол. Костя попытался вскочить и защищаться, но я пнул его ногой в живот. Урод принялся харкать кровью, пачкая плитку и обои.
   - Сука, - взревел я, и ударил ублюдка кастетом по затылку. Костя рухнул как подкошенный и отключился.
   - ****ь, наверное, я перегнул палку, - зло выругался я, волоча тело за ноги из кухни в большую комнату.
   - Ничего, будет знать, как выебываться, вонючий урод, - успокаивал меня Сашка, - осторожно, у него тут кровь, не перемажь мебель.
   Мы бросили тело на паркет. Его все равно пора было менять. Я принес из ванной мокрое полотенце, и обмотал этому ослу голову. Вскоре оно превратилось в отвратительную тряпку малинового цвета.
   - Говно ты ебучее, - я зло врезал ногой в грудь, он даже не пискнул. Такое ощущение, что я бил мешок с ветошью.
   Я принес литровую бутылку светлого пива, смешал его один к одному с лимонадом. Мы принялись пить это популярное в Британии дерьмо, в ожидании, пока наш друг и, ****ь, товарищ придет в себя. Бухло закончилось, а он все не шевелился.
   - Может, ты убил его? – спросил Сашка, принявшись тыкать тело кулаком в живот.
   В его голосе сквозило беспокойством.
   - Ни ***, - я пытался выглядеть бодро. Потрогал пульс, действительно – ни хуя. В смысле, дышит, сука.
   - Давай, отнесем его в ванную комнату, - предложил мой друг.
   Мы взяли чувака за ноги и, оставляя кровавый след, потащили едва заметно дышащее тело через коридор. Мне уже приходилось приводить в сознание перебравших наркоты или просто набуханных в слюни бессознательных телок, но подобный геморрой со здоровым бугаем у меня случился впервые. Я бросил урода прямо в одежде на дно моей итальянской ванны, и включил мощный напор холодной воды, направив его в лицо ублюдку.
   - Приходи в себя, срань, - зло прошипел Сашка и врезал тому в нос. Он хрюкнул и попытался приоткрыть глаза.
   - Смотри, просыпается гаденыш, - довольно отметил я, пошире раскрыв его приоткрытые челюсти и направив туда струю.
   Урод закашлялся, и блеванул прямо себе на живот. Спустя пять минут таких водных процедур Костя мог самостоятельно сидеть, и даже что-то бормотать под свой расквашенный в яблоко нос. Я бросил ему халат и полотенце - перевязать голову.
   - Мы ждем тебя на кухне, поторопись, и давай без фокусов, - сказал я.
   - Не бойся, никто не собирается рассматривать в замочную скважину твои яйца, - зло усмехнулся Сашка.
   Когда я разливал крепкий кофе в небольшие фарфоровые чашки, на пороге нарисовалась сгорбленная фигура Кости. На голове, словно чалма, у него было намотано полотенце.
   - Как я заебался, - устало сказал он, падая на стул, с благодарностью принимая у меня чашку с ароматным напитком.
   - Сливки? – предложил я.
   - Спасибо, я выпью так, - он задумчиво уставился в окно.
   Некоторое время мы пили молча. По ту сторону кухни быстро темнело. Где-то недалеко шла драка. В приоткрытое окно доносились обрывки криков. Местные босяки устроили махач не поделив бутылку или бабу, а может, просто так, например, поймав в сумерках случайно залетевшего в наш район бедолагу. Меня они не трогали. У нас было общее прошлое: детство, какой-никакой кусок юности. Даже для такой малообразованной мрази это значило очень много. Они жили по понятиям, что не всегда плохо. Потом наши пути резко разошлись. Они уважали мой выбор. По сути, я был ничем не лучше этих парней рабочей окраины. Во всяком случае, в душе.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что деньги отдавать тебе все же придется? – наконец нарушил наше молчание Сашка. – И вообще, ты хоть представляешь, как мы тут с тобой устали?
   - Понимаю, - виновато кивнул Костя, - вам придется ехать со мной в Харьков.
   Логично. В Харькове у чувака были приличные запасы наркоты, часть из которой он собирался продать Дрону. Мы договорились, что поедем втроем и возьмем долг таблетками и порошком, привезем все это дело в Киев и отдадим Дрону, а тот уже будет впаривать товар столичным торчкам, после чего отдаст мне две штуки – рассчитаться с Пистоном. Еще две тысячи пойдут Рафику, оставшуюся прибыль мы договорились разделить поровну. На словах все получалось легко и понятно, на деле же – сплошной геморрой.
   Мы решили поторопиться.
   - Дерьмо, - выругался Дрон в телефонную трубку.
   - Извини, парень, но у нас не было выбора, - ответил я, стоя перед центральным входом вокзала, и пытаясь перекричать бурлящий поток автомобилей.
   - Ты понимаешь, что теперь, после того как вы ему едва не проломили голову, об общем бизнесе можно забыть, - наш друг откровенно гнал беса.
   О каком, в жопу, бизнесе может идти речь, когда ты оказываешься в такой заднице?
   - Я спишу все это на твой стресс, сука ты неумная! – прошипел я.
   - Что? Я тебя не слышу, говори громче, - говорил Дрон.
   - Иди в задницу, - я отрубил связь.
   В кармане у меня лежали билеты на вечерний поезд. Приезжаем завтра утром, ночевать не остаемся. Решаем все дела быстро и четко. Для этого нам нужна пушка. Я перезвонил Сашке, и сообщил ему свои соображения.
   - Зачем тебе ствол, ты собрался устраивать в Харькове разборки с местными торговцами драгами? – напрягся мой друг.
   - Нет, я хочу вернуться домой живым и, желательно, невредимым, - отрезал я.
   - Ок, у меня есть один вариант, жди меня возле вокзала, я заберу тебя через минут тридцать, - ответил Сашка, и прежде чем я успел ему что-то ответить, он бросил трубку.
   Я сидел на лавочке и пил баночной пиво. Рядом бухали бомжи. Патрулирующие привокзальную площадь мусора с подозрением смотрели на мою помятую рожу и дорогую одежду. Мысленно я проклинал себя за то, что снова положил в карман плаща Aquascutum кастет. Кажется, на нем остались следы крови…
   Прошло тридцать, сорок, пятьдесят минут. ****ь. Я принялся набирать Сашку, его труба не отвечал. Наконец, когда я уже находился на грани очередного нервного срыва, напротив лавочки затормозила черная, гниющая на глазах тачка непонятной заводской (ой ли?) сборки, и в приоткрытом окне появилась довольная рожа моего друга.
   - Я обо всем договорился, - сообщил он мне, пока я пытался влезть на заднее сидение.
   - И куда мы едем? – поинтересовался я, допивая пиво и швыряя пустую банку в ждущую трамвай толпу.
   - К Олегу, - заржал Сашка.
   Наш общий знакомый был еще тот жидок. Мой друг когда-то учился с ним, ну а меня с этим парнем связывало то, что он иногда продавал нам травку.
   Олег носил кипу и бороду.
   - Прикольная у тебя щетина, - говорил я ему. У меня самого кроме козлиной бороды до сих пор ничего не росло. Да и ту пришлось отращивать месяца два, ****ь.
   - У нас такая традиция, семейная, - всегда уточнял он, - если рождается сын, отец отпускает бороду.
   - А если дочь? – спрашивал я.
   - У меня два сына, и о третьем ребенке я не думаю, - отвечал чувак.
   Олег занимался автомобильным бизнесом, пригоняя за бесценок поддержанные машины из Литвы, и продавая их здесь, на своей типа как родине в несколько раз дороже. Несмотря на отнюдь не маленький доход, он был прижимист, и предпочитал, например, покупать продукты не в супермаркете, а с расположившейся возле входа грузовой машины, где торговали фермеры. Еще наш товарищ любил ****ануть, нежно обожая при этом свою жену.
   - Моя Маргарита – настоящее золото, - повторял он.
   Возможно, как мать она и была на высоте, но вот чисто женские качества… не знаю, наверное, у меня на нее бы не встал, но семейные ценности в еврейской семье никогда не обсуждались.
   - Вам повезло, что она ушла гулять с детьми, - Олег впустил нас в просторную светлую квартиру, - не хотите покурить?
   Мы быстро приняли по две банки. Маргарита явно нас недолюбливала, впрочем, как и всех, кто грозил внести в их супружескую жизнь раскол. Не подозревая, что внутренний анархизм крепко засел у ее любимого муженька в голове.
   - Что за женщина? – вновь принялся возмущаться он, - почему в семье у нас "в законе" только травка?
   - Попробуй провести с ней воспитательную беседу, подсади ее на что-то тяжелое, - улыбнулся Сашка.
   Нас расслабило.
   - Пробовал, все напрасно, - погрустнел Олег, и принялся заваривать зеленый чай. Потом он сходил в спальню, долго рылся под кроватью и, наконец, отдал нам ствол.
   - Учтите, он не зарегистрирован, так что если у кого-то проблемы будут, то только у вас, ребята, - хищно улыбнулся он.
   - Надеюсь, нам не придется им воспользоваться, - ответил я, пряча пушку под плащ и чувствуя себя действительно крутым парнем в большом и мрачном как и я сам городе.
   Мы выпили по чашке чая. Мне чертовски хотелось жрать, но я мужественно молчал, зная, что время не терпит.
   - Налить тебе еще, дорогой? – нежно обнял меня Олег, и меня дернуло.
   Недавно я услышал одну историю, после которой стал с подозрением относиться к любому физическому контакту с этим парнем. Как я уже говорил, Олег любил сходить по бабам, умудряясь теряться от жены даже в фантастических ситуациях. Так, поехав однажды с семьей в Одессу, за те полтора часа, которые Маргарита с сыновьями провела на пляже, чувак сумел найти себе какую-то потаскушку, и трахнуть ее где-то под кустом, после чего спокойно вернулся в гостиничный номер, и сделал вид, что только-только проснулся. Но, я не об этом. В последнее время Олег взял себе за традицию периодически наведываться в гей-клубы.
   - Там такие девочки красивые! Лесбияночки! Так сладенько целуются, и подрочить очень умело могут, - нахваливал он, вращая головой, словно на шарнирах. – Так шикарно там, такой балет! А еще туалеты… Боже, какие там туалеты! Представляете, стоишь, писаешь, и смотришь на писающих девочек, ну а они – на тебя. Любуются твоей задницей, а ты – их ножками. Дырочек через стекло не видно, слишком далеко, да и освещение хреновое. Это так возбуждает, у меня эрекция просто не проходит…
   - А если подойти ближе, присмотреться? – на всякий случай уточняю я.
   - Даже не знаю, - пожимает плечами Олег. – Наверное, не стоит, могут выгнать.
   Все это еще ничего. Пару недель назад Олег познакомился в одном из таких клубов с парочкой гомиков и скучающей лесбиянкой. После нескольких бутылок шампанского, чувак, воспользовавшись тем, что жена с детьми уехала к родственникам, пригласил новых знакомых к себе домой. Там, как подтвердил сам Олег, парни принялись трахать друг друга, а лесбиянка принялась дрочить ему член. Зная этого ублюдка, я совсем не исключаю, что он замалчивает часть истории. Например, я ничуть не удивлюсь, если на самом деле окажется, что Олег дал одному из своих новых дружков отсосать, или же еще круче – вдул кому-то из них в задницу. Я давно подозревал в нем скрытого гея, а после этой истории лишний раз укрепился в своих предположениях.
   - Извини, но нам уже пора, опаздываем на поезд, - оправдываясь, попятился к выходу Сашка.
   - Эй-эй, - тормознул нас Олег, - надеюсь, вы привезете мне из Харькова подарочек?
   - Конечно, мы поделимся с тобой, - заверил его я, и мы не без облегчения свалили.
   У нас было еще два часа. Как раз, чтобы смотаться ко мне домой за Костей, и успеть на вокзал. Мы заперли мудака в квартире, предварительно отрубив телефон. Открыть дверь изнутри без ключа было невозможно. Да и куда бы он свалил без денег и документов?
   Мы тормознули такси. За рулем крутился чересчур улыбчивый *** лет двадцати, который без устали болтал с сидящей рядом потасканной девчонкой. Я назвал ему адрес, он не ответил. Сначала мы ехали в нужном направлении, но потом этот ублюдок вильнул вправо.
   - Ты это куда свернул? – напрягся я. В голову лезли разные мысли.
   ****юк продолжал ****еть со своей телкой. Я дернул его за локоть, и он, прижимаясь к обочине, ударил по тормозам.
   - Что такое? – бросил он в зеркало недовольный взгляд.
   - Ты куда это нас завез? – разозлился я.
   - Куда вы и просили, - стал откровенно гнать парень.
   - Я, ****ь, всю жизнь в этом сраном городе живу! Ты какого *** мне сейчас мозги проебываешь? – психанул я.
   - Ой, может вы прекратите орать? – недовольно запищала его подружка.
   - А ты вообще ебло закрой, сучка, - бросил я ей.
   - Сейчас я развернусь, и мы поедем куда нужно, - ответил мне слегка напуганный подобным поворотом событий ублюдок.
   - Я не для того брал такси, чтобы терять свое драгоценное время, - меня понесло. – Из-за таких уродов как ты, в этой стране жить невозможно. Из-за таких как ты мне хочется уехать отсюда на ***, потому что меня заебало жить среди такого тупорылого быдла как ты.
   - Ну, так и уезжайте, кто вас держит? – снова подала голос подстилка.
   - Ах ты мразь! – заорал я, быстро выскочил из машины, открыл переднюю дверь и принялся вытаскивать сучку наружу грубо схватив за волосы.
   - Ты какого черт делаешь? – водила выскочил из тачки, и бросился к нам.
   - А ну стой, - я выхватил пушку и направил ее в сторону урода. Тот тормознул и попятился. – Я сказал стоять! – заорал я.
   Он остановил тачку посреди холма. Справа был мужской монастырь, слева – пустырь, за которым угрюмо темнел крематорий. Было тихо и безлюдно.
   - Знаешь, что я сейчас сделаю? – улыбнулся я. – Дам на клык твоей подружке.
   - Да пошел ты! – заорала она.
   - А ну молчать, - я ткнул ей дулом в висок и толкнул на асфальт.
   - Убери руки, - заорал ее парень, и бросился на меня, но тут же получил удар от Сашки в челюсть, и рухнул на капот. Мой друг добил его ударом с ноги в пах. Урод, тихо воя, скрутился возле машины.
   Я достал член, и принялся тыкать головкой сучке в рот.
   - Давай, открывай, ****ь, - я сильнее надавил пистолетом ей в голову.
   - Нет… нет…, - продолжала стонать она.
   - Я сейчас тебе башку снесу, - пообещал я, разумеется, не собираясь стрелять.
   Наконец, он приоткрыла рот, и принялась неумело сосать. Это не продолжалось и минуты.
   - Пошла вон, - у меня не было никаких предпосылок к тому, чтобы кончить. Я толкнул мразь в кусты.
   - Кто теперь поведет машину, - спросил Сашка, нанося контрольный удар водителю в живот.
   - Наверное, нам придется малость пройтись пешком, и словить другую тачку, - ответил я.
   Открывая дверь своей квартиры, я немного перетрухнул, представляя, что наш гость поджидает сейчас нас за дверью с огромным тесаком для мяса. Я снова достал пистолет, и рванул ручку на себя. Но, нет, Костя спокойно сидел на диване, и смотрел музыкальный канал.
   - Вставай, у нас мало времени, - сказал я ему, и принялся бросать в небольшую спортивную сумку сменное белье, плейер и диски. Уже через десять минут мы поймали машину и ехали на вокзал.


   12.


   Когда дело касается наркотиков, я становлюсь ужасно жадным кренделем. Дело в не деньгах, зачастую я отказываюсь делиться своими запасами даже тогда, когда мне предлагают заплатить. Достать травку, не говоря уже о круглых или понюхать, с каждым днем становится все сложнее. Покупая новую порцию драгов, я всегда думаю о том, когда в следующий раз мне удастся что-то достать. Однажды мой драг-дилер улетел на неделю в Египет. Убивая очередную банку ганджа, я с ужасом понял, что моих запасов хватит максимум на два дня. Нет, в дни без травки я не испытывал психологической ломки связанной с многомесячным систематическим употреблением марихуаны, но вот эти два дня, которые я наблюдал, как тает на глазах драгоценная пятка, я ощущал настоящее отчаяние. Похоже, из рядового любителя легкий наркотиков я превращаюсь в конченого наркомана.
   В поезде мы решили покурить, закрывшись в туалета. Плацкартный вагон был полупустым, усатые мужики и их тощие женщины пили пиво или спали.
   - Его берем с собой, - сказал Сашка, кивая на нашего должника. – Дадим ему немного покурить, чтобы не так раскисал.
   - Я не собираюсь делиться своей травкой с этим уродом, - запротестовал я, - оставим его тут, никуда он не денется.
   После непродолжительного спора, я устало махнул рукой и сдался. Мы с трудом влезли в узкую кабинку, закрыв дверь на защелку. В приоткрытом окне проносился дремучий лес, кажущийся в темноте одной бесконечной черной стеной. Вагон сильно раскачивало. У унитаза была сорвана крышка слива, в образовавшейся дыре едва заметно дрожала земля. Было ужасно холодно. Сашка принялся мастерить бульб из пластиковой бутылки Pepsi и продуктовой фольги, рулоны которой всегда хранились у меня в ящике кухонного стола.
   - Зачем тебе столько фольги? – удивлялась моя мать, когда заходила в гости.
   - Я пеку… э-э-э… в ней курицу, - врал я.
   - Странно, - говорила она, - я никогда не видела у тебя в холодильнике птицу.
   Мой друг пустил аппарат по кругу. Я вызвался забивать, насыпая Косте меньше всех. Несмотря на то, что мы выдыхали дым в открытое настежь окно, в воздухе все равно едко пахло травкой. Делая последний напас, я малость переборщил, и зашелся в глухом кашле. Горячие, как и раздирающий мое горло дым, слезы на несколько секунд закрыли глаза. Мир задрожал яркой желтой рябью.
   - Тихо, - принялся шипеть на меня перепуганный ублюдок.
   - Заглохни, сука, - зло ответил ему я, согнувшись пополам, упершись Сашке головой в живот.
   Выйдя из туалета, мы с облегчением не обнаружили никого в тамбуре, и спокойно сели на свои места. Сашка достал из сумки бутылку коньяка, банку красной икры и палку копченой колбасы. Только вот хлеб мы купить забыли. Еще во время контроля билетов я отметил слегка полноватую, но очень молоденькую и привлекательную проводницу, которая к тому же еще была и блондинкой.
   - Вот увидишь, сегодня ночью я ее трахну, - как всегда принялся бахвалиться Сашка, завидев прикольную куколку.
   Поэтому я не стал упускать возможность обойти своего друга на крутом повороте Гран-при "Крутые ебари", и самолично отправился в купе проводников. Попросив у девочек (мою малышку звали Оксаной, к тому же в паре с ней работала вполне симпатичная подружка Яна) полбуханки белого хлеба, я обещал прийти к ним через пару часиков со своим товарищем и бутылкой шампанского, отпустив на прощание пару банальных, но принятых "на ура" шуток.
   Полка надо мной пустовала. Когда мы уже собирались выпить, поезд на две минуты остановился на каком-то маленькой станции, и к нам подсел явно подпитый парень лет двадцати пяти. Он завалился на свое место, свесив рядом со мной длинные ноги в спортивных штанах и грязных белых носках, и принялся пить пиво из двухлитровой бутылки, грустно взирая на наши яства.
   - Ребята, я вам не помешаю? – спросил он, проглатывая окончания слов, не выдержав после непродолжительного созерцания того, как мы с аппетитом закусываем деликатесами дорогое бухло. Не дождавшись ответа, чувак сел рядом со мной. – Вася, - представился он.
   - Тебе налить, Вася? – спросил я.
   - Нет… Я стесняюсь, - отвел взор он.
   - Не говори глупости, - успокоил я нашего случайного знакомого, вручая ему пластиковый стаканчик и бутерброд.
   Выпив, он словно прикормленная бродячая собака, почувствовал к нам доверие и нежность, поэтому принялся с явным облегчением изливать душу.
   - Представляете, жена изменила мне с лучшим другом, – начал грустно он, запивая при этом коньяк пивом.
   - Правда? – сразу заинтересовался я. В этой ситуации мое писательское "я" взяло вверх над усталостью, алкоголем и драгами. Жизнь – такая веселая штука, что ничего и придумывать не нужно. Главное наблюдай, и пиши,
   - Да, я работал строителем в Киеве с понедельника по пятницу, а на выходные возвращался к ней в Прилуки, - начал он, - Даша никогда не ****овала, я уверен в этом… Даже не знаю почему. Возможно… Да, она в последнее время часто говорила о том, что хочет ребенка.
   - Сколько ты зарабатывал? – поинтересовался Сашка.
   - Триста долларов, - гордо ответил Вася, - чувствовал себя настоящим королем. Ни в чем себе не отказываю. Хочу – пойду в ресторан, хочу – на танцы, - довольно засмеялся он.
   - Еще бы, жить в Прилуках, и не чувствовать себя на все 100%, - подумал я, дешевая рабочая сила всегда приветствовалась в столице. Такие парни как Вася уже заполонили Москву, теперь пришло время Киева. Святое дерьмо…
   - Так что натворила эта сучка? – я разлил остатки коньяка.
   - Она была дома, смотрела телевизор, занималась хозяйством, - стал объяснять парень, - а я сидел с этим козлом, с этим своим так называемым лучшим другом… Мы были в кафе, пили себе, закусывали, говорили за жизнь. Нам всегда есть о чем поговорить. Я его еще со школы знаю. А потому он мне сообщает, что ему пора идти домой. Типа, завтра тяжелый день, работы много, и ему нужно встать пораньше. Ну, я, разумеется, расстроился. Но что мне его, держать, что ли?
   - Нет, конечно, - кивнули мы.
   - Я уже почувствовал, что если начал пить, стоит продолжать, - рассказывал Вася, - зачем останавливаться? Не хотелось мне возвращаться домой и спать. Такая тоска засосала в душе. Выпил я, наверное, еще грамм триста водки, а потом засобирался уходить. Никакой транспорт уже не ездил. Машины не попадались, я брел пешком. Ведь даже не чувствовал в те минуты никакого подвоха! А тут, подхожу к калитке, и будто екнуло что-то вот тут, - он ударил себя по левому соску, - затрепыхалось сердце. Почувствовал я, значит, неладное что-то. Постарался не шуметь. У нас там небольшая терраса такая, виноградом обвита, я тихонько через нее прошел, и в окно заглянул, а там этот…ее…, - чувак заплакал.
   - Ну, ты чего? – обнял я его за плечи, - давай успокойся…
   - Он трахал ее, шлюху, - вытирая слезы черным мозолистым кулаком, простонал он. – Я сначала хотел ворваться и убить их, а потом остановился, взял себя в руки… Я впрыгнул в комнату через окно, и хорошенько помял этому козлу ****ьник, а Даша все кричала… Потом я выгнал его, он убежал, а я принялся пороть эту тварь ремнем, - Вася приподнял край бесформенного зеленого свитера, демонстрируя внушительную пряжку с государственным гербом Украины. – Думал, что забью насмерть. Она потеряла сознание, а я собрал вещи, и уехал на вокзал. Позвонил утром начальнику, взял отгул на неделю. Объяснил, что плохо мне, даже руки на себя могу наложить, вот теперь еду…
   - Куда? – подал голос Костя.
   - В Харьков, - ответил Вася, у меня там родители живут. Местный я.
   Потом мы допили его пиво. Сашка предложил пойти к проводницам. Костя сказал, что хочет спать. Я пригрозил, что прострелю ему ногу, если он попытается сбежать. Вася улыбнулся, думая, что я шучу. Тогда я показал ему пушку, он уважительно присвистнул.
   Из щелей оконной рамы сильно дуло. Костя накрылся курткой и вскоре вполне правдоподобно захрапел. Втроем мы отправились в вагон-ресторан.
   - Извините, ребята, у меня нет денег, - вновь принялся мяться наш новый знакомый.
   - Забудь об этом, - сказал я, и достал из кармана пачку мятых купюр.
   Мы выжрали еще литр какого-то отвратительного коньяка, закусывая горячими бутербродами и лимоном, потом Сашка предложил еще немного покурить. Вася сначала даже не въехал в тему.
   - Ну, ребята, вы просто фантастические, - фанатично сказал он, когда мы ввели его в курс дела.
   Закрывшись в туалете, мы забили бульб. Удивительно, но я не брезговал присасываться к неровному выжженному отверстию в бутылке губами после того, как его обслюнявил Вася. Меня окончательно накрыло, и я почувствовал, что начинаю теряться в пространстве, мой мозг все больше переключался в состояние транса. Лишь сполоснув лицо ледяной водой, я смог немного прийти в себя.
   - Вася, если ты хоть пальцем тронешь мою малышку, я за себя не ручаюсь, - предупредил я чувака, когда мы шли в купе к девочкам, отчаянно маневрируя среди свисающих с полок зловонных ног.
   Шампанского, разумеется, у нас не нашлось. Мы завалились в купе с артиллерией пивных бутылок. После нескольких глотков я почувствовал, как во мне поднимается блевотина и возбуждение. Вася явно был тут лишним.
   - Слушай, наверное, тебе лучше пойти и погулять немного, - шепнул я бедняге – он и сейчас остался без телки.
   - Куда же я пойду? – обиделся он.
   - Вот тебе немного денег, - я протянул ему несколько мелких купюр, - иди в вагон-ресторан, возьми пиво, и жди нас, мы скоро вернемся, тут нужно кое о чем с малышками перетереть, хорошо?
   - Ладно, - без особого энтузиазма согласился Вася, и свалил.
   Больше мы его не видели. Как потом расскажут нам утром мужики, Вася еще больше напился, и пошел в соседний вагон, где стал без повода наезжать на каких-то мужиков, которые всю ночь напролет пили водку, и явно не обрадовались его появлению. Сначала началась словесная перепалка, потом кто-то достал нож, а Вася ударил одного из них пустой стеклянной бутылкой по голове. Было много крови и битого стекла. На ближайшей станции парня сняли мусора.
   У Сашки с Яной явно не ладилось. После бутылки пива малышка погрустнела, и совсем не была настроена на диалог интимного характера.
   - Эй, почему ты все время прячешь руки под столом? – попытался растормошить ее мой друг.
   - Ничего, все нормально, - отвечала она, глядя в окно.
   - Нет, ну покажи, - улыбался во все зубы Сашка.
   - На, смотри! – резко ответила она, и протянула левую ладонь. У нее не было указательного пальца.
   - Круто, - подумал я, - всегда мечтал переспать с девушкой с физическими увечьями.
   Однако отсутствие всего одного пальца резко остудило пыл Сашки. Чувак сразу ударил по тормозам, и стал намыливаться свалить спать. У меня же, наоборот, все протекало в нужном ключе. Я уже откровенно залез Оксане под юбку и лапал ее теплую задницу. Она довольно мурлыкала, и облизывала мое ухо. Я нес какую-то откровенную чепуху, а малышка радостно смеялась.
   - Пойдем, поможешь мне достать… достать кое-что в соседнем купе, - прошептала она.
   Мы оказались в коридоре. Я прижал ее к окну, впился в нее губами, запустил пальцы между ног. Она принялась двигаться в правильном направлении навстречу моей ладони.
   - Ты правда будешь любить меня? – наивно спросила она.
   - Конечно, - пообещал я.
   - Правда-правда? – захлопала Оксана своими огромными глазами.
   - Ага, - кивнул я, и улыбнулся ей.
   Она взяла меня за рукав, и затянула в служебное помещение. Среди огромных железных коробок и красно-черных переключателей непонятно каким образом было втиснуто небольшое кресло. Малышка упала в него.
   - Пожалуйста, трахни меня, - она призывно развела ноги.


   13.


