Возвращение домой

Игорь Теряев 2
               
         Метеофронт под нами кончился,  почти безоблачно. Лишь отдельные кучевые облака разбросаны по всей Украине. Солнце ослепительно светит слева; освещённые им приборы резко контрастируют с затемнёнными частями кабины.  Светофильтр шлема опущен на лицо – можно смело смотреть вниз, осматривать воздушное пространство, не щуря глаза.
         Прошли ленту Днепра, местами довольно широкую, кое-где она ярко бликует, и тогда её видно совсем далеко. Удивляют причудливые очертания рукотворных морей на ней.  За фронтами воздушная масса чиста, прозрачна и наземные ориентиры довольно чётки и различимы на большом расстоянии.
Здесь, на высоте 11000 м, скорость наших маленьких МиГов (15 км в мин) не ощутима. Просто замечаешь, что наземные ориентиры появляются у горизонта, подползают ближе и закрываются фюзеляжем самолёта,  плоскостями или проплывают сбоку. Если не смотреть вниз, то кажется, что самолёт, подрагивая, висит неподвижно на одном месте.
Курс полёта – на запад. Полётная карта с маршрутом в левой руке или на левом колене. Она и даёт возможность  контролировать точность полёта по маршруту, вносить поправки в курс и уточнять путевую скорость.
          Всё идёт по плану: двигатель равномерно гудит, стрелки приборов, характеризующие его работу, устойчиво стоят на заданных местах. Сегменты индикатора кислорода постоянно реагируют на каждый мой  вдох и выдох. В кабине, вне которой –60 градусов, тепло, привычно-уютно, всё расположено «под руками». Готовым к неожиданностям нужно быть всегда, а пока… пока нет никаких оснований для беспокойства.
Оглянулся на ведомого (летим  парой).  Широкая улыбка и помахивание рукой  говорят, что и у него в кабине всё в порядке.
Полёт достаточно спокоен и продолжителен; есть время для созерцаний и размышлений.

Города, городишки, посёлки, деревни… С этой высоты не видно, но я знаю, что они полны людей: работают, отдыхают, учатся,  любят, рожают, болеют, хоронят… Весь спектр жизненных забот,  все циклы жизненного пути постоянно есть везде, где живут люди.   Правда,  в планы каждого может ворваться случайность, моментально меняющая размеренное, заранее спланированное течение жизни в ту или иную сторону. Вспоминаются примеры радостных или (увы!) огорчающих неожиданностей,  которые могут резко изменить всё течение жизни.

Как-то я оказался при встрече друзей, не видевшихся давно. После обычного в таких случаях обмена восклицаниями  и массой вопросов, не ждущих ответов, один из них рассказал свою судьбу.
Неожиданно пришлось ему похоронить жену. Неухоженный, неприкаянный, он рано  замкнулся в себе, и только редкие письма-поздравления  от отпочковавшихся детей доставляли ему радость.  Жизнь для него потеряла всякий смысл, он – интерес к ней.  Случайная встреча с вдовой, брак с ней разбудили его – открыли глаза на радости жизни, которые долгое время были недоступны.  Правда, взрослые дети, считая родителей в пятьдесят с небольшим  лет совсем стариками,  пытались развести их в разные стороны, но и это не омрачило многих  лет совместной счастливой жизни.
Вот вам и случайность… Потеря жены, встреча со второй, не менее прекрасной, половиной своей жизни… Как круто (кардинально!) две противоположные случайности изменили судьбу человека.
За этими размышлениями подошёл особый участок полёта: пора перейти на канал связи с очередным аэродромом, узнать условия подхода к нему и начинать снижение для посадки. Заправимся, разомнёмся и – ещё один рывок--- перелёт домой. Там с нетерпением ждут и сослуживцы, и домочадцы, и друзья.
 
Солнце жарит во всю. Ни ветерка. На тщательно подстриженном зелёном ковре лётного поля бросаются в глаза густо рассыпанные ярко-жёлтые цветки одуванчика. Над головой висят несколько жаворонков и заливисто славят лето. Пташки не знают, что через несколько минут небо над аэродромом заполнится страшным рёвом турбин, разгоняющим пары наших МиГов до скорости отрыва. А мы… Мы заправили наши самолёты топливом, зарядили сжатым воздухом и кислородом, пообедали сами. К этому времени Командные Пункты согласовали необходимые вопросы и дали «добро» на перелёт «домой». Командир сделал необходимые указания, синоптик доложил ожидаемую погоду на маршруте и аэродроме посадки. Наконец, дана команда «По самолётам!»

