Я вышел с блошиного рынка. В голове белая муть. Перед
глазами обломки различного хлама. Остановка с засаленным ас-
фальтом. И жаром с запахом чего то неудобоваримого из част-
ной неопрятной пекарни. Качающееся солнце сквозь почему-то
кривые деревья. И где-то там в дали в регулярной пробке
застрявший автобус. Надо ждать. Потом трястись в нем, стараясь
не видеть важно восседающих попутчиков якобы спешащих по
важным делам, понимая что важность та напускная.
«Ведь по важным делам на автобусах не ездят. На рынок
из интереса — может быть. Но не по «Важным делам». На маши-
не и с эскортом и с кондиционером... А автобус он сейчас стоит
в какой-нибудь пробке перед воровским ремонтом дороги...»
Тут вместо автобуса с дороги прямо на тротуар нагло выехала
какая-то машина, и из безобразной белесоватой мути и всеобще-
го покачивания я вдруг явственно узрел перед собой цвета мор-
ской волны ролсройс.
И куда делась муть?!! Мысли, буд-то вырвавшись на свободу из
тупой жары салона на берег морской, пустились в неугомонной
карусели спеша друг за другом: -
«Интересно, сколько же надобно денег иметь что б вот так вот
раскатывать на такой дорогущей машине? И ничего не бояться?
И выезжать на тротуар? И потом платить штраф?И налог на
машину? И на обслуживание. И ведь каждому чиновнику на-
добно отстегнуть. И где то эти деньги брать? И налоги с оборота
и имущества исправно или неисправно но платить. Или платить
тем кто эти налоги тебе уменьшит. А еще ведь нужен еще и га-
раж. И водитель. И охрана. Да Господи! Это какая же сумма
должна быть в основном капитале и в оборотном, чтоб можно
было бы вот так расходным распоряжаться и еще за каким-то ле-
шим где попало на тротуар выезжать! Ну почему так Господи?!
Вот этот может себе это позволить, а я? Ну что мне такое надо
сделать чтоб и у меня такая же машина была? Ну что? Ну
скажи?!. Чем я хуже того кто за тонированным стеклом?!!. Ну
ведь ничем! А все одно стою здесь как последний осел и жду
этот кретинообразный кишковатый автобус с уродами разных
мастей?..»
Все это моментально пронеслось в моей голове. Видать сильно
я впечатлился красотами товаров блошиного рынка. И оставило
после себя чувство неудобства и неловкости, от слабо прикры-
той возмущением, жажды пусть и не чужого, но подобного чу-
жому добра. Жажды сильно смахивающей на зависть от которой
я считал себя избавленным еще с детских лет.
Меж тем та дверь ролсройса, с тонированным стеклом, что с
водительской стороны, стала открываться. И открылась. Под ней
на тротуар опустились две ноги.
«Ну вот. - Вновь замельтешило у меня в голове. - Сейчас я
увижу этого богатенького. Интересно сколько же времени из
своей жизни он тратит на то чтоб всем этим имуществом
управлять? А, интересно бы знать - трахаться то у него время
находиться? Или это тоже по графику? И почему без шофера?»
Меж тем из ролсройса уже вылез человек и, опираясь на
дверцу, стал что-то вытягивать из машины. Я не сразу сообразил
что это. Ведь не мог же я уж совершенно раззявив рот на него
уставляться! Я поглядывал на деревья, на дома, приглядывался не
появиться ли мой автобус. И когда я в следующий раз взглянул
на счастливца то по спине у меня побежали не просто мурашки,
а явственные судороги.
Рядом с ролсройсом опираясь на два полных костыля стоял
человек в костюме. Из под брюк были видны по две блестящих
железки прикрепленных к подошвам. Голову тоже поддерживал
обруч укрепленный на штыре уходящем под воротник. Он
горделиво огляделся и двинулся. Костыли стукнули о
замузганный асфальт. Он перенес на них вес тела и выбросил
вперед обе ноги разом. Они металлически брякнулись об
асфальт блестя толстыми прутьями по два на каждой ноге. И
стало совершенно явно видно что парализован от выше пояса и
прутья те, блестящие к красивыми сочленениями, укреплены у
него где-то у пояса и дальше в районе шеи... Так что и тхаться он
уже никогда и ни с кем не сможет... А человек вбрасывая то
костыли, то армированные ноги с лязганьем и стуком двинулся к
жаркой и пахнущей чем-то мало съедобным пекарне.
Не знаю откуда взялся в этот момент автобус. Но я быстро
вскочил в него радуясь озабоченным чем-то важным лицам и
тому что я вот так могу просто стоять и раскачиваться, вися на
поручнях, в этом кишкообразном длиннючем двух салонном
автобусе. А в голове звучало. И это была только одна фраза
которую я в конце концов на пятый или шестой раз произнесения
осознал:
«Не надо Господи! Я, лучше, автобусом!...»