   Рассвет встретил меня жестоким похмельем, а Харьков – серостью и дождем. Я проспал всего несколько часов, и покидал поезд через двери соседнего вагона, не желая сейчас видеться со своей мимолетной любовницей, которой я вполне правдоподобно врал о любви.
   - Давай, говори куда ехать? – спросил я, когда мы сидели в привокзальном кафе, ели жареную картошку с яичницей и бухали пиво из пластиковых стаканчиков. За окном третьего этажа грязного обитого деревом зала с самообслуживанием и запретом курить, медленно рассасывался туман. Дул сильный холодный ветер. Я мечтал о водке, но угрюмый молодой человек в форменном фартуке за кассовым аппаратом предложил лишь отвратительную желтую мочу харьковского производства.
   - Поедем ко мне домой, - сказал Костя, - у меня кое-что припрятано.
   - Надеюсь, все пройдет без неприятных сюрпризов? – нахмурился Сашка.
   - Все нормально, ребята. Я все отлично понимаю, - ответил он, похоже, действительно осознавая свою недавнюю неправоту.
   - Ты уверен, что твоих запасов хватит, чтобы рассчитаться с нами? – поинтересовался я.
   - Не знаю, если что, можно съездить к одному товарищу, - пожал плечами Костя.
   - Короче, хватит ****еть, - Сашка одним глотком допил пиво, и встал, - пора ехать.
   Я на ходу закурил сигарету, и показал средний палец взирающему на нас с отвращением персоналу кафе. После местного пива мне стало еще хуже. Ехали молча. Из раздолбанных колонок устало хрипел блатной шансонье. Мимо проносились серые дома и голые пустыри. Похоже, мы заехали на окраину. Костя показал водителю, где сворачивать. Машина долго петляла между дворами. Я сжимал пушку, думая о том, что урод специально завез нас черт знает куда, и нас уже ждут его друзья-отморозки. Наконец, мы затормозили возле древней пятиэтажки, я расплатился, и мы зашли в подъезд. В нос сразу же ударил едкий запах сырости. Низкие потолки пугающе сжимали воздух над головами. Быстрыми шагами Костя поднялся на последний этаж. Я судорожно хватался за перила, ожидая, что в любой момент может произойти самое худшее. Наконец, этот осел тормознул возле обитой ободранным дерматином двери, и принялся возиться с доисторическими замками.
   - ****ь, ты бы вообще переехал жить на помойку, - выругался Сашка.
   - Не учи меня жить, - огрызнулся Костя, - я знаю, что делал, сваливая подальше от центра.
   - У тебя были проблемы с местными? Мусорами? Торговцами драгами? – стал доебываться Сашка.
   - Тебя это не касается, - сказал он, открывая дверь, после чего добавил, - хотя, можешь считать, что ты почти угадал.
   К нашему удивлению в квартире было вполне чисто, и даже уютно. Хозяин жестом пригласил нас заходить, после чего торопливо запер дверь на небольшой засов.
   - Хотите кофе? – спросил он, заходя на кухню, и ставя на электроплитку чайник.
   - Хотим, - ответил я. Еще недавно я бы послал его в задницу, но осеняя промозглость достала меня до костей.
   Я уселся на подоконник, и пристально, несмотря на усталость, следил за передвижениями Кости по небольшому квадрату кухни. Меня много чего беспокоило. Например, огромные тесаки, висящие на стене над раковиной. Заслезились глаза… Что-то я совсем стал херово видеть.
   Наконец он разлил кофе в огромные чайные кружки, и я позволил себе немного расслабиться, принявшись жадно затягиваться сигаретой.
   - Схожу, принесу товар, - сказал он, и двинулся в сторону единственной комнаты.
   - Стой, - нервно тормознул его я, - допей сначала, потом сходим вместе.
   Через несколько минут мы расположились на огромном диване, посреди которого Костя вывалил все свои запасы. Я взглянул на два мешочка с травкой и пакетик с Е. Никакого кокса, никакой химии, одно дерьмо…
   - Чувак, ты конечно извини, но я, даже не будучи экспертом, вряд ли оценю все это больше чем на три штуки зелени, - сказал я ему.
   - Если честно, тут две с половиной тысячи, - признался Костя.
   - Давай, поехали к товарищу, о котором ты говорил, - я сгреб товар в спортивную сумку, - надеюсь, у него будет что-то серьезное.
   Снова вызвали тачку. Теперь паранойя была уже у Сашки, ему померещилось, что вместо службы такси, Костя позвонил кому-то из своих друзей. Если не проговорился Дрон, никто в Харькове не должен был знать, что произошло с этим уродом. Для них Костя все еще был в Польше на концерте этих чертовых рокеров. К облегчению моего друга, у входа затормозила белая "девятка" с шашечками на крыше. Я затолкал Костю на заднее сидение, сам плюхнулся рядом, и передал вперед Сашке сумку с товаром. Ехали опять долго: мелкие дома и глухие пустыри сменяли друг друга словно в калейдоскопе. Потом снова пошли дворы, петляли минут десять, затормозили возле дома, как две капли похожий на тот, в котором мы только что были. Мы поднялись на все тот же пятый этаж, однако дверь была другой: никакого дерматина, вообще никакой обивки, только голое железно в пятнах ржавчины и грязи. Звонок был вырван с мясом, на его месте сиротливо болтались провода. Костя принялся барабанить кулаком. Я буквально спинным мозгом чувствовал, как нас разглядывают в глазок из противоположной квартиры. Нам открыл с трудом держащийся на ногах парень в наглухо застегнутом спортивном костюме.
   - Здорово, - только и сказал он, без лишних разговоров впуская нас в свое жилище. В отличие от квартиры аккуратного холостяка, в которой обитал Костя, тут царил настоящий бардак. Воздух был затхлым и маслянистым. – Я Ваня, - представился хозяин, протягивая мне ладонь. Я без удовольствия пожал ее.
   В комнате кричал телевизор: крутили новости, ублюдочные штатники снова кого-то бомбили. Суки, ****ь. Почти все свободное пространство занимала развороченная кровать. Несвежая простыня частично съехала на пол, обнажая желтый матрац. Зарывшись в огромных подушках, и подтянув к горлу плед, посредине кровати лежала телка. Малышка не шевелилась. Мне было трудно определить, с нами ли она сейчас.
   - Привет, - я сел на край, и запустив под плед руку, принялся тормошить ее за голую коленку.
   - Не трогай Настю, - обиделся Ваня.
   - Она твоя девушка? – резко одернул его Сашка.
   - Ну, не совсем… не девушка, - замялся он.
   - Тогда и не выебывайся, - отрезал мой друг.
   - Эй, полегче, - встрял Костя, - ты перегибаешь палку.
   - Пошли вы все, - Сашка рухнул на кровать, и принялся втыкать новости.
   Без лишних подробностей Костя объяснил своему корешу суть проблемы: "Мне нужен товар на полторы штуки, в Киеве заказали".
   - Что их интересует? – деловито спросил Ваня, извлекая из-под кровати картонную коробку.
   - Что-то стоящее, - сказал я.
   Ничего кроме банальной травки и Е он нам предложить, увы, не мог. Чувак отсчитал немного круглых, и бережно сложил разноцветные таблетки в пакетик на липучке.
   Тем временем Сашка раскутал нашу спящую красавицу, и теперь с детской улыбкой на губах игрался с ее возбужденными первыми же прикосновениями сосочками. При этом малышка не открывала глаза и не шевелилась.
   - ****ь, скажи ему что-то, - начал звереть Ваня, - какого *** делает твой друг?
   - Не друг он мне, - пробурчал Костя, и вышел покурить на балкон. Свое нелегкое дело он уже сделал, и теперь бедняге предстояло ломать голову над тем, как рассчитывать с этим козлом, и с поставщиками из Херсона, и с прочим мудачьем, которому он теперь был должен по самые уши. Мне абсолютно не было его жалко, наоборот, он должен был еще благодарить нас. Например, за то, что мы спасли его шкуру, заставив заплатить незначительные, если разобраться, бабки. Если же посмотреть с другой стороны, каждый оценивает свою жизнь по-разному, но если он собирался мелочиться даже в такой ситуации, то грош ему цена.
   - Слушай, парень, ты плохо русский язык понимаешь? – уже откровенно бычил хозяин этой помойки. Он поднял с пола пустую пивную бутылку и, угрожающе скривив щщи, двинулся в сторону Сашки.
   Драка – это для лохов. Только придурок будет размахивать несколько минут кулаками, кусать и царапать своего врага. Короче, все это полная ***ня. Не подавая виду, я спокойно дождался, когда Ваня приблизится ко мне на расстояние удара, после чего со всей силы заехал ему ногой по коленной чашечке. Не ожидая подобного подвоха с моей стороны, дико матерясь, он рухнул на пол, схватившись руками за разбитую конечность.
   - Давай, валим отсюда, - дернул я Сашку за руку.
   В комнате нарисовался малость ошарашенный Костя. Казалось, его уже ничем нельзя было удивить, но нет.
   – Пока, еще созвонимся, спасибо, типа, за все, - махнул я ему на прощание рукой.
   - Передавайте привет Дрону, - крикнул он вдогонку.
   Уже выйдя на улицу, и буквально пробежав несколько одинаковых, словно клонированные китайцы, дворов, мы остановились. Отдышавшись, я понял, что сейчас мы дико палимся. Расхаживать по незнакомому городу, да еще в таком затхлом районе как этот с наркотой на четыре куска баксов, да еще и когда тебя уже наверняка разыскивают местные уроды, было охуительно круто.
   - Пошли к дороге, - наконец сказал я, абсолютно не представляя, где она (дорога) находится. Я решил не ****ь себе лишний раз мозг, и мы просто поперли напрямую, считая, что когда-нибудь таки выйдем к нужному месту. За те пятнадцать минут, которые мы прошагали по сплошному месиву из столетней грязи и пластмассовой тары, нам никто не встретился. Мир вокруг словно вымер, дома молчали, взирая на нас задернутыми занавесками глазами узких окон. Все это поразительно напоминало сцену в начале фильма "28 дней спустя", когда главный герой идет по подвергшемуся атаке зомби Лондону. Не хватало только Биг Бена и перевернутого красного автобуса в два этажа.
   Я расхохотался, чувствуя, как вместе со смехом наружу вырывается все накопившиеся за последние дни, сплетенное в наэлектризованный комок напряжение.
   - Мы сделали это, - радостно хлопнул я Сашку по плечу. И хотя мы все еще были в самом эпицентре одной большой задницы, мой друг улыбнулся.
   Наконец, мы вышли к узкому куску дороги. За ним уже ничего не было. Город закончился. Только лохматые кусты в человеческий рост и полуразрушенные (или когда-то недостроенные) покрытые черными пятнами ожогов и матерными надписями бетонные строения. Я встал на невидимой разделительной полосе, и поймал первую попавшуюся машину. Водитель до последнего сигналил и давил на газ, надеясь, что я свалю в сторону, недооценивая мою целеустремленность. Открыв дверь, он с неслышным матом на губах взирал на наши приближающиеся фигуры. Когда молодой парень в спортивной куртке уже собирался высказать нам все, что думает, я всунул ему в ладонь деньги, и сказал ехать на вокзал. Он даже не стал отвечать, и резко рванул с места.
   Разумеется, мы не собирались торчать в здании вокзала, подвергая тем самым себя опасности. К нашему счастью, Костя не знал, что у нас нет билетов, поэтому возле касс нас никто не ждал. Тут вообще было малолюдно. Я купил билеты на ближайший проходящий поезд. У нас было еще два часа. Мы нырнули в ближайшие дворы и, петляя, вышли на незнакомую оживленную улицу, где запрыгнули в первый попавшийся кабак. Если нас и решат искать, то явно не в этом месте, а где-то в районе привокзальной площади. Заказали себе водку и пельмени. В русском Харькове уважали пельмени.
   - Давай, за наш успех, - поднял рюмку я.
   - Подожди, дай уехать, - ответил Сашка, но чокнулся со мной и выпил. Горячее мясо в тесте напомнило о том, как давно мы уже нормально не ели. Следующие минут тридцать мы мало разговаривали, молча пили и закусывали. За те два часа, которые были в нашем распоряжении до отхода поезда, мы выпили два пузыря. Я с трудом удерживал равновесие на стуле без спинки, злобно поглядывая на соседнюю компанию, которая, как мне тогда казалось, с таким же негативом постоянно таращиться в нашу сторону, и не без усилий сдерживая себя, чтобы не достать в пьяном угаре пушку, и не устроить здесь цирковое представление.
   Даже громадное количество спиртного за эту часть дня не притупило у нас чувство самосохранения. Мы решили подвалить к поезду за пару минут до того, как тот тронется.
   - Я сломаю ему вторую ногу, - размахивал кулаками пьяный Сашка, - пускай только попробуют прийти, суки.
   Откровенно говоря, мусора беспокоили меня намного больше, чем кучка наркоманов, ведущих себя словно дешевые провинциальные гангстеры. С трудом находя верную дорогу, мы, как можно быстрее, вновь продвигались через дворы, и наконец вышли на привокзальную площадь. Везде были люди в форме.
   До отхода поезда оставалось пять минут. Мы ускорили шаг. Нас кто-то окрикнул. Я покосился назад, быстро преодолевая стометровку, к нам приближались два мента. И тогда мы побежали. Повинуясь скорее некоему скрытому чувству, нежели реально понимая, что делать, мы крутились между входами и выходами, между пассажирами и их багажом, в поисках нашего пути, нашего вагона. Мне показалось, что сзади кто-то свистнул, мне показалось, что в одной из компаний молодых людей я увидел Ваню. Мне показалось, что он тоже посмотрел в нашу сторону…
   Поезд тронулся, и мы, с трудом забросив на ходу сумку с товаром, успели зацепиться за поручни. Я выглянул на перрон. Следов погони не было. Мне было уже все равно. Протянув проводнице билеты, я обессилено рухнул на пол и зашелся в кашле.


   14.


   Уже засыпая в обнимку с бутылкой пива, я почувствовал, как, получив сообщение, завибрировал мобильник. Я с трудом достал трубку из заднего кармана. "Rafik" - светился экран. "Какого *** он хочет?" - мысленно отреагировал я, и прочитал: "Ya vse uznal! Ya tebe sdelayu!" "Что за говно такое?" - размышлял я, проваливаясь в сон.
   В Киеве Сашка забрал у меня сумку, и поехал в Дрону, а я отправился домой отсыпаться. Отключился я буквально сразу же, но спал мало.
   Проснувшись, после длительных поисков нашел среди разбросанных на столе книг флягу, в которой еще было пару глотков виски. Осушил ее залпом и поплелся в ванную. Холодный душ привел меня в чувство. Алкоголь взбодрил мозг, и я, завернувшись в халат, отправился на кухню заваривать себе кофе. Снова зазвонил телефон, на этот раз домашний.
   - Ты где ходишь?! – заорала на том конце провода Света.
   - Откуда ты узнала мой телефонный номер, дура?! – взбесился в ответ я.
   - Рафик меня избил, я сейчас у подруги, он грозился, что и тебя побьет, покалечит - не слушала меня сучка.
   - Да ну? – я все еще не до конца въезжал в тему.
   - Он узнал тогда, что я изменяла ему, стал доебываться – с кем. Я не отвечала, тогда он начал перечислять имена, и как-то понял, может по глазам, я не знаю блин как, что это было и с тобой, - кричала она.
   - Круто, - резюмировал я.
   - Что круто? Что круто? Я еле убежать успела, - заплакала Света.
   - Хватит, - буркнул я.
   - Забери меня, мне страшно, давай уедет, - принялась гнать она.
   - Иди в жопу, - собираясь бросить трубку, после ее я.
   - Что?! – не поняла сучка.
   - В ЖО-ПУ! – заорал я, и выдернул на *** кабель, швырнув голую розетку о стену.
   Она принялась названивать мне на мобильный, тогда я просто внес ее номер в черный список. Пускай убьет себя головой о стену, тупая ****ь. Я закурил. Ничто так хорошо не успокаивает нервы, как крепкое курево и банальный фач. Поняв, что мастурбировать мне сейчас вряд ли хочется, и не имея при этом особых вариантов для того, чтобы особо перебирать, я позвонил Кате. Десяток гудков ушел в пустоту. То ли малышка спала (в полдень?!), то ли (что более вероятно) в черный список попал уже я сам. "Ey, kakogo huya?" - написал я, и через минуту получил лаконичный ответ: "Zabud chto ya voobshe est! Vse!" Я хотел было обрушить на ее телефон град ругани и проклятий, но в последний момент сдержался, решив хоть сейчас не опускаться до уровня всего того дерьма, в котором мне и так приходилось вариться каждый день.
   Сходил в парашу, отлил. На полу в туалете у меня валяется номер журнала Esquire. Нужно будет подкинуть Maxim. Занимался бы двумя делами одновременно, а так уже вторую неделю страдаю над эссе Михаила Горбачева "29-й день".
   Залез на несколько минут в ICQ. Сучка обрушила на мою голову с десяток пропущенных сообщений. ICQ – это мозговая мастурбация. В моем контактном листе около сотне людей, общаюсь я от силы с пятью. На ***, спрашивается, все остальные? Обиднее всего то, что мне не хватает мужества выбросить этот человеческий мусор из своей жизни. Среди тех, кто постучал, один крендель из Москвы. Мы познакомились с ним на презентации моей первой книги.
   - Привет, - пишет он мне. – Не собираешься снова к нам наведаться?
   - Нет, уж лучше вы сами приезжайте, - отвечаю я. – Мне не очень нравится Москва.
   - Чего это? – удивляется он.
   - У вас слишком шумно, дорого, и многолюдно, - говорю я. – В Киеве тихо, дешево, зелено.
   - Ха! Зато у нас веселье, жизнь бьет ключом, - не сдается он.
   - Слушай, я могу снюхать четверть грамма фена, и зачем мне Москва? – смеюсь я.
   Делать было нечего, я упал на диван, и принялся смотреть скаченную недавно на одном канадском сайте порнуху. Несколько мужиков с огромными, словно у коней шлангами громко сливали на лицо какой-то смазливой черненькой девочке. Непроизвольно, я засунул руку в шорты, и принялся катать между пальцами уже давно налитые яйца. Ради прикола, я выключил звук, и громко врубил фантастический трек группы Bloodhoundgang Uhn Tiss Uhn Tiss Uhn Tiss. Стало вообще заебись.
   Пару месяцев назад мне звонил мой бруда из Питера. Я не видел Кирилла уже несколько лет. Не слышал, наверное, столько же.
   - Ты слышал, что Пашу сбила машина? – спросил он. Я с трудом вспомнил, кто такой Паша, но мне все равно стало дико жаль парня: однажды мы с ним так классно попили водки… Впрочем, на этом мое знакомство с ним и закончилось, поэтому, я не ****, каким образом я мог узнать о том, что "Пашу сбила машина".
   - Это ужасно, - только и сказал я.
   - Обиднее всего то, что он переходил улицу на зеленый свет, этот ублюдок появился, будто из пустоты, - грустно сказал Кирилл.
   Вот, интересно: буквально все погибают, переходя улицу на зеленый свет. Получается одно из двух: либо нашествие водителей-маньяков, либо обыкновенный ****ешь, держащийся лишь на том, что о мертвых нужно говорить только хорошее, да и вообще облагородить покинувшего нас человека, независимо от того, каким дерьмом он был на этом свете – святое дело.
   - У нас недавно концерт Bloodhoundgang проходил, - продолжил Кирилл.
   - Круто оторвались? – спросил я, тихо завидуя…
   - Ну, на ТаТу было получше, - принялся ржать бруда. – Мы такой слэм устроили, файера пали, короче, все было заебись.
   - Ясно, - угрюмо буркнул я, чувствуя животную необходимость залиться пивом и потолкаться с такими же уродами как и я под сценой.
   - Прикинь, Джимми Поп прямо на сцене нассал себе в шляпу, а потом надел ее на голову, - давится смехом Кирилл.
   - Избитый трюк, - ответил я. – Наверное, он еще поливал дерьмом Джорджа Буша? Лучше бы он рассказал, что думает о Вове Путине.
   - Конечно, а еще – Пэрис Хилтон, - говорит он.
   - А про Ксюшу Собчак он ничего не говорил? – меня взбесило, что толстый американский парень наехал на предмет моей мастурбации в последние месяцы.
   - Нет, а что? – не врубился Кирилл.
   - Ничего, просто эта дешевка, отчаянно пытающаяся косить под Пэрис Хилтон, и в подметки ей не годится, ведь шлюха – это состояние души, - агрессивно ответил я.
   Как только я собрался возобновить возню с собственным членом, позвонил Сашка.
   - Что, дрочишь там? – засмеялся он.
   - Ты угадал, - недовольно ответил я.
   - Я кое-что достал, - сказал Сашка.
   - Что? – спросил я.
   - Увидишь, - ответил он.
   Мой друг приехал через полчаса. Глаза его загадочно блестели. Он спросил, есть ли у меня что-то выпить. Я ответил, что ничего нет.
   - И это хорошо, - кивнул Сашка.
   - Я уже бухнул, - пожал плечами я.
   Он бросил на стол пакет с белым грязным порошком, типа – угощайся.
   - Что это? – спросил я, не испытывая никакого энтузиазма.
   - Героин, - улыбнулся он, - и сегодня я заставлю тебя ввести его себе под кожу, - запел чувак.
   - ****ь, где ты его достал? – занервничал я.
   - Один крендель из отдела политики подогнал. Он ездил в Донецк на какую-то политическую акцию, и там намутил немного. Вот все, что осталось. Все это дело лежало у меня на работе прямо в кабинете с прошлой недели, я все забывал тебе сказать - объяснил Сашка.
   - Слушай, я не хочу ничего себе колоть, - заныл я, с детства боясь каких-либо уколов.
   - Тут слишком мало, чтобы нюхать или курить, дружище, - похлопал меня по спине мой друг. - Так что только так – через вену, - с этими словами он бросил на стол два одноразовых шприца.
   - Слушай, ты гонишь, эта ***ня предназначена для подкожной инъекции, но никак не для внутривенной! – стал рассматривать я миниатюрные, но острые иглы, спрятанные под колпачки.
   - Ну и что? – удивился Сашка, который признался мне однажды, что в студенческие годы пару раз кололся.
   - Эти же шприцы подходят для того, чтобы вкалывать инсулин, я не знаю, еще какое-то дерьмо разным больным, оно не подходит, чтобы вводить героин! – запротестовал я.
   - Всем подходит, а тебе нет? – возмутился мой друг.
   - Я где-то читал, что если неправильно вколоть, может сердце остановиться, или что-то в этом духе, - не сдавался я, отчаянно не желая начинать свое знакомство с иглой, да еще и под присмотром Сашки.
   - Обещаю, все будем хорошо, - обнял он меня и рассмеялся, а я поверил ему вновь.
   Мы выпили еще кофе. И тогда Сашка предложил вызвать проститутку. Честно говоря, я не большой любитель любви за деньги, но моя нынешняя половая жизнь не оставляла мне выбора, кроме как согласиться. Мы зашли в Интернет, и принялись искать на первом попавшемся сайте. Выбрали худую брюнетку с откровенно ****ским взглядом. Час с выездом на двоих стоил нам 150 баксов. Далеко не худший вариант.
   Малышку привезли на такси через полчаса. Она мило нам улыбалась, кутаясь в длинное светлое пальто. Я взял у нее бутылку бонусного шампанского, и разлил ее содержимое в высокие хрустальные бокалы. Выпив, Сашка стал гладить ее ногу, а я поцеловал шлюху в губы, она принялась сосать мой язык. Я дал ей помаду, и приказал ярко накрасить губки, сочно и жирно. Она красилась: криво и сексуально.
   - Тебе сколько лет? – спросил я малышку.
   - Тринадцать, - ответила она мне, стоя на коленях, и смотря снизу вверх мило поджав губки. Сучка читала мои мысли, именно за это мы ей и платили.
   - Ты любишь сосать член у своего папочки? – спросил я, поглаживая юной дряни волосы.
   - Очень люблю, - застонала она, расстегивая мою ширинку.
   - Ты любишь сосать член больше всего на свете? – я засадил головку ей в рот.
   - Да-да, - промычала она, давясь.
   Все это продолжалось минут десять. Сашка мастурбировал, а меня просто обломало трахать ее пасть, поэтому я достал член и, сделав несколько привычных движений, кончил ей на лицо, стараясь попасть в глаз. Попал. Сашка быстро засунул ей в рот, и сразу же слил, заставив сучку глотать.
   С оргазмом, преодолев мимолетную эйфорию, меня вновь захлестнула холодная апатия. Мне снова стало безразлично и мерзко. За окном завыл ветер. Именно завыл. Я с детства много раз слышал определение "воет ветер", но никогда не слышал, как он это делает. В последние два дня по всей стране объявили штормовое предупреждение. Около тысячи населенных пунктов остались без электричества, где-то срывало крыши. Ветер выл громко, просто мурашки по спине. Стало жутко. На балконе зашевелились деревянные занавески. Мне показалось, что кто-то залез ко мне квартиру с крыши в приоткрытое окно. Я захлопнул гуляющую дверь, и все смолкло.
   Пока сучка мылась, Сашка принялся готовить раствор.
   - У тебя есть жгут? – спросил он меня.
   Жгута у меня не было, поэтому я предложил воспользоваться моим ремнем D&G.
   - Дрочи вену, - кивнул он мне, набирая на глаз дозу в шприц.
   У меня всегда были слабые вены. Даже медсестры в детском саду меня за это ругали.
   - Слушай, ты уверен, что ты не много сейчас вкалывать буду? – я не представлял, какую дозу мне предстоит сейчас в себя принять.
   - Просто доверься мне, чувак, - сказал Сашка, - давай сюда свою руку.
   Он долго щупал едва заметную вену и, наконец, осторожно ввел иглу, волшебный раствор попал в мою кровь, и теплая морская волна тихо смыла все мое беспокойство…
   - Знаешь, что обидно? – спросил я, отключаясь.
   - То, что мы все равно должны умереть?... – спросил Сашка, читая мои мысли.
   - Но и то, что нам, скорее всего, суждено пережить смерти многих хороших ребят: Шона Пенна и Дэвида Линча, Шнура и Виктора Ерофеева, - рассуждал я вслух.
   - Будет ли кто-нибудь так сожалеть о нас? – задал риторический вопрос мой друг.


   15.


   Меня отпустило через пару часов. Уже зажглись лимонным светом окна соседних домов. Громко свистело приоткрытое на кухне окно. Из комнаты доносилась тема из фильма Утомленные солнцем. Сашка пил апельсиновый сок и смотрел фильм Никиты Михалкова. Шлюхи не было.
   - Я заплатил за тебя, потом отдашь, - кивнул он мне.
   Я находился между небом и землей. Или, между молотом и наковальней. Апатия поглотила меня. Я даже не знал, хорошо мне или плохо. Героин… честно говоря я думал, что это будет намного круче. Но и он не помог. Это было сродни оргазму. Продолжительному и глубокому. Его невозможно повторить после физиологического контакта с парнем или девушкой. Скажем так: я никогда прежде так бурно не кончал, но… После этого последовало болезненное возвращение к реальности, которая не перестала быть угрюмой и серой. Реальность осталась вялотекущей, затхлой. Это угнетало. Казалось, что сейчас, после окончания действия наркотика, она еще глубже впиталась в мою душу, присасываясь к ней.
   Трахаться… Мне кажется, суть заключается не в механических движениях, и даже не в конечном результате. Это лишь яркая, но тонкая прослойка самой сути. Важнее сам процесс. Он, как и смерть, начинается с первых секунд рождения: в момент эякуляции происходит ваше очередной сексуальное перерождение. Это можно сравнить с червячком, который, избавившись от слоя своей биологической оболочки, превращается в бабочку. Для того чтобы со временем снова утратить возможность летать. Сначала ты ведешь себя непринужденно, слив, забываешь о необходимости искать нового полового партнера, соблазнять его. Продолжается это недолго. Только что использованной самке не свойственно привлекать самца с прежней силой. Нет, она все еще желанна как сексуальный объект, но теперь он уже подумает о том, заняться ли с ней еще раз спариванием, или же, например, пойти выпить с друзьями пива, или просто посмотреть фильм на DVD. Через какое-то время ты бросишься на поиски новой телочки, независимо от того, существует ли у тебя физическая связь с предыдущей подружкой. Сначала все будет происходить нехотя, скорее на уровне подсознания, осознавая глубинами мозга, что так "просто надо". Это будут беглые, незаинтересованные по-настоящему поиски. А потом произойдет какой-то внутренний взрыв, который введет в ваш мозг вещь покруче героина – это жажда голой горячей плоти. Со мной это чаще всего происходит в тихой, не располагающей на первый взгляд обстановке. С тонкой линии внутреннего балансирования меня может сорвать кусок голого плеча у ведущей вечерних новостей на одном из молодежных каналов, или острое колено певицы Валерии. И, все. Иногда мои безрезультатные поиски продолжались неделями, и хоть как-то контролировать себя удавалось лишь мастурбируя по два раза в день. Ты годами находишься под кайфом, который полностью контролирует тебя, направляя твои усилия на удовлетворения собственной похоти.
   Любовь. Я практически уже не верю в нее. Если ты начинаешь отношения с девушкой, которая уже не девственница, о большом и светлом можно сразу же забыть. Она уже испытала вагинальный оргазм, она почувствовала в себе твердую плоть мужского члена, и самое главное то, что это был не твой член, парень. Она уже развратна, порочна. Ей уже нельзя поверить. Хотя бы потому, что, трахаясь с тобой, она наверняка бросает своего бывшего парня, хладнокровно разрывая его сердце на куски. Ею двигает ее ****ская природа, познанная совсем недавно, ее сущность самки. Есть ****и, но нет ****унов. Тобой двигает иная сущность – оплодотворителя. Есть небольшая вероятность того, что тебе удастся построить, пускай и хрупкую, но трогательную любовь. Настоящую любовь. Как у Тони Скотта. Для этого нужно найти молоденькую, чистую девочку. Наплюйте на общественные табу – будьте с ней. Сделайте ее женщиной, когда это позволит закон. А до этого будьте для нее образцом мужчины: дарите тюльпаны и кормите шоколадным мороженным, не напивайтесь и не сквернословьте. Читайте ей скучного Владимира Набокова и слушайте вместе непонятного даже вам Бориса Гребенщикова. А еще, как сделал один мой знакомый, можно разыграть со своей малышкой по ролям что-то из Александра Грибоедова. Например, Горе от ума.
   Меня бесят девушки, которые говорят, что не любят сосать. Я ведь отлично знаю, что любят! Некоторые, как одна моя бывшая подружка, и вовсе готовы умолять тебя дать им полизать твой член, стоя на коленях. Итак, все девушки любят сосать, а некоторые из них при этом предпочитают еще и глотать в финале. Удивительно, но находятся и такие, которые начинают ломать перед тобой комедию, рассказывая о том, что они "не спят с первым встречным" или "не едут домой на первом же свидании". Все это отвратительная ложь. Из их же уст я потом слышал сладкие разговоры о том, как они возбуждаются, если какой-то парень прижмется в метро своим пахом к их попке. Или о том, что они мечтают трахнуться с каждым вторым незнакомым парнем, который мило им улыбается на улице, предпочитая при этом не узнавать его имени. Очевидно, что каждая более или менее симпатичная девочка вынуждена держать свою цену. И никто тебе не помешает лежа в постели с хорошим, но не очень богатым журналистом как я, мечтать о менеджере среднего звена с новенькой машиной и привычкой летать в Египет дважды в год. Только вот все чаще мне попадаются малышки за тридцать с тяжелыми лицами. Они слишком увлеклись ловлей на живца, не заметив, как жадная рыба сожрала всю наживку. В общении с такими девушками я предпочитаю принимать примитивную линию поведения. Говорю прямо, давай, дескать, займемся сексом. А если она начинает надувать губки, просто спрашиваю: "Солнышко, тебя когда в последний раз ****и?" Чаще всего период вынужденного простоя колеблется от шести месяцев до двух лет. После обещаний быть нежным и внимательным, многие из них соглашаются. Те же, кто нет, плетутся на свою фабрику быта.
   Сашка засыпает, пролив оранжевый липкий сок на мой и без того грязный ковер. Киношедевр заканчивается так, как и положено заканчиваться настоящим шедеврам – массовым, искусственно нагнетенным гипертрагизмом. За окном во дворе снова пьяно кричат гопники и смеются их прыщавые, пахнущие абсолютным безумием животного секса девки. Опять как фон бьются бутылку. Наверное, кого-то снова ****ят, и это правильно, ибо естественно. Я смотрю на Луну: она время от времени выпрыгивает из несущихся скоро к морю темных туч. Наступит следующий день, где-то у меня в голове произойдет новый взрыв. Жизнь будет продолжаться.
   Где-то там валяется использованная игла. Мне повезло, что я остался жив. Меня окутывает холод, но я не ухожу, стараясь дышать как можно глубже. Начинает лихорадить. Попробовать снова? Не сейчас, но… Почему бы и нет?


   16.


