Глава 2.
(В которой, в кратком отступленни читатель узнает, что и когда бывает не так, и как с этим бороться)
Мы, как эти самые, люди в черном, следим за порядком в отношениях между землянами и не землянами. Не от хорошей жизни следим. Были уже досадные случаи, едва не приведшие к печальным вплоть до необратимости последствиям. Что далеко ходить. Уже и на моей памяти чего только не было.
То браконьеры из Собаково, народ как на подбор лихой и бесшабашный, из списанного ДШК, они его, гады, по кабанам приспособили, сбили НЛО.
То зугедяне, такие мудаки, что на Млечном Пути поискать, на вынужденную, на брюхо рухнули. Да ни куда ни будь, а к Глафире Вениаминовне Ангальд – Цербстской. На Долгой Горке, прямо в картошку.
А Глафира эта сама по себе значительно хуже любой космической заразы. Мало того, что она, сколько себя помнит директор местной средней школы, так она еще и первая в районе самогонщица.
Ох, и погуляли же они тогда. По случаю мягкой посадки и летних каникул, чтобы закрепить межпланетную дружбу щедрая Глафира отворила свои закрома для свободного доступа. Пили все, включая участкового и самих зугедян. Этих горе космонавтов вся Долгая Горка носила на руках, как освободителей. И вот почему.
Увидав их заход на отвесную глиссаду со снижением, от инфаркта внезапно умер председатель колхоза, он же лидер местного, и, по традиции повстанческого, отряда самообороны, Головлев. Бывший пилот – штурмовик не перенес такого варварского пилотажа.
Его под это дело и помянули. С тех самых пор в Долгой Горке нет никакого начальства. Агронома еще в позапрошлом году градом убило. Очень уж он, гад, принципиальный оказался и контакта с селянами не нашел. Жители оказались предоставлены сами себе, а к этому наш электорат еще не готов, оказывается.
Глафира свой фирменный напиток на конопле и мухоморах делает, для повышения убойной силы и эффекта, вот поэтому зугедяне и потеряли способность передвигаться самостоятельно.
Но местные обезглавленные селяне их всюду носили на руках. В баню, за стол. В Баню, за стол. И так две недели.
Уборочную, естественно, похерили. Еще бы, такой повод! Утопили на радостях два трактора и порвали последнюю гармонь. Когда Глафира иссякла - мужики разделали НЛО на куски отвертками и сдали в районе на лом. Типа нержавейка.
Нас приемщики лома и навели. Какая то странная оказалась нержавейка. Фонит, зараза, и химсостав показать даже под пыткой кислотой отказывается. Результаты анализ дает такие, что таблица Менделеева просто уходит в область малодостоверных легенд, за ненадобностью. Вот они и решили от неё, непонятной нержавейки, от греха избавиться. Нашими руками, из соображений собственной безопасности.
Опоздали мы в Долгую Горку.
Когда я, со своими хлопцами, приехал, деревня выглядела как после Мамая. Как будто Мамай здесь свадьбу играл, на весь гарем сразу.
Ни одного целого стекла, ни одного вертикального забора не осталось. Жестокое поголовное похмелье скрутило даже домашнюю живность. Собаки, вместо того чтобы облаять непрошеных гостей, только слабо постанывают, умоляя дать им рассол или позволить тихо сдохнуть и закрывают морды лапами от солнца и стыда.
Посреди разрухи на столбе у сельсовета сидел абсолютно голый участковый, Миша Новосельцев, и безостановочно насвистывал в табельный свисток очень печальную и слезливую мелодию собачьего вальса. Получалось у него очень хорошо. Душевно. На крыльце сельсовета лежал в гробу Головлев. Вид у него был, прямо скажем, не товарный. Его так широко поминали, что за месяц так и не собрались похоронить.
Зугедян спасти не удалось. Глафиреного пойла мозги у них не выдержали. Хотя, у меня бы, тоже не выдержали. У кого, кроме местных, с молодости приученных к этому зелью, мозги бы выдержали.
Уезжали мы злые. На память реквизировали последнюю двадцатилитровую канистру самогона, Мишу Новосельцева и неприятный осадок в душе. И самое неприятное, что премии лишили именно нас, ни какого участия в событиях не принимавших. Хотя это вполне логично.
Старый с трудом отбрехался от зугедянского крейсера, мудаки они и на крейсере мудаки, мол, не видели, не знаем. Даже не думаем ни о чем таком. Они в очередной раз чуть не испепелили планету, но отвалили довольные.
А зугедяне до сих пор живут у Глафиры в погребе, иногда безобразничают, шумят, требуют закуску. Если не дают, пьют так. Потом орут осипшими голосами матерные зугедянские частушки. Школьники сперва пугались, потом привыкли. Но директор школы госпожа Ангальд – Цербстская с этим положением мириться не может и время от времени зовет священника. Отец Влас кропит подвал святой водой, но это совсем не помогает.
Самое гадство то, что и Собаково и Долгая Горка на моем участке, но за это меня уже наказывали. Что случилось на этот раз?
http://www.proza.ru/2010/03/14/1368