И  опять я на высоте, иду по маршруту. Над головой чистое ярко-синее небо с ослепительно пылающим солнцем, а внизу белоснежнейшая холмистая равнина с выступающими «скалами» кучево-дождевых облаков, развивающихся в грозовые. И по мере продвижения по маршруту их всё больше, они всё мощнее,  и всё чаще в голове мелькает мысль: «А как «дома», на аэродроме посадки? Под этими «утёсами»  гроза!» Хорошо, что скоро рубеж перехода на связь с «домом»,  и он нас успокоит. А – нет, хватит топлива  для посадки на запасном аэродроме. Там тоже готовы нас принять.

Подо мной сплошная облачность – 10 баллов, т.е. при снижении перед посадкой её придётся «пробивать», несколько минут пилотировать вне видимости земли, неба. Только приборы будут бесстрастно показывать положение самолёта относительно горизонта и посадочной полосы.
Как много времени каждый лётчик учился пилотировать только по приборам,   невзирая на личные субъективные ощущения,   как осторожно при обучении этому, индивидуально, подходили к каждому из нас обучающие командиры!

Вспомнилось, как меня обучали полётам в облаках, контролировали, берегли от поспешности. Иногда помогала и просто удача.
Как-то «упёрлись» мы (нас готовили сразу четверых) в упражнение № 125. Оно было характерно тем, что для выполнения его первого полёта  нужны нижняя и верхняя границы облаков строго определённой высоты. Лучше условия – были, хуже – тем более, а именно нужных нам -- не было.  Дни идут, а мы «топчемся» на месте. Постоянная досада. Будто заколдовал кто-то небо, и оно даёт любую погоду, но «не нашу».
Однажды рано утром завыла сирена. Тревога! Примчались на аэродром, а техники уже выкатывают МиГи из ангара и буксируют их в места рассредоточения. Вскочил я в свой самолёт №06, передал по радио о готовности.  Только все доложили, как поступила команда «На построение!»
Понятно: тревога учебная. Что же будет дальше?  Рассказал  погоду синоптик. Мы обомлели: условия точно для Упр.№ 125, которое нас не пускало вперёд по программе подготовки к полётам в сложных  условиях.  Будет выполнен вылет полка, но без нас.  Как мысленно мы чертыхались!  Как бурлило негодование в каждой душе нашей четвёрки! Такая погода! Такая погода!!!  А мы – никому не нужны?!  Разошлись участники полкового вылета по кабинам, запустили двигатели и начали взлетать, «пробивать» парами облака – пошли выполнять задание.   А мы, как было уже не раз, закинули на плечи шлемофоны, кислородные маски и планшеты и, зло плюясь, побрели в гарнизон. Не помню, что задержало меня на аэродроме, что оторвало от моих невезучих коллег, но обратил внимание на одиноко стоявший самолёт №01. Самолёт командира, конечно, всегда готовый к полёту, никому не нужен, т.к. сам командир руководит полётами. Самолёт есть, редкая, но крайне нужная мне погода есть… А что, если попробовать?  И я – молнией на Стартовый Командный Пункт,  к командиру:
  -- Тов. командир, можно мне выполнить  Упр. №125?
  -- А где твой самолёт?
  --  Мой в воздухе.  А на Вашем?
  -- Сломаешь…
  -- Тов. командир…
  -- Ну, смотри!  Давай!
Как стрела – к самолёту. Мне же нужно мой тридцатиминутный полёт выполнить до возвращения группы  (а она ушла на час двадцать).  Техник командирского самолёта посмотрел на меня подозрительно:
  -- Точно?
  -- Зря теряем время.  К запуску!