   Я долго не соглашался, но когда за вечер мне позвонила третья девочка, сдался. Типа, встреча выпускников и все такое. Сколько же лет прошло? Три, четыре… а, может, и все пять? Время бежит очень быстро. С каждым новым годом я перевожу часы, отмеряю, сколько мне осталось. Не знаю, наверное, я законченный оптимист, но я отмерил себе шестьдесят лет. В шестьдесят у меня еще должен работать болт, следовательно – я буду получать удовольствие от жизни. Береги его, сынок, береги, и все в том же духе. Короче, у меня еще есть немного времени, но отмеренный кусок неумолимо уменьшается, поэтому с каждым новым годом я смотрю на встречающихся на моем жизненном пути сучек все с большим и большим энтузиазмом, превращаюсь в неразборчивую скотину, плюю на качество, гонюсь за числом, пытаюсь перевыполнить план. Главное - количество малышек, которых мне удастся трахнуть (в зачет пойдет, если мне просто позволят отлизать или засунуть пальцы в дырку). Как говорит Сашка – минет идет за две палки. Короче, я не пропускаю ни одной юбки в возрастной категории от 16 до 40.
   Я пришел домой уставшим как собака. На улице лил мерзкий дождь, порывы холодного ветра впивались в лицо. В будние дни я старался не пить. Вчера не удержался, принялся обзванивать всех знакомых журналистов, в надежде найти собутыльника, заодно и узнать последние новости из мира этого ****ого процесса под названием шоу-бизнес, участниками которого мы с вами все и являемся. Все отморозились. Один тормоз предлагал сходить погонять шары в боулинг-клуб, и уверял меня, что не пьет ничего крепче апельсинового сока. На что я ему ответил, что "да ну нах", лучше на эти деньги бухнуть, и вообще нельзя надолго завязывать с выпивкой, максимум – на неделю, чтобы проверить силу воли и самоутвердиться, в конце концов. Если ты не пьешь, то ты либо неумная малолетка, которую сразу же при таких раскладах нужно слать к черту, либо обычный пидор, и тебе, сука, нужно выбивать зубы, чтобы сосал у дружков с большим эффектом. Короче, вчера, в лучших алкоголических традициях, я скоротал вечер в компании с бутылкой дешевого виски. Выпив два раза по сто, я почувствовал спазмы в желудке. Пошел в парашу, выблевал съеденный на ужин рис из жестянки (по индийскому, сука, рецепту), еще немного покурил, почувствовал себя куском дерьма, и лег спать.
   Сегодняшний день получился реально поганым. С утра меня мучило похмелье, на работе все валилось из рук, сославшись на деловую встречу, я свалил из офиса в три часа дня. Приперся домой, взял блок баночной колы и, покурив, принялся смотреть Евгения Петросяна. Купил себе этого клоуна на диске. Мне было действительно смешно. Потом пришло sms от овцы, с которой я раньше учился, кажется, ее звали Оля, у меня она записана по фамилии, что сразу же говорило о полном отсутствии какого-либо интереса к ней. Тупая тварь с плоской рожей откуда-то с Западной Украины, такая, что, разве что, устроить ей карусель, обкончать волосы, и не более. Спрашивала, приду ли я на встречу выпускников, я сразу же выпал на измену: где она взяла мой номер? Решил ничего не отвечать. Где-то через час сильно захотелось хавать. Только начал варить пельмени – звонок. Какой-то незнакомый номер. Меня всегда напрягают незнакомые номера. Беру трубку, отвечаю тихо и очень вежливо.
   - Алле, - говорю я.
   - Привет, Дима, это Лена, - отвечает мне бодрый женский голос.
   Я начинаю перебирать всех своих знакомых Лен, думая о том, зачем я мог понадобиться одной из них. Пауза затягивается и становится неловкой. Я молчу, потому что мне просто нечего сказать.
   - Мы учились с тобой в одной группе, - она называет свою фамилию, и я наконец-то вспоминаю.
   Столько времени прошло… И зачем я мог ей понадобиться? Вдохновленная тем, что я ее, наконец-то, узнал, она начинает рассказывать мне, что в субботу, то есть – завтра, намечается встреча выпускников. Какая-то там традиция, и все дела.
   - Ты еще никогда не приходил, - укоризненно говорит она, и я понимаю, что, да, действительно, после выпускного вечера, когда я был пьян, и все закончилось для меня тупым отрубом на квартире у какой-то галимой телки из параллельной группы, я ни разу не видел своих товарищей по студенческой молодости.
   Хотя, товарищи – это громко сказано. По-настоящему тесно общался я только с Пистоном. Чувак хотя бы шарил в футболе, любил выпить, да и вообще был порядочным малым. Плюс, когда родители выгнали меня, я некоторое время жил у него. В студенческие годы меня волновали три темы: околофутбол, бухло и национальная идея. Мои товарищи бегали по девочкам и курили дичку. Потом, после выпускного вечера, все они стали прилежными чиновниками и умными мудаками в строгих костюмах, а я продолжал бухать, променяв околофутбол на наркотики, а национальную идею, разумеется, на девочек. Девочки… ****ь, в нашей группе не было ни одной прикольной малышки! Короче, группа у нас была хреновой, и я не понимал, зачем поддерживать какие-то отношения и устраивать эти ритуальные посиделки в пиццериях, пожирая спагетти с облегченным пивом.
   - Ну, я не знаю, - промямлил я. – Перезвони мне вечером, ок?
   Лена сказала, что перезвонит. Я выпил еще пару банок колы, съел полпачки пельменей и почувствовал себя вполне довольным жизнью.
   Дождь прекратился, и в воздухе повисло жидковатое серое марево, чем-то похожее на питерские белые ночи, только холодное и мерзкое. Оно будет висеть даже ночью. Часто, просыпаясь, чтобы отлить, я потом долго не мог заснуть, с тоской глядя на проступающие, словно из тумана, размытые контуры деревьев за окном.
   Диск с резиновым престарелым уебком надоел. Чтобы хоть как-то занять себя, я устроил ревизию запасов травки: хватит, максимум, до середины уик-энда, а потом – здравствуй, депрессия. Слава яйцам, была пятница.
   Совсем недавно через Сашку я познакомился с двумя ребятами – Толиком и Владом. Пару лет назад парни сколотили вполне легальный и безопасный бизнес по покраске всевозможного дерьма, начиная от автомобилей и заканчивая продуктовыми ларьками. Сначала они занялись поиском клиентов, найдя пару контор, которые согласились сделать стопроцентную предоплату через черную кассу, на полученные деньги они, снова по системе "из рук в руки", долгосрочно арендовали у предприятия-банкрота оборудование, сняли помещение, за копейки наняли людей с пригорода, организовав работу в две смены, и закипело. Спустя пару месяцев дело было поставлено на поток. Толик и Влад четко соблюдали бюджет, набирая работавшие круглосуточно кадры по бросовой цене, отвергнутых рынком труда неудачников, выставляя клиентам очень приятные по сравнению с конкурентами цены и, как следствие, не имея отбоя от заказов. Оставалось только контролировать идущий как по маслу процесс, и подсчитывать деньги. Ребята занимали должности генерального и финансового директоров соответственно. Для того чтобы спокойно являться в офис к обеду, они наняли на должность управляющего одного кренделя, положив ему приличную зарплату и включив в его обязанности не только жесткий контроль над рабочими (которым дважды за смену устраивалась проверка на употребление алкоголя, за распитие которого сразу же следовало увольнение), но и поставка травки. Курили ребята много и без отрыва от производства. Окна находящегося на втором этаже над цехом офиса были постоянно приоткрыты "на проветривание".
   Вообще, для того, чтобы намутить наркоту, в память мобильных телефонов впору записывать стандартную форму: "Привет, как дела? Как родители? Есть что-то?"
   Я решил не выебываться и позвонить. Набрал номер Толика, тот сказал, что они еще пару часов будут в офисе, так что я могу подходить. Благо, располагались ребята на соседней улице. Накинув пальто прямо на футболку, и всунув голые ноги в кеды, я побежал к ним. Кивнув уже знакомому охраннику, я поднялся по лестнице, и постучал в запертую дверь. Послышались шаги, хлопнула дверца шкафа, в замке заскрежетал ключ, и в щели появилось худое лицо Влада, сверлящее меня маленькими черными злыми глазками.
   - Привет, чувак, - улыбнулся он мне, и впустил в офис.
   Толик и молодой парень с крупными передними зубами и следами от оспы на лице, который, по-видимому, и был дилеров, сидели за компьютерами друг напротив друга, и играли через сетку в Сounter Strike. Толик лишь поднял голову, и приветственно кивнул. Я встал у окна за спиной у дилера и закурил сигарету. Того убили выстрелом в голову. Парень зло выругался, и начал новую игру.
   - Ну, мы будем ехать, или нет? – спросил Влад. – Жрать охота, я бы по дороге заехал съесть пару гамбургеров.
   Толик и дилер молчали, продолжая рубиться с террористами.
   - Мне бы пакет забрать, - подал голос я.
   - Сейчас, счет 50:48 в пользу этих ублюдков, сравняем, и сразу выезжаем, - сказал Толик. – Ты забей лучше покурить.
   - Я с утра заезжал к Андрюхе, подписали бумаги и все дела, он у себя на балконе гидропонику выращивает, срезал на пробу несколько веточек, мы с ним покурили, до сих пор не отпускает, - сказал Влад, поморщившись. – Я даже не блеванул чуть сначала.
   Я докурил сигарету и потушил бычок в заполненной окурками банке из-под кофе.
   - Мне бы пакет забрать, - напомнил я.
   - Фак! – выругался дилер. – Толян, ты чего меня не прикрыл?
   - У меня патроны закончились, - разочаровано ответил он.
   51:48.
   Влад протянул мне дымящий миниатюрный бульб, привезенный прошлым летом в качестве сувенира после поездки в Роттердам. Я затянулся и тут же закашлялся: за последний год я отвык курить через сухой. После меня к бульбу присосался Толик.
   - Получи, - радостно воскликнул он, швырнув за угол гранату, та грохнула, и ему под ноги упал труп террориста.
   - Их двое, они в двух проходах к западу от тебя, - сказал ему дилер, которого снова подстрелили в голову.
   - Сейчас, подожди, - напрягся Толик, и осторожно выглянул из-за угла – чисто.
   - Они приближаются, - истошно заорал его напарник.
   Толик схватил последнюю гранату и швырнул ее в конец коридор, откуда должны были выскочить враги. Стены затряслись от мощного взрыва.
   - Сосать! – закричал он, тряся руками над головой, празднуя победу.
   - Еще один, ****ь, там еще остался один ублюдок, - завопил дилер, не отрывая округлившихся от ужаса глаз от монитора.
   - Где? Черт, - Толик толком не успел схватить дрожащей рукой мышь, как из-за угла кувырком вылетел террорист и, быстро сгруппировавшись, встал на одно колено, и изрешетил Толика их автомата – 52:48.
   - Ребята, вам уже не суждено выиграть, все, - завел Влад старую пластинку. – Нас там люди долго ждать не будут, а мне нужно сегодня с ними увидеться.
   - Сейчас, подожди, дай нам еще пару игр, все будет хорошо, собрались, - принялся подбадривать себя Толик.
   Его напарник по битве, вытянул остатки заряда и передал бульб Владу, который забил его снова.
   Очередная миссия и вовсе завершилась через пятнадцать секунд после начала. Ошибочно свернув не в тот поворот, ребята получили два коротких выстрела в спины – 53:48.
   - Вы уже накуренные, вы потеряли концентрацию, у вас ничего не получится, - не унимался Влад.
   Я затянулся, передал Толику, тот тут же был размазан гранатой о стену. Когда его напарник убивал вторую банку, счет был уже 54:48.
   - Хватит, - Толик решительно выключил компьютер.
   - Мне бы пакет забрать, - напрягся я.
   Чувак убился в говно и, кажется, совсем забыл о том, зачем я, собственно, пришел. Когда ребята оделись и заперли офис на ключ, я протянул Толику деньги.
   - Ах, да, - хлопнул он себя по лбу, и извлек из внутреннего кармана спортивной куртки огромный пакет.
   - Сколько тут? – спросил я. – Мне два нужно.
   - Тут явно больше, - улыбнулся Толик и, подмигнув мне, добавил. – Считай, что это подарок фирмы.
   Путь от офиса до дома был недолго, может, метров триста. Мне нужно было перейти через пешеходный переход под шоссе, а потом, миновав небольшую баскетбольную площадку, подняться немного вверх по улице. Засунув руки в карманы, сжимая в правом кулаке пакет, натянув на голову капюшон и воткнув в уши наушники, я пошел быстрым шагом. Играла тема из фильма 28 недель спустя. Изредка из мокрого тумана выскакивали тени людей, вдалеке показались фары приближающегося автомобиля. Мной овладела паранойя. Быстро, цепляясь за перила чтобы не упасть, я сбежал вниз по ступенькам в подземный переход. В коротком двадцатиметровом проходе воняло мочой, тусклый свет, который плыл из одинокой лампочки на стене под потолком, едва пронизывал темноту. Пройдя метров десять, я остановился: у противоположной лестницы кто-то лежал, скрутившись в позе зародыша. Я почувствовал, как дрожат мои губы, я сильнее сжал в кулаки вспотевшие ладони. Шаг, еще один шаг. Расстояние между нами сократилось. Вокруг никого. Я присел на корточки, достал мобильный телефон и посветил на тело: парнишка лет восемнадцати, не больше, короткие черные волосы стрижены ежиком, одежда хоть и грязная, но явно не бомж. Губы, как и глаза, плотно закрыты. Левая рука оголена по локоть, чуть выше сгиба болтается кусок жгута, рядом, в замерзшей луже блевотины валяется шприц.
   - Не повезло, да, приятель? – спрашиваю его я, осторожно щупая пульс – молчит, чувак мертв. – Некачественный товар, да? Или, может, просто не угадал с дозой? – я чувствую, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке.
   Нет, я не радуюсь смерти незнакомого мне парня. Мне вообще наплевать, жив он или нет. Мне просто радостно, что я еще, черт побери, жив, хотя мог бы спокойно оказаться на его месте. А почему бы и нет? Жизнь ведь – хитрая штука, полоса белая, полоса черная…
   Я начинаю снимать его на камеру, думая, что это классная идея - разместить фотографии мертвого молодого наркомана в Интернете.
   Шел домой, шатаясь, словно пьяный. Мне было хорошо. Незнакомая бурлящая радость буквально рвалась наружу, и я с трудом сдерживал идиотскую улыбку, которую хотел подарить каждому, кто попадался на моем пути.
   Запищал мобильный телефон – донецкий номер. Это Катя, тоже учились вместе. Она говорит, что приедет завтра, и будет очень рада видеть меня среди бывших одногрупников.
   - Конечно, ты увидишь меня, - радостно кричу я, думая, что с радостью трахну ее после вечеринки, пускай сучка только предоставит мне шанс.
   Прихожу домой, пью горячий чай и смотрю в окно. За окном – ночь, и по грязно-серому небу ползут почти черные тучи. Потом я курю, опять курю и курю снова. Трава – яд. Мне хватило бы и одной банки. Я просто лежал на диване и смотрел по телевизору новости. Рядом на столике лежала пачка таблеток для укрепления сердца. Надеюсь, мне удастся достичь баланса.
   Позвонила Лена, я сказал, что буду. Она очень обрадовалась, и сказала, чтобы я записывал адрес. Я записал.
   Через час дико пробило на хавчик. Нарезая жирный сочный бекон, я чувствовал эрекцию. Съев все, что было в тарелке, я отключился…
   Открыв глаза в начале девятого утра, и тупо уставился на висящий за окном туман. С шумом, к находящемуся на первом этаже супермаркету подъехала грузовая машина, хрипло загудели голоса, это бомжи, подрабатывающие грузчиками (им платили сто пятьдесят баксов в месяц), принялись затаскивать на склад коробки и ящики. Я вышел покурить на балкон, с маниакальным удовольствием, свистя, затягивал легкими морозный воздух, согреваясь сигаретным дымом. Вдруг, буквально на несколько секунд, где-то глубоко в груди у меня остро засосала грусть. Просто захотелось, чтобы она, такая родная и близкая, обняла за плечи и прижалась грудью к моей спине. Быстро, словно стряхивая с себя невидимую пыль, я мотнул головой, и пошел делать кофе.
   Встречу выпускников решили провести в пиццерии. Я пришел раньше всех, и нервно курил, сосредоточено размышляя над тем, кто из симпатичных малышек придет сегодня.
   Первой приходит Лена. Я небрежно целую ее в щеку, с сожалением думая о том, что по отношению к ней у меня нет никаких шансов: во время учебы она была классической красивой недотрогой, потом сразу же выскочила замуж за какого-то напыщенного мудака, который и сбил ей целку.
   Поднимаемся на второй этаж, падаем за стол, моя задница с удовольствием встречается с мягким диваном. Беру себе сто виски, и пытаюсь поддерживать идиотский диалог с бывшей старостой группы, рассказывая ей, как мне хорошо живется. Потом появляется Катя… и снова облом, она с каким-то мужиком, который намного старше ее, и вообще держится молодцом. Оказывается, сучка тоже успела выскочить замуж, и теперь прилетела специально из своего чертового Донецка, чтобы похвастаться перед такими неудачниками как я состоявшимся, успешным мужем, будто демонстрируя, к чему мне стоит стремиться, чтобы спать с такими девочками, как она.
   - Да пошел ты в задницу, ублюдок, - цежу я сквозь зубы, скривив губы в улыбке, когда он протянул мне руку для приветствия, вместо которого я демонстративно взял свой стакан с выпивкой.
   Приходят два парня – редкие зануды, в дешевых пиджаках, низкими зарплатами, и адскими в плане мозгоебства должностями в прокуратуре. Имен я не помнил. Понятно, что они не стали представляться, в свою очередь мне было плевать, как их там звать, общаться с ними я не собирался. Не успев сесть, они принялись гундосить какую-то муть о своей работе, с энтузиазмом изучая меню. Я заказал себе еще сто виски и порцию спагетти, чувствуя, как бьет в голову алкоголь.
   С плоским и тупым, словно гладильная доска, бесцветным лицом, заходит Оля. Ее глаза привычно широко раскрыты, и в них читается немой вопрос: "****ь, ребята, почему я еще не застрелилась, что я делаю в этом мире?!"
   Я начинаю откровенно скучать, думая о том, что сегодня снова придется дружить с правой рукой, когда появилась Маша. Девочка – не блеск, но очень даже секси, причем любит и знает, как себя преподнести, например, с удовольствием оголяет аппетитный животик с пирсингом в пупке.
   Все в сборе, Лена говорит, что больше никого не будет. Из двадцати с ***м людей, учившихся в нашей группе, пришло только семь человек, да еще и этот урод, муж Кати, начинает выебываться, и просит официанта принести ему горящий абсент.
   Я с жадностью набросился на горячие спагетти, после чего вновь стал глушить виски, пока ведущиеся вокруг меня разговоры не превратились в монотонный успокаивающий гул.
   Маша пьет мартини и со скучающим видом слушает какое-то невнятное бормотание Оли. Овца посасывает через трубочку шоколадный коктейль. Я думаю о том, нужно ли будет платить за телок? Да ну нах, я лучше просто свалю, даже если все в очередной раз убедятся в том, что я полный мудак. Сосет она, сука, я бы дал тебе пососать… В воспаленном алкоголем мозгу рисуется картина: я с яростью всаживаю болт Оле в глотку, глаза у той вылезли из орбит, и она смотрит на меня с диким ужасом, спрашивая: "За что, господи, за что?!" Я залпом допиваю очередную порцию бухла, чувствуя навалившуюся мутной волной тошноту, извиняюсь, и ухожу в парашу. Сердце, словно случайно залетевшая в окно птица, судорожно бьется в груди. Я еще так молод… По вискам струится холодный пот. У меня нездоровый цвет лица. Опухшие глаза слезятся. Я блюю прямо в раковину, вода возит туда-сюда по белой мраморной поверхности еще не переварившиеся макароны с соусом, все это добро нехотя проваливается в дырку слива. Содрогаясь от висящей в воздухе вони, я начинаю умываться, с тупым отчаянием замечая, что несколько капель рвоты попало на новенький свитер Paul Smith…
   Неожиданно, дверь отворилась, и в туалет шагнул один из них двоих, похожих, словно чертовые груши в ящике (во всяком случае, форма головы этого ублюдка рождает у меня именно такие ассоциации), моих бывших коллег по академии. Увидев меня, бледного и согнутого пополам, он лишь сочувствующе улыбнулся. Тогда я подумал, уж не педик ли он. Слишком много их вокруг собралось в последнее время. Крепко сжав в кулаке массивную коробку из-под мыла, я уже собирался, было вонзить ему кусок пластика в лицо, когда он спросил:
   - Что, совсем плохо дружище, да? Неплохо было бы размутиться, а?
   Я продолжал молчать и оценивать обстановку, все думал, мог ли я так ошибаться в людях, когда чувак запер дверь на замок и достал из внутреннего кармана пиджака небольшой пакетик с феном.
   - Понимаешь, ничего плохого, я держу себя под контролем, просто уже две ночи не спал, забегался совсем, все эти переговоры и прочая фигня, - он положил на столик рядом с умывальником шприц и прочие принадлежности парня, привыкшего двигаться в любых условиях как минимум дважды в сутки. – Не знаешь, где окажешься через час-другой, - подмигнул он, и принялся готовить себе дозу.
   Фена было немного.
   - На тебя приготовить? У меня два шприца, но я надеюсь добраться домой до утра, - предложил чувак.
   - Слушай, как тебя зовут? – не выдержал я.
   - Володя, Володя Скворцов, - улыбнулся он. – Смотрю, совсем ты плох.
   - Да, Вовка, мне ***во, - с энтузиазмом подхватил я, но тут же, испуганно, соврал. – Только вот я в вену не пробовал и пробовать не собираюсь, лучше уж понюхаю, за что тебе отдельное спасибо, я тебе заплачу.
   - Пустое, - отмахнулся он, когда я протянул деньги. – Там совсем чуть-чуть, у меня всего полграмма было.
   Осторожно, боясь потерять даже самую малость, я достал кредитную карточку и принялся сооружать тонкую дорогу, думая, что, конечно, несколько раз в течении последнего года, обещал себе навсегда завязать с химией, но сейчас как раз тот момент, когда стоит сделать исключение, небольшая подзарядка мне не помешает, всего немного, чтобы прийти в норму, все слишком навалилось, все очень тяжело, я уже с трудом держусь… Вся эта муть крутилась у меня в голове все то время, пока я скручивал из новенькой купюры трубочку.
   - Все это тупые отмазки слабака и наркомана…, - успел подумать я, а потом быстрым движением убрал дорогу, в носу зажгло, из глаз покатились крупные горячие слезы, я сглотнул, чувствуя, как ноет травмированная носоглотка, а потом подумал. – ****ь, как хорошо!
   - Мы собираемся сваливать, - сказал Володя, сидя на корточках, прижавшись спиной к стене, уже готовый вонзить иглу в пах.
   - Как его звать? – я кивнул на дверь.
   - Ты совсем плох, - усмехнулся он, и пустил раствор в вену, потом медленно сполз на задницу, и простонал. – Леша.
   Некоторое время он смотрел перед собой, осторожно, едва заметно дыша. В дверь постучали.
   - Эй, с вами все в порядке? – зашептала, кажется, Катя.
   - Да, с нами все хорошо, - ответил Володя как можно громче, почти крича.
   - Не отсосешь ли ты у меня, крошка? – кричу я следом за ним, и мы, захлебываясь и сгибаясь пополам, заходимся в смехе.
   Возвращаемся за стол, я падаю возле Маши, заказывая минералку с горой льда для себя, и новую порцию бухла для малышки.
   - Ты почему такая грустная, зайка? – спрашиваю я, и по-дружески треплю ее за щеку.
   Знаю, что многим девочкам такие приколы нравятся не всегда, и часто они начинают читать лекции о грязных руках и микробах, но лишенная каких-либо лишних фобий и комплексом Маша лишь улыбается мне в ответ.
   Короче, быстро расплатившись, через десять минут мы уже сидели в такси. Все было бы просто отлично, но к нам на хвост, дернув алкоголя, села охуевшая и осмелевшая Оля. Тварь буквально повисла у меня на плече, предпринимая отчаянные попытки лизнуть мое ухо.


   17.


   Не знаю, кто предложил поехать в клуб Saxon, но сегодня вечером там играл Пол Ван Дайк. Немец уже зажигал программу из нового альбома In Between, и охранник согласился впустить нас за тридцать баксов с рыла. Радуясь возможности отделаться от Оли, я вызвался заплатить за Машу, за что довольная сучка отблагодарила меня поцелуем с языком.
   На огромном танцполе сотни тел в транце двигались под звуки заезжей звезды электронной музыки. Леша и Володя заплатили охраннику пятьдесят баксов, и тот принялся выпихивать из-за столика двоих подвыпивших мальцов.
   - Я тебя запомню, сука, - прошипел ублюдок в розовой рубашке со стоячим воротничком, буравя меня налитыми ненавистью глазами, глядя на меня в упор.
   В ответ я плюнул ему в глаз жвачкой, и не успел тот даже понять, что произошло, как я нанес короткий удар в нос. Второй, с трудом держась на ногах, потянул своего дружка к выходу, бубня проклятия в наш адрес.
   Девки взяли себе мартини, а мы – виски. Закончилась еще одна пачка сигарет. Я подозвал нашего охранника.
   - Нам бы покурить, - я с трудом ворочал языком. – И еще… чувак, у тебя не будет чем привести себя в порядок, - я с ненавистью бросил взгляд на новый стакан бухла.
   Охранник оценивающе посмотрел на нашу компанию, после чего, кивнув, пообещал вернуться через десять минут.
   Я с удовольствием гладил под юбкой ногу Маши, с удовольствием прислушивался к тому, как усиливается моя эрекция. Несколько раз я поцеловал ее в ухо, на что она звонко рассмеялась, обнажая мелкие острые зубки, и сказала, что не сейчас. Я снова поцеловал ее, за что она провела языком по моим губам.
   На стол упала пачка сигарет и спички.
   - Пятьдесят баксов, - сухо сказал охранник.
   Я протянул ему деньги.
   - Пойдем, понюхаешь с нами? – предложил я Маше.
   - Она не по этой части, - жадно оскалился Володя.
   - Спасибо, я лучше еще выпью мартини, - ответила малышка.
   Мы с Володей отправились к туалету. Возле дверей толпились молодые парни и девушки.
   - Лена заливает, что встречается с парнем, который учится на пятом курсе в университете Шевченко, - говорит одна малышка в коротенькой джинсовой юбке своей подружке – симпатичной девочке, тоже явно несовершеннолетней.
   - Врет, наверное, - недоверчиво фыркает та.
   - Почему это? – не соглашается девочка, не замечая, с каким упоением я разглядываю ее выглядывающий из-под короткой футболки розовый, по-детски пухлый, животик.
   - Ему же двадцать один год! – у нее такие классные сиськи… она так сексуально открывает ротик, пытаясь перекричать тонны обрушивающейся на наши головы музыки. – Разве взрослому мужчине интересно общаться со школьницей?
   Когда я уже был готов упасть юной нимфе в ноги и клясться ей в любви, делать все, что она захочет, лишь бы малышка разрешила потереться налитым кровью от дикого влечения болтом о ее остренькие, смотрящие мне прямо в глаза сосочки, Володя схватил меня под локоть и затащил в туалет. Схватившись за писсуар руками, у стены, выгнувшись в неестественной позе, то ли сидела, то ли лежала какая-то убитая наповал малышка. Шутник лет двадцати, держа член правой рукой, направлял струю мочи, стараясь попасть девочке в приоткрытый ротик. Наконец, это ему удалось, и через несколько секунд из уголков рта сучки потекли две тонкие практически бесцветные струйки.
   Скрывшись в кабинке и демонстративно спустив воду, Володя вышел через пять минут довольно щурясь. Я запер за собой дверь, и заглянул под стоящий на сливном бачке рулон туалетной бумаги, под которым нашел оставленную мне часть порошка. Высыпав содержимое пакетика прямо себе на ладонь, после чего, без всяких там трубочек, я отправил небольшую горку себе в ноздрю. Отдышавшись с минуту, я вернулся за наш столик.
   Ситуация изменилась. Володя и Леша зажали между собой Олю, и облизывали сучке уши, а та, запустив пальцы себе между ног и расстегнув джинсы, сбиваясь, пыталась мастурбировать. Маша продолжала накачиваться алкоголем и взирала на происходящее со смесью любопытства и равнодушия. Я бросил взгляд на соседний столик: парень, задрав до пояса юбку своей девушке, посадил ее сверху и медленно трахал, та же, будто на другой волне, раскачивалась из стороны в сторону, и смотрела сквозь меня. Всем было плевать на всех. Каждый удовлетворял себя так, как считал нужным. Ночь, наркотики и алкоголь как минимум до утра сняли все запреты… Добро пожаловать…
   Я подошел к Маше и поцеловал ее в губы. Она отпрянула и с некоторым удивлением посмотрела на меня.
   - Я хочу тебя выебать, - впервые за долгое время я не врал, четко формулируя свои желания.
   - Не хочу ****ься, - она надула губки, и хлебнула еще мартини. – Могу отсосать.
   - Не получится, - подумав секунду, ответил я. – Не получится кончить, ты извини.
   - Ты обнюхался? – спросила она, явно расстроившись.
   - Совсем чуть-чуть, просто я знаю, по собственному опыту, - мне было ужасно стыдно.
   - Но, мы же можем хотя бы попробовать? – с надеждой в голосе спросила Маша.
   - Конечно, можем! – радостно улыбнулся я. – Уговорила, пошли, - я взял ее за руку и повел в чилл-аут.
   Тут уже лизалась парочка крашенных малолеток, я так и не понял, это были эмо, педики, или, может, парень и девушка просто решили накраситься ее косметикой?
   - Можно, я расстегну тебе джинсы? – спросила Маша.
   Я кивнул, она присела и осторожно, дрожа от возбуждения, достала мой член.
   - Давай, типа, поцелуй его, - подмигнул я.
   Вместо этого сучка жадно заглотали *** и, то и дело больно прикусывая, принялась нервно сосать. Болт был твердый, словно палка, и я не чувствовал ничего, никакого кайфа, только уколы иголок-зубов.
   - Хватит, - сказал я после нескольких минут ее безрезультатных попыток добиться от меня хоть чего-то, чувствуя, как исчезает эрекция.
   Я спрятал член и погладил малышку по голове:
   - Извини.
   - Бессердечная скотина, - вдруг пьяно расплакалась она, и убежала в сторону туалета.
   Пожав плечами, я вышел на улицу. Было холодно. Кроме меня на ступеньках стояла лишь неизвестная девушка, судя по слою макияжа на милом личике – чуть старше меня. Я попросил угостить меня сигаретой, и она молча протянула длинную дамскую пачку.
   - Выгляжу, наверное, как настоящий пидор, - попытался сострить я.
   - Ты еще пидоров не видел, - улыбнулась она.
   - Классные очки, Ray Ban? – спросил я.
   - Ага, - она оценивающе посмотрела на меня и, прищурившись, заметила. – Мне кажется, что фирменные поло Fred Perry должны быть с тремя пуговицами, а у тебя почему-то две.
   - Пускай тебя это не ****, настоящая она, ****ь, - холодно ответил я.
   - Что ты сказал? – переспросила сучка.
   - Все хорошо, я в Москве покупал, - сказал я.
   - А, ну тогда нормально, - улыбнулась девушка.
   - Ты знаешь, что большая часть наших бутиков скупает в Москве прошлогодние коллекции и потом продает их тут под видом последних поступлений? – взволновано спросил ее я.
   - Какая-то пидорская тема, ты не находишь? – она была явно разочарована.
   - Слушай, ты бы смогла меня полюбить? – вдруг, на полном серьезе, спросил я.
   - Не думаю, мне пора, - она развернулась и ушла, так и не поверив мне, тупая сука…
   Когда я возвращался к нашему столику, мимо меня пробежала взбешенная Маша.
   - Пока, всего хорошего, - буркнула она на ходу.
   - Я позвоню тебе, - крикнул я ей вслед.
   Рука Володи медленно двигалась между ног у Оли. Я прислушался: характерных чавкающих звуков, когда пальцы входят в сочащуюся щелку я, конечно же, не услышал, но вот аромат текущей сучки уловил.
   Пол Ван Дайк наконец-то заткнулся, и народ потащился к выходу. На смену ушедшим пришли новые люди: не такие розовые и цветущие, скорее бледные и слегка утомленные прошедшим в режиме non-stop бухом. Они пришли сюда допивать.
   - Я хочу сменить обстановку, я хочу новых мальчиков, я хочу свежую музыку, - пьяно зевнула Оля, насаживаясь на длинные, даже музыкальные пальцы Володи.
   - Я хочу убить тебе, - сладко улыбнулся я, понимая, что даже смерть этой малышки способна сейчас доставлять удовольствие.
   Тем временем Леша принялся легонько прожигать дырку в кофточке надравшейся сучки, сжимая свободной рукой уже обвислую грудь.
   - Можно сходить в гей-клуб, - наконец предложил он.
   - Здорово, хочу-хочу! – захохотала Оля.
   - ****ь, веди себя скромнее, - Володя с силой ввел в ее дырку третий палец, и она охнула.
   - Бисексуальность сейчас в моде, - улыбнулся Леша.
   - Нет, ну нах, я не хочу, чтобы меня кто-то двигал в задницу, - скривился я.
   - Вас когда-нибудь пытались снять? – спросил Володя, достав пальцы из ****ы Оли, и засунув их сучке в рот, и та принялась жадно сосать.
   - Ты хочешь, чтобы мы сейчас рассказали свои истории? – засмеялся Леша. – У тебя наверняка что-то припасено на этот случай.
   - А почему бы и нет? – пожал он плечами. – Давай, начнем с тебя.
   - Ок, хотя вас это вряд ли порадует, - быстро согласился чувак. – Сразу вас разочарую: никто меня не трахал. Недавно я бухал с ребятами в баре, ко мне подошла официантка, и сказала, что два мужика, которые сидели через пару столиков от нас, хотят со мной поговорить. Меня это напрягло, наверное, малышка это увидела, и тут же добавила, что они настроены вполне позитивно. Ну, я подвалил к ним: обычные ребята, немного за тридцать, в дорогих пиджаках, бухают темное пиво и жрут телячьи мозги в кляре, аккуратные прически и все дела. Они представились кинопродюсерами, и предложили сниматься в новом фильме, дескать, типаж у меня очень подходящий, и внешность фотогеничная. Не знаю почему, но я сразу почуял, что это педики, поэтому отказался. Они еще говорили мне, что ответ нужно дать прямо сейчас, просили оставить свой номер телефона. Я послал их куда подальше, на что уроды ответили, что им очень жаль, - сказал Леша и, посмотрев на Володю, добавил. – Теперь твоя очередь.
   - ****ь, друг, ты не рассказал ничего интригующего, - обиделся он. – Не буду я ничего рассказывать.
   - Тебя что, все же вдули в очко? – подмигнул Леша.
   - Не дождешься, - уже злился Володя.
   - Ну, тогда давай рассказывай, иначе, мы не сможем тебе поверить, - Леша похлопал товарища по спине, и обнял прижавшуюся к нему в наполовину бессознательном состоянии Олю.
   - Ладно, скажу, - нахмурился Володя. – И мне плевать, что вы там будете думать. Короче, однажды я нажрался, залез в Интернет и вздрочнул на мальчика. Вот и все.
   - Как это "вот и все", чувак? – меня перло. – Давай, рассказывай все, как было. На данный момент ч почти уверен в том, что ты самый настоящий гомик. Только давай без обид.
   - Я залез в какой-то подростковый чат, и хотел найти там девочку, чтобы заняться с ней виртуальным сексом, - нехотя, продолжил он. – Никто на меня не велся, и тут я увидел чувака с ником Послушная малышка (Он). Ну, я и пригласил парня в окно привата. Он рассказал мне, что любит надевать женские вещи, и готов выслать мне свои фотки. На всех снимках парень был снят без лица, но в миниюбках и коротких футболках он выглядел как настоящая малолетняя сучка. Не знаю… Наверное, ситуация показалась мне прикольной, и я кончил, глядя на его фотки, и представляя, что это обычная девочка-потаскушка.
   - У него была аппетитная попка? – улыбнулся я. – Знаешь, твои аргументы – просто блеск, теперь нам есть о чем подумать, друг.
   - Хорошо, я за тебя рад, давай, теперь твоя очередь, - нахмурился Володя.
   - Ну, это вообще фигня, и было очень давно, - пожал плечами я.
   - Мы имеем дело с педофилией? – спросил Леша.
   - Почти, - кивнул я. – Хотя, скорее всего, это всего лишь мое больное воображение. Мне было шестнадцать, или около того, сейчас точно и не вспомню, хотя тогда я точно еще учился в школе, когда впервые поехал в Париж.
   - Тебе понравился Париж? – спросил Володя.
   - Нет, - скривился я. – Это обыкновенное цветное гетто. Так вот, я поперся через весь город в какой-то торговый центр, а потом, когда нужно было возвращаться в гостиницу, не мог разобраться, как мне ехать. Я уже подумал, что влип, когда ко мне подвалил такой весь интеллигентный штрих лет двадцати пяти – в строгом костюме и со здоровым цветом лица – и спросил меня "Парень, что случилось?" Я сказал ему, что запутался в их ебучем метро, и сказал, как называется моя станция. Он сказал "Хорошо, я проведу тебя".
   - А потом вы зашли в темный переулок, и слились во французском поцелуе? – спросил Володя.
   - Нет, за все время он даже не притронулся ко мне, - ответил я. – Только один раз спросил, почему я такой напряженный. Я был наготове, каждую секунду готовый размазать его о стену и, как только доехал до своей станции, сразу же свалил.
   - Короче, никто из нас в порочащих связях замечен не был, - несколько разочаровано отметил Володя.
   - Ну, кроме тебя, дружище, - хмыкнул Леша.
   - Ну, возможно, кроме меня, - пожал плечами он.
   Тем временем Олю совсем развезло, и она принялась кашлять чем-то мокрым, всем своим видом показывая, что вот-вот собирается блевануть.
   - Эй, подруга…, - Леша едва успел оттолкнуть сучку, когда та выдала первый фонтан вонючей жижи, забрызгав ему рукав пиджака. – Фу, ****ь, - выругался чувак, и спихнул телку с дивана на пол, и та, грохнувшись на живот, принялась блевать себе на сиськи.
   - Какого *** вы тут вытворяете? – появившийся у нашего столика охранник, уже не выглядел услужливым мальчик на побегушках. – Убирайте вашу козу.
   - Слушай, парнишка, эта сучка такая же наша, как и ваша, и то, что она пришла с нами, еще не значит, что мы должны отвечать за все это дерьмо, - вспылил Леша. – Тебе нужно, ты и убирай ее.
   - Ребята, давайте, может, уйдем, - попытался загасить внезапно возникший конфликт Володя. – У меня еще были планы напихать Оле в рот.
   - **** я ей пихать, - огрызнулся я, думая о том, что сейчас с радостью признался бы в любви к Маше, и этот самообман пролился бы на мое измученное сердце живительным бальзамом. – Я вообще был против, чтобы эта тварь ехала с нами.
   - Меня все это мало волнует, - продолжал нависать охранник. – Давайте, проваливайте, я даю вам пять минут, чтобы вы убрались и прихватили с собой эту клаву.
   - А давай, васенька, заспорим, что никуда мы отсюда не уйдем, - во мне разгорался огонь азарт, и я полез в карман за журналистским удостоверением, собираясь прогрузить ублюдка по поводу моих связей среди пожарников и налоговиков.
   - Не собираюсь я с тобой спорить, - буркнул охранник.
   Помню, я хотел еще что-то сказать, когда почувствовал, как мне заламывают руки за спину, а потом стены клуба быстро поплыли прочь, и, после сильного толчка, я оказался на улице. Чтобы не упасть, схватился за стену. Кто-то всунул мне в руки мое пальто. Продолжающую что-то бормотать Олю усадили прямо на мокрую плитку. По ее плоской груди расползлось пятно рвоты.
   - Хочешь, можешь подрочить на ее, - усмехнулся Леша Володе, кивнув на сучку.
   - Мы что, так и бросим ее тут? – спросил я, правда, не потому, что меня волновала дальнейшая судьба этой мрази, а скорее просто из любопытства.
   - А почему бы и нет? – пожал плечами Леша.
   Вопрос прозвучал риторически, и я направился в сторону сонных курящих одну за другой сигареты таксистов. Ублюдки принялись ломить тройную цену. Я порылся в карманах: денег осталось чуть.
   - Давай, пройдемся до перекрестка, остановим частника, - предложил Леша, и мы зашагали по плохо освещенной улице.
   Володя, взяв меня под локоть, немного притормозил.
   - Слушай, поехали у меня повисим, - доверительно сказал он.
   - Нет, извини, я домой хочу, - меня накрывало теплыми волнами, и сейчас хотелось немного покурить, а потом, укутавшись в плед, посмотреть какой-нибудь оторванный английский фильм, например, Грибы.
   - Мне вмазаться нужно, понимаешь? – Володя уже буквально просил. – Я дам тебе немного, занюхаешь.
   Я подумал: принять еще одну дорогу… было бы круто! Да, наверное, это было бы очень даже хорошо…
   И тут меня отпустило… Я почувствовал на себе всю тяжесть мира, его серость буквально заполнила меня. Устало, я уперся спиной о стену и посмотрел на парней. Интересно, задумывались ли они когда-нибудь о том, в каком дерьме мы, давайте говорить откровенно, варимся? Мне еще далеко до тридцати, а я уже ужасно боюсь. А ведь тридцать – это, по правде, совсем еще и не возраст. Как, наверное, я буду рыдать, перечитывая эти строки через десять лет. Мы – поколение инвалидов, все мы, независимо от национальности и вероисповедания (хотя, Господи, кто же в тебя сейчас верит по-настоящему?), такие. Нас объединяет одно – мы родились в начале 80-х. Мне не было и десяти лет, когда я пережил сильнейший культурный шок: развал страны моего детства. Вплоть до окончания школы я не мог до конца осознать, что быть положительным героем – это плохо, а любить кого-то – совсем необязательно. Наше поколение сошло с ума, и я сходил с ума вместе со всеми. То, что Европа пережила несколько десятилетий назад, градом обрушилось на наши головы. Рок-н-ролл мертв. Мы реанимировали его, заменив алкогольное бунтарство пресыщенным безразличием и, конечно же, бухлом, все чаще смешивая его с наркотиками. Кухни мы сменили на суши-бары, а портвейн – на виски. Хорошо, хоть, что медицина шагает вперед семимильными шагами, иначе нам было бы суждено умереть, не дожив даже до возраста Христа. Таблетки будущего позволят нам встретить стерильную, лишенную каких-либо эмоций, сплошь и рядом умиротворенную старость. Я, хотя бы, раз в год прохожу медицинское обследование (результаты – не очень, мне постоянно говорят о том, что нужно бросать пить, курить, и усиленно жрать йод), регулярно ем овощи и фрукты и, презирая других, стараюсь избегать стрессов. При этом я продолжаю заниматься самоуничтожением, большинство моих знакомых делают это с куда большим разрушительным эффектом. Я еще совсем молод, но уже чувствую себя стариком: по утрам у меня болит спина и голова, меня тошнит, даже если я не пью, я смотрю на всех с равнодушие, у меня категорически не получается влюбляться, я вообще по-настоящему не любил с тех пор, как потерял девственность с одной мразью. Я постоянно ворчу и ругаюсь. Меня ничего не устраивает и все бесит. Я тихо всех ненавижу, все, не скрывая, ненавидят меня – вот она, долгожданная гармония. Трахаться, и то хочется все реже и реже, и я не склонен во всем винить одну лишь погоду. Я даже придумал, как пережить будущую зиму: целыми днями заниматься только тем, что писать, жрать, долбить и мастурбировать на порнуху. Стать тупым овощем со спермой вместо мозгов. Наше поколение движется в этом направлении…
   - Ты наркоман, Володя, - сказал я преисполненный нечеловеческой грусти голосом.
   - Никакой я не наркоман! – возмутился он.
   - У тебя уже система. Сколько выходит – по четверти грамма дважды в день? Как давно это началось? – не уступал я.
   - Всего месяц… ****ь, вы все против меня! Считайте меня кем угодно! Это временно, я смогу остановиться, как только…, - завыл Володя, но я прервал его. - … Как только что? Ты собираешься сорвать главный приз, а потом спокойно завязать?
   - Вот именно! – буквально расцвел он. – Я дожидаюсь, когда придет мой шанс, я должен быть наготове, максимальной сконцентрирован, словно хищник перед прыжком.
   - И чего же ты ждешь? – спросил я. – Твой шанс – это голая теория, или его можно осязать? У него есть форма? Что это, чувак?
   - Бог пошлет мне возможность, я верю в это! – жарко выдохнул Володя.
   - Да, ну? – искренне удивился я. – У тебя что, с ним прямая связь?
   - Я просто верю, вот и все, - ответил он.
   - Иди ты на ***, ты не отвечаешь на мои вопросы, - разозлился я.
   - Никогда не посылай пацанов на ***, - его глаза зло заблестели. – Я тебе не чмо какое-то с разработанным очком.
   - Пацанов тут нет, базарь как нормальный человек, - я сжал кулаки. – Ты, ****ь, меня не беси, говори, сука, что для тебя есть Бог?
   - Ты тупой ублюдок, - процедил сквозь губы Володя, надвигаясь на меня.
   Леша схватил его за плечи.
   - Нет, сука, тупой ублюдок! – заорал я, срываясь с катушек. – Бог – это любовь, Бог – это добро, верить в Бога – это стараться жить по заповедям, это, ****ь, пытаться быть ЧЕЛОВЕКОМ. Я ни *** в него не верю, я не хожу в церковь и не держу у себя под подушкой Библию, но я хотя бы принимаю его как комплекс определенных принципов, без которых вся наша сраная цивилизации рухнула бы в одно мгновение. Ты понимаешь, что я тебе говорю, урод? – размахнувшись, я со всей силы врезал ему кулаком в нос.
   Леша разжал объятия, и Володя рухнул на землю.
   - Он мне никогда не нравился, да и ты, Димон, тоже, сука еще та, - он сплюнул себе под ноги и пошел прочь.
   А я остался, наблюдать за тем, как двумя тонкими струйками течет по лицу из разбитого носа кровь этого чужого, в общем-то, для меня человека…


