Василиса Степановна в общем-то никому не мешала. Жизнь ее прошла, прошла медленно и бессмысленно, как автобус, которого не ждут. Пенсия небольшая, квартирка небольшая, умишко небольшой… - всё доставалось ей по чуть-чуть, но этими крохами Василиса Степановна заволокла свою жизнь от сурово-непонятных реалий общественного устройства и тихо им радовалась.
Дочка заезжала редко, да и только для того, чтобы указать на вопиющую неправоту матери, прикрикнуть, притопнуть и прихлопнуть дверью на посошок. Видимо поэтому (а может почему то другому) Василиса Степановна после родственницы заваривала в огромном пузатом чайнике индийский гранулированный и пила его из фарфоровой позолоченной чашки размеренно-медлительными глотками с видом дамы из Букингемского дворца, окидывая бегонии и пионы высокомерным взглядом. Кстати, по своему однокомнатному с балконом дворцу Василиса Степановна ходила в блёклом махровом халате, который с большим трудом ухватила в ЦУМе в 1986 году.
Приходилось работать. То есть "приходилось" поначалу, а потом даже "с радостью". Василиса Степановна трудилась в должности контролёра-кондуктора в регулярном городском с заляпанными грязью окнами маршруте. Просыпалась рано(в чём, конечно, не раз корила безбилетных пассажиров), начиная ежеутренний ритуал с подкручивания громкости радио, продолжая в ванной и кухне, заканчивая у зеркала в прихожей. Дряблые губы - то ли перецелованные, то ли недоцелованные - приходилось густо шпаклевать родной помадой грязно-бордового цвета. Удачно сложилось, что у Василисы Степановны была дальнозоркость; поэтому катышки от туши на редких и худеньких ресницах ее не беспокоили. Крутилась и закалывалась длинными шпильками очаровательно пологая гулька, походившая на недопеченную плюшку без мака.
Эти проклятые пассажиры частенько доставали Василису Степановну. Но она держалась до последнего(последнего пассажира); в ход шли возраст, пол, зарплата, должность и всё прочее, чем можно упрекнуть случайного человека внезапно. А те, которые с проездными?! Они же вовсе обнаглели, ведь дают денежку не Василисе Степановне, а какой-то дамочке в будке, в тепле, в кресле, с чашкой чая с молоком, чтоб он скис вовсе и высыпало эту стервозу на два дня! На случай пассажиров с месячными (билетами) у нее был психологический метод - она представляла, как впиндюривает им в огромную задницу свои гульковые шпильки с размаху. Так и успокаивала себя.
Василиса Степановна всегда была права. Даже когда она была не права, она всё равно должна была оставаться правой, хотя бы для себя. Это уникальное качество, которое присуще почти всем людям преклонного и согбенного возраста, она впитала с жалкой пенсией в самую макушку(как раз напротив гульки). Она часто говорила заносчивым гражданам "свою агрессию оставлять нужно дома", но этому совету сама никогда не следовала, отчего в глубине бессознания понимала, что отрывается на девчушке в сиреневых колготках из-за дочери. Шутников не любила, жестоко наказывала, косо отрывая талон от рулончика , который походил на туалетную бумагу для лилипутов.
А теперь она вот лежит холодная, как пиво, как начало марта. Она в принципе и при дыхании была холодной, но теперь как будто что-то изменилось. Нет, ничего не изменилось. На маршруте с заляпанными окнами катается другой кондуктор, Мария Петровна или какая-нибудь Татьяна Владимировна, с таким же рулончиком, такими же комочковыми ресницами. Разве что без гульки в эпицентре затылка.