НЕЙФА - ВТОРОЕ МЕСТО В КОНКУРС ВЕРНИСАЖ 8 ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
«Ветерок» – так называлось кафе, куда папа с мамой водили меня по вечерам кушать мороженое. В те времена мне казалось, что нет ничего прекраснее этих азиатских вечеров, источающих ароматы сортовых роз и спеющего винограда, бесконечным кружевом оплетшим маленький гарнизон. Кто бы мог подумать, что совсем рядом – рукой подать – дикая унылая пустыня, днём угрожающе выдыхающая невыносимый жар, а ночью жалобно плачущая тысячью шакальих голосов.
Иногда пустыня вздрагивала и асфальт покрывался паутиной трещин, а в домах позванивали подвески люстр, а мебель, оживая, вальсировала по комнатам, пугая взрослых и веселя нас, детей. А иногда из-за гор, пересекая пустыню, приходил чужой ветер, он заполнял собой каждый гран воздуха, отнимая его у живых существ, да он и сам был жизненной формой, впрочем, ксенофобной. За несколько дней до его прихода многие люди, особенно женщины, испытывали необъяснимую тоску, они страдали, не то оплакивая неизвестное будущее, не то вспоминая прекрасное прошлое. Немногочисленные в гарнизоне собаки выли, а из глаз у них катились слёзы; кошки катались по земле, скребли её, норовя проникнуть вглубь и укрыться от неминуемой опасности. После ухода ветра улицы, листва, комнаты покрывались пышным слоем мелкой серовато-золотистой пыли. До сих пор, годы и годы спустя, открывая родительские книги, следовавшие за нами повсюду, я обнаруживаю следы того странного ветра и не сдуваю их, позволяя пыли стариться и тлеть вместе с бумагой, превращаться в пыль веков…
Мальчик с дрожащими от предвкушения будущего губами, твои глаза сияли так ярко, что затмевали другие «зеркала души», а их было немало в зале, где я читала стихи. Я, как корабль в бурю, была спасена чистым ясным огнём, самообладание, чуть не потерянное мною, было восстановлено, и я рассказывала о себе, об иных мирах, где мне довелось побывать, о грёзах и фантазиях, увлекающих меня в игры света и тени. Ты один остался подле меня и эхо твоих слов заблудившимся призраком металось по опустевшим уголкам зала.
– Я влюблён… в ветер! – чуть задыхаясь от волнения, пробормотал ты, старательно отводя взгляд. – Только ветер способен изменять мир, сдувать шелуху с истины, только он освежает затхлое, душное, жмущееся по подворотням…Только ветру подвластны море и суша, только он достоин Песни… я написал музыку ветра, но я нигде никогда не встречал стихов о Нём, передающих самую суть ветра…– сбивчиво бормотал ты, так наивно верящий в свою гениальность, а в доверчивых глазах плавился янтарь моих рыжих кудрей. – Если бы вам удалось написать стихи…Такие, чтобы слезились в прищуре глаза, а крик в горле сбивался в ком, чтобы вырастали крылья и земное притяжение больше не имело над нами власти.
В тот миг, подпав под твоё обаяние, я ощущала себя всемогущей, поэтому кивала головой, соглашаясь. Но я солгала нам обоим… И ты тоже…
…ты стал взрослым и скучным, тебя интересуют компьютерные игры и бизнес-ланчи в престижной кафешке. Стандартный набор столичных удовольствий и… никакого ветра в твоих волосах…может быть потому, что я так и не написала стихи о ветре?..
Но, Бог знает, как же я мечтала сочинить для тебя и других таких же юных и доверчивых прекрасные дерзкие строки… Я вечера напролёт стояла на балконе вглядываясь в плещущие оранжем волны заката, в строгие силуэты чёрных птиц, но я не понимала, как передать чувства, переполняющие мир...
Однажды мне представилось, что Бог похож на ребёнка, играющего хлопьями белоснежной пены, подхваченной из ванны матери-Вселенной. Он подбрасывает их, хлопая в ладоши, когда пена распадается лёгкими сверкающими облаками. Он дует на них, позволяя подниматься всё выше и выше, рассыпаться мириадами крошечных пузырьков, и каждый из них – это крошечный мир…
– Мириад – мир и ад, думалось мне в следующий миг: – Неужели Ад присутствует в каждом из миров? Или мы, живущие, создаём его своими мыслями, несбывшимися мечтами, бесконечными желаниями?.. А может, мир – это и есть Рай, а мы – песчинки перетекающие из одной колбы в другую, из Рая в Ад и обратно, по мановению руки всё того же Бога-младенца?.. Что наше Бытие? Огненная геенна или древо Жизни с ветвями, подпирающими все семь небес? И огонь, и листва невозможны без дыхания ветра, и первый вдох-выдох новорождённого – тот же ветер.
Что, если ветер и есть Бог? Или он лишь дыхание Сущего?..
Голова кружится от мыслей-снежинок. Я становлюсь сердцем метели, ведь и она – порождение ветра…
Я пишу стихи, создавая новые миры и, значит, – я тоже немножко Создатель! Значит, я тоже немножко ветер… Ветерок… Я не могу сочинить великие строки о ветре, ведь писать о себе, как о чём-то значительном, стыдно… Ш-ш-ш…