   18.


   Утром, попивая кофе вприкуску с никотином, я наблюдал за двумя бытовыми сценами. Сначала, разгружая грузовую машину у гастронома, у одного из подрабатывающих тут грузчиком бомжей дрогнули руки, и он уронил на асфальт белый картонный ящик, видимо, с вином. На крик трясущего над головой огромным блокнотом бригадира прибежал менеджер в костюме и галстуке и, без излишних разговоров, ударил стоящего внизу бедолагу носком в лицо. Трое стоявших в стороне рабочих испугано попятились за машину. Спрыгнув, менеджер еще пару раз ударил провинившегося ногой в живот и, что-то коротко бросив бригадиру, скрылся за дверью склада. Через минуту работа возобновилась. Вытерев окровавленное лицо рукавом висящей мешком на тонком, скрученном теле куртки, мужик вскоре вновь включился в процесс разгрузки фуры.
   Когда моя рука потянулась за второй сигаретой, внизу, у дверей подъезда, сцепились местный босяки. Я посмотрел на часы: скоро будет десять утра. До того, как началась драка, ребята спокойно сидели на лавочке, водрузив на покосившийся стол, за которым, когда я был еще ребенком, мужики нашего двора днями напролет играли в домино, пивные бутылки. Неожиданно и без прелюдий, один из парней звезданул соседа кулаком в ухо, в ответ тот разбил о его голову бутылку. Заорав, словно раненый зверь, чувак схватил обидчика за ворот спортивной куртки с вызывающе яркими красно-белыми лампасами, и швырнул на стол. Стоявший все это время рядом, и сплевывавший себе под ноги третий уебок включился в разборки товарищей, схватив лежащего на столе парня за руки, и нанес тому смачный удар массивным лбом в нос. Основательно избив жертву, ребята принялись наводить марафет: один стряхивал с коротко стриженной головы стекло, а второй, вытерев кровь врага о его же спортивный костюм, продолжил плевать себе под ноги.
   Я потушил окурок и швырнул его в приоткрытое окно прямо на голову постоянно ругающимся за это бабушкам, которые помнят меня еще тонким рахитичным грудным ребенком.
   Вы задумывались над тем, почему старики просыпаются так рано? Однажды с Сашкой мы размышляли над этим. Я предположил, что это обычный внутренний сдвиг во временном ориентировании. На что мой друг ответил, что они просто боятся смерти. Я попросил его заткнуться. Мне стало страшно. Похоже, старые люди пытаются жить, наплевав на постоянно приближающуюся черту. От нее нельзя убежать, движение происходит только в одну сторону, поэтому они предпочитают бежать хотя бы параллельным курсом. Старики просыпаются еще до рассвета. Бабушки нашего двора очищают близлежащую территорию от картона и стеклотары, зарабатывая себе приличную прибавку к пенсии. Когда вы только идете на работу, они уже сидят на лавочке или бетонном бордюре гастронома, оценивающе смотря на вас. Однажды, нюхнув вечером полграмма фена, я всю ночь бродил по квартире, смотрел фильмы, танцевал под "Аквариум", курил травку, чтобы догнаться, а уже под утро, когда июльское солнце слегка пачкало сереющее небо, я не выдержал, и спустился во двор. Выходя из подъезда, у дверей я столкнулся с бабушкой со второго этажа, в небольшой садик которой я и швырял разную дрянь, которая, обрадованная неожиданной встрече, проехалась мне по ушам на счет недавно установленного в моей квартире кондиционера.
   - Это китайские муки! Ты учил историю? – вопрошала она.
   Я любил ее, поэтому, только смущенно улыбаясь, пообещал попытаться разобраться со стекающей на ее подоконник водой.
   - Она не дает мне спать! Все капает и капает! – кричала она.
   Быстро уходя прочь, унижено вжав голову в плечи, кутаясь от утреней прохлады в олимпийку, я посмотрел на часы: было начало шестого.
   Как и евреи, старики любят давить на жалость. Требуют себе льготы и дотации, а главное – наше внимание. Я готов их уважать, но только не трогайте меня. Времени, чтобы жить, и так мало. Я ненавижу кладбища. Нужно думать о живых, а не о мертвых. Старые люди зарождают во мне тревогу, я в ужасе от мертвецов. Обязательно попрошу, чтобы мой труп кремировали, не хочу, чтобы его жрали черви. До этого, надеюсь, мне удастся пожить лет двадцать в Тибете, куда я собираюсь свалить после того, как у меня перестанет стоять, думаю, к тому времени, жизнь среди всего этого дерьма окончательно меня заебет.
   Старики любят врать. Моя бабушка родилась в маленькой деревушке Пучихино под Москвой в двадцатых годах прошлого столетия. Умерла она уже в этом веке, когда ей было за восемьдесят. Я часто вспоминаю свое короткое советское детство. Где-то за десять месяцев до взрыва на ЧАЭС, родители уехали по профсоюзным путевкам на две недели в Болгарию, оставив меня с бабушкой. Было лето, в садик я не ходил, а проводил все это время на крошечной детской площадке со своими друзьями, убегая вместе со всеми по дружному зову мам и бабушек в два часа дня пообедать, после чего гулял до наступления темноты. Я старался прибегать домой до того, как окончательно стемнеет. Благо, дни тянулись долго.
   В нашем подъезде жили наркомана: на втором и пятом этажах, подо мной со своей старушкой мамой жил молодой хирург. Старушка была совсем древней, с густым, совершенно белым пучком волос на затылке. Она всегда угощала меня конфетами, и как-то хитро щурилось. Меня это смущало. Вскоре соседка снизу умерла, и ее сын – Володя – остался один.
   Помню, когда страна начала разваливаться, а наша жизнь утонула в бардаке, врача лишили его работы и, как потом оказалось, смысла дальнейшей жизни. Володя крепко запил. Пил он так интенсивно, что вскоре принялся распродавать мебель и посуду. В его квартиру частенько захаживали местные алкоголики и бомжы. Вскоре бомжом стал сам Володя. Продав все, он попался на удочку квартирных аферистов: те предложили ему разменять просторную "двушку" на однокомнатную квартиру в доме через пару кварталов от нашего двора, плюс – доплата. Какие-то тысячи рублей. Сосед взял аванс, снова принялся пить и зажил в новой квартире. Однако, спустя всего три месяца, ближе к зиме, на пороге появился коротко стриженый мужик лет сорока, вернувшийся домой после семи лет отсидки в колонии. Разумеется, Володя не стал открывать дверь, а просто послал непрошеного гостя. Но на следующий день бывший зэк явился с документами и милицией, которая вышвырнула спившегося врача на улицу. Володя вернулся в родной двор. Какое-то время он жил с дружками-собутыльниками, но потом, когда тот окончательно опустился, от бедолаги отказались и те. Несколько месяцев бомж жил под лестницей в подъезде, где когда-то была его квартира. Многие знали бывшего врача, поэтому относились к нему снисходительно.
   Следующим летом рухнул Союз, и мы поголовно принялись отстраивать нашу жизнь, позабыв о Володе, поэтому никто не заметил, как он внезапно исчез навсегда.
   Тем летом, когда родители были в Болгарии, а я с нетерпением ждал осени, чтобы начать собирать каштаны в парке через дорогу, Володя еще был подающим надежды врачом, тогда у нас был другой, тоже "свой" бомж. Никто не заглядывал к нему в документы, если таковы имелись, но все звали его Иваном. Он пришел из неоткуда в конце прошлого ноября, переждал жуткие холода, когда температура падала до минус тридцати (из-за глобального потепления нынешнее поколение, живущее в наших краях, а не где-нибудь на Чукотке, не может даже представить те морозы, когда, казалось, застывал даже воздух, а каждый звук переливался в тишине). С наступлением весны Иван перебрался в соседствующий с нашим домом детский садик, и зажил в подвале. Из-за своей огромной, закрывшей все лицо бороды, он был похож мне на лешего, изображение которого я видел в сборниках из серии "Сказки народов СССР". Никто не мог определить его возраст: Ивану можно было дать как тридцать, так и все пятьдесят. Вел он себя тихо, и директор детского садика, привлекая гостя к мелкой работе (например, уборке территории), позволял жить внизу среди труб, даже выделив тому рваный матрац. Мы часто видели Ивана в клумбе напротив располагавшегося на первом этаже гастронома рядом с будками "воды-соки". Сидя прямо на траве в тени огромных, нынче спиленных, тополей, в компании с одним из своих приятелей, он пил водку, запивая соком из стеклянной литровой банки.
   Во время сухого закона, наши алкоголики перешли на одеколон. Я лично видел мужика, который сидел на земле среди яблонь в школьном саду и, зажмурившись, пил из маленькой бутылочки желтоватую жидкость, запивая ее "пепси".
   Однажды мы нашли Ивана в луже – лицом вниз. Он был жив и, трепыхаясь, словно рыба, булькал большими губами, безуспешно пытаясь подняться на ноги. Обступив бомжа со всех сторон, мы принялись бить его палками: не сильно, только чтобы помешать встать.
   Ночуя в нашем подъезде, Иван громко, надрывно храпел. Храп сотрясал стены, гуляя эхом между бетонными лестничными блоками. Часто он спал на моем – пятом – этаже, подперев дверь в квартиру ногами в грязных военных ботинках. Света в подъезде почти никогда не было. Если кто-то вкручивал лампочку на своей лестничной площадке, на следующий день ее обязательно выкручивали, нередко – свои же, соседи. Такое было время. Ничего не было, поэтому люди тянули все, что можно было стянуть.
   Вечером, вернувшись домой, я ужинал жареными на сливочном масле сардельками (бабушка сливала оставшийся жир себе в суп). После чего начиналась традиционная процедура измерения давления. Она, якобы, плохо слышала, поэтому ушами должен был быть я. Аппарат был доисторическим и жутко неудобным, я старательно прислушивался, стараясь уловить два глухих стука, после чего сообщал результат бабушке. Та сокрушительно качала головой, шла к огромной чешской стенке и доставала из шкафчика сумочку с таблетками и каплями, после чего накачивала себя всем, чем только можно. Рядом с лекарствами в шкафчике лежал комплект чистого белья и шкатулка с деньгами, облигациями и сберегательной книжкой.
   - Смотри, Димочка, эту одежду бабушка специально приготовила, чтобы вам было в чем меня похоронить, - говорила она мне. – А вот эти деньги – на похороны, не хочу доставлять вам хлопоты, - она шелестела десятирублевыми купюрами.
   - Почему ты не продашь облигации? – спрашивал я, у меня тоже была облигация, но когда я просил поменять ее на игрушечную железную дорогу, которая продавалась в магазине детских игрушек "Сказка", родители только смеялись.
   - А ты представь, что все вдруг возьмут, и поменяют свои облигации на деньги, - хмурилась бабушка. – Знаешь, что тогда будет?
   - Что? – спрашивал я.
   - Как, что? – недовольно качала она головой. – Мы подорвем государственную экономику!
   Кстати, моя бабушка была почетным донором СССР. Когда я спрашивал, зачем она бесплатно сдавала кровь для неизвестных, возможно, даже ненужных людей, она начинала взахлеб рассказывала о том, каким вкусным обедом с яблочным соком на третье кормили по факту сдачи, и о полагающемся выходном дне… а потом добавляла, что это был ее долг, ведь она – медик. Однажды, когда я уже подрос и кое-что понимал в жизни, я сказал бабушке, что советская власть попросту наебывала ее. Старушка сильно обиделась на меня за это.
   Потом мы смотрели телевизор. Мне так кажется, или тогда действительно по вечерам крутили только КВН, Что? Где? Когда? и кинокомедии с Юрием Никулиным? Только потом появились программы "Взгляд" и "До и после полуночи". Помню, я смотрел их ночами по крошечному черно-белому телевизору, закрывшись на кухне. Но это было потом.
   Перед тем, как лечь спать, она подводила меня к двери и проверяла, как смогу ли я отпереть оба замка.
   - Попробуй, открой их, - говорила мне бабушка. – Я могу ночью умереть, а ты должен будешь выбраться из квартиры.
   У меня все получалось. Она с облегчением вздыхала, и принималась раскладывать стоящий в гостиной диван. Перед сном бабушка всегда молилась: громко и слишком театрально. Мне было жутко, ее молитвы внушали мне отвращение ко всему религиозному, она толкала меня к тому, чтобы ненавидеть самого Бога.
   Сейчас на том же диване, где мы спали с бабушкой, только обитом новой тканью, на смятых давно несвежих простынях лежала она. Варя? Вика? Нет, Вера. После секундного замешательства я вспомнил ее имя.
   Я нормально отношусь к евреям, но Вера, как ни крути, была еврейкой.
   Мы познакомились только позавчера у Олега. Чувак решил устроить шашлычок на свежем воздухе, у меня закончилось курево, поэтому я оторвал задницу от дивана и, прихватив Сашку, отправился за город.
   Олег подобрал нас на тачке у станции метро на окраине города. Рядом с ним сидела Маргарита, на коленях она держала пакет с жратвой и двумя бутылками водки. Сзади сидела Вера – подружка Маргариты, приехавшая в Киев из Харькова на выходные.
   Шашлычки получились скучными. Мы накурились, после чего Вера, сославшись на головную боль, ушла спать. Пожарив мясо, мы сожрали его под водку, после чего Олег и Маргарита начали трахаться прямо в гостиной. Усердно работая членом, Олег посматривал на нас и подмигивал, дескать, смотрите на меня, смотрите. Вместо того, чтобы втыкать на трахающуюся парочку, мы с Сашкой поднялись к себе и, сыграв несколько партий в бридж, уснули, свалив с утра домой на первой рейсовом автобусе.
   Неожиданно, под вечер, позвонила Вера. Спросила, почему мы уехал, не попрощавшись.
   - Вы все так расстроились, - томно протянула она.
   - У меня были дела, - сухо ответил я.
   - Хочешь, я приеду к тебе? – спросила Вера.
   - Когда у тебя поезд? – поинтересовался я.
   - Завтра вечером, - сказала она.
   Через час Вера сидела у меня на кухне и пила привезенный коньяк. Я порылся в холодильнике и, не найдя ничего, кроме лимона, закусывал бухло посыпанными солью дольками.
   - Давай, посмотрим телевизор, - предложила девушка, взяв инициативу в свои руки.
   - У тебя есть парень? – спросил я, когда мы начали целоваться лежа на диване, наличие потенциального партнера заводило меня.
   - Я выхожу замуж в конце месяцев, - постанывая, Вера облизнула губы.
   Моя рука оказалась у нее между ног, и сучка закричала, вонзив мне в спину длинные наращенные ногти. Не скажу, что меня фонило без секса. Две недели – отнюдь не критический срок. Но… причин отказаться было как минимум три.
   Во-первых, я ненавижу жирных девушек. Веру нельзя было назвать толстушкой, однако целлюлит на ногах, заднице, и в области живота явно был лишним. Дорогие мои, вы ведь торгуете ****ой, вы живете за счет ****ы, даже я иногда беру себя в руки и сажусь на диету, иду в спортзал, ****ь, почему же вы до того ленивы, что позволяете себе заплывать жиром? В моде всегда будут девочки-дети, тонкие и нежные, а тот, кто рассказывает о своей любви к девушкам в теле – галимый пидор!
   Во-вторых, я ненавижу, когда сучки во время секса начинают раздирать мою плоть своими острыми, словно бритвы, когтями. Я за то, чтобы, кончая, врезать сучке по щщам, придушить ее, заставить заткнуться, давиться собственным хрипом, но я категорически против того, чтобы уродовали меня.
   В-третьих, я ненавижу, когда во время секса телки начинают сходить с ума. Трахать должен ты, а не тебя. Некоторые сучки пару раз уже пытались откусить мне болт, а одна тварь орала так, что соседи принялись трезвонить в дверь, грозясь вызвать мусоров.
   Поэтому, схватив сучку за руки, я заломил их ей за спину, и легонько двинул малышку головой о стену. Она заорала пуще прежнего, принявшись яростно насаживаться на мой член. У нее была волосатая задница, и еще более волосатая ****а. Я старался не смотреть на это дерьмо, уставившись перед собой, на стену, слыша, как моя еврейская любовница глухо бьется об нее головой.
   Я быстро кончил, и тут же почувствовал к ней отвращение.
   - Еще, я хочу еще, еще немного, - в бреду просила она, пытаясь дрочить мой вялый член. – Полижи меня, пожалуйста.
   - Не хочу, - буркнул я, сплюнул на брошенный на пол лифчик, и ушел на балкон курить.
   Вера засунула руки себе между ног и принялась мастурбировать, когда я докурил, она истошно завыла и отключилась.
   Она еще спала. Сейчас секс с ней казался мне чем-то отвратительным. Это был мой дома. Какого *** она тут делала?


   19.


