Путевые зарисовки
После экскурсии по лермонтовским местам (об этом я рассказал в миниатюре «Тарханы» http://www.proza.ru/2010/02/10/1067 ) мы с моим сыном Игорем вернулись в Пензу, чтобы продолжить путь к родственникам в город Владимир. Но по пути решили ещё заехать на экскурсию в город Горький*. Летний день, как и накануне, оказался солнечным и тёплым, с погодой нам везло.
Мы ходили по Пензе и рассматривали разные достопримечательности. На одном из старинных рубленых домов я неожиданно увидел мемориальную доску с надписью о том, что здесь в 1874 году родился знаменитый режиссёр Всеволод Мейерхольд. То, что он уроженец Пензы — этого я не знал. Но знал, что похоронен Мейерхольд в Москве на Ваганьковском кладбище. В одной могиле с ним похоронена и его жена, Зинаида Райх (бывшая жена С. Есенина). Но это другие длинные истории с невероятным переплетением судеб известных людей. А пока мы с сыном шли по Пензе.
Я обратил внимание на то, что город расположен на высоком берегу. Заканчивая прогулку по городу, мы подошли к какому-то живописному месту, откуда увидели далеко внизу поблескивающую реку Суру. Панорама была великолепной.
Вечером сели на поезд и покатили в Горький. Прошло немного времени, и наш состав подошёл к Саранску. Вошли пассажиры. С проводницей они говорили на русском языке, а когда поезд тронулся, между собой стали тараторить на каком-то «марсианском». Когда мимо меня проходила проводница, я у неё потихоньку спросил: «Что это за иностранцы?» — «Да мордва это обыкновенная», — махнув рукой, ответила она.
Вскоре в вагон села молодая женщина с двумя детьми дошкольниками. Она разместилась в нашем купе, взяла постели и быстро их расстелила. Что меня поразило, так это её оканье при разговоре с детьми. Сама по себе она была миловидной, но сильный необычный говор делал её какой-то ущербной, слишком провинциальной.
В Горький мы прибыли во второй половине следующего дня. Решили с Игорем посмотреть места, связанные с писателем Максимом Горьким. Нам подсказали, где находится дом деда Каширина, в котором в детстве жил Алёша Пешков. Мы долго шли по дороге, которая вела куда-то вниз. Оно и понятно — улица Почтовый съезд (имеется в виду не слёт почтовиков, а «съезд» как «спуск»). Наконец, пришли к дому № 21, о котором все школьники знают по картинкам в учебниках литературы. К большому сожалению, калитка в массивных воротах оказалась закрытой: в воскресенье экскурсии проводились лишь до обеда.
Через небольшую щелку в воротах я увидел во дворе женщину, наверно, сторожа, постучал. Она нехотя подошла. Из-за ворот грубовато спросила:
— Чего хотели?
Без всяких надежд на успех я пояснил:
— Мы сегодня уезжаем, я мальчику хотел показать дом, где в детстве жил писатель Горький. Может, вы нас пустите?
Женщина немного подумала, потом сказала:
— Экспозиция в доме сегодня уже не работает, всё на замке.
— Нам бы хоть двор посмотреть... Эту... дедову красильню.
За воротами что-то клацнуло, и открылась калитка. Я увидел пожилую женщину с повязанной на голове пёстрой косынкой, в простом платье и в тапочках. Она испытующе окинула нас, как мне показалось, недобрым взглядом.
Наверно, наш внешний вид показывал — издалека припёрся мужичок с ребёнком, а глаза выражали ну очень искреннее желание посмотреть дворик дома. Сердце женщины, видимо, дрогнуло.
— Только недолго,— неожиданно отозвалась она и пропустила нас в калитку. — Сперва можете посмотреть кухню.
Об этом и мечтать не могли! Повезло!
Мы вошли во двор. Сразу в глаза бросился огромный деревянный крест, прислонённый к боковой стене забора. Видимо, этим или именно таким крестом был задавлен приёмный сын Кашириных жизнерадостный Ваня-Цыганок.
Через небольшие сени мы попали в знаменитую кухню. Оказалось, что это самое большое помещение в доме, который состоял из четырёх комнат. Всё на кухне из дерева, от времени потемневшего, и стены и пол.
По устройству кухня напоминала старинную русскую избу. Тут каждый угол имел и свое назначение, и название. Большая печь, рядом с ней — бабий кут или стряпной угол, где женщины готовили еду. Был здесь и красный угол с иконами.
