Он берет телефон, нажимает, не глядя, три цифры и подносит трубку к уху. В ней не слышно совсем ничего, тишина черным дымом выползает из мелких отверстий, пробирается в ухо, течет по тонким органическим трубкам, наполняет голову. И вот он слышит щелчок. Там, за ним — шорох осенних листьев, там капает в ванной вода из крана и кто-то пьет в кухне чай-мате, с шершавым форфоровым стуком опуская кружку на стол. Он слышит чистый, как мартовский утренний воздух, голос, который поет ему песню о кораблях и чайках, о дождях и старых заросших парках, где в кучах гниющих листьев прячется ночь. Он сильнее прижимает трубку к уху, и чувствует, как кусок пластмассы тает, прилипая к коже, вростая в нее. А голос продолжает петь. И он перестает волноваться о вчерашем, накрывается с головой верблюжьем одеялом и засыпает, чувствуя, как ходит по комнатам темнота, постукивая пальцами по стенам и открывая скрипучие двери.
В окна льется оранжевый свет фонарей и искрится металлическим блеском на обрезанном проводе телефона.