   Она шевелится. Смотрит на меня. Улыбается. Здоровается. Просит принести стакан воды, говорит, что после вчерашнего ее сушит. Приношу ей целую бутылку минералки, и Вера начинает жадно, словно мужик, пить. Мой мозг напряжен до предела, я думаю, как избавиться от сучки, перебирая всевозможные варианты. Вообще-то, я редко когда испытываю угрызение совести, выставляя прочь очередную подружку с утра пораньше. Однажды, наговорив черт знает чего о внезапно обрушившейся на мою голову работе, я избавился от одной малышки в шесть утра, после чего с облегчением завалился на кровать, и проспал до полудня. Но на этот раз былой решительности не было, я впал в ступор, и не смог предложить ничего лучшего, чем попить кофе. Даже и не думая чем-то прикрыться, голая, она прошлась к ванной (смущенный, я старался не смотреть на нее), и включила душ и, спустя пятнадцать минут, появилась на пороге кухни, обмотавшись махровым полотенцем, из-под которого выглядывали черные лобковые кудри. Я вернулся в ванную, включил вытяжку, с отвращением бросил в мусорное ведро мыльную мочалку с прилипшими волосами, и протер пластиковой шваброй залитый грязной водой пол.
   Пьем кофе молча. Вернее, молчу я, а Вера грузит темой за темой. Рассказывает, как ей понравился Киев (вчера, вернувшись в город, они посетили Лавру, хотя стоило сходить в Синагогу), говорит, что я очень милый парень, и зовет меня приехать в Харьков. Обещаю, что когда-нибудь обязательно съезжу к ней через пару неделек. Вера молчит и улыбается, намекая, чтобы я продолжал, ждет от меня, сука, какого-нибудь позитива. Молчу пару секунд, а потом выдаю какую-то ересь, типа: "У тебя такие красивые волосы". Хотя, на их зеленоватом фоне неудачно контрастируют бесцветные глаза, да и глаза, по правде говоря – это ахтунг! Ей нравится, и Вера тянется ко мне через стул (параллельно ее немаленькие Дойла четвертого разряда вываливаются из сползшего на живот полотенца), чтобы поцеловать. Я едва сдерживаюсь, чтобы не отпрянуть назад, понимая, что по отношению к ней, неплохой, в общем-то, девушке, которая ко всему прочему позволила мне вчера снять намечающийся фон, было бы настоящим скотством. Короче, у меня случился еще один приступ человечности. После непродолжительной возни, когда Вера, широко раздвинув ноги, села на меня сверху, припечатав к стене, и терлась голой ****ой о шорты, я не выдержал, и оттолкнул сучку, сказав, что мне нужно ехать в офис.
   - Олег говорил, что ты нечасто появляешься там, у тебя же свободный график, - обиделась Вера, закуривая, стряхивая пепел на пол.
   - Он ошибся, - сухо сказал я, и принялся собирать ее вещи, которые были разбросаны по всей квартире.
   - Ох… Куда же я сейчас пойду, - начинает просыпать она, натягивая на сиське полотенце.
   - ****ь, ну я не знаю, съезди к Маргарите, он сейчас наверняка дома, поговорите о… О чем вы там говорите? Короче, поговорите о своей бабьей ***не, - срываюсь я, и бросаю Вере одежда.
   Та, сделав вид, что обиделась, начинает одеваться. Колготки порвались, на черной юбке явно просматриваются капли моей спермы. Малышка выглядит по-настоящему хреново. Наконец, выпалив на прощание, что сильно обиделась на меня, сучка закрывает за собой дверь, и я вздыхаю с облегчением.
   Стоя под душем в струях теплой воды, я с чувством глубокого удовлетворения смываю с себя ее запах, навязчивое ощущение ее невидимого присутствия, перебирая при этом в голове варианты того, чем можно было бы заняться. На работу я сегодня точно не пойду, ибо не *** мне там делать, да и просто ломает. Можно подрочить, можно побухать, можно просто проваляться на диване, втыкая то в книгу, то в ТиВи, то снова на свой член. Все это скучно…
   А можно просто сходить на футбол. Когда я в последний раз был на стадионе? Наверное, еще летом, и то – скорее по работе. Смотреть на футбол с былой юношеской вдохновленностью, зная всю эту кухню изнутри, у меня не получается.
   Тут тоже все поделено между Киевом и Донецком. Одни сидят в кабинетах федерации, другие – в совете профессиональной лиги. Чемпионство разыгрывают два клуба – "Динамо" и "Шахтер". Остальные, в своем большинстве, играют в интересах грандов. Есть несколько выскочек, пытающихся играть в третью силу, например, в Харькове или Львове, но их усилий не хватает, чтобы сдвинуть эти две глыбы. Есть еще "Днепр", владелец его, Игорь Коломойский – вторую по состоянию человек страны. Он мог бы спокойно купить, например, лондонский "Арсенал", и бодаться в свое удовольствие с Романом Абромовичем. Вместо этого миллиардер с лицом добряка усиленно вкладывает деньги в собственную финансовую группу, СМИ и промышленность, удерживая команду на высоком, но не чемпионском уровне и, как говорят в пропахших спиртом журналистских кулуарах, имеет влияние над братьями Суркисами – младший сидит в "Динамо", второй… правильно, в федерации. Игорю Коломойскому хватает не ввязываться в политику, что не мешает ему оставаться серым кардиналом "оранжевого" лагеря. В то же время его оппонент Ринат Ахметов активно участвует в деятельности своего политического детища – "Партии Регионов" - пройдя с ней в Верховную Раду. Политике донецких свойствен авторитаризм. Как и Юлии Тимошенко. Даже в демократическом обществе политика должна быть авторитарной. Партия Виктора Ющенко – "Наша Украина" - хвалится демократическими процессами внутри самой партии. Свою неспособность договориться даже с ближайшими оппонентами они называют "дискуссией". Как показывают выборы последних лет, "Партия Регионов" и "БЮТ" укрепляют свои позиции на электоральном поле, в то время как за "Нашу Украину" люди готовы голосовать все меньше и меньше. Если смотреть на политическую борьбу "оранжевых" и донецких, становится очевидно, что одни пытаются отобрать у других захваченную когда-то собственность, или же, в крайнем случае, получить за неприкосновенность откат.
   Среди специалистов даже бытует мнение, что между двумя лагерями футбольной Украины существует договоренность о том, что победная серия одной команды на внутренней не может затягиваться, а чемпионство "Динамо" и "Шахтер" должны выигрывать поочередно. И дело даже не в том, что таким образом, преподнося болельщикам достижения в Украине, наши гранды отвлекают внимание трибун от провалов в Европе (вспомним, хотя бы, как многие столичные болельщики простили футболистов за провал в Лиге чемпионов после выигранного на характере матча против "Шахтера").
   Футбол – один из самых дешевых видов рекламы в стране. За несколько десятков миллионов долларов вы сможете сделать для себя столько, за что PR-технологи забросят сотни. Простой пример: один рекламный ролик стоит тысяч долларов, футбольные же боссы каждую неделю показывают потенциальному избирателю свой товар как минимум по полтора часа, плюс – поток информации в прессе, телевизионных новостях, радио, Интернет. Восток страны боготворит Рината Ахметова. Любовь народа, единственным развлечением которого является футбол под бухло, что он даже готов не замечать очевидные вещи, например то, что на шахтах, которые приносят своим хозяевам сотни миллионов долларов каждый год, продолжают массово гибнут шахтеры – уровень безопасности предприятий не соответствует существующим стандартам, а рабочие получают копейки – четыреста-пятьсот долларов в месяц.
   Все эти футбольные разборки олигархов – лишь вершина айсберга. Внизу, внутри самой системы происходит настоящий беспредел. Журналистам платят за лояльность и преданность, я лично несколько раз получал конверты у одного из вице-президентов столичного клуба, за одну небольшую заметку мне платили больше, чем шахтерам-смертникам за месяц. В первый раз, когда мне протянули деньги, я просто молчал, не желая брать их.
   - Спрячьте их лучше, - улыбнулся мне топ-менеджер клуба и, пожав руку, подтолкнул к выходу из кабинета,
   По большому счету, выгодно продаться во благо родной команды, за которую ты болеешь с детства, и имя которой вытатуировано у тебя на запястье, не стыдно. Проблема в том, что большая часть журналистов продалась по дешевке: за фуршеты, наборы сувениров в фирменных спортивных сумках и периодические поездки с командой на выездные матчи.
   Журналисты в Украине тоже поделены на тех, кто работает на Киев, и тех, кто несет политику Донецка. И братья Суркисы, и Ринат Ахметов мощно представлены в прессе и на ТиВи.
   Так вот, сегодня киевское дерби: "Динамо" и "Арсенал". Хотя, дерби, это скорее для них, "шавок". Для нас, хохлов, это просто еще один повод посмеяться над убогостью соперника.
   "Арсенал" для Киева – своеобразное явление. Пожалуй, стоит рассказать немного о столичной футбольной кухне. Все началось в конце 2001-го года, когда тогдашний мэр Киев Александр Омельченко решил организовать на базе столичного ЦСКА муниципальный клуб "Арсенал". Логика, которой руководствовался бывший градоначальник, была достаточно проста: армейский клуб практически не имел финансирования и дышал на ладан, поэтому реорганизационный процесс остался практически незамеченным. Хотя, тот факт, что в данной ситуации были полностью проигнорированы как интересы болельщиков команды, так и простых киевлян (то есть – налогоплательщиков, на деньги которых и должна была содержаться новая футбольная единица), оставляет после себя вопросы. С другой стороны, жители Киева, спокойно наблюдавшие за тем, как власть, руководствуясь своими интересами и лишь ей понятными эстетическими соображениями, уродует лицо столицы хаотическими архитектурными ансамблями, без каких-либо эмоций восприняли и новое чудачество мэра. Конечно, понятно, что в этой жизни ничего не происходит просто так, и если городская власть решила создать муниципальный клуб, то решение это принималось явно исходя из ее же интересов. Например, Александра Омельченко мог вдохновить пример братьев Суркисов, которые, навязав широкой электоральной аудитории четкую ассоциативную связь между собой и "Динамо", умело зарабатывали политические дивиденды (что положительно сказывалось на репутации их политико-экономической группы), до поры до времени (пока команда побеждала) играя на эмоциях болельщицких масс, которые, как известно, любят победителей. Футбольный клуб в Киеве – это больше, чем просто футбольный клуб. Это – широкий спектр рычагов и возможностей, с мыслями о которых, думается, в первую очередь и создавался "Арсенал". Так в столице появилась еще одна, на этот раз футбольная, безвкусица, ставшая одним из символов современного Киев: стремительно теряющего свое историческое лицо, растущего вширь под наплывом массово мигрирующих сюда представителей других регионов Украины, городом-Вавилоном будущего. Как мы помним, на первых порах команда, руководимая талантливым тренером Вячеславом Грозным, имея в своем составе ряд ярких исполнителей (одним из которых был нынешний лидер "Динамо" Олег Гусев), побеждала, причем делала это красиво и весело. Интересно, что даже в те времена, когда команда устраивала на поле настоящее голевое пиршество, болельщиков на матчах муниципального проекта было катастрофически мало. Причины, складывающиеся в логическую цепочку, достаточно тривиальны: нет истории – нет болельщиков – нет клуба. Отметим, что болельщицкая поддержка у представляющих первую лигу "Оболони" и ЦСКА была на порядок лучше, чем у благополучного и красочного "Арсенала". Однако спустя совсем немного времени, интерес городской власти к клубу прогнозируемо стал угасать. После того же, как Александр Омельченко уступил насиженное место поддерживаемому любителями дармовой гречки и просто приколистами Леониду Черновецкому, "Арсенал" оказался за чертой интересов Киева, ведь у нового градоначальника, как и у всякого уважающего себя мэра, были свои приоритеты. Прошлый сезон команда играла на морально-волевых и голом патриотизме отдельных исполнителей и амбициях Александра Заварова: не имевший доселе серьезного тренерского опыта великий в прошлом динамовец изо всех сил пытался заявить о себе в новом амплуа, став, благодаря героическому спасению "Арсенала" от понижения в классе и имиджу правдоруба, одним из самых колоритных героев украинского чемпионата. И, когда все уже было готово к ликвидации клуба, а в кулуарах на полном серьезе обсуждалась возможность слияния муниципального клуба с детищем концерна "Оболонь"… далее цитируем официальный сайт "Арсенала": "После выборов нового мэра столицы - Леонида Черновецкого – возникла реальная угроза исчезновения футбольного клуба "Арсенал". Спасение стало возможным благодаря известному бизнесмену Вадиму Рабиновичу, выкупившему клуб у Киевской городской администрации (97%). С того момента и началась новая история клуба". Обсуждать биографию, с официальными и неофициальными фактами которой можно легко ознакомиться в Интернете, этого бизнесмена нет смысла. Давайте, лучше, определим, чем руководствовался миллионер, покупая клуб? Возможно, Вадим Рабинович преследовал те же цели, что и ушедшая городская власть. Наверное, бизнесмену захотелось публичности, а купленный по дешевке клуб – это намного дешевле, чем платить за телевизионные эфиры. Не забудем и еще о двух факторах: уже в следующем году в украинском футболе будет создана Премьер-лига (владелец "Арсенала" уже заявил о поддержке в борьбе за ее президентское кресло молодого бизнесмена и политика, депутата от БЮТ Константина Жеваго), а в 2012-м году в Киеве будут проходить матчи чемпионата Европы, под который, очень может быть, будет строиться новый стадион. Что тут сказать? Вадим Рабинович появился очень вовремя, сориентировавшись в футбольных событиях последнего года шустрее всех. При этом новый владелец "Арсенала" не ограничился формальной покупкой клуба, а взялся за раскрутку как личного, так и командного имиджа. Интересно, что рекламное продвижение "Арсенала" при этом нельзя назвать дорогостоящим. Например, многочисленные новички команды при ближайшем рассмотрении – это либо уже отыгравшие свое футболисты, либо недорогая экзотика. В плане "наружной рекламы" PR-технологи (если таковы имеются) клуба берут количеством, буквально наводнив Киев наклейками и баннерами с содержанием а-ля "Киев+сердечко="Арсенал" или "Киев – это МЫ" (в данном случае возникает вопрос: а кто тогда МЫ?), добавим сюда тотальное увлечение ультрас команды граффити, и получаем совершенно не радостную картину. Конечно, хитом осени стала фото-сессия игроков команды для журнала "Playboy". Вадим Рабинович уже успел заработать имидж "пивного" президента, взяв за привычку устраивать народные гуляния с привлечением живых музыкантов и бесплатным пивом для гостей. Возымели ли старания какой-либо эффект? Сказать трудно. На первый взгляд, "Арсенал" сейчас на слуху, и по числу упоминаний в СМИ уступает разве что "Динамо" и "Шахтеру". С другой стороны, спортивные результаты команды не впечатляют (10-е место после 17-ти туров), да и болельщиков на трибунах если и стало больше, то ненамного, и о каком-то увеличении приходится говорить лишь по отношению к ультрас и хулс. На данный момент отношения между ребятами "Динамо" и "Арсенала" можно назвать напряженным. Бытует мнение, что большую часть тех, кто считает себя фанатом молодой команды, составляют парни, по тем или иным причинам не сумевшие прижиться в других столичных движениях. Причин не любить оппонентов у ультрас "Динамо" хватает. Во-первых, фанаты "Арсенала" зачастую не соблюдают принципы "честной игры", привозя, по свидетельству очевидцев, на "забивоны" настоящих спортсменов, имеющих косвенное отношение к фанатской среде. Не брезгуют парни и выступлениями против уступающих им в возрасте и количестве соперников. Во-вторых, со стороны "Арсенала" все чаще появляются информационные провокации. Например, после выезда во Львов, где столичные фанаты устроили драку с местными ребятами, которые, как известно, находятся в дружественных отношениях с динамовцами, на клубном сайте появилась новость о том, что львовские фашиствующие молодчики закидали киевлян камнями. При этом о том, почему "жертвы" были на бинтах и с боксерскими капами во рту, было тактично забыто. И, наконец, последний "выпад" "Арсенала" - это появление фанатского журнала. Загвоздка только в том, что вышел в свет он аккурат сразу же после первого номера созданного динамовскими ультрас на свои же деньги журнала "Святослав". Появившийся же позже у оппонентов аналог даже чем-то похож внешне, правда куда хуже отпечатан, и, как признаются сами фанаты "Арсенала", создан во многом благодаря клубному руководству. Делайте выводы сами.
   Скажу сразу: я завязал, причем давно, где-то в 2002-м году. Да и само мое пребывание в движении вряд ли можно назвать выдающимся. Для меня это было просто местом, где можно бухнуть, или потусоваться. Ко всем этим околофутбольным приколам я никогда не относился серьезно, хотя всячески поддерживал движение, и сейчас, когда оно обрело второе дыхание, всячески пытаясь поддерживать его, пользуясь рычагами в средствах массовой информации. Да, был веселый выезд в Минск, было неплохо, когда белорусы приезжали в Киев на сборную, а московские "кони" - на баскетбол. Но потом, как и многие, я отошел, не захотев возвращаться даже тогда, когда движение начало подниматься. Лишь пару лет назад я поднял себя и сходил на хоккей против минского "Динамо". Мы, бандой более чем в сто щщей, целый день искали гостей, которых, по слухам, тоже приехало немало, но столкновения так и не произошло.
   Перед матчем я договорился бухнуть с двумя парнями, которые хоть и были в движении, но отходили от него с каждым матчем все дальше и дальше, уступая дорогу молодым.
   Кстати, о молодых. Перед матчем в окрестностях стадион с хмурыми рожами ходят пареньки лет по 12-14. Само собой, все как один на компасах и клетках, найденных в грудах тряпье ближайшей ниггерской барахолки. Кварталы, где трудятся азиаты и африканцы чертовски похожи на лондонский Ист-Энд. Вместе с малышами висят малолетние сучки, часто – страшненькие, с переизбытком детского жирка, кривыми зубами. Да, заполнение динамовских трибун растет, но в данном случае количество еще не значит качество. На матчи ходит около двух тысяч ультрас – немало, однако, сколько из них апасных малолеток, которые частенько идут на футбол не для того, чтобы поддерживать свою, ****ь, команду, а просто чтобы показать таким же уебищам новое дерьмо с пропаленным сигаретным окурком крокодилом. Хватает и гопников, приходящих на трибуны по бесплатным билетам, предоставленные Фан-клубом. Конечно, он сыграл важную роль в развитии молодого поколения ультрас, но, с другой стороны, вмешательство клубного руководства чувствуется. Последнее пытается время от времени давить болельщиков, склоняя их играть по своим правилам, что уже сказалось на фанатском движении, в котором на этой почве разгорелись определенный противоречия, которые, если проблема не будет улажена, может перерасти в конфликт.
   В данном случае мое отношение следующее: болеть можно просто, потому что тебе этого хочется, а можно делать это организованно. Первый способ – это британская модель, которую поддерживаю и я: ребята идут на футбол, чтобы приятно провести выходной день. Выезды в другие города, драки, бухло и легкие наркотики – сопутствующие сюрпризы. Все происходит добровольно, и приносит кайф всем участникам процесса. На футбол нужно ходить не потому, что так надо, а потому, что ты просто хочешь пойти на футбол. Организованная поддержки команды – это Фан-клуб, как ни крути. Ребята делают большое дело: рисуют баннера, устраивают на трибунах настоящий Ад. Однако когда под одну гребенку пытаются загнать обе группы болельщиков, написав для всех одни правил, происходит то, что наблюдается сейчас в Киеве.
   Поход на футбол получается веселым. За два часа до начала матча мы засели в американской пивной на Майдане, и принялись заправляться бухлом. Через какое-то время за соседний столик приземлилась группа студентов в новых модных шмотках Lacoste и FCUK, которые явно были куплены в бутиках, с ужасно сложными щщами. У некоторых были розы "Арсенала". Один кучерявый мальчик явно еврейской наружности в модных очках Ray Ban с диоптриями уставился на нас. Я поправил выглядывающий из-под свитера клетчатый воротник рубашки, и подмигнул ему. Он поспешно отвел взгляд и принялся внимательно изучать меню.
   После этого мы валим на стадион, становимся на верхних рядах сектора, и снимаем пену с матча и того, как ведут себя трибуны. "Динамо" разрывает "Арсенал" на куски, просто издеваясь над соперником. Немногочисленные "шавки" что-то пытаются гавкать в наш адрес, пытаясь строить веселые рожи даже в момент своего полного ничтожества. Наконец, апофеозом дурости ублюдков становится нападение нескольких парней с их сектора на динамовского фотографа, который мирно щелках их убогое подобие перфоманса. Реакция наших ребят не заставляет себя долго ждать, и через несколько секунд мы погнали оппонентов с трибун. Се ля ви.
   После матча мы, продолжив бухать пиво в парке за стадионом, примкнули к группке наших парней, которые где-то раздобыли розу "Арсенала", после чего подожгли эту тряпку. Гори, гори, дерьмо!


   16.


   Я долго взбирался по устланной грубым крупным булыжником мостовой еще чудом не тронутой склонной к архитектурной модернизации столичной властью улочке вверх по ведущей к Софиевскому собору холму. Был редкий как для поздней осени солнечный день. Для того чтобы спутать ее с весной не хватало только пения птиц. Птиц не было. Воздух легко колебался от гула проносящихся за моей спиной – там, внизу - автомобилей. Небо искрилось нежной морской голубизной. Я судорожно вдыхал утреннюю прохладу. Сердце бешено колотилось в груди. Отдышка появилась уже после первых пройденных от желтого старомодного такси пятидесяти метров. Мне было жарко в моем таком же желтом, и таком же старомодном плаще. По спине крупными горошинами катился горячий пот. Отличный день, чтобы сдать анализы на ВИЧ.
   Я редко когда задумывался о смерти. Разве что в юности, перебирая в голове немногочисленные варианты неминуемого, как мне тогда казалось, самоубийства. Перешагнув двадцатилетний рубеж, я понял, что над моим гробом не будут плакать чертовски сексуальные от навалившегося на них горя малолетки. Мощный рекламный ход? Я глубоко сомневаюсь, что в наш век массового психоза и всемирного тоталитарного геноцида кто-то серьезно заинтересуется рукописями мертвого писателя. Жалеть его тоже никто не будет. Ну, умер и умер себе, что с того? Мертвые писатели сейчас никому не нужны, быть мертвым писателем сейчас не модно. Из самой читающей нации мы превратились в самую пишущую нацию в мире. Повальное графоманство, поразившее наше сознание, стало шизофренией двадцать первого века. Писатель, в отличие от графомана, которым сейчас может назваться каждый, должен не только вытащить наружу все свое зловонное нутро и (обязательно гордо сжимая его в кулаке, никакой брезгливости!) продемонстрировать сие творческое достояние миру, но и ответить за содеянное. Бросить читательской толпе кровоточащий кусок прозы, и наслаждаться ее пиршеством могут позволить себе лишь заплесневелые метры, которых, если разобраться, уже и не осталось. А толпа поклонников, если вооружиться хорошими очками, окажется замкнутой в себе группой по интересам. Время литературных классиков прошло, и тот, кто мнит себя таковым, автоматически переводит себя в разряд маргиналов, удел которых – читать засаленные рукописи в "кружках" и ностальгировать, ностальгировать… А в это время другие, менее зацикленные на собственной творческой значимости, но более злые, издерганные, агрессивные, будут идти вперед. Год сейчас идет за два, а книга – за две книги. Время сжимается. Люди читают все меньше, не говоря уже о том, чтобы перечитывать кого-то из прошлого: лишенного актуальности, многоярусного (как Набоков, его "Лолиту" стоило бы сократить раза в три, добавив здорового, возбуждающего натурализма порнографических сцен), попросту сейчас уже ненужного. Мертвых классиков читают скорее из какого-то мифического уважения, или низкой трусости показаться перед такой же облаченной в длинные юбки и кривые пиджаки читательской массой необразованным. Я не читал Дюма: ни отца, ни сына. Я считаю отвратительным Достоевского. Стал ли я от этого хуже? Мне по хую, что вы мне ответите на это. Современная литература – это как секс на одну ночь. От нее вряд ли можно требовать любви. Непродолжительное удовольствие и оргазм в финале – всегда пожалуйста, но о продолжительных отношениях забудьте. Литература перестала очаровывать. Заигрывать с ней уже нет времени: оно уходит на то, чтобы заработать прайс, достать дозу, опять же, организовать себе секс без обязательств. Литература перестала быть очаровательной. Может вся проблема в этом? Мы перестали делать ей комплементы, а она просто надула губки, словно холодная высокомерная девственница, обиделась.
   Я никогда не боялся смерти, старался не думать о ней, спокойно принимая ее неизбежность. Другое дело – смерть внезапная. Несколько раз я едва не подводил черту под своими днями просто так, на ровном месте, даже не успев в конце закрыть глаза. Например, когда в сантиметрах от меня проносился рычащий бензовоз, а я был до того пьян, что просто переходил улицу, не слыша ничего кроме звучащего в моей голове дебютной пластинки нового творения Дэймона Албарна The Good, The Bad and The Queen... Или, когда передо мной обрушивался кусок стены старого дома, разлетаясь на куски и пыль. В Киеве регулярно рушатся дома. И при этом у нас нет ФСБ. Умереть внезапно – это не просто нелепо, это жестоко, бесчеловечно.
   СПИД – это отсрочка. Если вам кто-то скажет, что даже с этим диагнозом можно вести полноценную жизнь, смотрите выше, и снова посылайте на ***. Да, успеть можно многое, только вот работая, неважно над чем - еще одной книгой или первым ребенком - вы наверняка зададитесь вопросом "зачем?" Ответа не последует. СПИД – это риторика, как и каждая безнадежная болезнь, сажающая вас в клетку, за пределы которого не вырваться. У меня было немало товарищей, которым ставили смертельный диагноз. Почти все они предпочитали не ждать: резали вены, прыгали головой вниз в асфальт. Скажете, слабаки? А я могу их понять. Сзади они оставляли семьи, детей, карьеры, толком недожитые жизни…
   Я когда серьезно не задумывался над риском заразиться какой-то венерической херью, или гепатитом, считая, что презерватив – лучший друг человека. Определенную тревогу во мне зарождали лишь очередные трагедии друзей-знакомых. Тогда по несколько ночей страдал бессонницей, просиживая часами в Интернете, листая странички медицинских сайтов, вычитываясь в разделы "вопрос-ответ". Время и стимуляторы лечили меня, и вскоре я благополучно забывал о нависающей над нашими пенисами и влагалищами угрозой.
   Не выдержал я лишь в тот момент, когда одна знакомая малышка позвонила мне и заявила:
   - Димочка, я тут собираюсь провериться на СПИД, не хочешь со мной за компанию сходить? Так будет веселее.
   - Ни *** себе весело, - возмутился я. – А с какой это радости ты провериться решила?
   - Ну, мало ли что, - замялась она.
   - Зайка, я конечно понимаю, что у нас были с тобой свободные отношения, и все такое, но ты вроде как предохранялась…, - я почувствовал, как холодок страха прошелся у меня под кожей по хребту.
   - Да, я трахалась в резинке, но вот сосала – нет, в том числе и у тебя, дорогой, - засмеялась она.
   - А ты глотала? – спросил я, вспоминая вычитанную когда-то информацию.
   - А как же! – ответила маленькая сучка.
   Конечно, всего лишь одна тварь, с которой я переспал всего дважды, да и то не кончал, еще не повод для паники. Но потом, засыпая, я долго ворочался с бока на бок, вспоминая о том, что со стремными девочками у меня были связи и летом, и весной… Та же шлюха. В ****у эту любовь за деньги.
   Что я ожидал увидеть в "кабинете доверия"? Наверное, длинную тощую очередь иссохших торчков и гниющих, стертых, несмотря на то, что им едва стукнуло двадцать, женщин. О том, что здесь можно узнать свою дальнейшую судьбу, на тяжелых стальных дверях дореволюционного дома с настоящим вьющемся по стене виноградом скромно сообщал распечатанный когда-то давно на принтере кусок бумаги формата А4. Вверх по лестнице струились офисные помещения, вниз показывала короткая красная картонная стрелка, прикрепленная к стене скотчем. Спустившись в подвальное помещение, я уперся в наглухо закрытую узкую дверь. Дернул (осторожно взявшись за металлический изгиб ручки, предварительно проверив, не ли на ней чего-то, например - крови) – закрыто. Было тихо и спокойно. Вдоль стены стояли потрепанные офисные кресла без подлокотников, в посеревшей от времени некогда черной обшивкой. На стенах всеми цветами радуги переливались памятки: как не заразиться, как жить, если уже заразиться. Кто бы подсказал, где найти нормальную телку с гарантированным (желательно документально) отрицательным статусом? Я упал в одно из пустующих кресло, и почувствовал, как что-то тихонько кольнуло в задницу. Очередной приступ паранойи: какой-нибудь больной на всю башню ублюдок мог спокойно спрятать внутри сидения иглу, или еще какую инфицированную штуковину. Встал, проверил. Ни ***. Засунул ладонь в джинсы. Задница мокрая. На заднице – прыщ. Заебись. Явно не от укола. Отпустило.
   Когда я уже начал зевать во весь рот заебавшись ждать, появились две телки в форменных халатах. Ту, что помоложе, можно было бы и поебать. Лет двадцати, слегка полноватая, но так в полном порядке.
   - Извините, мы покурить выходили, - соврали они мне хором.
   - Да ничего, - пожал плечами я, обреченно входя за ними в отворенную дверь.
   Для начала – консультация у психолога. Психолог – та телка, что за тридцать. Спрашивает мои личные данные. Уточняю, точно ли сказанная сейчас информация является конфиденциальной. Отвечает, что да, типа не парься, мы никому не скажем о твоих тараканах и душевных тонкостях.
   - Вы принимаете наркотики? – спрашивает она, заполнив обязательный бланк, и вооружившись листочком с вопросами.
   - Да, - честно отвечаю я, не отводя взгляд. Смотрю ей в глаза, говоря: "Вот такой я ****атый, да!"
   - Вы когда-нибудь пользовались иглой? – продолжает телка.
   Теперь я молчу. В ****у такие вопросы. Мне действительно стыдно.
   - Нужно говорить правду. В ваших же интересах, - напоминает она.
   - Да, - говорю я, потеряв вызывающее самообладание, и принявшись разглядывать свои перепачканные грязью ботинки. Забыл почистить. Мне сейчас не до гуталина, вы же понимаете.
   - Стационарной? – уточняет психолог.
   - Это был одноразовый шприц, - объясняю я, туго въезжая в суть вопроса.
   - Хорошо, - кивает она, продолжая чертить галочки и крестики на своем листочке. – Когда у вас в последний раз был сексуальный контакт со степенью повышенного риска?
   - Не знаю, может несколько недель назад… - пожал я плечами.
   - Хочу вас предупредить, что для более-менее точного диагноза должно пройти хотя бы два с половиной месяца, - перебила она меня.
   - Ну, большую часть моих последних контактов можно отнести к этой категории, - объяснил я.
   - Парни или девушки? – психолог снова уставился в свой листок.
   - Да, - кивнул я.
   - Что, да? – не поняла она. – Парни?
   - Девушки, - улыбнулся я.
   Телка улыбнулась мне в ответ:
   - Вы регулярно пользуетесь презервативом?
   - Ну, так да, но…, - задумался я.
   - Что но? – она пристально уставилась на меня.
   - Я разные штуки мутил, помимо вагинальной классики, конечно. Анальный секс, оральный, обоюдная мастурбация, - она даже не покраснела!
   - Понятно, - закончив беседу, она спрятал листок, и выдала мне небольшую бумажку с индивидуальным номером, - придете к нам через три дня, а пока – сдавайте анализ.
   Я шагнул в соседнюю комнату. Сверху жгла мозг электрическим светом огромная лампа. Вдоль стены тянулся жутковатого вида стеклянный шкаф с разной медицинской утварью. В углу стояли стул и тумба. На тумбе лежали резиновая подушка и жгут.
   - Садитесь, - сказала понравившаяся мне малышка.
   - Как вас звать? – пытался заигрывать я, отгоняя мысль о том, сколько уебков прошло через ЭТИ стул, подушку и жгут.
   - Наташа, - она приветливо достала из целлофановой обертки одноразовый шприц. – Сожмите, пожалуйста, кулак. Поработайте им.
   - А почему у вас тут совсем нет… посетителей, - я со священным ужасом наблюдал за тем, как тонкая игла входит в вену, выкачивает кровь.
   - Наверное, у них просто нет времени, чтобы прийти, - едва заметно шевеля губами ответила мне девочка, - вот, держите здесь ватку минут пять.
   - Я вам позвоню? – спросил я, стоя на пороге, натягивая плащ.
   - Да, через три дня, всего хорошего, - она закрыла за мной дверь. Я совсем забыл спросить малышку, что она делает сегодня вечером…


   17


   В тот же день я в хлам ужрался саке в уютно суши-баре на Подоле. Бухал я в гордом одиночестве, пока, направляясь отлить, не увидел за столиком начальника Пистона Святослава и его же девушку Олю.
   - А что это вы тут делаете? – мой доброжелательный тон ввел их в смятение.
   - Мы… я Олю встретил тут, она с учебы ехала, ну а у меня обеденный перерыв, - на ходу придумывал Святослав.
   - А Вадик где? Уже пообедал? – хитро прищурился я.
   - Да… то есть, нет. Он в офисе остался, отгружает товар, - замялся он.
   Сучка молча жрала свой рис с овощами, неумело работая палочками.
   - Принесите ей кто-нибудь ложку, вы не видите, человек страдает? – хотел закричать я, обращаясь к народу – посетителям, охранникам, обслуживающему персоналу.
   - Давай, я тебе закажу пива, расскажешь мне, что у тебя нового, - примирительно предложил мне Святослав. Типа, ты молчишь, я тебя пою. У меня была потребность пить, поэтому я согласился.
   - Оль, а ты тоже саке пьешь? – спросил я девушку Пистона. – Наверное, после учебы можно позволить себе немного расслабиться? – подмигнул я.
   - Просто… просто…, - она не знала, что ответить.
   - Тебе просто захотелось узнать: что за фигню постоянно лакают эти странные желтые люди? – с ухмылкой, подсказал я.
   - Да, наверное, - согласилась она, и принялась складывать в сумочку мобильный телефон, гигиенические салфетки, помаду, зеркальце. Букет роз пришлось держать в руках. Как, ****ь, мило. – Ребята, мне пора ехать, на курсы, потом еще дела.
   Мы мило распрощались, по очереди поцеловав сучку в щечку.
   - У меня тоже времени не очень много, - сказал Святослав, когда я принялся за второй бокал пива.
   - Пора на работу? – с искренним сожалением спросил я.
   - Ага, - кивнул он.
   - Не хочется? – посочувствовал я.
   - Не очень, устал что-то, - пожал плечами чувак.
   - Работу нужно любить, - изрек я. – Зачем посвящать солидный кусок собственной жизни делу, которое тебе не только не приносит никакого удовольствия, но от которого тебя попросту тошнит, а, дружище?
   - Я получаю удовольствие от работы! – возмутился Святослав.
   - Какое же? – я внимательно посмотрел ему в глаза, желая убедиться, что сейчас он не будет врать.
   - В виде пятнадцати тысяч долларов, которые я получаю каждый месяц, - нагло улыбнулся он. – Я зарабатываю деньги, парень!
   Я задумался, и принялся оценивать его. Мы оба носили рубашки под свитера с V-образным вырезом. У меня выглядывала тонкая синяя клетка Mexx (сто баксов), он, судя по всему, покупал свою в Colambia (значит, раза в два дешевле). Я купил свой свитер на сезонной распродаже в Lacoste за двести пятьдесят зеленых, он же свою в Reserved – это, как минимум, в три раза дешевле. Об отсутствие вкуса, как производной от непостоянной категории, я промолчу.
   - Слушай, а ты деньги солишь? – спросил я неожиданно, нарушив затянувшееся молчание.
   - Что? В каком смысле? – не понял Святослав.
   - У тебя ведь есть машина, есть квартира, верно? – стал разжевывать я.
   - Ну, есть, и что с того? – все еще не мог въехать в тему ублюдок.
   - Черт, ты что, действительно не понимаешь? – меня несло. – Мы с тобой бухаем в одинаковых барах, одеваешься ты вообще непонятно во что… Отдых… слушай, а что, для того чтобы слетать два раза за год в Египет, нужно зарабатывать пятнадцать штук? Когда в последний раз ты пил хороший выдержанный виски, а не украинскую водку с перцем? Когда ты в последний раз брал билет на самолет, и проводил выходные в Амстердаме в обществе молоденьких шоколадных шлюх, а не в сауне с уебками, которых ты и так видишь пять дней в неделю в собственном офисе?
   - Слушай, меня устраивает моя жизнь, - запротестовал Святослав.
   - Когда в последний раз ты нюхал кокс? – перебил я его.
   - Ты придурок, честное слово, - чувак бросил на стол деньги, и принялся одеваться.
   - Никогда! Дружище! Никогда! – радостно закричал я. – И не потому, что у тебя денег, просто ты ограниченный социальными стереотипами и собственными, вынесенными из сельской юности понятиями жлоб! Ты никогда не был в Амстердаме, ты никогда не трахал дорогих девочек, ты никогда не пробовал наркотики, потому что твой отец, твой дед, все твои родственники, из века в век бухали водку и трахали местных телок, вот и все!
   - Удачи, - махнул он мне на прощание рукой.
   - Слушай, у тебя классные часы! – крикнул я ему вслед. – Ты их за штуку баксов купил, типа имидж у тебя такой, да? Только запомни, носить часы за штуку баксов с дешевыми шмотками – это как минимум вульгарно!
   Потом, когда я вернулся за свой столик, оказалось, что у меня не хватает денег, чтобы заплатить за приличный счет с парой нулей и размашистым почерком.
   - Да **** я вас! – орал я официантке: то ли японской, то ли таджикской национальности. Хотя, откуда таджикам взяться в Киеве? В отличие от Москвы, нам хватает и своего дерьма, которое сползается в столицу со всей страны. Цены на жилье, как и количество мрази на некогда тихих и уютных улочках города за последние несколько лет увеличились раз в десять.
   - Успокойтесь, пожалуйста, - щебетала на ломанном русском соска с косым рылом, едва достающая макушкой мне до плеча. Миниатюрная, гибкая, с такими сучками приятно трахаться. В постели они – как конструктор, строй их как хочешь, практикуй Камасутру.
   - Сейчас ты у меня отсасывать будешь, - шипел я, но она, видимо, не до конца понимала значение произносимого мной глагола. В зале появились громилы охранники, облаченные в обтягивающие бицепсы и трицепсы костюмы в тонкую полоску за двести баксов. За столиками мирно пили безалкогольную Оболонь менеджеры. В таких же костюмах. Это уже напоминало атаку клонов.
   - Молодой человек, пройдемте, - бережно, словно фарфоровую вазу эпохи Эдо, они взяли меня под локти и занесли в миниатюрную дверцу, едва различимую на фоне обитой деревом стены. Крохотная комната в дюжину квадратов была до потолка заставлена однотонными картонными коробками.
   - Что в них? – зачем-то поинтересовался я.
   - Не ваше дело, - вмиг куда-то улетучилась вежливость охранников, после чего последовал толчок, и я приземлился на узкий табурет. Передо мной сидела миловидная телочка лет двадцати пяти с длинными прямыми черными волосами. Губки ее аппетитно блестели от переизбытка помады. "Алена. Администратор", - прочитал я на красивой, выдержанной в сиреневом тоне табличке.
   - Привет, Алена, - кивнул я дружелюбно.
   - Что случилось? – она демонстративно забросила ногу на ногу, слегка одернув короткую черную юбку. Шерон Стоун, ****ь.
   - Не хочет платить, - угрюмо сказали стоящие за моей спиной бугаи. Я же заглядывал в вырез блузки, из которой призывно выглядывала ухоженная солярием грудь.
   - У вас какие-то проблемы? – хладнокровно поинтересовалась она, наклоняясь вперед. О, да!
   - Да, у меня большие проблемы, - понесло меня. – Вся моя жизнь – проблема. Например, уже несколько лет я бьюсь над двумя вопросами: "зачем жить" и "что будет дальше". Банально, скажете вы, но я с вами не соглашусь. Чем выше я поднимаюсь, чем больше беру вершин, достигаю успехов, тем меньше стимулов для того, чтобы продолжать работать на полную мощность у меня остается. Я чувствую, что становлюсь фригидным. Настолько, насколько может быть фригидным мужчина. Я устал от банального секса, в нем меня начинает бесить то, от чего срывало крышу еще совсем недавно. Например, я обожаю доминировать. Кончать на лицо, оскорблять, чувствовать власть над партнером, видеть, еще раз убеждаться в том, что стоящая передо мной на коленях голая сучка готова кончать от собственных унижений. Она хочет, чтобы ее унижали! Возможно, ее похоть даже сильнее моей маниакальной шизофрении. Знаете, чего я хочу? Любви. Да, все этого хотят, в этом я не оригинален, ну и что с того? Я бы смог полюбить даже тебя (я трогаю девушку-администратора за голую коленку, чувствуя ее ледяной холод), сейчас, вообще не зная, кто ты. Думаю, это нормально. Любовь – это не обоюдная симпатия или страсть. Ты мне симпатична, я хочу тебя. Это легко. Любовь – это взаимовыгодное соглашение о взаимопонимании и взаимоуважении на всех уровнях отношений. Я так думаю. Сейчас у меня проблемы и потому, что я разочаровался в любви. Предъявляя слишком большие требования, желая достигнуть с девушкой абсолютного взаимопонимания и взаимоуважения, я невольно обрекаю себя на бесконечные поиски. Миром правит бабло. ****а – лишь часть сделки. Никто не будет любить тебя просто так, чистосердечно. Любовь будет доставаться более удачливым. Я отбивал девушек у неудачников, кто-то, кто считает неудачником меня, забирает в свою очередь моих телок. Это жизнь. Необратимость сложившейся системы взаимоотношений убивает меня, и страшнее всего то, что, вместо того, чтобы приспособиться, я продолжаю сопротивляться. И я не знаю, что ждет меня завтра. Мне могут отбить голову – желающих хватает, я могу медленно уничтожить себя сам – все к этому идет. Странно, но я не боюсь, наоборот, сердце мое наполняется густой апатией. Я теряю интерес ко всему. В том числе и к любви, жизни. Понимаете?...
   - Так и будем молчать? – нарушила тишину Алена.
   Я протрезвел.
   - Все хорошо, - ответил я, и позвонил своей бывшей подружке. – Слушай, у меня тут такие дела… Возьми немного денег, и приезжай, нужно увидеться, - начал объяснять я, и рассказал, где меня можно найти.
   Настя приехала через двадцать минут. Все это время я просидел в компании администратора бара и охранников. Они никак не отреагировали на мою просьбу принести кофе и сигареты. Моя подружка жила неподалеку, в двух станциях метро езды. Малышка появилась в привычном для себя образе: с неряшливой прической, густым макияжем, короткая юбка съехала влево. Интересно, одела ли она сегодня в честь неожиданно обрушившегося на город тепла нижнее белье? Fifty-fifty. Хотя, лифчик она точно оставила дома. Это стало понятно после того, как Настя сбросила легкую куртку из тонкой кожи, и через полупрозрачную кофточку на меня нагло уставились два крупных соска.
   - Привет, - сказала она, и чмокнул меня в щеку. От нее разило алкоголем. Малышка была в привычной форме, хотя сходить в тренажерный зал ей явно предупредили. Если уж родилась телкой, выбрала в качестве жизненного ориентира торговлю парковой между ног, если уж тебя объективно обделили мозгами, будь добра следить за собой. Мне кажется, что это золотое правило, следовать которому обязаны все молодые девушки. К сожалению, ничем не обоснованный нарциссизм у них в последнее время прогрессирует. По-сути, возникает противоречивая ситуация. Некрасивые, не избалованные телки ведут себя все более надменно и холодно, добиться их намного сложнее, чем пресыщенных эротическими экспериментами красавиц. Если бы все было наоборот, мир, и я с ним, окончательно погрязли бы разврате, превратив всю нашу жизнь в одну бесконечную оргию.
   - Дай мне денег, и пошли отсюда к чертовой матери, - нервно сказал я. – Позже все расскажу.
   Через десять минут мы шагали вдоль набережной. Справа от нас рычала трасса, воздух дрожал выхлопными газами. Слева молчал Днепр. Где-то вдалеке темнело грузовое судно. День близился к концу, угасая над крышами заполнивших горизонт спальных районов.
   - Я сдал сегодня анализы, – посмотрел я на Настю.
   - И как? – спросила она.
   - Никак, как буду знать – скажу, - раздраженно ответил я.
   - А я вот все никак не пойду, мне сейчас вообще не до анализов, у меня проблемы еще круче, - начал она и, заметив, что я одобрительно молчу, продолжила. – Мне за квартиру платить нечем, скоро на вокзале жить буду.
   Малышка совсем погрустнела. Настя снимала квартиру со своей подружкой, свалив прошлой весной от родителей, которые сказали ей на прощание что-то типа "Можешь не возвращаться, дура!"
   - Иди работать, - отрезал я.
   - Куда? – продолжала ныть она.
   - ****ь, работы полно! – принялся пихать сучке я. – Если тебе не хватает мозгов, чтобы найти себе тепленькое местечко, иди мой унитазы в ресторанах быстрого питания, или раздавай политическую агитацию на остановках, только не нужно мне рассказывать о том, что у нас невозможно заработать себе на жизнь. Другое дело, что никто не хочет работать, все окончательно охуели от собственной лени, это да, так что пожалуйста, заканчивай со мной разговоры. Не выводи меня.
   - Слушай, ты чего на меня орешь? – в свою очередь принялась психовать Настя. – Если бы ты только знал, как мне приходится зарабатывать деньги!
   - Ну? – недоверчиво спросил я.
   - Что? За деньги сплю! – выпалила она и, развернувшись ко мне спиной, облокотилась о высокую железную ограду и принялась смотреть на воду.
   - Достойное занятие, - резюмировал я, едва заметно улыбнувшись.
   - Пошел на ***, - отозвалась она.
   Некоторое время мы молчали.
   - И много у тебя их было… ну, за последний месяц, - наконец спросил я, обняв ее за талию.
   - Человек десять, - она сбросила мою руку.
   - Должно быть, это круто, - я откровенно начинал заводиться, и уже начинал подумывать о том, чтобы начать лапать эту сучку между ног прямо тут, на набережной.
   - Что тут крутого? Знаешь, как иногда все это меня напрягает. А если брошу, тут же окажусь на улице, - Настя едва не плакала.
   - Сколько ты берешь? – я уже не слышал ее.
   - Сто баксов за полтора часа, - буркнула она.
   - Слушай, а почему ты со мной трахалась бесплатно? – удивился я.
   - Ты что, совсем дурак? – удивилась малышка.
   - Возможно, - уклончиво ответил я.
   - Это же была личная жизнь, - объяснила мне Настя.


