Маришка неотрывно смотрела на озеро. Днём было озеро, были горы, а теперь, ночью, граница между водой и сушей исчезла. Нет, она, конечно, где-то была, но её не было. Более того, не было границы между водой и воздухом. Маришка смотрела во все глаза, не отрываясь, дыхание поднималось вверх, и казалось, ещё чуть-чуть, и оно, покинув тело, воспарит над озером, скрадывая у гор их объём. Горы пока еще боролись за свою самость, обозначая в воздухе ломаной линией свои границы, но облака с неба и туманная дымка над озером давали понять, что в этом мире нет места самости. Тут все едино. Тут горы, вода и воздух сливаются. А если добавить скрытые облаками звёзды и размытый туманной дымкой костёр на ТОМ берегу, можно уверенно сказать: тут ВСЁ слилось в одно целое. А слившись, перемешалось. И теперь вода горела изнутри и освещала призрачным светом небо, которое в свою очередь горой нависало над одиноким костром.
Маришка умом понимала, что тот костёр далеко, но ощущала его рядом, рукой подать, два шага пройти. Про то, что можно подкинуть дров в СВОЙ, ей в голову не пришло, и винить её нельзя – она стала частью этого мира.
Рядом в палатке спал Костя – муж Маришки. Его не привлекали ночные бдения – налазившись по горам, наплававшись до упаду, он ушел в палатку едва стемнело, позвал жену под бочок и, услышав обнадеживающее «сейчас», уснул в ожидании. Так получилось, что у Маришки и у Кости были разные взгляды на отдых: ему нравилось движение, а ей – созерцание.
К тому времени, когда взошла луна, соседи-отдыхающие угомонились, стихли гитарные переборы, смолкли песни, машины отсалютовали готовность ко сну, встав на сигнализацию, и наступила ТИШИНА. Тихо плескались волны о берег, шептались с ветром листья деревьев, стрекотали ночные насекомые, пискнула и затихла пичуга, взыграла рыбка, шлёпнув хвостом по воде. Маришка обратилась в слух, в неуёмной жажде впитать звуки. Она подошла к самой воде. Шуршание, перекатывание песка под босыми ногами слышалось телом. Мокрый песок ощущался как нечто целое, тяжелое, единое, в отличие от сухого, и… звучал мокрый песок иначе, чем сухой.
Маришка смотрела на звезды и внутренне вздрагивала всякий раз, когда те, чиркнув небо, падали. И всякий раз сожалела, что не успела загадать желание, ведь оно непременно сбудется. Должно сбыться…
Но как узнать заранее где, а главное, когда?
После очередной неудачи Маришка рассердилась: сколько можно? Я хочу, чтоб меня ВСЕ любили! Я хочу загадать ЖЕЛАНИЕ! Она решила повторять желание снова и снова, чтобы слиться с ним, срастись, чтобы оно стало продолжением её, частью. Чтобы, когда вспыхнет звезда, слова прозвучали сами... Полная решимости Маришка сжала кулачки и напряженно вперилась в небо. И вот – о, чудо! Яркий росчерк и ещё более яркий свет внутри: «ХОЧУ ЛЮБИТЬ!»
Звезда потухла, но свет, зажжённый упавшей звездой, а главное, загаданным желанием, словно язычок прометеева огня, продолжал гореть в Маришкиной душе. Маришка с нежностью улыбалась ему: надо же, видать сердце хотело иного, чем разум.
Полная благодарности, она иначе взглянула на озеро и поклонилась ему, признавая его величие. Озеро ласковым бризом обняло женщину, и та, поддавшись внезапному порыву, скинула одежды и нагая вошла в воду. Холодная вода поднималась выше и выше, и когда коснулась низа живота, дыхание рванулось вверх. Маришка оттолкнулась и поплыла, едва сдерживая стон и счастливо улыбаясь. Она плыла легко, без усилий, без спешки. А куда спешить – до утра ещё очень далеко.
Внезапно внимание Маришки привлёк чужеродный звук: вдоль кромки воды шёл человек. Мужчина. Не её мужчина. Чужой.
Теряя чувство гармонии, Маришка рванула к берегу, к одежде. Мужчина был ещё далеко, а она хорошо видна на открытом месте. Хотела побежать, но внезапно в душе ярче засветились волны, которые только что обнимали её, окутали теплом загаданное желание и росчерк упавшей звезды… Проснулось новое чувство: достоинство естественности. Маришка подошла к одежде, надела футболку и, подхватив остальные вещи, направилась к своей палатке. Мужчина прошел мимо.
Маришка тихонько засмеялась: и откуда он только взялся? Был бы это не он, а её Костя… В груди защемило от нежности, и она откинула полог палатки. Костя словно только этого и ждал, спросил:
– Пришла, гулёна? Купалась, что ли? Холодная какая. Иди, я согрею тебя.
Маришка, предощущая начало новой жизни, прижалась к мужу, понимая, как ей не хватало его там, в озере.