ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ.
- Очень, очень интересная штука – память. Видно, что целовал меня когда-то дьявол. Или я лизнул сегодня чёрта. Сам рассуди, братец, я вспомнил себя…
- Чего не было, то и вспомнить трудно.
- Ты знаешь?
- Знаю.
- Веришь?
- А чёрт его знает… Наверное…
- Ну так слушай. Не боишься?
- Вали как в штаны.
Мягкий хвост моего старого знакомого, незаметно севшего на плечо, хлестнул меня по левой щеке.
- Опять ударился в воспоминания, Орлов? Стареешь? – спросил лукавый, ковыряясь лакированным ногтём в зубах.
- Я тебе не мешаю, Чёртушко?
- Нет, любезный, не мешаешь. Интересно послушать тебя. Моя бабушка любила рассказывать мне перед сном… Продолжай, пожалуйста. Я весь превращаюсь во внимание. И ты знаешь, дружок, твои рассказы так забавны…
- Прекрати лукавить. Я, вообще-то, разговариваю вовсе не с тобой.
- Юра, ты с кем сейчас говорил?
* * *
Жара. Раскалённая пустыня. Ноги счёсаны в кровь. Песок, окроплённый кровью, становится похожим на раствор, которым рабы вели кладку нового дома центуриона. Кровь превращается в песок. Огромный и безжалостный солнечный диск стоит в зените. Ничего живого на горизонте. Сердце стучит в голове: так чёрный раб бьёт своим огромным и тяжёлым молотом по звонкой наковальне. Мысли раненого путаются. В раскалённом песке ему видится длинная, до горизонта, линия зелёных виноградников. Рабыни липкими руками режут тяжёлые, созревшие грозди. Покорные рабы несут на своих плечах корзины, наполненные виноградом. Виноградный сок течёт по их спинам. Запах лозы, молодого вина, смех детей… Молодые, смуглые рабыни из кувшинов обливают смеющихся детей прозрачной водой. Брызги прохладной воды падают на тонкие одежды девушек. Голые дети центуриона, наполнив маленькие ладони, бросают воду на стройные фигуры юных рабынь. Не зря центурион рубил их отцов своим острым мечом. Звонким колокольчиком, подобным журчанию ледяной воды, слышится ему смех сына и дочери. Девы, сбросив мокрые одежды, купаются с его детьми. Это мираж… Мираж воина бессмертного и непобедимого Рима… Реальность совершенно иная… Распухший язык и потрескавшиеся губы. Песок в сухом рту, в воспалённых глазах, ушах. Воды! Боги! Воды! Хоть каплю воды! Человек, отчаянно взывающий к отвернувшимся от него Богам, упал в песок на колени.
- Воды, Боги! Воды… - прохрипел он.
- Приветствую тебя, Юлий…
- Пр-р-р-и… , - прохрипел центурион, - Кто будешь? Иудей?
- Какая разница тебе, человек, имеющий только одно желание - пить? – улыбнулся человек в белых одеждах, продолжая: - А если я - иудей: ты не станешь пить из моей чаши?
- Пи-и-и-ть… Воды… раб…
- Ты сейчас вспомнил …
- Да… Воды…
- … и, увидев меня, подумал: теперь можно вдоволь напиться…
- Да. Пить… - прохрипел воин растрескавшимся от жажды ртом.
- И я… Я, как и ты, желаю пить. Юлий, как ты полагаешь, о чём я подумал, встретив тебя?
- У тебя есть… вода?
- Ты подумал о воде? – улыбнулся странник.
- Я решил, что могу напиться… твоей крови…
- Твои Боги, Юлий, позволяют это деяние?
- Я хочу пить! У тебя есть…
- …кровь? Она есть и у тебя… Я, как и ты, центурион, мучаюсь жаждой!
- Кто ты? Почему ты так говоришь? Откуда ты пришёл? Кто твой хозяин?
- Я? Я сын своего Отца. Он меня любит. Он и тебя любит…
- Мой отец…
- Он умер от ран, полученных в битве с «грязными» греками, когда тебе не было и года.
- … он любил…
- … любил застолье с Цезарем, вино и покорную рабыню, которая ...
- Замолчи, раб!
- Ты здесь споришь со мной, а в твоём доме...
- Что! Что тебе в моём доме, раб?! Говори же! Не томи!
Незнакомец в ослепительно белых одеждах начал задумчиво перебирать пальцы левой руки.
- Три дня прошло, как твоя любимая супруга благополучно разрешилась прелестной девочкой. Я вижу, как она смешно ищет тяжёлую грудь, наполненную молоком, - улыбнулся странник римлянину, но через мгновение его лик стал суров: - Сейчас жена центуриона, стоящего на коленях и спорящего с «рабом», тайно крестит своего ребёнка. Рядом с ней его покорные, добытые в славных битвах с варварами, рабыни-иудейки… Сколько крови пролито… Да, чуть не забыл… Ты не забыл, как твои воины распяли на крестах их отцов. Ты знаешь их число? Ты вспомнишь их лица? Они, жарящиеся в страшных корчах на крестах, не у тебя ли, Юлий, просили воды? Да не ты ли развлекался, наблюдая за их мучениями? Они просили у Цезаря пить?
