ЧИТАЯ ПОСЛЕДНИЙ РОМАН В.АКСЁНОВА.
«На фоне Пушкина снимается семейство».
Булат Окуджава.
ТАИНСТВЕННАЯ СТРАСТЬ. Василий Аксёнов.
Именно эту жажду творчества, которую невозможно было убить никаким режимом, и называет Аксёнов таинственной страстью. /из аннотации/
Читая, понимаешь – да, это стержень романа.
В своём интервью А.Вознесенский говорил: - «Видно, с какой любовью это всё написано, видно, до чего он в том времени был счастлив и как выл, когда оно закончилось».
Раскрывая сорокалетний пласт сложного, противоречивого, интересного периода, автор затрагивает все стороны нашей жизни в эти годы.
И вслед за автором невольно всплывают свои воспоминания и ассоциации.
Конец 60-х.
Первый раз с семьёй отдыхаем в романтическом Коктебеле.
«В сей лазурной колыбели Дом писателей стоит,
а читательская масса просто так себе лежит» - популярна песенка всего посёлка.
Читательскую массу Аксёнов называет «карадагские наследники дикарей»
Вот это мы и есть. Но дикари мы не простые, а любознательные. Главное занятие дикарей это поиски в прибрежной зоне гальки из самоцветов и высматривание знакомых писательских лиц.
«Признаться, нам тоже было любопытно, кто собирается вокруг нас» - отмечает Аксёнов. Этот взаимный интерес был для нас главной составной частью отдыха.
Собирались читатели-писатели, как правило, у могилы Волошина. Здесь и происходили своеобразные литературные встречи и вечера.
Чтения начинались на закате и заканчивались далеко заполночь. Почему-то мне особенно запомнился вечер, когда стихи читала Белла Ахмадулина. В романе Аксёнов ей дал имя Нелла Аххо - «как возглас восторга!»
Огромное солнце уже встретилось с морем, красивый багряный закат, лёгкий шелест моря и певучий, тихий голос читает из Цветаевой:
Рас-стояние..
Нас рас-ставили,
рас-садили,
чтобы тихо себя вели..
Все напрягаются, скорее ощущая, чем понимая подтекст. Происходит какое-то удивительное единение с этим закатом, этим голосом, этими людьми, сидящими на холме, и тонко улавливающими настроение автора и чтеца.
В воздухе уже витает предчувствие каких-то событий….
Днём у почты собирались поклонники Высоцкого. Самого поэта в посёлке уже не было. Слушали магнитофонные записи. Особый интерес тогда вызывала его новая песня - «Охота на волков». «Не подозревая ещё всей трагичности 1968 года, он сделал её хитом сезона» - пишет Аксёнов.
Что-то серьёзное происходило в мире, в стране. Что?
Определяющим, пожалуй, было - Карибский кризис, позже Пражская весна, танки на улицах Праги…
Начинается усиленный идеологический натиск - «Дадим отпор тлетворным влияниям, и пусть знают, что большевики не сдаются!».
Как особая веха на пути «идеологической чистки» - знаменитая выставка в Манеже, где Хрущёв ведёт бой с «формалистами» и «абстракционистами». Аксёновым прекрасно описаны все тонкости этого «визита».
Для меня особо интересна сценка у картины Фалька - «Обнажённая».
Чуть позже расскажу почему.
«Это где же вы такую женщину видели? – взвизгнул он. Товарищи, посмотрите на эту зеленую бабу! Где художник? Ага, вот он! Не стыдно вам так уродовать нашу советскую женщину? Вы же немолодой уже человек! Вы что, голых баб никогда не видели? Где вы такую зеленую бабу нашли? Уродуете нашу действительность?....Все стояли вокруг драматическими истуканами.С этого и пошло..»
В литературных кругах тоже усиленно гуляли разговоры - «Скоро, мол, Братцы, и наша очередь придёт на промывку мозгов».
Литературный «Манеж» не заставил себя долго ждать.
Страницы баталий с молодыми писателями и поэтами потрясают. Аксёнов подробно раскрывает все этапы и формы этих «схваток»: - «Безобразное запугивание молодых писателей. Может он просто жестокий человек, настоящий большевик? Послал танковые армии утюжить Венгрию. Страна потеряла десять тысяч убитыми, в основном молодёжи. Теперь дома издевается над безоружными…Он ненавидит современное творчество.. Такой при надобности нажмёт кнопку. Да-да, если их премудрости рухнут, он устроит «последний и решительный бой». А сейчас как бы не дал добро «Железному Шурику».