   18


   На следующий день, так и не решившись выспаться с Настей, я задумал уйти в небольшой загул с парочкой второсортных друзей. Конечно, если в наши дни можно серьезно рассуждать о дружбе. Второсортные друзья – те же собутыльники, с которыми при этом не нужно тратить время на ненужные прелюдии: например, не объяснять, кто ты, и почему решил напиться. Ты видишься с ними раз в несколько месяцев, выпиваешь огромное количество алкоголя, и рассказываешь, какой ты крутой перец. Для них у тебя в жизнь все отлично, ты для них король этого мира, хотя плевать им на тебя, если честно. Ну, и тебе на них тоже. Так что все заебись.
   Полдень. Мы сидим в баре и пьем пиво из огромных литровых бокалов. Я поставил себе цель нажраться к обеду. Пока все идет по плану. У меня свободный график, то есть, хожу на работу, когда хочу, деньги в бухгалтерии получают регулярно – сначала что-то около ста баксов в качестве официальной зарплаты, остальное – в конверте. Меня ждет нищая пенсия. Тем меньше поводов доживать до нее.
   Макс – бизнесмен. Мы с ним учились в одном классе. Когда-то он тоже писал прозу. Кажется, чуваку было всего двадцать, когда он издал свой первый и последний роман в стиле фэнтези. Помню, я дико ему завидовал, с содроганием перечитывая свои корявые ранние рассказы. Я дрочил, а человек уже издал КНИГУ! Проблема Макса в том, что он выбрал неправильную нишу, в которой собирался развивать свою творческую натуру. Все в этом жанре давно уже было написано до него, а после экранизации "Властелина колец", читать подобные книги стало и вовсе занятием неблагодарным. Народ устал от политики и сказок. Политиков убивают (все чаще безжалостно, просто стреляют в упор, и все, заебись!), сказки благополучно забываются. Сейчас нужно знать, как заработать деньги, где снять телку и купить наркоту. Вот она, национальная идея, в поисках которой находится нация. Европа пришла после 1968 года. Мы должны брать с нее пример. Писатель, если он хочет продаваться, должен сыграть роль проповедника, неважно, даже если в душе он – обычный кусок дерьма. Учи молодежь жизни, если даже сам окончательно запутался в ней. Жан-Поль Сартр умер. Будь новым пророком, и помни, что в первую очередь важны слова, зачастую они заменяют собой правду. Мы живем в мире иллюзий, поэтому создавай мечту. Подозреваю, что его книга так и не была продана. Лежит себе сейчас где-то в пыльных темных углах склада, прикрытая толстым брезентом. Забытая и ненужная. Это уже не книги, а так – дрова. Лучше бы активисты цирка под названием "Идущие вместе" жгли их, а не Владимира Сорокина, сделали бы парню хоть какую-то рекламу, вместо того чтобы обижать стареющего интеллигента. Хотя, лучше бы было, если бы их родители пользовались презервативами.
   Сейчас Макс занялся тем, в чем у него действительно есть талант – бизнесом. Несколько лет назад он взял у родителей в долг десять штук баксов. Поехал в провинцию, в небольшой, но благополучный городок, открыл там магазин по предоставлению услуг мобильной связи. Он стал пионером. Потом появились и другие, но Макс был первым, а значит – фаворитом. Наши люди – консерваторы, и выбирая между качеством и привычкой, останавливают свой выбор на последней. Чувак вышел на уровень сорока-пятидесяти процентов в год. Но ему все равно не хватает денег.
   - Все это очень мелко, - жаловался он залившись пивом. – Я зарабатываю на хлеб с маслом, но хочу большего. Нужно стремиться к лучшему. Мне до смерти надоел мой Renault, а я всегда мечтал о BMW. А еще я мечтаю слетать на Australian Open. Увидеть живую Машу Шарапову, что может быть лучше?
   Говорит он все это с таким серьезным выражением лица, что я невольно проникаюсь его жизненными приоритетами. Может, ну его на ***, это писательство? Податься в бизнес… Заработать много денег, трахнуть несколько десятков телок, подсесть на героин, умереть молодым и счастливым. Мечты, мечты…
   Макс же променял мечту на реальность, которая на деле оказалась ничуть не хуже того, о чем он грезил несколько лет назад. В школе он никогда не пользовался популярностью у девочек (хотя в нашем классе собрался самый отборный отстой со всего города), был как и я близорук и ко всему прочему задумчив. И если я частенько срывал уроки химии, смешивая черт знает что с черт знает чем, и писал на уроках русской литературы матерные сочинения, короче говоря, вел себя, как и положено настоящему бунтарю-одиночке, то он все сидел и писал в толстую тетрадку ровным мелким почерком никому как потом оказалось не нужную прозу. Сейчас он мог бы написать роман о том, как становятся бизнесменами в Украине и чем они живут, стать нашим, доморощенным, Сергеем Минаевым (несмотря на сформировавшееся общественное мнение, я не считаю его Духless дерьмом, наоборот – кто-то должен был занять чудом пустовавшую столько лет литературную нишу), но проза жизни вытеснила из его души тягу к писательству.
   - У меня есть великолепная идея, как можно зарабатывать ОЧЕНЬ много денег, - говорит он шепотом, таинственно прищурившись, подавшись вперед, дыша мне в лицо пивом.
   - Как? – дышу в ответ ему в лицо я, тоже мечтая ездить на BMW, иметь Машу Шарапову. По поводу последней у меня правда есть большие сомнения. Тут одними деньгами не возьмешь.
   - Для этого нужно инвестировать крупную сумму, но зато потом – стопроцентная рентабельность, отбиваешь все бабки всего за год, после чего начинаешь рубить капусту, - посвящает он меня.
   - Давай, рассказывай, - начинаю нервничать от возбуждения я.
   - Служба такси, - говорит Макс грустно, - покупаешь машины, нанимаешь людей, снимаешь офис, регистрируешь все это дело, и вперед. Нужно как минимум сто штук зелени, тогда можно о чем-то говорить.
   Таких денег у меня нет, не было и наверняка никогда не будет. Хотя стоит признать, что идея действительно хорошая. Несмотря на то, что дороги буквально переполнены машинами такси, спрос все равно в несколько раз превышает предложение. Вызвать тачку до десяти утра, или после шести вечера – дело практически нереальное. Все уже заказано. Выходи на дорогу, и лови как последний лох пенсионеров на Жигулях.
   - И что ты собираешься предпринять? – интересуюсь я. – Ведь можно, например, взять в банке кредит по восемнадцать процентов в год, потом отдать.
   - Под что его взять? – грустно спрашивает Макс.
   - Под будущее дело, - выдвигаю предположение я.
   - Это тебе, ****ь, не благотворительная организация, - машет чувак рукой, - даже и не думай об этом.
   - Тебе виднее, - пожимаю плечами я.
   - Я пытаюсь скопить деньги, надеюсь, лет через пять-семь мне удастся осуществить свою задумку, - говорит он мне.
   - Американская мечта? – смеюсь я.
   - Можешь назвать это и так, - хмуро говорит Макс.
   Я верю, что у него все получится. Ему дано зарабатывать деньги, но не дано писать. Через пять-семь лет ему будет за тридцать, полжизни позади. Но все равно, оно того стоит.
   Андрей же обычный раздолбай. Студент. Ни денег, ни нормальной работы. Зато классная телка, которая, впрочем, регулярно ходит на лево. Привычная жизнь. Сейчас мы платим за его бухло, делая инвестиции в грядущий вечер. Откуда я его знаю? Сейчас так сразу и не вспомню. Когда-то познакомились на каком-то зависоне, потом он подгонял мне пару раз через своих знакомых травку и фен. Выгодно иметь таких знакомых.
   - Моя малышка уехала вчера с подружкой к каким-то там знакомым во Львов, так что можно собраться у меня, - предложил он.
   Мне все равно, куда идти. Лишь бы не домой: в прокуренные, осточертевшие стены…
   - Оно, конечно, хорошо, - соглашается Макс. – Только вот хотелось бы чего-то веселого, а не обычную пьянку.
   - Это точно, - подаю я голос. Я сегодня молчалив.
   - Можно позвать одну мою старю подругу, Алину. Фака, ты должен ее знать, - предлагает он.
   Я пытаюсь вспомнить. В голове всплывает образ смазливой тупой крашеной восемнадцатилетней блондинки. С ней я точно не спал, иначе смог бы сказать что-то более содержательное. Макс только хлопает глазами, видать вообще не знает о ком идет речь.
   - Прикольная телка, - говорю я, и он верит мне на слово.
   Андрей набирает ее с моего мобильного телефона (на его счету как всегда ничего нет), и начинает гнать малышке какую-то откровенную ***ню. Смешно, но она ведется. Овца, она и в Киеве овца. Чувак говорит, что буду я. Судя по тому, что Алина тут же передает привет, мне будут рады. Договариваемся, что она подвалит через пару часов: подготовится, сука, к завтрашним семинарам, побреет ноги, побреет письку. Хорошая девочка должна быть чистенькой.
   К квартире у Андрея было накурено. По полу была разбросана одежда, в умывальнике навалена грязная посуда.
   - Я тут за день уже засраться успел, - извиняющимся тоном предупредил он, впуская нас в квартиру. Я с удовольствием вытер ноги о лежащий на пороге вместо коврика американский флаг.
   - Ты бы хоть прибрался немного, девушка все же придет, - ухмыльнулся, вытаскивая из груды тарелок и кастрюль вилку, чтобы открыть бутылку пива.
   Алина появилась через час. В короткой юбке, с острыми коленями, загорелыми ногами. Глаза ее блестели. Сучка попросила включить ей группу Звери. Рома надрывно пел про Дожди-Пистолеты, даже меня пробрало. Андрей сказал, что у него есть немного фена, типа, если мы согласимся дать ему денег, то мы можем вынюхать его личный запас, который он, откровенно говоря, собирался продать одному знакомому мудаку, чтобы дать взятку на экзамене по истории Украины, которую переписывают каждый год, и посему нормально выучить ее не представляется возможным. Макс сделал вид, что поверил этому бреду, и дал мелкому ублюдку двадцать баксов, после чего соорудил шесть тонких дорог. Алина нюхать отказалась, сказав, что будет пить пиво. Каждый убрал свою дозу.
   На полу я нашел вчерашнюю газету, в которой был опубликован рейтинг самых вредных веществ, которые так или иначе употребляет человек, составленный одним британским журналом. Думаю, ребятам из The Lancet можно доверять. Так вот, самое большое дерьмо, которое вы можете засунуть в свой организм – это героин. Далее следуют: кокс, барбитураты, метадон и алкоголь. Я с улыбкой понимаю, что пробовал все из этой "великолепной пятерки". Интересно, что марихуана, ЛСД и экстази находятся лишь во втором десятке рейтинга. Вот такие пироги, ребята, еще один факт в поддержку идеи легализации.
   Андрей зовет меня на балкон, типа покурить, и говорит, что сейчас пойдет с Алиной в комнату, и попробует залезть малышке в трусики, а когда дело дойдет до фача, появимся мы, и подключимся.
   - Не знаю, что-то не очень хочется, - с сомнением говорю я. После фена меня абсолютно не привлекает идея группового секса.
   - Слушай, хоть подрочишь…, - подбадривает меня Андрей.
   Ок, я соглашаюсь. Судя по радостным крикам Алины, ребятам сейчас просто офигенно весело, и до интима дело еще явно не дошло. Проходит минут тридцать. За это время мы успели всосать еще по две бутылки пива, и сейчас меня уже основательно плющит. Малышка все продолжает что-то звонко рассказывать, а чувак видимо конкретно тормозит, потом что слушает ее, вместо того чтобы переходить к насилию. Заткнись сучка, заткнись!
   От нечего делать я предлагаю Максу залезть на балкон, и посмотреть, что происходит на улице, где на лужайке под окнами громко кричали какие-то мужики. Попасть на балкон можно было или через комнату, или через окно кухни. Я настежь отворил раму, и влез первым, судорожно хватаясь за высокий шкаф. Макс полез за мной следом, но, немного не рассчитав, запутался в бельевых веревках и, потеряв равновесие, грузно рухнул на меня. Я злобно выругался. Поднятый шум мог заинтересовать Алину, которая, вместо того чтобы уже раздвигать ноги, могла прибежать посмотреть, что происходит. Мы притаились. Та продолжала что-то себе щебетать.
   Я свесился через край балкона, внизу дрались два мужика. Вернее, один пьяный урод от души избивал уткнувшегося щщами в землю другого. Пересекая залитые последним солнцем асфальтные дорожки через двор бежал акаб в фуражке. Приблизившись, он стал кричать мужикам, чтобы те уебывали. Тот, который лежал, уже наверное ничего не слышал, ну а добивающий его мудень был слишком увлечен своим триумфом. Мент бросился к ним, но тут же получил в нос, и рухнул на задницу.
   - Мусор, покажи ебло! – принялся радостно распевать я, но Макс, схватив за плечи, затащил меня в комнату.
   - Ты что, обалдел? – начал он, но тут же осекся.
   - Я не собираюсь с тобой трахаться, да еще и при всех, - орала разъяренная Алина, бросаясь в Андрея подушками и дисками. – И с вами тоже, уроды вы! – сучка ткнула пальцем в нашу сторону.
   - Да я сейчас тебе нос сломают, тварь, - взбесился я, и бросился на сучку, но Макс схватил меня за ноги и повалил на пол.
   - Эй, остынь, - он навалился на меня, пытаясь удержать, но я оттолкнул его.
   Алина, схватив куртку и сапоги, выбежала на лестничную площадку. Меня малость занесло, и я врезался плечом в дверной косяк, после чего повторно оказался на полу. Андрей рванул на балкон. Хлопнула дверь парадного, сучка выскочила на улицу. Рядом окончательно охуевший мужик избивал ногами по почкам мента. Андрей схватил из ящика апельсины, и принялся бросать в свою подружку. Фрукты летели мимо, сочно разбиваясь об асфальт.
   - Поцелуй меня в задницу! – Алина показала ему средний палец, и скрылась за углом.
   - Боевая баба, - смеюсь я, потирая ушибленное плечо, и предлагаю продолжить пить пиво. Если в твоей жизни не остается выбора – обращайся к алкоголю, он – самый верный варрант.


   19.


   Никогда до этого не видел Пистона таким… раздавленным. Мой друг вертел в руках салфетку, и боялся оторвать взгляд от скатерти. Мы сидели в одном небольшом еврейском ресторанчике. Чувак сказал, что будет ждать меня здесь. Когда я спустился в полуподвальное помещение, он заказывал уже второй графин водки. В корзине румяно пах нетронутый домашний хлеб.
   Я не антисемит. Наверное. В быту все мы называем еврейский народ "жидами", все мы ругаем "жидов" когда они того заслуживают, да и просто так тоже. Кто скажет, что он не такой – соврет. Если честно, мне плевать на евреев и еврейский вопрос. Я выше того, чтобы копаться в этом дерьме. Ну а придурки, так их ведь везде хватает…
   Наверное, мы были единственными не евреями здесь. Я… во мне густо смешалась украинская и русская кровь, уходящая мощными корнями глубоко в историю Киева и какой-то российской провинции. Пистон? Не уверен на все сто, но, кажется, в его роду тоже не было евреев.
   Из дальнего зала красиво плакала скрипка. Слишком услужливый официант (рожденный на окраине советского Киева, я до сих пор с подозрением отношусь к пятизвездочному сервису, пытаясь понять, где тут подвох, и как меня хотят наебать) терпеливо ждал, пока я изучал меня.
   - Что закажешь? Я предлагаю пить водку, - сказал грустный Пистон.
   Селедочка под шубой, огурчики, чесночок, суп тети Берты, рыба-фиш… Хз.
   - Чувак, возьми что-то на свое усмотрение, - сдался я.
   Пистон заказал мне фаршированный баклажан и говяжью отбивную с каким-то фирменным соусом заведения. Я попробовал. Было вкусно.
   - Давай выпьем, - сказал он, наливая водку в рюмки, - за тебя, настоящего друга.
   - Да ну? – удивился я, но выпил.
   Он вновь взялся за салфетку.
   - Говори, - попросил я, - что стряслось?
   - Мне очень тяжело, - выдавил из себя Пистон.
   - Слушай, а кому сейчас легко? – спросил я и, не дожидаясь ответа, бухнул еще.
   - Понимаешь, я теперь даже не знаю что делать, - мой друг подпер голову руками, и грустно посмотрел сквозь меня.
   - Рассказывай все с самого начала, - попросил я.
   Пистон заговорил. Говорил он достаточно долго и путано. Во время его рассказа я выпил свою водку, и попросил официанта повторить. Мне было тошно. Суть сводилась к следующему: Оля уже два месяца тайно встречалась (то есть спала, трахалась, ****ась, сосала у него, друг!) со Святославом. Какая неожиданность! Нет, у моего друга не было никаких подозрений, я же прекрасно все понимаю – сейчас столько работы, голову некогда поднять. Отработал – домой, поужинал – какой-нибудь футбол под пивко посмотрел, и на боковую, и так уже, дай боже, два года. Она записалась на курсы: училась, сучка, рисовать. Что? А Пистон никогда не видел ее работ, только какие-то наброски, которые, когда-нибудь, должны были стать законченными работами, но не сейчас. Оля ведь училась! Ага… Только вот на деле получилось, что вместо курсов, сучка фачилась с его начальником, а потом спокойно возвращалась домой.
   - Как он мог? – театрально выдохнул Пистон.
   Но вчера они пришли домой вдвоем. Святослав немного подвыпил, сучка и вовсе была в хлам. Рассказали ему всю правду, сказали даже, типа, извини, и все такое, но мы любим друг друга и все дела.
   - Он ведь бросит ее максимум через месяц, - уверял мой друг, - она для него просто игрушка, очередная кукла, с которой можно поразвлечься.
   Прикол заключался в том, что никто никого не бросил. Во всяком случае, прошло уже около года, а ребята себе живут вместе, и очень даже счастливы. Святослав зарабатывает в четыре раза больше Пистона, а Оля – очень хороша в постели и умеет ценить то, что ей дают. Так в чем проблема, ребята?
   - Когда он мне сказал, что любит Олю, я чуть не ударил его, у меня под рукой был нож для разделки мяса, я готов был перерезать ему глотку, - признался Пистон.
   Только вот не перерезал. Вопреки бытующему мнению, за телку дерутся не только неумные быки. Вопрос в том, что символизирует собой эта потеря. Одно дело – лишиться полового партнера, другое – когда тебе кончают в рот, и вежливо просят проглотить. Даже несмотря на состояние близкое к аффекту, Пистон сумел трезво оценить и ситуацию и взвесить все за и против. Ок, размахивать ножом – ***вое дело. Но, в конце концов, можно было просто сломать чуваку нос, отбить ему почки, помочиться на его поверженное тело. Так вот, мой друг сдержался, подумал, и решил простить Святослава и Олю. Его сдерживало слишком много. Например, желание взять кредит на квартиру. Мама, которой он слал каждый месяц деньги. Просто его жизнь: боулинг по пятницам, сауна по субботам, бильярд по воскресеньям. А еще – домашний кинотеатр, пляжи Турции, пиво с креветками, все то, на чем строится спокойная и достаточная среда обитания среднестатистического человека. Он сделал свой выбор, глотнул. Достоин ли он после этого уважения? Со временем забывается и не такое дерьмо, и может когда-то я смогу его понять, как понимаю сейчас Святослава и Олю.
   Я предложил Пистону поехать в клуб.
   - Меньше всего мне сейчас хочется танцевать, - простонал он, но все же залез в такси.
   Когда мы уже почти подъехали к клубу "112", он дернул меня за руку. – Слушай, давай выйдем.
   - Подожди, мы еще не приехали, - бросил я ему.
   - Нет, мне нужно выйти сейчас, - затараторил он, и попросил водителя остановить.
   Тот вопросительно посмотрел на меня, я кивнул. Мы тормознули на Красноармейской. Пистон тяжело упал спиной на витрину, за которым смотрели на быстро темнеющий город сексуальные манекены. Никто не обращал на него внимание. Мимо нас прошлась парочка фриков: один – карлик в джинсовом костюме, второй – длинный тощий бритоголовый в черно-желтых гетрах. Киев медленно превращался в Амстердам в худшем его проявление.
   - Как ты думаешь, сколько они еще будут вместе? – Пистон кивнул на влюбленную парочку старшеклассников, которая мило целовалась на автобусной остановке.
   - Не знаю, скорее всего – до выпускного, ну, может еще пару месяцев, а потом их жизненные пути разойдутся, если, конечно, телка не залетит, - ответил я, вспоминая, как заканчивались любовные романы моих одноклассников.
   - Неблагодарные суки, - прошипел мой друг, и пьяно расплакался у меня на груди.
   Мы пошли через дворы, прямо и бесцельно. Глухо горели фонари. Было пустынно, из попадавшихся приоткрытых окон орали телевизоры и дети. Изредка, не задумываясь о последствиях, мы прикладывались к пивным банкам.
   - Ты когда-нибудь пробовал ширяться? – спросил он.
   - Не пробовал, - соврал я.
   Тут же, словно услышав наш разговоров, мне позвонил Дрон.
   - Приезжай ко мне сегодня, есть разговор, - сказал он.
   - Давай по телефону, - у меня заныло под ребром.
   - Нет, нужно с глазу на глаз, - ответил чувак.
   Я поймал тачку. Пистон попросился ехать со мной. Все равно я бы не смог его бросить. Дрон ходил возле общаги с литровой бутылкой минеральной воды, и курил. Вокруг никого не было.
   - Что за ***ня такая случилось, что нужно было меня срывать? – спросил я.
   - Кто это? – игнорируя мой вопрос, спросил Дрон, хмуро глядя на Пистона.
   - Мой друг, - ответил я.
   - А, нормально, тогда пошли ко мне в комнату, становится прохладно, - ответил он.
   Дрон тут же предложил покурить. Впервые за черт знает сколько времени я отказался, решив, что один день без травки лишь укрепит мой дух, взял бутылку с водой, и принялся жадно пить.
   - Короче, тут две новости для тебя есть: плохая и очень плохая, - затянулся чувак.
   - Начинай с очень плохой, - обреченно ответил я.
   - Мне трудно определить, что для тебя хуже, дружище, так что давай начну с того, о чем ты уже наверняка знаешь, - сказал Дрон.
   - Это Рафик? – спросил я.
   - Он самый, - нахмурился хозяин, и снова затянулся. – Наш друг тут приходил ко мне, спрашивал, знаю ли я, как тебя найти. Конечно, я сказал, что ничего не знаю, типа ты постоянно прыгаешь с квартиры на квартиру, ну и все в том же духе. Не уверен, что Рафик мне поверил, но пока он молчит, не приходил больше.
   - А может? – испуганно спросил я.
   - Ну, все может быть, почему бы и нет? – философски изрек Дрон.
   - ****ь, и у тебя хватило ума пригласить меня к себе, зная, что этот урод бродит где-то за дверью? – психанул я.
   - Вася, давай без истерик, - обнял меня за плечи он, - Рафика сегодня нет в городе. Это я тебе точно говорю. Он свалил в Белку с местными ребята какие-то терки перетереть.
   Я немного успокоился.
   - Короче, тебе нужно быть осторожнее, - сказал мне Дрон, и погрустнел, - только вот, это еще не все. Мне тут пару часов назад Костя звонил, спрашивал, как твои дела. А еще сказал, что не очень хорошо все у вас получилось. Не уверен, но, кажется, он догадался, что я в этом деле участвовал, но я все равно попросил бы тебя помалкивать на эту тему, договорились, братишка?
   - Иди в задницу, урод! – я вскочил на ноги и толкнул ублюдка в плечо. – Не дрочи мне мозги со своим Костей, дело закрыто, и все. Если ему что-то нужно, пускай приезжает сюда, и выкладывает. А заебывать меня телефонными звонками не нужно. Все, давай, уходим отсюда, - я дернул за локоть молчавшего все это время Пистона.
   - Эй, успокойся, - попросил меня Дрон. – Извини, может я не так выразился, просто мне все это дерьмо тоже нах не нужно. Моим делом было предупредить тебя.
   - Ты меня уже предупредил, - едва слышно сказал я, все же успокаиваясь.
   - Меня тут студенты кое-чем отблагодарили за маленькую услугу, - улыбнулся он, и принялся рыться в карманах висящей на стене спортивной куртки.
   На стол упал пакетик с героином.
   - Я тебя угощаю, перед тобой сейчас многие в долгу. Тут правда не очень много, но думаю, нам хватит, - сказал Дрон.
   - Нет, спасибо, я не в духе, тем более я уже порядком пьян, - отказался я.
   - Я, буду, - неожиданно подал голос молчавший доселе Пистон.
   - Слушай, давай, не гони беса, - испугался я.
   - И ты меня послушай: я сам буду решать, что мне нужно, а что нет, - я никогда не видел, чтобы он так бычил.
   Дрон разделил порцию на две части, и принялся возиться со шприцами. Я с ужасом смотрел на Пистона, не желая, впрочем, его останавливать. Парню уже давно было пора начинать взрослеть.
   - Хочешь, прикол расскажу? – спросил Дрон, неожиданно улыбнувшись.
   - Давай, рассказывай, - угрюмо буркнул я.
   - Короче, такая тема. Был у нас на районе тут один лох местный. Курил себе тихо травку, пару паз у меня витамины брал, а тут недавно подвалил ко мне, и говорит, типа, хочу по венам попробовать. Ну, типа, нет ли у меня людей, кто эту тему может пробить. Я ему дал телефон одного ***, ты его не знаешь, жуткий барыга. Сказал, чтобы на меня не ссылался, а сказал, что он от Рафика. Этот придурок пошел к нему, потом на следующий день звонит, и говорит что взял себе ампулу винта, и не могу ли я ему помочь уколоться, а то он сам не может. Я сказал ему, покупай пузырь, и приходи ко мне. Паренек приперся, отдал мне ампулу, я все приготовил, и ввел ему в вену. Чувак сидит – никакой реакции. Говорит, что ничего не чувствует. Ну, я его спрашиваю, есть ли выхлоп фиалки и все такое, он говорит, что типа нету. Я ему сказал валить домой, подождать маленько, может со временем накроет, типа так и новичков бывает, он и свалил. Я тут же позвонил барыге, и спросил, что он за дерьмо продал этому лоху. Знаешь что? Мочу! Конечно, за такое можно и по роже получить, но только не от таких чмошников.
   Дрон перетянул Пистону руку куском жгута, и принялся дрочить вену. Мой друг заметно нервничал. По виску медленно потекла капля пота.
   - Сейчас-сейчас, - принялся приговаривать хозяин, готовясь воткнуть иглу.
   - Нет, - в последнюю секунду отдернул руку Пистон, и вскочил на ноги. – Не нужно, я буду внизу, он быстро оделся и выскочил из комнаты.
   - Ты точно не хочешь? – спросил меня расстроенный Дрон.
   - Извини, друг, может как-то в следующий раз, - я попрощался и вышел.
   Пистон ждал меня возле круглосуточного ларька с двумя бутылка пива.
   - С тобой все нормально? – спросил я.
   - Лучше, чем когда-либо, - сухо ответил мой друг. – Нужно просто держать себя в руках. Давай лучше выпьем.
   Пистон выбрал жизнь, пускай не самую яркую, но зато с гарантиями. Кто посмеет осудить его за это?


   20.