Недалеко стоял деревянный обеденный стол с резными ножками, а над ним, под потолком, керосиновая лампа с отражателем. Справа у стены — низкая широкая лавка. На такой лавке (а может, именно на этой?) дед по субботам порол розгами провинившихся внуков. Розги (ивовые прутья) в своё время мокли в лохани у печки (сейчас торчали сухие былинки). Здесь же, на стене, висела старая гитара. Непонятно, что она на кухне делала? Может, под переборы струн после садистской порки малышей дед Каширин психологически разгружался? Кстати, деда звали Василий Васильевич.
Потом женщина указала нам рукой на сарай, который назывался красильней. Мы зашли внутрь. Тихо, пустынно, никаких запахов. По углам чуть не паутина. В центре на каких-то подставках небольшие запылённые чаны. Да... А когда-то, лет сто назад, здесь круглосуточно кипела работа под руководством старого мастера Григория. Красильня обеспечивала безбедное существование многочисленной семье Кашириных. Всё навевало стариной. Игорь смотрел на все экспонаты широко раскрытыми глазами, так и норовил кое-что потрогать руками.
Поблагодарив добрую женщину (на этот случай нашлась шоколадка) за возможность хоть немного прикоснуться к биографии писателя, мы вышли со двора и направились по дороге, которая вела вниз к реке, блестевшей вдали. Наконец, вышли к речному вокзалу. На набережной я у незнакомого мужчины спросил:
— Это Волга?
— Нет, это Ока. А Волга вон там. Видите стрелку? — мужчина козырьком приложил руку к глазам и, прищурившись, посмотрел вдаль. — Город стоит как раз на месте слияния этих двух рек.
Я посмотрел туда, куда показывал местный житель, но стрелку не увидел — всё пространство занимала сверкающая на солнце серо-голубая водная гладь. Да и причём тут стрелка — мы с сыном находились у берегов великих российских рек! Вот это важно!
Переночевав в местной гостинице, утром пошли на ЖД вокзал и купили билеты до Владимира. До отправления оставалось часа четыре, мы решили ещё немного побродить по Горькому и заодно посмотреть Нижегородский кремль. Площадь и дорога перед кремлём являлись пешеходными зонами, проезд техники не разрешался. Вход в кремль оказался открытым, по территории бродили редкие экскурсанты. Мы зашли внутрь кремля. Кругом серость, пыль, в стене виднелись прощелины-бойницы.
Вдруг заметили входившую на территорию небольшую группу людей с женщиной-экскурсоводом. Пристроились. Тётя шпарила как по учебнику. Из её рассказа запомнилось, что строительство кремля началось примерно в 1500 году и закончилось через 15 лет. Была выстроена двухкилометровая стена с 13 башнями. Одна из башен — Зачатская — располагалась у берега Волги, и ныне не сохранилась. «Каменный город» имел постоянный гарнизон и хорошее артиллерийское вооружение. Новая волжская крепость создавалась Московским государством как основной опорный пункт против Казанского ханства. Много раз выдерживала осады и приступы.
Я всё намеревался спросить у экскурсовода, почему исчезнувшая башня имела такое необычное название — Зачатская**, но потом передумал. В какой-то момент понял, что мы здорово устали, и, кроме этого, наши головки наполнились информацией под самую завязку и не в состоянии были запоминать что-то новое. Мы потихоньку от группы отчалили, вышли из кремля и пошли в книжный магазин. Здесь, как и в других городах, ощущался книжный голод. Но одну, ценную для меня книгу, я всё-таки на память о городе Горьком купил. Это был довольно дефицитный «Словарь ударений для работников радио и телевидения» под редакцией Д. Э. Розенталя. Вот уже скоро исполнится двадцать пять лет, как это книжка верой и правдой служит мне путеводителем в стране косноязычного населения.
На следующий день поезд доставил нас к утопающему в зелени и сверкающему куполами многочисленных храмов городу Владимиру.
*****
_________
*Горький — ныне Нижний Новгород.
**Позднее, вернувшись в свой город, я в городской библиотеке нашёл информацию о том, что Зачатская башня получила свое название от располагавшегося поблизости Зачатьевского монастыря, основанного ещё в середине XIV века. Действительно, богата и интересна история России!
*****
На фото: дом деда Каширина.