Конкурс рецензий «Точка разлома»
А.П. Мальцева
Рецензия на рассказ «Пуговицы»
Не смотря на наше знание того, что художественное произведение – во многом, если не целиком – продукт авторского вымысла, сопереживать и откликаться на описанные автором события мы можем только, если воспринимаем героев как живых, некогда бывших или сейчас существующих. Поэтому даже фантастическое произведение только тогда может захватить нас, когда герои, их чувства, ощущения, работа их сознания представляются нам правдоподобными. На всем протяжении знакомства с рассказом «Пуговицы» меня не покидало подозрение, что психика главной героини, Ляли, функционирует по придуманным автором законам, а работа ее ума отклоняется от нормы иначе, чем бывает в жизни. Конечно, некая алогичность в описании отсталости, непоследовательность в изображении идиотизма может быть прощена, если это служит какой-то художественной задаче. Допустим, автор намеренно изобрел некую болезнь, некое невиданное доселе психическое или социальное уродство (как П. Зюскинд в «Парфюмере», например), запустил своего героя в реальную жизнь и описывает результаты данного мыслительного эксперимента. Возможно, я не достаточно разбираюсь в видах и формах умственной отсталости. Признаю это. Но мне все время казалось, что человек, который о себе говорит в третьем лице, не может записывать адреса и ехать на другой конец города, чтобы ухаживать за нуждающимися в его помощи. А если может, то не станет отрывать с мясом пуговицы на военном кителе. А если может, то расстроится чуть больше при известии о смерти матери. И так далее. Я хочу сказать, что у вымысла есть и должна быть логика. Земная или неземная, но должна. В рассказе эта логика нарушена или выстроена непоследовательно.
Проза пишется с какой-то целью. Слова для прозаика – это «смыслы», а не «вещи»; он не любуется словами, а использует их, чтобы донести до читателя какую-то мысль. Произведение должно, как минимум, заставить задуматься или почувствовать, посмотреть на привычное и знакомое как на чудесное и необыкновенное, наполнить читателя желанием жить, пристыдить его и вызывать желание исправиться, переменить свою жизнь или отношение к ней, напугать, позабавить, или разозлить, наконец. Главная Мысль или Идея должна пронизывать все произведение, придавая всем словам, образам и деталям целостность и единство. Ничто не должно отвлекать от этой мысли, и, наоборот, все - на нее работать. Как я уже сказала, в «Пуговицах» меня отвлекала нелогичность болезни главной героини. Я подозревала всякий раз и всякий поворот сюжета авторский произвол и фантазию. Искусство – это обман, но обманывать нужно искусно. Не порадовала меня и Идея «Пуговиц». Она такова: «Только идиоты добры и не помнят зла, только идиоты могут трудиться и отдавать себя другим бескорыстно». Нова ли эта мысль? Я многое могу простить автору – стилистические ошибки и плохую проработанность сюжета, но идея, идея должна быть новой. Писатель – не созерцатель жизни, не репортер, не журналист. Он познает жизнь, исследует ее, учится сам и учит нас смотреть на нее иначе. Художник, простите за банальность, - творец. А творчество – это поиск нового: форм, содержания, темы, героев. Новый ли герой Ляля? После умного идиота Мышкина перед нами глупый идиот Ляля. Она вызывает жалость, а ее тетя, брат и пожалевшие отдать пуговичку - негодование. Сии движения души похвальны, но тривиальны, не глубоки и инерциальны. Наконец, станем ли мы приветствовать появление все новых и новых Ляль в нашей жизни? Нет, конечно.
Тогда зачем же трудился автор?
А просто так! Как-то он открыл свою детскую шкатулочку с пуговичками и стал перебирать да описывать. И так здорово получилось! Действительно, с художественной точки зрения, все, что связано с пуговицами, является самым сильным в рассказе. Пуговицы блистают. Образ пуговиц удался. И вот автор думает: хорошо бы под эти «пуговицы» (образ) «соорудить пальто» (рассказец или повестишку, если повезет). И пошло дело! Но перевесили «пуговицы» «Лялю». Потому ее сидение в темном туалете, психологический надлом и выздоровление – оказались холостыми выстрелами, натужными попытками сочинить историю так, чтобы и мораль была, какая ни есть, и пуговичные заготовки не пропали.
Вот так. Жестко и жестоко. Есть у меня такая слабость – отрывать красивые пуговицы от плохо сшитых пальто. С мясом, простите.
© Copyright: Анжела Мальцева, 2010
Свидетельство о публикации №21003120901