   Мне было откровенно скучно. Поглощая блин с красной икрой, я пил пиво, наблюдая за тем, как угасает день, сидя на парапете. Передо мной гудел Майдан. Пиво было теплым. Пить его было приятно. За моей спиной едва слышно зашептали голоса. Я оглянулся. В небольшой, где-то сто квадратов, бетонный дворик, где я спрятался, по лестнице спускались четыре девочки школьного возраста: "одинаковые песни, одинаковые челки" и все в том же духе.
   Киев, как и все старые города, имеет свои тайнички, разбросанные в самых странных, на первый взгляд, местах. Например, в центре Киева, где постоянно трутся мусора, я знаю три дворика, где можно спокойно бухнуть или покурить, оставшись при этом незамеченным.
   Кажется, девочки не сразу увидели мою взбитую фигуру на фоне холодного, негусто покрашенного в красное города. Они продолжали тихонько переговариваться между собой, приближаясь ко мне. Заканчивалось пиво. Малышки остановились в пяти метрах от меня, посмотрели своими густо подведенными глазами, их бледные лица даже не потеплели румянцем. Губы были презрительно и равнодушно поджаты. Никаких эмоций, только безразличные взгляды.
   - Привет, - после длительной паузы сказал я, и помахал им левой рукой, отхлебывая пиво.
   - Привет, - медленно прошептали они нестройно.
   - Садитесь, тут много свободного места, - пригласил я, двигаясь в угол парапета. Девочки, глядя на меня исподлобья, присели рядом.
   - Хотите пива? – спросил я.
   - Нет, спасибо, - сказала малышка, касающаяся красивой ножкой в длинном красном носочке моего калена, отчего мне было очень даже приятно.
   - Дима, - выкинув пустую пивную банку, я протянул ей ладонь.
   - Лена, - чуть подумав, сказала она. Остальные девочки тоже назвались. Я с трудом различал их, поэтому не стал запоминать имена.
   - А я еще схожу, - сказал я, поднимаясь. – Только пообещайте, девочки, мне одну вещь.
   - Обещаем, - кивнули они.
   - Вы никуда не уйдете и дождетесь меня, - попросил я.
   - Хорошо, - кивнули малышки, а Лена даже чуть улыбнулась и подмигнула.
   Я быстро спускался по улице вниз к ближайшей продуктовой палатке, лишь смутно надеясь, что девочки сдержать обещание. Денег оставалось мало. Я взял себе еще литр пива, а малышкам – по шоколадке.
   - Спасибо, - кивнули они, беря сладости, никуда не уйдя.
   - Зачем ты пьешь? – спросила Лена, когда я снова сел рядом с ней, и присосался к пластиковой сиське.
   - Наверное, от скуки, - не зная ответа на вопрос моей новой знакомой, пожал плечами я.
   - Зря ты это, - она погладила мою руку, на внешней сторона ладони у нее были видны свежие следы от порезов.
   - Малыш, ну зачем ты себя так? – я обнял ее, она был не против.
   - Хотела понять, могу ли я чувствовать боль, - прошептала она, остальные девочки беседовали между собой, не обращая на нас никакого внимания.
   - И, как? Поняла? Чувствуешь? – мне было действительно интересно.
   - Нет, разве что в душе, - в ее глазах стояли слезы. Я хотел ее поцеловать, и даже попытался это сделать, но она быстро увернулась, оставив меня в дураках.
   Зачем-то, я показал ей след от укола. Первый героиновый опыт – это как потеря девственности, первая дырка, которой ты хвастаешься на каждом углу.
   - Идиот, я была уверена, что ты лучше, - только и сказала она, поднимаясь. Девочки пошли к лестнице.
   - Вы куда? – обиделся я.
   - Домой, - ответили они.
   Я подскочил к ним и пошел рядом. Молчали. Я не знал, что говорить, они же просто не хотели. На углу какой-то умник раздавал листовки, в которых расписывались все ужасные последствия, вызванные курением марихуаны. Я сплюнул, и выбросил это дерьмо. Мой брат – учится на медицинском факультете – говорит, что ганджубас ничем не вреднее обычных сигарет, даже наоборот. У меня нет причин не верить собственному брату.
   Подружки прощаются с Леной, идут в сторону метро, а она к фуникулеру. Я плетусь за ней.
   - Слушай, давай поговорим, - прошу я.
   - Давай, - смотрит на меня Лена.
   - Все это действительно тебе нужно? – спрашиваю я.
   - Уже не уверенна, - неожиданно признается она. – Не знаю, может я и не эмо.
   - Это возрастное, это пройдет, - успокаиваю малышку я.
   - Я знаю, - отвечает она.
   Когда мы прощаемся на автобусной остановке, я снова пытаюсь ее поцеловать, но девочка снова не дается. Подъезжает ее автобус.
   - ****ь, ты чего такая? – злюсь я.
   - Может, я и не эмо, но встречаться с тобой, пьяный мудак, я не собираюсь, - орет она, исчезая в салоне.
   - Перережь себе вены, сука! – кричу я ей вслед, и вижу сквозь грязное стекло, что она показывает мне средний палец.
   Остаток вечера я коротаю в кальян-баре Маракеш. Я уже чертовски пьян, и подсаживаюсь к двум девочкам-первокурсницам. Наверное, мое общество им не очень приятно, но так как свободных мест больше нет, они вынуждены мириться с ним. Напротив нашего столика танцует красивая блондиночка, танец живота и все в том же духе. Я показываю ей язык, и делаю круговые движения, типа, давай, отлижу. Она строит мне глазки. Клиент всегда прав, но спать с ним – ни-ни. Пытаюсь завязать с малышками хоть какой-то разговор, не представляя, о чем я с ними вообще могу разговаривать, поэтому, я в основном молчу и слушаю их пустой треп.
   - Ты слышал, Галустян погиб? – одна из них наконец-то обращает на меня внимание, и вопрос звучит в мой адрес.
   - Кто такой, ****ь, Галустян? – спрашиваю я.
   - Ты что, не знаешь, кто такой Галустян? – она действительно напугана моей неосведомленностью.
   - Как видишь, - пожимаю плечами я.
   - Ты что, и КВН не смотришь? – не отстает сучка.
   - Не-а, - качаю головой я.
   - Дурак, - я ей явно не нравлюсь.
   - Ты что-то путаешь, Галустян живой, я его на прошлых выходных с Ребровым в Арене видела, - вклинивается ее подруга.
   - Да мне посрать, - смеюсь я.
   Меня накрывает волна апатии. Иду в туалет, и долго мою лицо холодной водой, думая о том, как бы хорошо было освежиться дорогой фена, и о том, как я нажрался. Возвращаюсь – телки свалили, спасибо, что хоть за свой счет заплатили. Курю кальян и пью пиво. Пробивает потрахаться. Шлю смс-ку одной знакомой малышке:
   "Chto delaesh? Ya soskuchilsa".
   "Ya u Vakarchuka. Zanyata. Budu pozdno nochyu", - пишет она мне в ответ.
   "Ti chto, trahaeshsa s Vakarchukom?" - ревную я.
   "Ey! Ya trahayus s ego kvartiroy, dizayn kotoroy nuzno sdat cherez nedelu!", - отписывается она.
   "Hochesh, ya priedu? V luboe vremya. Mne eto NUZNO!", - все еще надеюсь на что-то я, но не получаю никакого ответа. Звонить ей не хочется.
   Я выхожу на улицу. Ночной Киев залит искусственным светом и пуст. Меня тошнит от тебя, Киев. Собственно, я этим и занимаюсь – блюю, держась за телефонную будку.


   21.
   - Объясни мне нормально, почему ты не хочешь, чтобы я…, - Сашка осекся и быстро исправился, - чтобы мы ее трахнули.
   Ненавижу, когда на меня давят. Терпеть не могу, когда просят что-то объяснить да обосновать. Когда задают тупые вопросы. "Ты меня любишь?" - "Конечно". Нет, сучкам этого мало. "О чем твоя книга?" - "Да о ****е". И снова остаются вопросы. "Почему я не могу трахнуть твою бывшую (нынешнюю) подружку?" - этот вопрос регулярно звучит из Сашкиных уст. Многие из моих девушек были слабы на передок, часто бегали на лево. Наверное, благодаря этому мы с ними и сходились. В те моменты они тоже уходили от кого-то ****овать, и вот тогда на горизонте появлялся я. Весь с виду белый и пушистый, с чистыми помыслами. Учитывая, что постоянной девушки у меня нет уже несколько лет, я не играю роль самца-собственника, и спокойно отношусь к тому, что мои подружки спят с кем-то на стороне, им со мной комфортно. Наверное, это и есть рациональный минимализм. Я работаю, бухаю, пишу книгу, в их же обязанности входит являться ко мне регулярно, фачиться со мной, а потом делайте все, что хотите. Я занимаюсь сексом с фрилайнерами, девочками, которым нужна лишь часть меня, какая-то одна грань иллюзии, а потом идет своя жизнь, и другие парни, с большими и не очень членами, разным социальным статусом. Я отлично их понимаю. Они заняты поисками идеального мужчины, а так как он попросту не существует, мои девочки, пропуская нас стройными рядами у себя между ног, занимаются религиозным синтезом, играют в маленьких божков. В каждом из нас они находят и берут что-то лучшее, выделяют и вырезают качества и придающие особый шарм недостатки, высасывают нашу индивидуальность. Месят и лепят, рождая сверхчеловека. Потом они смогут хвастаться подружкам: я встречаюсь с очень хорошими парнями, они делают меня счастливой. Возможно, некоторые придумывают мужчину фантома, своего собственного "гражданина Кэйна", дают ему странное имя, звучащее, скорее всего, на итальянский манер. Безусловно, он будет смазлив, его никто не видел, но все слышали о нем. Все его любят, он пользуется популярностью у ее подружек, наверное, некоторые из них тайком мечтают переспать с ним. Не знаю, что влечет их ко мне. У меня явно не порнографический член, хотя к процессу я подхожу с выдумкой, пытаясь каждый раз приправить блюдо чем-то особенным. Почти всем во время секса нравиться чувствовать себя грязной подстилкой, о которую вытирают ноги все, кто только нужно. Та же, кому это не по кайфу, или фригидна, или еще девственница. Может, они любят мои книги? Точно нет. Большинство моих подружек никогда не читали то, что я пишу. Вместо чтения пухлых бумажных томов они предпочитают отрываться на дэнс-флор под жесткий бит заезжих голландских парней и дешевый местный энергетик. У нас нет душевного контакта. Вся душевность заключается в том, что я в первый час нашей встречи задаю тупые вопросы, выдерживая обязательную часть протокола, а они отвечают мне невпопад, сверля голодными глазами у меня между ног. Потом мы бухаем, можем немного покурить, и делаем любовь. Зачастую малышек даже не приходится соблазнять. Они сами лезут к тебе в трусы. С каждым годом девочки становятся все более сознательными, и не нарушают неписанное правило, гласящее, что если уже приехала к парню домой – будь добра развестись поебаться. После пары палок, я теряю к ним какой-либо интерес, и возвращаюсь к компьютеру, писать, писать… Для приличия они не уходят еще некоторое время. Висят у меня над душой, делают вид, что читают то, что я печатаю. Листают разбросанные по всей квартире глянцевые мужские журналы, читают колонку Владимира Познера, слушают музыку (чаще всего радио), монотонно переключают телевизионные каналы (я специально не подключаю себе кабельное телевидение, чтобы у сучек было меньше поводов засиживаться у меня подольше). Так мы создаем видимость каких-никаких отношений. Потом они врут, что им пора ехать к подружке, родителям, на учебу, на работу. "Очень жаль, я думал, что ты еще останешься", - тоже вру я, хотя на самом деле рад, что наконец-то останусь один. Виду не подаю, вместо этого стойко одеваюсь, и провожаю подружку до ближайшей остановки. Денег на такси стараюсь не давать. "Я тебе на днях позвоню", - говорю я, целуя в щечку, очередной малышке. Наверное, они, как и я, понимают, искусственность и внутреннюю пустоту (если сравнивать с одухотворенностью истинных чувств) подобных отношений, но, если мы молчим, и продолжаем двигаться по течению, выходит, что всех все устраивает.
   - На это есть причины, - зло говорю я. Мы засели у меня на кухне и пьем кофе с сигаретами. Начиналось утро. У меня жутко трещала голова. Сашка приехал ко мне с утра, притащив пару литровых бутылок разливного пива.
   - Даже и не думай, я не собираюсь пить это дерьмо, - с порога отказался я.
   - Так ведь он же свеженькое, - не понял меня чувак, и налил себе бокальчик.
   - Выпей лучше кофе, - я налил другу в чашку ароматный напиток, и бросил на стол пачку Kent. Даже очень плохое утро нужно начинать правильно.
   - Давай, выкладывай свои причины, - не успокаивался Сашка. – Я тебе постоянно предлагаю девочек, а ты только то и делаешь, что морозишься.
   - Ок, - соглашаюсь я. – Во-первых, он ****ь, она спит за деньги, я не хочу снова ****ь шлюху, и не хочу чтобы это делал ты.
   - За меня не переживай, ты же знаешь, что у меня организм требует регулярного секса, и мне честно говоря абсолютно все равно, кому засадить, - обиделся Сашка. – Меня, если хочешь знать, уже фонить начинает. Надену себе презерватив, и все, не выебывайся, я тебя очень прошу.
   - Слушай, о каком фоне разговор? Ты трахался всего неделю назад! – возмутился я.
   - Вот такой я особенный, - ответил мой друг. – Давай. Что там у тебя дальше?
   - Ладно, - успокоился я, - а еще вполне может быть, что у этой сучки СПИД.
   - У всех у нас может быть какая угодно хрень, не зарекайся, - рассмеялся Сашка. – И вообще, я тебе уже, кажется, говорил про средства предохранения.
   - Черт, она просто страшная! – из последних сил упирался я.
   - Мудак ты тупой, - пуще прежнего заржал он. – Ты мне ее раньше нахвалив, чего сейчас врешь, а?
   Я махнул рукой, и попросил подать мне пиво. Пришло время напиться. Прикончив все имеющееся в нашем распоряжении спиртное, мы отправились в небольшой пивняк в нескольких кварталах от дома. Несмотря на лишь приближающийся полдень, в темном подвале, куда хозяин-еврей непостижимым образом умудрился втиснуть с дюжину столов, было накурено и многолюдно. С трудом отыскав себе местечко в самом углу, мы с удовольствием приземлились на засаленные он тысяч сидевших на них за все эти годы задниц широкие деревянные лавки. Я принялся вчитываться в меню, компактно разместившиеся на двух распечатанных на принтере и сложенных вдвое листиках формата А3: два вида пива, два вида водки, два вида коньяка, просто виски, загадочных "суп дня", немногочисленные холодные и горячие закуски.
   Мы взяли бутылку водки, несколько салатов и сосиски. Еда аппетитно дымилась в пластиковых тарелочках. Я подумал о том, что уже давно не блевал. Водка была не очень холодной, скорее даже теплой. Отогнав прочь ненужные мысли, я бахнул сто грамм, и быстро закусил.
   - Нужно бы отдать пушку Олегу, - сказал Сашка с набитым ртом.
   - На ***, пускай этот жидяра подождет, - ответил злобно я.
   - ****ь, к чему этот антисемитизм? – возмутился мой друг.
   - К тому, что он не еврей, а как раз настоящий жид! – поднажравшись, я стал слишком агрессивным.
   За столиком напротив располагалась компания из пяти крепко сбитых, одетых в потертые кожаные куртки, с натянутыми на брови кепками парней. Ребята уже успели выпить, и теперь злобно поглядывали в нашу сторону.
   - А какая разница между жидом и евреем, дружище? – подал голос один из них.
   - Тебя это не должно волновать, парень, если ты сам, конечно, не один из них, - громко ответил я, даже не поворачиваясь.
   Я услышал, как у меня за спиной задвигались тяжелый лавки, тела вылезали из-за стола и двигались в нашу сторону. Сашка напрягся, и приподнялся. Я пожалел, что оставил пистолет дома. Черт его знает, может ребята просто хотели потолковать с нами, но я не стал ждать развязки, а прислушался к старому, которое гласит "если противник превосходит тебя в силе – бей первым". Схватив недопитую бутылку водки я, быстро развернувшись, нанес удар первому подвернувшемуся под руку уроду. Удар вышел несильным, бутылка не разбилась, но его силы хватило, чтобы ублюдок пошатнулся, и с грохотом рухнул на стол. То ли парни были слишком пьяны, чтобы быстро сориентироваться в происходящем, а может просто это были первые секунды шока, но они застыли словно вкопанные, уставившись на своего товарища. Видя, что никто не предпринимает никаких попыток нас остановить, мы спокойно преодолели отделяющие нас от выхода метры. На прощание я бросил взгляд назад: в нашу сторону никто и не глянул, все продолжали таращиться на поверженного жлоба.


   22.


   - Я умоляю тебя, давай трахнем ее, - затянул старую песню Сашка, когда мы зашли ко мне домой взять еще немного денег на пропой.
   - Нет, ****ь, не хочу иметь ничего общего с этой шалавой, - монотонно продолжал бубнить я.
   Неожиданно, мой друг рухнул передо мной на колени, скулы его задрожали, глаза промокли.
   - Я очень тебя прошу, очень-очень, мне плохо, меня трясет всего, мне нужно слить, ты даже не представляешь, как это будет круто, мы будем кончать ей на одежду и лицо, мы будем ее бить, если хочешь, я сломаю сучке нос, а потом мы выгоним ее ночью голой на улицу, и *** она кому что скажет! – чувак напоминал выпрашивающего дозу торчка.
   - Эй, ты чего? – малость испугался я, и принялся тормошить Сашку. – Давай, вставай, какого черта ты по полу ползаешь?
   - Просто позвони ей, спроси, может она и согласиться, - он натурально пустил слезу, и крепко схватил меня за ногу.
   - Не хочется с сучкой разговаривать, - уже по инерции упирался я.
   - Давай, я сам позвоню, - нашелся мой друг. – Со своего телефона даже.
   - Нет, такого тем более делать не нужно, - Сашка спокойно мог начать встречаться с малышкой, и ****ь ее потом где-то на стороне, втайне от меня. Или, мне просто было жалко делиться с ним телкой, которую благодаря яркому эгоизму я продолжал считать своей.
   - Ты ревнуешь! – воскликнул чувак, по его губам скользнула улыбка, а потом он разразился хохотом.
   - Черт, да ты меня просто разводил! Ах ты, урод! – я раскусил этого гада, но вместо того чтобы злиться, сам принялся смеяться, обессилено упав на пол рядом с ним.
   - Ну, так что? Будем сегодня дрючить девочку, или друг друга? – успокоившись, хитро прищурился Сашка.
   - Хорошо, сейчас наберу, - ответил я.
   Сучка снова долго не брала трубку, а когда ответила, я с трудом расслышал ее слабый голос на фоне громкого веселья. Грохотала музыка, кричали люди, что-то гудело. Они что там, устроили уборку? Дело близилось к вечеру.
   - Ты где? – заорал я.
   - Еду в гости к Масяньке, - едва слышно ответила она.
   - Не хочешь приехать? – я в рот не ****, кто такая Масянька.
   - Не могу, я уже обещала приехать, - ответила Настя.
   - Кому обещала? – спросил я.
   - Ну, по работе, ты понимаешь, меня уже будет ждать человек, если бы ты позвонил немного раньше…, - она не успела закончить.
   - Это окончательное решение, или у тебя что-то еще может поменяться? – оборвал я сучку.
   - Давай ты мне позвонишь где-то ближе к полуночи, - предложила она.
   - Она будет знать только ночью, сможет ли приехать. У нее там дела неотложные, - передал я Сашке суть разговора, обрубив связь.
   - Поехали, может, снимем кого-то в городе, - сказал он.
   Мы сразу решили ехать в клуб 44: жуткий гадюшник, в котором водились преимущественно пьяные телочки за двадцать, желающие получить и свою порцию секса без обязательств и чашку кофе в постель в качестве бонуса. Сегодня тут играла неизвестная мне группа. Какие-то рафинированные ямайские мотивы, жалкий закос под 5`nizzа. Огромный охранник с пышной словно и ниггера шевелюрой собирал у дверей плату за вход, ляпая по тыльной стороне ладони входящих печатью.
   - Слушай, мне такой прикол не нужен, - я протянул ему деньги, и боязливо спрятал руки в карманы пальто.
   Вниз вела кривая лестница, в импровизированном чил-ауте толпились читающие расписание концертов и телевизионных сеансов малолетки. Нам пришлось расчищать себе дорогу локтями. Зал был погружен в полумрак. Небольшие кусочки света просматривались лишь вокруг сцены да вдоль барной стойки. Свободных мест не было. Народ мирно спивался, несмотря на то, что завтра большинство их них ждал режимный восьмичасовой рабочий день в офисах с кондиционерами и такими незаменимыми кофейными аппаратами.
   Если считать центром клуба сцену, на которой вяло выступали ярко одетые парни с жиденькими косичками, по мере отдаления от ядра своей тусовки публика старела. Непосредственно под небольшим пятачком с музыкантами танцевали молоденькие девочки с голыми пупками. Возле них с верой в лучшее ошивались парни постарше. За столиками сидела преимущественно солидная публика под тридцать. Иногда попадались и совсем еще юные девочки в элегантных закрытых кофточках, скромно показывая лишь красивые загорелые плечи. У барной стойки сидело разное дерьмо: мелкие клерки, дешевые фраера, легкодоступные девочки. Нам не нашлось места даже среди них: все табуреты на высоких деревянных ногах были заняты. Мы тихонько встали с противоположной от входа стороны, и заказали себе по бокалу Guinness (в 44 было самое дешевое ирландское пиво во всем городе). Я вальяжно светил крокодилом Lacoste, без особого энтузиазма веря в то, что его присутствие у меня на груди хоть как-то повысит наши шансы подцепить сегодня на ночь шлюшку.
   В двух метрах, красиво закинув ногу на ногу, обнажив из-под короткой юбки крепкое бедро, сидела сучка неопределенного возраста. Ей вряд ли был меньше двадцать, но при этом девочка, кажется, еще не переступила тридцатилетний барьер. Я подмигнул ей, она подмигнула мне в ответ.
   - Не стесняйтесь, присоединяйтесь, - улыбнулась она большими, слишком большими чтобы это было правдой губами, и пьяно отрыгнуло. Если это и смутило меня в намерении снять сучку, то только на какое-то мгновение. Она вела себя естественно, как бы подавая нам знак: вперед, напоите меня еще немножко, и я вас за это сладенько отблагодарю.
   Между нами сидело непонятное говно из разряда тех ребят, которые дрочат в общественных туалетах, а разок в неделю выбираются в ночной клуб (зимой) или на пляж (летом) чтобы набраться впечатлений.
   - Дружище, не хочешь сходить погулять? – спросил я.
   Его колено касалось ее ляжки. Я тоже так хотел!
   - Не-а, не хочу, мне и тут хорошо, - нагло ухмыльнулся урод. Начинать выяснять отношения прямо здесь было бы глупо. Я решил дождаться, пока паренек выйдет на свежий воздух, там бы мы с ним и потолковали…
   Тереться как последним лохам вокруг незнакомой телки не хотелось. Из-за соседнего стола поднялись два подвыпивших тела и двинулись к выходу. Мы тут же плюхнулись на освободившиеся места, не спуская при этом взгляд с девочки, котировки на съем которой сегодня были 100 к 99. Справа от меня сидели две миловидные, хорошо одетые девочки. Малышки пили безалкогольные коктейли, и были дьявольски трезвы. Слева, рядом с Сашкой торчал какой-то педик, втирающий девочкам непонятную муть на английском языке.
   - Woher du anreiste? – спросил я чувака на ломанном немецком.
   - Он тебя не понимает, - ответила за эту лапочку его подружка.
   - Откуда это сраное ***ло? – спросил я, но малышка не расслышала окончание фразы.
   - Роберт – гражданин мира, - напыщенно ответила она.
   - Ага, конечно! А если отбросить всякое дерьмо, и ****еть нормально? – к счастью, сучка снова расслышала лишь первую часть предложения.
   - Ему приходится жить то во Франции, то в Англии, - махнула рукой она.
   - Бедняга, - искренне пожалел Роберта я. – Слушай, ****ь, у него же есть родина? Он же не на Луне родился?
   - Оставь нас в покое, - возмутилась сучка.
   - Нет, ты, мразь, давай уже говори все до конца. Что, он приехал в Киев поебать тебя, и твою подружку? Верно? Я все называю своими именами? – я все больше срывался с катушек. – Тебе приятно было чувствовать в себе член космополита? Или все дело в деньгах этой зайки, за которые вы тут висите? Давай, отвечай!
   Сучка быстро защебетала на незнакомом мне французском языке. Роберт испугано косился в нашу сторону. Мальчик думал, что приехал на курорт? Так вот, ничего подобного! Это Киев, дорогуша, и тут так же легко отхватить по щщам от хорошо одетых парней, как в долбанном Париже или Лондоне. Мы работаем без остановки, потому что мы такие – злые и агрессивные, накаченные наркотиками и алкоголем. Да, мы неплохо зарабатываем, поэтому не чувствует в тебе классового врага, это скорее старая добрая драка за телку. Ты приезжаешь к нам и хочешь трахать наших девочек, что не есть хорошо, поэтому нам придется начистить тебе ебло, красавчик.
   Не сговариваясь, мы с Сашкой схватили Роберта и потащили в сторону туалета. Малышки жалостливо запищали, но их голоса утонули в возросшем к полуночи шуме клуба: музыканты принялись яростно брать последние аккорды, люди заговорили громче. Возле трех дверей толпились парни. Где женский? Где мужской? Посрать. Мы направились к отворенной двери, но тут же наткнулись на какого-то лоха в черном свитере и таких же мятых брюках. Man In Black, ****ь!
   - Сюда нельзя, тут женщины, - начал выебываться он.
   - Да, пошел ты в жопу, - я схватил его свободной рукой за шиворот и что есть силы ударил головой о стену. Урод рухнул на пол. Мы быстро заперли дверь. Засунули голову Роберта в умывальник, по краям которого были заметны следы чьей-то блевотины.
   - Как дела, зайка? Ты уже понимаешь немецкий? – я включил воду, и принялся топить мудака.
   - Ja! Ja! – завопил он.
   Бросив Роберта на пол, мы принялись легонько пинать его ногами, стараясь загнать тело под умывальник. Сидя на заднице, мерзавец полз назад, пытаясь прикрыть руками лицо. Наконец, когда это занятие нам наскучило, Сашка залез к парню в карман пиджака, и извлек оттуда бумажник. Внутри было лишь несколько десятидолларовых документов, и пластиковый студенческий билет.
   - Как ты собирался гулять своих девочек, мудак ты галимый? – разозлился я, отворил дверь свободной кабинки, и швырнул бумажник с документом в унитаз. Сашка спрятал деньги в задний карман брюк.
   - Пошли, провожу тебя до выхода, а заодно и прослежу, чтобы ты не наделал глупостей, - мой друг взял Роберта за руку, и они вышли из туалета.
   - Буду ждать тебя через пару минут у выхода, давай, бери ту девочку, больше нельзя тянуть - крикнул я ему, и принялся старательно блевать, выхаркивая из себя всю накопившуюся желчь.
   У меня за спиной кто-то пошевелился. Я обернулся. Все это время в одной из кабинок сидела миленькая девочка лет шестнадцати. Она испугано смотрела на меня, не отрывая взгляд включила воду, и принялась быстро мыть руки.
   - Хочешь, поехали ко мне домой, покурим травку, поговорим, - на меня вдруг обрушилось вселенское одиночество. Я не собирался трахать это солнышко, просто хотелось прижать ее покрепче словно котенка, поцеловать ушко, почувствовать ее неровное дыхание и свежее тепло, послушать, что она будет говорить мне, обязательно тихо-тихо. Во мне просыпалась нежность, где-то глубоко затаилась и все еще дремала любовь…
   - Нет, я не по этим делам, - быстро сказала малышка, и убежала.
   На улице было холодно. Сашка был один. Мой друг нервно курил.
   - ****а! – констатировал он. – Она свалила с тем уродом, который возле нее весь вечер ошивался. Они только что свалили на тачке, я даже не успел ничего предпринять. Давай, звони своей подруге, если я сегодня кого-то не трахну, то убью, это точно!
   Я набрал Настю. Судя по шуму, она где-то ехала.
   - Можешь позвонить мне чуть позже? – спросила она. – Сейчас я в такси, мне неудобно разговаривать.
   - А я и не буду с тобой разговаривать, давай, приезжай ко мне, мы тебя ждем, повисим, выпьем, у меня есть что курнуть, - сказал я шлюшке.
   - Я даже не знаю, понимаешь, пообещала Масяньке вернуться, - снова заныла она.
   - Если ты сейчас не приедешь, можешь мне больше не звонить, - отрезал я, и добавил, - мы заплатим тебе.
   - Хорошо, я тогда буду где-то через час, - ответила немного подумав Настя.
   Взяв тачку, мы купили по дороге несколько бутылок пива. Сучка снова приехала пьяненькой, села между нами, засунула руки нам между ног. Я залез к малышке под юбку, трусики отсутствовали. Пальцы коснулись слегка засохшей спермы, и вошли в нее. Она подалась мне навстречу.
   - Я люблю вас, - прошептала она, и я понял, что пора ее драть.
   Насаживая ее сзади, я твердо знал, что завтрашний анализ будет отрицательным, ведь шоу имени меня должно продолжаться.


   23.


   Жесть. Следующее утро получилось именно таким. С трудом уместившись на диване, мы заснули ближе к рассвету. Часов в восемь, когда вся страна дружными шеренгами шагала на производство, я заперся в ванной и блевал. У меня дико болела голова. Умывшись, я вернулся в душную комнату, подвинул большое и неподатливое тело Насти, накинул на голый пенис Сашки упавшую на пол простынь. Нашел закатившуюся под стол полупустую бутылку минеральной воды. Газ "выдохся", вода была соленой и теплой. Стал пить. Оттого, что недавно меня рвало (я стимулировал процесс, засовывая к глотку два пальца, и травмировал поверхность), пить было больно. Я будто глотал иглы. Среди распотрошенных пачек презервативов и ваты удалось найти таблетку анальгина. Показалось, что она застряла у меня где-то между горлом и желудком. Я снова принялся пить воду, мне было больно, на глаза наворачивались слезы. Солнце полностью выползло из-за крыши соседнего дома и нещадно палило через огромные, ничем не прикрытые окна. Я всегда презирал занавески. На улице было тепло, немногим выше нуля, тут же, в комнате – словно в духовке. Пыльный воздух искрился в солнечных лучах, пыль была повсюду. Дышать было сложно. Я поковылял на балкон, наступая на разбросанные по ковру скрепки, арахис, ее белье, использованный презерватив, перевернул бокал с мутным пивом. Тихо выругался. Настежь распахнул окно, подперев раму специально лежащим здесь же пухлым томом Конституции с комментариями Конституционного суда. Жадно схватил ртом прохладный воздух. Дышал часто и тяжело, надеясь, что это поможет мне прийти в себя, что это очистит меня, изнутри и снаружи. Внизу парами и тройками шли школьники. Маленькие дети, и уже зрелые кобылки, прыщавые от переизбытка гормонов кобельки. Справа гудела продуктовая машина, всегда грязные и нетрезвые грузчики молча затаскивали на склад располагающегося на первом этаже дома супермаркета ящики и коробки. Рядом, почти в человеческий рост, высилась мусорная куча. Ее не вывозили уже неделю. Куча росла каждый день, не спасали даже местные бомжи и пенсионеры, которые круглосуточно тащили из нее картон и стекло. Под домом уже скучали пять машин такси: по одной на каждый подъезд. Через минуту во двор въехали еще два автомобиля. Из дверей высыпались новые люди. Стало шумно и тесно. Загудел клаксон. У припаркованной с противоположной стороны дома "девятки" сработала сигнализация. Из соседнего окна выглянул тощий мужик-наркоман. Голый по пояс, он лениво чесал рано облысевшую голову. Вслед заорала магнитола. "Алиса". Ветер принялся бросать растущую под окнами березу из стороны в сторону. Тонкие ветви стучали рядом со мной в окно. Я услышал, как где-то рядом запела птица. Это было лучшее, что могло случиться и случилось в то утро…
   Раздался звонок в дверь. Мой перегруженный мозг напрягся. Это мог быть кто угодно. Например, мусора, которым меня мог заложить кто угодно. Первой мыслью было не открывать. Постоят себе немного, да и свалят. Они не посмеют взламывать дверь. У них не может быть на меня ничего стоящего, никакого ордера. Пускай идут в задницу, суки. Позвонили снова. Сашка и Света продолжали валяться двумя трупами. Осторожно, босиком и на цыпочках я подкрался к двери, и посмотрел в глазок: на пороге стояла Света. В дорогой шубе до пят (ненавижу, когда телки носят шубы, в этом есть какой-то отголосок неуместного сегодня декаданса), и с огромным чемоданом у ног. Она принялась колотить в дверь кулаками и орать. Быстро, пока на шум не повылезали из своих могильников бабушки-соседки, я впустил ее в квартиру. Не дав мне даже закрыть дверь, сучка впилась мне ногтями в щщи, и принялась вопить в истерике разную муть. Типа, я ублюдок, я ее бросил, Рафик ищет нас и хочет убить, и вообще у нас сейчас наступает очень дерьмовый период. У нее что, заело пластинку?
   - Заткнись, - я въебал ей кулаком в рожу, и бросил на пол. Света призывно развела ноги, и задрала к пояснице юбку. В ее глазах промелькнула вспышка злости. – Давай, чего ждешь?
   Я с трудом, поспешно, навалился на нее.
   - Дурак, дай я шубу сниму, - она села на задницу, и принялась раздеваться, больно укусив меня за мочку уха. Я чувствовал что вот-вот блевану. Или же кончу себе в трусы?
   - Достань, подрочи его, - у меня уже был дикий бодун. Похмелье действует эрекцию лучше любой виагры.
   Малышка залезла мне в трусы и стала быстро двигать пальцами по члену. Запуталась в юбке. На *** носить такие длинные юбки под шубой? Я быстро засунул ей руку между ног и сорвал стринги. Попытался поставить раком, но больно стукнулся локтем о дверцу холодильника, кое-как загнул малышку на бок, оперся локтем о холодную плитку, быстро засунул в нее, принялся двигаться, удовольствия не было никакого. Она шумно задышала. Я принялся долбить Свету сильнее, было ужасно неудобно. У меня быстро устала рука. Я вжался в нее, принялся совершать членом круговые движения, схватил свободной рукой за скрытую кофточкой сиську, вяло кончил, и тут же упал на пол, малышка повалилась на меня. Сучка все еще была неудовлетворенна, и принялась тереться ****ой о мое колено. Мне был все равно. В коридоре нарисовался Сашка: с волосатой грудью и торчащим параллельно полу членом.
   - Привет, - кивнул он Свете. Она, лежа у меня на животе, подняла глаза, поползла к Сашке
   - Трахни меня, мне уже все равно, - застонала она.
   Девочка больно ударила меня носком сапога по лицу.
   - ****ь, - тихо выругался я.
   Когда уже Сашка собирался засадить малышке, за его спиной возникла большая и помятая Настя.
   - Я вас всех ненавижу, - со злостью прошипела она, и скрылась в ванной. Повисла секундная пауза.
   - Давай, возьми его в ротик, - прервал молчание Сашка, и принялся тыкать набухшей головкой Свете в ухо.
   - Отвали, - отмахнулась она, быстро встала, и одернула юбку.
   - Ты ведь сама хотела, - пожал плечами мой друг.
   - Хотела, теперь не хочу, какое тебе, собственно, дело до моих желаний? – оборвала она его.
   Через пятнадцать минут мы сидели на кухни и пили чай с шоколадом. Настя явно была тут лишней, однако сучка и не думала выметаться.
   - Слушай, тебе не пора куда-то там ехать? – не выдержав, спросил я, жадно куря сигарету за сигаретой.
   - Мне некуда ехать, разве что на вокзал, с бомжами жить и спать, буду соской вокзальной, - то ли серьезно, то ли нет, устало ответила она.
   - Я тебе говорю, давай возвращайся к родителям, хватит уже строить из себя страдалицу, - вновь принялся читать морали я.
   - Не дави на меня, - сучка вновь принялась плакать. – Мне некуда идти, только к тебе, ты мой парень.
   - Да ну? – от подобного поворота событий я малость охуел. – Ты думала, раз ноги раздвинула, можно теперь и на голову садиться?
   - А ты как думал? Переспал со мной, наобещал, потом бросил, а я, между прочим, еще не знаю… может я жду ребенка! У меня, кстати, задержки, - она откровенно гнала. Ничего я ей не обещал, вообще, какая-то сраная трагикомедия.
   - Заткнись, - прервал я ее. Меня волновало, что весь этот разговор проходил при Свете. Почему меня это волновало? Не знаю.
   - Слушай, мне, честно говоря, абсолютно насрать, что у тебя было с этой мразью, - малышка презрительно уставилась на Настю. – Меня сейчас волнуют две вещи: нас с тобой ищет Рафик, и куда нам сваливать.
   - Я тебе еще раз говорю: вали куда хочешь, а меня оставь в покое, - мне было плохо. По спине прошелся холодок. Руки стали влажные, глаза тоже. Я вообще ничего не видел, в голове пульсировал жар, во рту пересохло. Привкус блевотины чувствовался все более явственно.
   - Сделаю еще по чашечке кофе, идет? – прервал нас Сашка, и поставил чайник.