  -- К взлёту готов!  (Только бы разрешил!)
  -- Взлетайте!
Шасси убраны, двигатель, приборы – всё работает нормально… Как научили, до входа в облака ещё раз проверил  всё… Стоп!  А почему обогрев приёмника воздушных давлений  не включён? У меня  же было привычным включать обогрев ПВД перед взлётом. Вот что значит взлетать в спешке. Правильно учат: сел в кабину – забудь постороннее, никогда не спеши и контролируй работу с оборудованием, проверяй  сам себя.
Вошёл в облака, выполняю задание, а у самого мысль: как же я не включил ПВД.  Посмотрел на АЗС, а он… опять выключен.
  -- Что за наваждение? Кто лазит по кабине в полёте? Я же его только что включил…
         Опять потянулся к нему в правый дальний угол кабины, опять включил, а оттуда – дым.  Ясно!  Сгорел ПВД,  вот АЗС и выключается.
          Так…  А что же трубка ПВД?  Посмотрел  (она на правой плоскости, из кабины хорошо видна),  а на переднем её конце (т.е. там, где находятся отверстия воздуху для указателей скорости, высоты, вариометра и др. жизненно важных приборов) нарастает лёд.  Обледенение! Лёд на ПВД нарастает, а обогрев не работает. Залепит лёд дырочки, откажут приборы, и я останусь в облаках «слепым». Лёд нарастает, как бы удлиняя ПВД, а затем ледяная «нашлёпка» начала искривляться. Ничего не осталось, как плавно выйти под облака. Под облаками обледенения не было, более того, лёд с ПВД сорвало – приборы работали отлично.  Я воспрял духом и – опять в облака.                Так и выполнял задание, всё время посматривая на ПВД. Как только ледяное продолжение ПВД начинает искривляться, так  -- вниз, лёд сорвался – я в облака.  Даже руководителю не доложил, чтоб он не вернул домой: уж очень хотелось выполнить это упражнение, чтоб продвинуться по программе освоения  полётов в облаках.
         Как и указал командир, зашёл на посадку до подхода группы.  Помня, что на том типе самолёта тормоза были малоэнергоёмкими,  после отличной посадки тормозил настолько осторожно  (самолёт командира!), что посадочной полосы мне (увы!) не  хватило, и самолёт скатился в огромную лужу.  Брызги и пар  просматривались, оказывается, со всего аэродрома. Хорошо, что сумел не застрять в ней. Не подозревая, что  брызги «от меня» видели все, выключил двигатель и счастливый  (выполнил Упр.125!) выскочил из кабины, а техник подаёт мне ведро и тряпку.  Посмотрел назад:   самолёт весь, до кончика киля, забрызган грязной водой.  Но даже символический намёк не мог испортить настроения.
-- Тов. Командир, старший лейтенант  Теряев  Упр.125  выполнил!
-- Ты мне самолёт не сломал?   Какие-то  брызги  летели.
-- Никак нет, а вот обогрев  ПВД отказал.
--Записал  в  контрольный лист?
 - Конечно.  Спецы уже устраняют.
 
Обрадовался и комэск, и командир звена (он же мой личный друг), что я вовремя  подсуетился и сделал удачный шаг по программе. Разгорячённые полётами приехали в столовую на обед. А там – три кислые физиономии моих однокашников.
  -- Так сияешь, будто и ты летал.
  -- А как же: выполнил  Упр.125.
  -- Врёшь?
  -- Увидите в плановой таблице на следующий лётный день.
А в следующий день  погода была как раз для второго и далее полётов по этому  упражнению.

Были у нас на этом этапе обучения и горькие страницы. Лётчик Б. при перехвате контрольной цели пытался атаковать её в облаках, хотя не был к этому виду боевой деятельности готов, юридически не имел   права.  В итоге потерял пространственное положение и вынужден был  катапультироваться. Самолёт разбит,  лётчик покалечен.
Ещё хуже  произошло с офицером Ч. Он тоже переоценил свою подготовку при перехвате учебной цели ночью в облаках на нижнем пределе работы радиолокационного прицела и погиб.  Горькие уроки, очень горькие. Мы прошли через них, сделали поправки не только в методику обучения, но и в воспитании морального качества воздушных бойцов, в требовательности к себе,  к самодисциплине.
И теперь гордимся: весь полк готов выполнять боевые задачи и за облаками, и даже в них.

Приятная усталость; скорее истома. Расслабленность… Ответы на приветствия и шутки сослуживцев, ждавших нас «дома». Выбираюсь из кабины, стою на твёрдом, не качающемся бетоне стоянки, и спокойно смотрю на серые плотные облака. Снизу они выглядят намного прозаичнее, чем их верхняя кромка под ослепительным солнцем  и  густо-синим небом.
Сели все.  На душе настоящий праздник: мы показали зрелость, выполнив серьёзную задачу, и благополучно вернулись на «аэродром постоянного базирования». Удовлетворение проделанной работой, радость за всех  нас.
Но… даже в счастливый миг понимаю, что это уже «было». В штабе командир вкратце проинформирует о задачах  и замысле на  ближайшие дни.
Звонить домой нет необходимости: рёв двигателей слышен в жилом городке и семьи поняли:  «наши вернулись».

Короткий «доклад»  о пережитом жене,  обстоятельный рассказ о виденном сыновьям  и… спокойный вечер в семье.