Помнится, добро было выдано. Главный акцент был сделан на усиление внимания к творческой интеллигенции. Широким фронтом началась идеологическая атака.
С книжных полок магазинов и библиотек стали убирать «идейно невыдержанные» произведения. В институтах, творческих союзах увеличилось число тех, кто обладал особым «слухом», «зрением» и «умением» поделиться информацией с кем надо…..
Вот на этом фоне и зарождается советское движение диссидентов и правозащитников.
Не так просто, для многих из нас, было сразу всё происходящее понять и принять.
С одной стороны понимали, линчуют хороших художников, хороших писателей, любимых поэтов. Но с другой – «партия сказала надо…». Твёрдо сидело внутри:-«прежде думай о родине, а потом о себе».
Ловлю себя на мысли, что всё-таки из того времени сейчас черпается что-то очень тёплое Парадоксально, но факт.
Для себя я нашла ответ - мы жили вне бытовой суетни, испытывая от того, простого быта «радости бедняков». Рассказывали друг другу, как должное: сегодня «выкинули» кур. «Достала» сапоги, меньше часа стояла в очереди… Так жило большинство.
Близкие, по взглядам и интересам, любили собираться вместе. Чаще всего на кухнях и велись самые откровенные разговоры.
А всю сохранившуюся энергию тратили на поездки, книги, музеи.
Считалось не приличным пропустить книжные или журнальные новинки, как бы трудно они не добывалась. Театральные и киношные премьеры - это всегда был праздник. Хватало сил и интереса посещать выставки не только в своём городе, но и в Москве, и в Питере.
В этой среде росли и наши дети.
Где-то в 70-ых с сыном были в Таллине.
Утром в газетном киоске купили карту, забежав в кафе, стали её изучать. Но, увы, мы оказались бессильными что-либо понять. Она была на немецком и эстонском языке. С соседнего столика к нам обращается дама, готовая помочь.
Сразу поразила её внешность. Дама из прошлого. Безукоризненная прическа. Огромный пучок волос, схваченный старинным гребнем. Светлое шелковое платье, увенчанное у горловины прекрасной камеей.
Видя наше удивление, она с улыбкой садится рядом. - «Что вы хотели найти?».
Нас интересовал известный парк Кадриорг. - «Хороший выбор. Там сейчас выставка Фалька».
Глаза у сына округляются - «Туда можно попасть?»
«А ты знаешь это имя?»
«Да, конечно, это известный художник» Вот тут нас ждало настоящее потрясение.
«Давайте познакомимся. Меня зовут Ангелина Васильевна. Я вдова Роберта Фалька. Приглашаю вас на выставку и хочу быть вашим гидом».
Её подкупила непосредственность и эрудиция восторженного мальчишки. Впечатление от выставки осталось удивительное. Мы увидели художника, который соединил в своём творчестве все пути русского модерна и авангарда. Но главная черта в почерке этого художника - драматургия цвета. Вот истоки и суть «зелёной бабы». Меня она не шокировала, а изумила передачей эмоций. Кроме цвета, все портреты Фалька поражали ещё каким-то внутренним единением художника с персонажем. «Дама в желтом» - это портрет нашего гида.
Сын засуетился, не сдерживая себя, дёргает меня и просит сбегать за цветами. Сам выбрал желтую розу и гордо преподнёс её Ангелине Васильевне.
В её компании мы провели несколько дней. Это были интересные беседы,узнавали много нового. Я поняла, что трагедия последних дней жизни Фалька состояла в том, что его творчество выражало полную несовместимость с канонами соцреализма.
Несовместимость - это уже главная нить последующих глав романа Аксёнова.
«Те, кто незнаком с временем Семидесятых, никогда, очевидно, не поймут сути дальнейшего советского конфликта».
Как возникали конфликты, хорошо прослеживается на примере создания в 1979году группой писателей альманаха «МетрОполь».
Этот литературный труд был своеобразной попыткой борьбы с застоем. Авторы именно в этом видели его смысл и значимость.
В 1999 году он был официально издан.
Читая его, по-новому понимаешь высказывание Виктора Ерофеева: - «Благодаря «МетрОполю», можно понять тонкую роль местоимения МЫ…,силу и слабость творческой солидарности».
В наши дни альманах свеж и актуален.
Вернёмся к тому времени.