   24.


   Мне кое-как удалось уладить ситуацию. Я дал Насте пятьдесят баксов, обещав дать завтра еще столько же, если сучка оставит меня в покое. Думаю, это было справедливо. Она заслужено заработала эти деньги. ****ась малышка на твердую "пятерку". Только вот завтра могло уже никогда не наступить. Моя бывшая подружка свалила, заявив, что все уже давно решила, и будет жить на вокзале. Сейчас же она идет в игровые автоматы, и собирается приумножить имеющиеся у нее на руках деньги как минимум в два раза, играя в электронный покер. Я пожелал ей удачи, и поцеловал в щечку. Больше я ее никогда не видел. Где-то через месяц она позвонила сама, и сказала, что мусора упекли ее за проституцию, и сейчас ей срочно нужно достать двести пятьдесят баксов, чтобы выбраться из этого дерьмо. Я просто послал ее в задницу, посоветовав попробовать откупиться от ментов ****ой. Настя заявил, что так и сделает. Уже ночью, возбудившись от просмотра французской лесбийской эротики, я думал о том, как сейчас малышка обслуживает целое милицейское отделение. Я мастурбировал, обожая в те минуты извращенность ее натуры.
   Свету я решил оставить. Она наотрез отказалась уходить, пригрозив в противном случае вывести на меня Рафика. Дико хотелось бухать. Было решено от греха подальше свалить к Маше и Андрею. Повисеть у них хотя бы денек. Как я узнал, живущие с ними Алина и Илья, не выдержали ритма столичной жизни, и свалили куда-то в провинцию. Земле нужны работящие люди.
   Наверняка Дроныч уже давно сдал меня этому мудаку с волосатой грудью и горячей кровью, и он мог заявиться ко мне домой в любой момент. Конечно, он мог появиться здесь и позже, в самый неподходящий момент, когда я немного расслабился, но главное, что сейчас мне было нужно – это возможность спокойно поразмыслить над положением, в котором я отказался, да и попытаться отговорить Свету от идеи провести свои последние дни в моей компании.
   С порога нам тут же предложили покурить. Я попросил Андрея дать Свете двойную дозу, может тогда малышка успокоиться. Чувак заверил, что эта травка – просто бомба, и много для того, чтобы вырубить мою подругу не понадобится, трех банок будет достаточно. Она же, как последняя тварь с радостью схватилась за возможность накуриться, и принялась убивать банку за банкой. Я даже шепнул ей на ушко, что через часик мы можем уединиться в ванной, и заняться сексом, на что сучка послала меня, сказав, что как минимум сегодня она не собирается фачиться со мной, и я ее обидел. Чем, ****ь?
   - Давай, сходи в комнату, там компьютер есть, посмотри что-то, я не знаю, какие-то мультики, - сказал я ей. – Друг, у тебя есть мультики?
   - Конечно, - ответил Андрея, взял малышку под локоть, и увел к черту. Чувак вернулся через пару минут, держа в руках две бутылки коньяка.
   - А где Маша? – спросил Сашка.
   - Свалила к подружке, - сказал он, и принялся мелко резать домашнюю колбасу.
   Лично мне эти выебоны ни к чему, я могу глушить конину в чистом виде.
   В дверь позвонили. Пришел Юра. Никто не знает, чем занимался этот парень. Время от времени он крутился в местном доме культуры, делал для пятничных дискотек достаточно качественные треки. Его трудовая книжка лежала в офисе продовольственного склада при одном из крупных торговых центров. Юра периодически воровал муку и консервы, потом продавал их через барыг конкурентам. Однажды он притащил ящик с аксессуарами Armani. "Фака, я могу продать тебе классный бумажник всего за двадцать баксов, мне нужно быстренько толкнуть товар. Смотри, у меня тут еще есть ремни, чехлы для ключей. У тебя никто таким не интересуется? Я могу поделиться с тобой, если все сделаешь быстро", - сказал он. Не став спрашивать, откуда он взял все это добро, я купил этот чертов бумажник, раскланялся и ушел. Сегодня мы встретились во второй раз в жизни. До этого мы были знакомы заочно. Сначала я его и не узнал. Раньше парень брил голову, сейчас же прилично зарос. На нем был привычный дешевый костюм, якобы из Италии, только я никогда не слышал о модельере, инициалы которого были вышиты вульгарными золотыми буквами на груди. Я знал одно… короче, если хотите, он был воплощением моей сексуальной юношеской трагедии. Он был старше меня лет на пять. Еще в студенческие годы, когда я еще учился в школе, парень делил комнату в общаге с одной сучкой… Когда студентом стал я, эта девочка уже была модной телевизионной ведущей крутого киевского телеканала. Сейчас она и вовсе поет, ее клипы крутят с шести до девяти вечера. Я уже не говорю о радио. Ее песни просто наводнили FM-эфир. На первых курсах я был дико влюблен в эту девочку, она была героиней моих эротических фантазий, я частенько мастурбировал на ее фотографии. Она была сексуальным символом моей юности. Сейчас я смотрел на ублюдка, и думал: "Почему с ней переспал этот урод, а не я?" Кто знает, возможно, мне бы удалось сделать ее счастливой. Мы бы точно были модной парой. Я бы даже делал ей каждый вечер кунилингус. Интересно, чем кроме нервного среднестатистического траха смог удивить эту девочку Юра?
   - Знаете, я через две недели женюсь, мы уже заявление подали, - сказал Юра, когда мы допили первую бутылку конька.
   - На ком, на Оле? – я почему-то сразу же подумал о блондинке с телеэкрана.
   - Нет, вы ее не знаете, она работает в бухгалтерии дома культуры, - успокоил меня чувак. – Сейчас, как говориться, пока я еще свободен, хочется снять фон.
   - ****ануть? – уточнил Сашка.
   - Не совсем так, у меня тут есть одна девочка, мы с ней вроде как договаривались сегодня на вечер, поеду к ней, помочу кочанчик, - улыбнулся он.
   По финалу у Юры случился облом. Он долго разговаривал по телефону с неизвестной мне сучкой, а когда закончил, по выражению его лица я понял, что все отменяется.
   - Что такое? Секс сегодня отменяется? – принялся издеваться Сашка.
   - Нет, не в том дело, - чувак совсем не был убедительным. – К ней приехала подружка, они давно не виделись, она предложила встретиться потому, может быть завтра.
   - Короче говоря, все это дешевые отмазки, - поддержал друга я. – Тебе сегодня обломалось, парень, прими это как должное. Причины – дело второстепенное, главное – результат, а все идет к тому, что тебе придется провести эту ночь в компании с собственной рукой. Твоя ситуация не выглядела бы критично, если бы не надвигающаяся свадьба. Когда ты говоришь, вам суждено подписаться под собственным добровольно-принудительным пактом о сексуальном однообразии.
   - ****ь, ты злой. Ты очень злой, Фака, - Андрей смотрит мне прямо в глаза. Ему неприятно, я улыбаюсь ему в лицо, нет ничего хуже этого. Он склоняет голову, и начинает пялиться в пол.
   - Нет, я просто называю все своими именами, вот и все, - я чувствую себя отвратительным куском дерьма, язвительным, агрессивным, но мне это по кайфу.
   Выпиваем вторую бутылку коньяка. Я уже порядком нажратый, но если начал бухать – don`t stop! Андрей нашел в шкафу с консервами колбу с медицинским спиртом, мы выпили его, разбавляя домашним яблочным соком. Сашка сходил в туалет и сблеванул.
   - Так лучше, - довольно сказал он, растирая по красному лицу холодную воду.
   - Есть тема поехать в какой-нибудь клуб, снять девочку, я ебу, еще напиться, - предлагаю я краткий план действий на грядущую ночь.
   - Я не поеду, скоро Маша вернется, - упирается Андрей. Честно говоря, я даже рад. Правила съема телочки предусматривают одного, в идеале двух человек. Три-четыре рыла – это уже гониво, на такое дерьмо могут клюнуть разве что шлюхи или какие-то бычки, которым по тяге висеть большими компаниями.
   Сашка вызывает такси. Юра был уже пьян, и с трудом держался на ногах. Мы решаем потерять его где-то по дороге. Еще одно синие чмо нам на *** не нужно.
   - Можешь трахнуть Свету, - говорю я Андрею на прощание.
   - Так ведь Маша скоро вернется, - мнется он.
   - Ну, ты смотри, может еще успеешь, - подбадриваю я его, и мы сваливаем.
   Внизу нас уже ждет машина. Сашка садиться рядом с водителем, а мы с Андреем – сзади. Меня начинает бесить его костюм, а еще его заебы по поводу и без. Я прошу затормозить возле ближайшей станции метро.
   - Слушай, друг, наверное, давай будем расставаться, - начинаю я, и открываю дверцу.
   - Мы ведь собирались в клуб ехать? – Юра больше удивлен, нежели разочарован.
   - Я себя не очень чувствую, так что мы спать поедем, давай, выходи, - я буквально выталкиваю его из машины.
   - Да-да, - отзывается Сашка, - у меня что-то тоже дико болит голова, так что давай, типа до завтра, еще увидимся.
   - Блин, вы гоните, - Юра вцепился в сидение, и не собирался вылизать, - давайте ехать в клуб, повисим там, какого ***, ребята?
   - Гонишь ты, чувак, - я распахнул дверцу пошире, и выпихнул его из машины.
   Юра шлепнулся на задницу и заморгал.
   - Трогай! – скомандовал Сашка, мы резко рванули вперед, завернули за угол, пряча его хилый силуэт в темноте.


   25.


   В клубе было дымно. По маршруту от бара до залитой оранжевым и голубым светом площадки, в которой варилась живая масса полураздетых людей, туда-сюда быстро ходили студенты в псевдомодных солнцезащитных очках, виляли жирными жопами не очень красивые девки. На входе нас встретили радостные и немного выпившие охранники. Они тщательно обыскали нас, проверили между ног. Вверх вела крученая лестница, налево уходил полумрак клуба, вокруг которого змеей вился овальный балкон и грохотал dj-сет. На проходе стояла девушка с маленькой, светящейся на свету розовой печатью. Сначала я принял ее за шлюху.
   - Давай руку, - скомандовала она.
   - Нет, ну на ***, - снова отказался я. Меня напрягали столь банальные методы контроля за людьми. Большой Брат отдыхает.
   - Тогда мы не впустим тебя обратно, если ты захочешь выйти на улицу, - пожала плечами она.
   Ночная пустота. Что я могу искать там? Все же, я согласился. Малышка поцеловала меня крошечной, едва различимой розочкой.
   Все столики были заняты: или влюбленными лохами, с которыми **** сидеть даже самый убогий ублюдок, либо такими отвратительными телками-подружками, что их ебал бы ебать даже я. Мы подозвали девочку, которая была тут что-то типа администратора.
   - Нам нужно где-то выпасть! – заорал я ей на ухо.
   - К сожалению, все места занята, - она обвела рукой зону для отдыха.
   - Нас это не волнует, - я вложил ей в руку десятидолларовую банкноту. Ничего не ответив, она ушла. Через пару минут к маленькому столику в самом углу подошел охранник, и принялся что-то рассказывать двумя явно пьяным мужикам уже далеко за сорок, которые смотрелись жалко на общем фоне молодости, секса и спорта подкаченных животиков, и вообще черт его знает как сюда попали. Те трусили головами, не желая уходить, за что один из них тут же легонько получил кулаком в грудь. Самостоятельно встав, опущенные ребята поплелись прочь в семьи и уют стандартного быта.
   Сашка заказал несколько бутылок дорогущего пива. К нам подошел какой-то хер в форменном костюме, и спросил, есть ли у нас жетончик на этот столик. Я сказал ему, что являюсь журналистом одной авторитетной столичной газеты, и пришел сюда писать о ночной жизни среднего класса Киева.
   - Если сейчас ты не уйдешь, и не сделаешь так, чтобы нас больше никто сегодня не напрягал, я организую тебе в завтрашнем номере статью на тему "Ночные клубы спокойно продают нашим детям кокаин". Хочешь? – я помахал у него под носом редакционной корочкой.
   - Слушай, сказал бы раньше, - смутился чувак.
   - Да, и побеспокойся, чтобы разное быдло к нашему столику близко не приближалась, хорошо? – я протянул ему немного денег.
   Принесли пиво. Сашка жадно пил и пожирал, раздевал, насиловал каждую проходящую сучку. Я потрогал его за локоть, и показал на танцующих в углу двух девочек лет двадцати. Высокие, стройные, обе брюнетки. Они выделялись из общей массы пошлости своей сдержанной красотой и тонким стилем. В их танце было что-то грациозное, даже в тех моментах, когда девочки имитировали лесбийский половой акт, это выглядело восхитительно. Через минуту возле девочек нарисовался какой-то престарелый мачо, который принялся что-то втирать девочкам. Судя по их лицам, мужик явно напрягал. Возбужденный и агрессивный, я быстро подскочил к ним.
   - Зайка, если ты сейчас не свалишь, я тебе нос сломаю, - зашипел я ему на ухо, прижав к стене. Я даже не стал разбираться, что к чему. Глаза ублюдка погрустнели, он устало поправил длинные, зачесанные назад волосы и, ничего не говоря, ушел. У меня был отличный повод познакомиться с девочками поближе.
   - У тебя классная рубашка, - сказал я одной из них, проводя пальцем по клетке Ben Sherman.
   - Спасибо, - он только спокойно улыбнулась, не проявляя по отношению ко мне никаких признаков заинтересованности.
   Подскочил Сашка.
   - Давайте, подсаживайтесь к нам. Столик маленький, но влезем. Выпьем шампанского, давайте? – возбужденно предложил он.
   Казалось, что вот-вот, и он готов наброситься на малышек прямо здесь.
   - Нет, мы не пьем шампанское, - отказались сучки.
   - Тогда что? Говорите, все закажем, - Сашка напоминал очумелого турка, видящего на пляже русскую красавицу.
   - Мартини, но в тут продают только пиво и ваше шампанское, - сказала одна из девочек, и тихо добавила, - не будьте так банальны.
   - Мы можем поехать в другой клуб, - предложил я. Этих малышек обязательно нужно было выебать.
   - Нет, нам хорошо и здесь, мы хотим танцевать, выпивка нам не нужна, - снова отказались они.
   - Почему же вы тогда стоите в углу, а не на танцполе? – удивился мой друг.
   - Нас напрягает большое количество людей, - сучки выразительно посмотрели в нашу сторону. Они явно трахали наш мозг.
   - Если хотите, можем кое-что понюхать у меня дома, - врал я, у меня не было ничего, кроме сигарет, да и те быстро заканчивались.
   Мы снова уселись за столик, и продолжили бухать.
   - ****ь, я их хочу… *****, я их хочу, - то и дело повторял Сашка.
   - Слушай, вокруг полно телок, которые с радостью согласятся сегодня поехать к нам, - я попытался переключить его внимание.
   Возле нас ошивалась толстая девка с огромными сиськами. Как по мне, жестко трахать толстых девок – это круто! Другое дело, просыпаться потом с ними в одной кровати, пытаться выгнать, когда им по кайфу висеть у тебя в квартире, принимать по часу твой, сука, душ…
   - Нет, я хочу этих девочек, - простонал Сашка.
   - Может, они просто лесбиянки и не любят мальчиков? Посмотри, как они отшивают каждого, кто к ним подходит, - с неясной надеждой предположил я.
   - Я же видел, они дико хотела меня, смотрели как те ****и, - выл мой друг.
   Нервной походкой к нам подвалило какое-то тело.
   - Ребята, у вас есть что покурить? – спросил он.
   - Сами ищем, - я с подозрением посмотрел на него: одежда из Tom Tailor, короткая стрижка, явное пролетарское происхождение. Типичный мусор.
   - Я тогда пойду, поищу, если что – вернусь, - сказал он и свалил.
   Перед нами танцует девочка с некрасивым лицом и сногсшибательной фигурой. Она поворачивается к нам спиной, и начинает закатывать вверх и без того короткую желтую футболку. Малышка поворачивается к нам лицом, надменно смотрит в глаза, ее шикарные сиськи едва прикрыты, она без бюстгальтера, я хватаю мобильный телефон и начинаю нагло фотографировать ее. Девочка даже не реагирует, и растворяется в танцующем море.
   - Какая телка, - говорю я.
   - Она дерьмовая, - отвечает Сашка. Он уже порядком пьян, и едва не падает на стол.
   - Я бы ее трахнул, - с сожалением вздыхаю я.
   - И я тоже, - кивает мой друг.
   Боковым зрением я замечаю, что сидящие в другой половине зала, как раз напротив нас, парень с девушкой, определенно собираются трахаться. Он посадил свою подружку себе на член, и начал страстно лапать малышке задницу, целуя при этом через футболку грудь. Сучка начала медленно кататься на нем. Член уже в игре?
   - Эй, смотри, там уже ебутся, - толкая я Сашку в бок. Тот смотрит в их сторону, бурчит что-то нечленораздельное, но явно агрессивное, и пытается бросить в парочку (нас разделяет метров двадцать) бокал. Я успеваю схватить его за руку. К нашему столику вновь подваливает знакомый мусорок.
   - Представляете, я так ничего и не нашел, - ублюдок делает вид, что ему очень жаль.
   - Это плохо, - резюмирую я, хватают Сашку за шиворот, и тащу к выходу.
   На лестнице курят две размалеванные девки в мини-юбках.
   - Черт, пошли вернемся, возьмем хоть этих ****ей, - говорю я Сашке, когда мы уже стоит на улице. Ломимся обратно. Я нечаянно сильно бью охранника плечом в плечо, тот едва не падает с ног.
   - Эй, спокойнее, - зло говорит он мне, толкая в грудь.
   - Убери, сука, руки, иначе я тебе сейчас маски-шоу устрою тут, - ору я, и пытаюсь оттолкнуть громилу в сторону.
   - "Маски-шоу" будешь мне по телевизору показывать, - бычиться урод.
   - Ок, - спокойно отвечаю я, и начинаю набирать "02".
   - Что ты делаешь? – тут же насторожился охранник.
   - Звоню ментам, скажу им, что у вас избили журналиста, - не отрывая взгляд от мобильного телефона, отвечаю я.
   - Стой, давай входи, не гони беса, - обнимает он меня.
   Я ужасно устал, поэтому быстро поднимаюсь по лестнице. Предполагаемые шлюхи уже исчезли.
   - Говно, - матерюсь я, и так же быстро спускаюсь вниз, где возле дежурящих под клубом такси Сашка пытается уломать ту самую сучку в желтой футболке.
   - Поехали, мы тебя подвезем… попьем чай…, - слышу я обрывки его монолога.
   - Нет… нет…, - отвечает он, садится в свободную машину, выталкивает пытающегося влезть к ней на заднее сидение Сашку, и уезжает.
   Уже подъезжая к дому, наше такси останавливают менты.
   - Будете понятым, - говорит чувак в форме нашему водителю, показывая на два разбитые в щепки иномарки. Мы выходим на улицу. Тихо. Возле груды метала одиноко стоит милицейский "бобик" и курят мусора.
   - А трупы есть? – я заглядываю в окно одной из тачек.
   Там пусто.
   - Нет, все живы, по домам разошлись, - отвечает сонный, а потому неагрессивный, настоящий товарищ милиционер.
   Хоть кому-то сегодня повезло.
   - Давай смотреть порнуху, мне срочно нужно разрядиться, - принялся ныть Сашка, как только мы зашли в квартиру.
   Я не знал, где у Андрея хранились диски с фильмами, и были ли нужные нам фильмы вообще. Наверняка, что-то должно было быть на компьютере. Я осторожно приоткрыл дверь его комнаты. Андрей и Маша мирно спали обнявшись. Светы не было, во всяком случае, на том месте, где мы ее оставили. Я посмотрел в другой комнате – пусто. На всякий случай проверил туалет и кухню – тоже ничего.
   - Куда могла свалить эта сучка? – спросил я Сашку, даже не надеясь получить ответ на этот во многом риторический вопрос.
   - А я ебу? – была его реакция. – Давай, нужно найти что-то веселенькое, чтобы можно было хорошенько дать, и пойти спать.
   Компьютер был в комнате, где спали ребята. Мы принялись рыться среди кучи дисков, валяющихся рядом с DVD-проигрывателем. "Юрий Никулин", "Бред Пит", "Том и Джерри" - ничего общего с маленькими шлюшками, которые, закатив глаза, слизывают лужицу спермы, оставленную дюжиной здоровенных черных парней.
   - В ****у, - говорю я. – В ****у порнуху, где эта сучка?
   - Я не хочу ее больше трахать, она меня конкретно высаживает, - отвечает мой друг, продолжая рыться в дисках, надеясь, что где-то среди этого дерьма затерялось что-то стоящее.
   Я ложусь на смятую гостевую постель. Пахнет неприятно. Что-то липкое. Стараюсь не думать. Мне приходилось ночевать в местах и похуже. Например под лавочкой – по малолетству.
   - Вообще-то на этих тряпках в основном только Дрон и спит, - злорадно говорит Сашка. Отчаявшись нормально подрочить, он скручивается калачиком прямо на коврике, упираясь спиной в раскольную батарею.
   - Ну и ***?... – спрашиваю я, засыпая.
   - Поговаривают, что у этого урода грибок, а еще бытовой сифилис, - скалиться из угла Сашка.
   - Ну и ***…, - отвечаю я, и проваливаюсь в бесцветный сон пьяного молодого человека.


   26.


   Первым проснулся я. В квартире было тихо. Никто даже не храпел. Во рту все слиплось. В мозгу пульсировала глухая боль. Похмелье делало меня гиперчувствительным. Например, меня душил запах вони, который исходил от тряпок, на которых я провел ушедшую ночь. Я буквально физически ощущал, как в мое тело впитывается разное дерьмо. Мне казалось, что я чувствую запах Дроныча: если у этого урода был запах, идентифицирующий его, то он был именно таким – кисло-сладким, больным и усталым, вызывающим рвотные рефлексы.
   Сашка спал. Казалось, он даже не дышал, так глубоко отключился. Шлепая голыми ступнями по липкому линолеуму, я зашел на кухню, и первым делом настежь отворил форточку, принявшись жадно вдыхать холодный воздух. Под утро ударил мороз. Я задрожал, по коже побежали мурашки, меня колбасило – алкоголь выходил через поры…
   Я принялся рыться в холодильнике в поисках чего-то холодненького. Ничего, кроме подсолнечного масла и остатков огуречного рассола найти не удалось. Я **** такие методы народной медицины. На окне стояла полупустая литровая банка с водой: слегка прохладной, но мутной. Видимо, из нее поливали расставленные по всей квартире кактусы. Зажмурившись от удовольствия, я стал медленно пить. Организм с трудом принял первый глоток, жидкость нехотя потекла по слипшемуся горлу. Я продолжал пить. Вода была отвратительной, и пахла болотом. У воды был зеленоватый оттенок. Я пил и пил. Я возвращался к жизни.
   На пороге появилась Маша в халате на голое тело, щедро обнажая ноги, из разреза на груди выглядывал крупный земляничный сосок.
   - Доброе утро, - сонно сказала она, потягиваясь. Складывалось впечатление, что малышка пытается соблазнить меня. Конечно, это было бы правдой, если бы я не знал, что она относится ко мне как к обычному куску дерьма. Куску дерьма, страдающего похмельем.
   - Ты нормальный человек? – спросил я ее в ответ.
   - А что такое? – удивилась девушка Андрея.
   - Запахни халат, - угрюмо сказал я, - и сделай мне кофе.
   - Пошел ты в задницу, - обижено сказала она и, вильнув задницей, ушла.
   Через минут пятнадцать, когда я сидел на унитазе, стараясь высрать из себя побольше говна, квартира проснулась. На кухне загрохотала посуда. Из комнаты послышались звуки гитары. Не успев толком открыть глаза, Андрей принялся играть свою собственную и пока единственную вещь. Я слышал ее уже десятый раз, эта ***ня действовала мне на нервы.
   - Заткнись! – заорал я, но мой измученный голос лишь слабо отозвался гулом в узком квадрате туалета. Мой мозг стонал и разрывался на куски.
   Ко всему прочему мне не удалось найти туалетную бумагу. На полу валялся лишь старый глянцевый журнал. Я выдрал из него страничку, и принялся елозить рожей напомаженного мальчика рекламирующего новый и абсолютно мне неизвестный (только классика, ребята!) молодежный одеколон себе между ягодиц.
   В одних трусах, Андрей стоял ко мне спиной, уставившись в окно, и покачиваясь в такт мелодии.
   - Эй, чувак, заглохни, - попросил я его.
   - Тебе не нравится, как я играю? – прервался он.
   - Нравится, только не сегодня, - простонал я, - сегодня я наслаждаюсь тишиной.
   Андрей выгнал меня из комнаты и затащил туда Машу, попросив не беспокоить их минут пятнадцать. На кухне, сделав нам по чашке кофе, сидел Сашка. Он протянул мне помятую пачку, в которой с ночи чудом уцелели две сигареты. Счастье – понятие относительное. Затягиваясь, я понимал, что оно скорее есть, чем его нет… Человечество так и не придумало ничего более великого и гармоничного, чем кофе с сигаретами, особенно, если ты уже мысленно готов к тому, чтобы сдохнуть от похмелья. Не помню, говорил ли об этом Джим Джармуш, если нет, я готов подарить ему эту мысль для возможного сиквела.
   Ребята ****ись слишком громко. Чтобы заглушить их похоть, я включил музыкальный центр. На одной из FM-станций мило щебетала девочка-dj. Для работы на радио всегда отбирают девочек с сексуальными голосками. Правда, это их единственное достоинство. Мне приходилось знавать парочку таких малышек. Внешность явно не была их сильной стороной. Конечно, главное – красота духовная, но вы расскажите это чуваку, у которого дикий стояк. Хотя, в такой ситуации нет разницы, куда сливать. Да и вообще, дрочить, слушая этих пташек – одно удовольствие.
   Я залпом допил сладкий кофе и докурил сигарету, оставляя между большим и указательным пальцами крошечный фильтр. Солнце выглянуло из-за небольшого облака, и приятно полилось мне на лицо. Казалось, что жизнь вполне может наладиться. Во всяком случае, мое самочувствие явно улучшилось…
   Ощутить счастье легко, но вот быть счастливым человеком – невозможно. Оно скоротечно и завязано на вполне конкретных вещах, заканчиваясь с ними: с кофе, сигаретами, твоей кратковременной безмятежностью…
   На пороге появились Андрей и Маша. Чувак, как и раньше, в трусах, сучка сменила халат на бесформенный спортивный костюм. Я вспомнил о Свете. Ее отсутствие не сулило мне ничего хорошего.
   - Куда свалила эта мразь? – спросил я.
   - О ком это он говорит? – встрепенулась Маша. Судя по ее недовольному тону, утренний секс не удался.
   - О своей подруге, - промямлил Андрей, и чтобы скрыть смущение, принялся старательно мыть вчерашнюю посуду.
   - Нет, ты мне в глаза смотри, - повысила тон его подруга.
   - Закрой ****о, - зло выругался я, меня бесят зарвавшиеся сучки, - куда ты ее дел?
   - ****ь, дорогой, ты что, спал с ней? – и не думала замолкать Маша.
   - Давайте, я сделаю еще по чашечке кофе, - предложил Сашка.
   - Засунь свой кофе себе в задницу! - хором ответили мы.
   - Пошли вы на ***, - обиделся мой друг, и свалил из кухни.
   - Где она? – спросил я уже спокойнее.
   - Ушла, - ответил Андрей. – Вызвала ночью такси, и свалила. Я не знаю куда.
   - Ты **** ее?! – у сучки началась форменная истерика.
   - Нет, не ****, отъебись от меня, сука! – он врезал малышке ладонью по щщам, оставив сочный красный след.
   - Я вас всех ненавижу, - завизжала она, и выскочила вслед за Сашкой.
   Мы остались вдвоем. Я хотел еще что-то спросить, но тут позвонили в дверь…
   В коридор ввалился Рафик с двумя отмороженными пареньками и Светка.
   - Охуеть, - только и сказал я.
   - Хотите кофе? – подал голос, появившийся за моей спиной Сашка.
   - Можно, - сказал Рафик и, не разуваясь, отправился на кухню.
   У меня был не самый плохой расклад: три в три. Рафик вел себя дружелюбно.
   - Знаешь, я очень люблю Свету, она моя девушка, мы думаем даже пожениться, ты понимаешь меня? – спросил он.
   - Конечно, я отлично тебя понимаю, чувак, я очень рад за вас, - ответил я. Все складывалось слишком хорошо, чтобы казаться правдой.
   - Рафик позвонил мне ночью, сказал, что теперь все будет хорошо, - подала голос Света. – Мы любим друг друга…
   - Вы приехали, чтобы получить мое благословение? – криво усмехнулся я.
   - Нет, друг, почему ты такой злой? – очень искренне удивился он.
   - Не знаю, ты мне сам недавно говорил, что собираешься башку снести, - пожал плечами я. – Если честно, очень рад за вас, мне больше сказать нечего.
   - Да, только у меня есть к тебе одно небольшое дело, - понизив голос, сказал Рафик.
   Я многозначительно посмотрел на молчавших все это время парней, которых этот ублюдок привел с собой.
   - Слушай, никаких проблем, - поймал мой взгляд Рафик. – Ребята, пойдите покурите на улице, я спущусь к вам минут через пять, это не займет много времени. Малышка, - обратился он к Свете, - подожди меня в машине.
   - Хорошо, - ответила сучка, и вышла вместе с этими отморозками.
   - Я тебя слушаю, - ситуация разрядилась, я чувствовал себя великолепно.
   - Хочу предложить тебе один общий бизнес, - улыбнулся Рафик. – Мы можем поговорить с глазу на глаз?
   - Вообще-то у меня нет никаких секретов, но, если ты настаиваешь, можно и выйти, - согласился я.
   Я вышел в парадное. Услышал, как хлопнула входная дверь. Мне улыбнулся Костя. А потом был мощный удар сзади в голову. Перед тем, как отключиться, я успел почувствовать во рту холодный привкус стали…


   Эпилог.


   Сашка вышел за нами через минуту. Я уже лежал без сознания на лестничной клетке, рядом валялся окровавленный кастет. Рафик со своими отморозками били мое тело ногами.
   - Привет, я рад тебя видеть, - улыбнулся ему Костя.
   Кто-то достал нож, на что Сашка вытащил пушку. Сила была на его стороне. Они свалили, не проронив ни слова.
   Меня отвезли в больницу, где я пролежал два дня.
   - Давай, найдем их, - предлагал Сашка. – Я дам деньги мусорам, подниму Олега, у него есть ребята, мы отрежем этим уродам яйца. Костю вообще повесить нужно. Я готов лично съездить к этой суке.
   - Мы квиты, - ответил я. – Считай, что история закончилась.
   Вскоре я был дома. Голова еще некоторое время болела, но это не самое страшное в этой жизни, так - пустяк. Главное, что я все еще был жив.
   Позже я связался с Дроном, он меня не закладывал, я ему не поверил, но не стал говорить об этом.
   - Они уехали в Ливан, для Рафика срочно нашлась работа, он перевелся на заочный, и свалил, - рассказал он мне. – Света поехала вместе с ним. Похоже, они действительно любили друг друга. Он даже сумел убедить в этом своего отца.
   - Похоже, - согласился я. – Возможно, они сейчас в Париже…
   - Я бы хотел увидеть Париж, - вздохнул Дрон.
   - В нем нет ничего хорошего. Обычный грязный арабский город, - мне становилось скучно…
   Вот такая история, без начала и конца. Скорее даже не история, а один из эпизодов моей жизни, в которой пока еще рано ставить точку. Как и в жизни, тут нет положительных и отрицательных героев, это вам не Голливуд, ребята… Все мы – те еще суки: жадные, злые, отвратительные. Если посмотреть назад, главной сукой получаюсь как раз я. На то я и главный герой. Кто скажет, что он чем-то лучше, соврет…
   А еще, все мы любим. Девушек, наркотики, деньги, главное – свободу. Каждому свое. Только вот, забив себя под завязку, словно мусорный бак, всем этим дерьмом, мы навсегда забыли об искренности. Сегодня ей нет места в этом мире. Как я писал в романе "На струе" "Напивайся, трахайся и кайфуй, чтобы потом не жалеть, что не делал этого..."
   "Суки" - это уже не роман, это диагноз, история моей болезни. История нашей болезни…


   Киев, 2007 год