- Я… я…
- Не ты ли улыбался во весь рот, когда твой воин, опившись вдоволь вина, поил умирающих на кресте морской водой?
- Это был Агриппа…
- Ты не ошибся. Это был он, не верящий даже в твоих, Юлий, Богов! А не ты ли, Душечка, хохотал, когда твой воин отсёк коротким мечом правую руку женщины, перекрестившей тебя? Эта несчастная стала крестить тебя левой рукой! Коротким взмахом, твой воин, привыкший только убивать, отсёк ей и левую руку! Ты рассмеялся и пустил пузыри в чашу с прохладным вином! Она же встала на колени пред тобой! Я видел: она так страшно и безнадёжно умоляла тебя о жизни своего мужа, привязанного твоими воинами к кресту. Воин, дабы она не стояла на коленях пред Вами, отсёк бедняге ноги… Она упала в раскалённый песок… Её муж на кресте, «…мило и мелко суча немытыми ножками…» (так ты, центурион, писал своей милой жене!), видел всё…
- …
- Дай мне слово, что не накажешь свою жену за Святое крещение.
- Моя жена… - оторопел римлянин от слов человека в белых одеждах.
- Она, как и прежде, любит тебя и, гадая на шкуре дикой козы, ждёт и верит в скорое возвращения… И твои дети ждут отца, который сейчас вялится на солнце в чужой для него пустыне. Виноградники твоего отца требуют ухода… Юлий, ты видел сейчас свои виноградники?
- Все Боги врут!
……………………………………………………………………………………………………
Ночь. Я, заблудившись в своих видениях, бреду по кромке океана. Тропики. Жара днём, а за ней влажная духота ночи… Не первый месяц маюсь, да и не я один… Служба. Иду по кромке отступившего в отливе океана. Воды. Пресной воды. Хоть каплю. Воды! А ещё б и папироску! Хоть бы окурок! Хотя б дымок! И куда меня занесло, - думаю я, смерившись с мыслью, что воды и табака не найду. С досады я бью босой ногой по воде. Вода ответила мне ярким свечением.
- Влип, - говорю я сам себе, - Вот тебе и ведения…
Океан спокойно перекатывает свои воды, обдавая меня запахом йода. Я, услышав звук дыхательного автомата, выпустил короткую очередь в сторону булькающего звука. Океан, осветив мягким зелёным свечением следы моих выстрелов, нежно окатил мои стопы волной.
Я, вдернув чеку, бросил в чужой океан гранату. Упав в мелкий песок, я жду удара по врагам. Перед моим носом по мокрому песку побежал краб: уткнувшись в потную шею и щепнув за ухо, он полез под щёку. Нас обдало взрывом, брызгами океана и донным песком. Океан в месте взрыва светился. Я, стряхнув с головы краба, поднялся. Взглянул на небо, усыпанное гроздями чужих звёзд. Даже небо здесь совершенно иное. Вдруг, вдали я увидел костёр. Иду на огонёк. Перед костерком сидит старый араб в юбке. Показываю ему знаками, что хочу курить. Он улыбается и скручивает мне увесистую «козью ножку». Облизнув языком бумагу с разложенным в ней табаком, вручает мне. Я прикуриваю от костерка. Араб мило улыбается. Объясняюсь знаками, что хочу пить. Абориген улыбается мне во всю свою арабскую морду и радостно щелкает языком, вроде бы у него есть ледяная газировка или же он бесплатно раздаёт на берегу острова в Индийском океане русским матросам охлаждённое пиво.
- Пить, морда, я хочу пить!
- Ес! Ес! – улыбается мне «морда».
- Ты не дуркуй, морда! Пить! Пить! – показываю я знаками арабу.
- Ес! Ес!
- Пить, морда! Шип! Воды! – объясняю я своему «другу», передёрнув затвор своего «АК».
- Ес, - ответила «морда» и удалилась в темноту тропической ночи.
Через мгновение «дружище» вываливает из темноты со знаменитым во всём мире «АК». Магазин пристёгнут. Арабская «морда» улыбается, как на цирковом манеже улыбается фокусник, удачно сделавший свою работу.
- Гут… Опусти ствол! – сказал я «факиру», направив ствол в его грудь.
- Ес! Гумбарамбакумбарамба! – улыбаясь ответил мне островитянин, бросив к моим ногам оружие.
Я подобрал «АК».
- Пристрелить тебя, что ли?
- Но! Но! – ответил араб широко открытым трезубый ртом, нервно показывая огромным носом в сторону.
- Что там?
- Льёша!
- А это что за зверь? Выводи! Го! Го!
Араб вытащил за руки моего соседа по каюте Лёшку Симонова. Лёшка блаженно, зрачками расширенными до размеров чайного блюдца, смотрит в южное небо.
- А, Орёл, это тебя волной принесло… - протяжным вздохом встретил меня трюмный машинист с «Крымского».
- Сим, ты ранен?!
- Нет, Орёл, убит… Не пей напиток этого…
- Понятно… Эй, камрад, гей в океан! Акулам будет завтрак! А ну смелей!