Все участники этого проекта взяты на «мушку». Вызовы. Душераздирающие беседы. Слежка. Прослушка. Запугивание.
Дорожное происшествие с Аксёновым, говорит о реально организованной угрозе. Вот тогда-то, « голос с тихой печалью произнёс: берегите ваши лица. Собирайтесь за границу!»
Страну в те годы покидало много талантливых людей.
ИСХОД. - Так Аксёнов обозначил главу о начале интенсивной израильской эмиграции.
Опять потянулись воспоминания. Эта проблема меня коснулась очень необычно.
В институт поступила депеша: - «Студентов, подавших заявление об отчисление в связи с эмиграцией в Израиль, обсудить на комсомольских собраниях, с последующим исключением из комсомола». Сейчас хочется улыбнуться этому абсурду, но тогда было не до улыбок. Собрания были бурными. В них было всё: открытый антисемитизм, злоба, зависть. Это была спровоцированная маленькая «гражданская война». Трудно было сдерживать грубость, откровенное унижение своих вчерашних товарищей со стороны особых и ярых «активистов».
Хочется честно, самой себе ответить, что я чувствую сейчас, как участник тех мероприятий? Почему у меня не возникало тогда возмущения, непринятия самой такой процедуры?
Пристальное просматривание кадровиками, при аттестации коллег, пятого пункта анкеты, всегда меня раздражало. Никаких национальных неприязней тоже никогда не испытывала, наоборот, всегда было много дружеских связей с «лицами разных национальностей».
Пройдя сложный для себя путь отказа от «коллективного мышления», понимаю – это был гнёт догматических установок: - покинуть Родину, значит предать её.
А люди, а их судьбы?
Ныне всё чаще задумываюсь над тем, каким коварством обладает любое зомбирование людей. Идеологическое, эстетическое, психологическое.
Трудно быть самим собой, но, выстрадав это, только тогда становишься свободным,
обретаешь право выбора.
Как-то позвонил друг-художник, похвастался, ему дали заказ на портрет президента. Нет, уже не могу разделить его радость. Сказала, думай, но помни, что у тебя растут внуки.
На днях в автобусе была свидетелем такой сценки.
Приятная, пожилая дама рассказывает с гордостью соседке, как счастлива её внучка. В детский садик приходил сын президента и подарил ей открытку. - «Вы понимаете, это же ей такая память на всю жизнь!»
Кумиры, кумиры, кумиры….
После каждой прочитанной главы книги эмоции перехлёстывают.
Всё знакомо, всё узнаваемо.
Но это всё-таки роман, а не хроника событий. Сам Аксёнов назвал свой роман – просто байки. «Василий Аксёнов был поэт, - это вновь из интервью Вознесенского, крупный, без скидок, проза его – белый, а иногда рифмованный стих, ритм её поэтический… Он всех нас (в романе) сделал героями эпической поэмы».
В литературном плане нельзя не отметить, как интересно лепятся портреты героев, раскрывается стиль и характер их общения. Остроумные, яркие, сочные зарисовки совместного времяпровождения. Здесь такое заразительное мальчишество и отменное ерничество. Муки творчества и отчаянное сопротивление официозу.
Характерно, что в рамках огромного количества контактов, в этой среде бескомпромиссно соблюдалась поддержка единомышленников и полное непринятие «чужаков»
Годы подчас разводили друзей, вносили иногда серьёзные разногласия и непонимания, но в самые трудные минуты они чувствовали присутствие друг друга.
Трогательно описана тяжёлая сцена прощания В.Аксёнова с Р.Рождественским.
Над гробом поэта, Е.Евтушенко начал читать стихи из « трагического цикла» Роберта:
-Прощайте!
Постичь я пытался безумных событий причинность.
В душе угадал..
Об ощущениях в эти минуты своего главного героя - Ваксона (это прототип автора), Аксёнов пишет: - «И вдруг он почувствовал Присутствие Роберта. Оно, Присутствие, раскрывалось навстречу ему с удивительным дружеским чувством, словно объятия. ..Оно, Присутствие, при всей невидимости, почти физически соприкоснулось с ним, словно говорило: - старик, оставь хоть на миг эту внешнюю физику, просто почувствуй, как радостно видеть тебя…»
Закрыта книга.
А мысли, чувства, воспоминания не отпускают.
Захотелось вернуться, и ещё раз прочитать строки из Рождественского.
-Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле..
Что-то я делал не так;
Извините:
Жил я впервые на этой земле.