Свирепыми лучами упивается земля,
Бегут по тротуарам грязно-синие ручьи.
Бурьяном и лесами зарастают поля,
Они давно свободны, они сейчас не чьи.
Размеренно жуется разночинный народ,
Глотая Австралийскую дешевую плоть.
Великая народность превращается в род,
Не строить, не пахать, не любить, не молоть.
Сплошная галерея белозубых щитов,
На надписях истертых, но вечно живых.
Под песни не понятные горит столетний кров,
И слезы сквозь улыбки на лицах кривых.