Пинок под зад и удар стволом автомата в спину ускорил передвижение «отравителя». Зайдя по колени в воду, он остановился.
- Го! Го! Булькай в Африку! Го, собачий сын!
На небе светили странные звёзды. Враг, упав в воду на колени начал бормотать свои молитвы.
- Юрка… А ты Библию читал? – спросил меня «ошпаренный» Лёха.
- Нет. Не дошёл ещё…
- Сейчас дойдёшь, старина… Вытащи этого … святого человека из воды.
- Вытаскивай сам! Он не понимает по-русски ни …
- Понимает он все языки, Орёл... И не только наш язык… Выходите, пожалуйста, на берег! Мой друг не будет стрелять! Выходите!
Араб, выйдя из океана и, не оставляя на песке следов от босых ног, встал в пяти шагах от ствола моего автомата.
- Здравствуй, центурион Юлий! – обратился он ко мне, - Мы с тобой вновь встретились… Ты так и не оставил оружие? Как и прежде страсти твои не обузданы…
- … здравствуй…
- … и ты, так же мучаешься жаждой… Ты меня не вспомнил?
- …..
- А я тебя узнал… Смотрю, ступает себе по отливу, спорит с океаном … старый знакомый, - старик улыбнулся в мокрый кулак.
- Что-то… припоминаю…
- Тебя выбросило штормом на берег ...
- Сирии!
- Да, сын мой… Почти 20 веков тому назад… Ты так забавно горячился по поводу своих богов… - улыбнулся араб.
- А Лёшка?!
- Лёшку пристрелили. Он три рожка выпустил, да только не его это дело… Душа его отходит…
- Да что ж это происходит! Да ты!.. Да Вы знаете, кто его отец!
- Фронтовик… Антихриста бил … Ноги в Польше лишился… - ответил старик не задумываясь.
- Так он же у него единственный сын! Погибнет сегодня сын – завтра уйдёт отец!
- Пацаны, вы там скорее решайте… - прошептал, лежащий на чужом песке Лёшка.
- Юлий, положи отрока на живот… А сам отойди прочь …
Я перевернул своего товарища и увидел на его спине следы ранения…
Старик долго колдует над моим товарищем, а я же беспомощно сижу на берегу и вдыхаю запах океана.
………………………………………………………………………………………………………….
- Так я еврей?! – вскричал в моё лицо сын.
- Да, сынок. Твоя мать – еврейка. Я её полюбил за глаза подобные небу…
- Но ты кто?! – кричит он.
- Не знаю… Моя матушка – русская. Евреем я не получаюсь… За покойного батюшку: не ручаюсь. Всё очень сложно.
- Значит я, отец, и моя сестра – евреи?
- Да, сынок. Но позволь меня спросить! В чём ты меня хочешь обвинить?! В том, что я полюбил твою матушку? что я не спросил её национальность при твоём зачатии?!
……………………………………………………………………………………………………………
Я слушаю бормотания странного человека. Вот дела приключились… Занесло же меня в эти края! И чем я прогневил того, который сидит на облаке? В школе всем дуракам давал списать. На работе пахал, как конь потный… На службе тяну лямку… Тут ещё это! Слушая бормотания за своей спиной, смотрю в чужое звёздное небо. Вот бы сейчас испить компота… Или же водички пресной вдоволь… Всласть напившись, затянуться бы табачным дымом. Папироску «Беломорчика» бы… Интересно, тот, который на верху… Ну, тот что выше всех… Он мучается жаждой? Хряпает, наверное, компот от пуза! Да и курит всласть! Наверное, Боги живут не хуже секретаря КПСС! А что им ещё нужно? Всё видят, всё знают… Воды пресной вдоволь… Папироски курят…
- Юрок! Проснись! «Крымский» гудит! Просыпайся! Сигналят нам с парохода! – кто-то тормошит меня.
- Пущай себе гудит! Чхать мне на коробку! Воды нету… Компоту нетути… Табака тоже…
- Орёл! Очнись! Уходим!
- Ну, уходи… Я, пожалуй, остаюсь…Вон и мужик бородатый…
- Тут все при бороде и оружии, Орёл! Валим отсель!!!
- Куда?
- Это не наш остров!
Лёшка впереди, я за ним. Оба высунули языки.
- Лёха, а что за следы на твоей спине?
- Ракушки…
- А что за старик…
- Сами мы старики! Шевели винтом, Юрка! Коробка уйдёт без нас! Мы тут и на хрен не нужны! Это не НАШ ОСТРОВ!
Я, остановив свою рысь по песку, оглянулся. Старец смотрел нам в след. Я махнул ему рукой. Он перекрестил нас…
…………………………………………………………………………………………………….
Корабль возвращался в Союз. Проворные дельфины, провожая «Крымский», были счастливы нашему исходу.
- Лёха, а ты крещённый? – спросил я своего друга, любуясь игрой дельфинов.
- Да, Орёл… ОН меня и крестил-то… - задумчиво подняв глаза к небу, ответил он.
За бортом «Крымского» резвились дельфины.