XX.XX.XXXX
09:25
Рука Алекса безвольно висела, слабо сжимая очередной скомканный и изорванный лист бумаги, исписанный нервным, конвульсионным почерком, истекая мутно-синими чернилами, сливающимися с комками грязи и мерно капавшими на запыленный деревянный пол. Пустые глаза скептически смотрели на проезжающие далеко-далеко машины, а до слуха едва доносились отголоски нетерпеливого шума и гула расправляющего бесцветные крылья города. Ручка, выпавшая из расслабленных пальцев уже, кажется, так давно, захлебывалась в рвотных порывах собственных чернил. Алекс обессиленно облокотился на растрескавшуюся оконную раму и тихо обтекал золотистой кровью зарождающегося солнца, смешавшейся с холодным, почти ледяным потом, проливаясь сквозь почерневшую рубашку куда-то за окно, на медленно и меланхолично ржавеющие машины.
Седой пепел безразлично разрывал клубящиеся тучи над ухмыляющимися руинами, собираясь в невесомые сугробы, укутывая собой невесть откуда взявшееся здесь стекло с полустершимися словами «Выхода нет». Еще дымящиеся окурки струились бесцветным дымом навстречу летнему снегу, впитывая в себя редкие искры и горький пепел. Где-то горел пролитый тысячи лет назад бензин, вспыхнувший от скатившейся с крутого склона гильзы. На покореженных фонарных столбах искрились осколки ламп, а на иссушенном асфальте извивался предсмертным танцем провод, медленно, но верно уходящий в свою нирвану под мелодичные напевы легкого ветра под настилом пепла.
Альб сидел, скрестив ноги под единственным живым фонарем, пуская едкий дым в белоснежное небо, деланно ехидно ухмыляясь, лишь изредка искаженной слабой улыбкой успокаивая нарастающий ветер. Вдох – и еще один окурок полетел вниз по мостовой, собираясь в пыльный комок. Выдох – Он стоял на полуразваленной крыше, чуть приподняв бровь, оглядывая свою душу.
Обхватив голову и сдавленно дыша, Алекс стоял на подоконнике. Секунду назад было жарко, а сейчас в руках таял все еще искрящий на зимнем солнце снег. От невыносимого запаха пота кружилась голова, а в ноги словно медленно вкалывали жидкий поролон. Мысли носились вокруг покосившейся люстры, изредка пикируя вниз и проходя сквозь похолодевшее тело молодого парня, рассыпались на тысячи новых. От бесконечного гама хотелось забиться под стол и продолжать, как тогда, давно-недавно, сжимать виски, измельчая хрупкую костную ткань в сероватую муку. Или просто сделать шаг.
Хотя кого он обманывал. Эмоций не было. Не было ни чувств, ни желаний, ни темноты. Не было этого лета, не было скомканной пустой пачки сигарет и сожженных, неотправленных по давно выученному адресу, писем, не было света и не было Альба…
Отправив в последний полет очередной окурок, Альб снова безразлично улыбнулся и, размяв затекшие суставы необычно длинных пальцев, поправил слетающую шляпу. Мило поклонился в пустоту и, точно поддавшись внезапно навалившейся усталости, зевнул.
Сделать шаг вперед – не узнать ничего. Сделать шаг назад – узнать, но что толку? Тем более что все давно известно. Другое дело, что его уже ничто не интересовало. Да и не могло интересовать. Каждая частица его одежды уже давно пропиталась свинцовой усталостью и безмолвной бессмысленной тоской и теперь давила всем этим грузом к одному шагу. Неважно куда. Как бы хотел Алекс сейчас чувствовать примитивный, животный страх смерти при одной мысли о том, чтобы войти в последнее пике. Может, даже больше всего на свете, если только… Если только у него вообще были желания. Искаженной игрой света на сухих губах мелькнула ухмылка, а податливая память, тасуя черно-белые карты, разложила рассказы о суициде. Глупо. Смешно. Пусто. Хриплый смешок или очередной приступ астматического кашля. Жаль, аэрозоль полетела в окно раньше него.
Альб, элегантно дирижируя незримому ансамблю бесцветных флейтистов с такими же, неестественно длинными пальцами и в широкополых шляпах, закружился под несуществующую мелодию далекого дождя и, сделав очередной изящный реверанс и оттолкнувшись от раскалывающегося под ним камня, взлетел в небо. В бетонное небо обесточенной артерии забытого города.
Алекс закрыл глаза и, теряя остатки сознания, стал проваливаться в уютную обволакивающую тишину.
- А я думал, падать с седьмого этажа дольше… - сорвалась со слипающихся губ случайная мысль и, так и не успев вылететь в выбитое окно, утонула в пролитых чернилах синей лимфы. Голова безвольно откинулась на бок, выбив из ненужных никому документов, клубы десятилетней пыли.
Фигура в поседевшем черном пальто и неизменной шляпе, натянутой почти что на глаза, неподвижно лежала на раскаленном асфальте. Из ноздрей и рта сочился песок.
Час. Секунда. Год.
Альб небрежно отряхнулся, нашарил в кармане помятую пачку сигарет и поцарапанную зажигалку и чуть нетвердым шагом двинулся на новый звук. С каждым днем все веселее.
Шаг.
19:50
«Ветер шепчет на ухо последний аккорд, затихают слова в голове»... в тишине… в полусне. «Ты прости. Я не смог. Не сумел. Эти крылья остались во сне…». Надо унять дрожь в ледяных руках, каждое слово выползает из самодельного манежа с невероятным трудом, рассыпаясь десятками ложных мыслей и смыслов. По-хорошему, надо бы отвлечься, но на что… На завершающие штрихи ненавистного портрета, невольной иконы? На новые душевные испорожнения на бесконечно отправляющиеся в открытую форточку листках бумаги? На нервную рябь монитора? Слипались глаза. Хотелось спать, но стоило только поддаться забытым богам карвалола и измельченного валидола, как наливающиеся кровью очередных лопнувших капилляров, глаза снова открывались и бесцельное танго на клавишах продолжалось. Запах плавящейся пластмассы дурманом обволакивал дробящиеся стены и осыпающийся незримой трухой потолок.
- На что ты рассчитываешь? – уютно устроившись на офисном стуле и начиная кружиться, беззаботно улыбнулся Альб.
- Ты знаешь, это зависит от очень многого, реакция может быть самой разной – от слов нежности до ехидного вопроса, не было ли это тут же выложено на всеобщее обозрение… - мелькали перед глазами буквы входящего сообщения. Мысли путались и тут же выстраивались в новые нескладные строчки.
- Ну-ну, - коротко заметил Альб, - Это даже забавно. А где тут у вас чайник?
«Ничего не ценил, что сейчас потерял… Остается стоять в стороне»… в тишине, в проклятом сне и бессмысленной мгле. О беспочвенном зле сочиняя стихи и грехи отпуская всевышним. Кривая ухмылка. Интересный слог, надо будет вернуться со временем. Сейчас это лишнее. Сейчас это убивает. «Не прошу сохранить или нежно сберечь…просто знай, что оно твое».
- Девочка с глазами из самого чистого льда тает под огнем пулемета, - пробормотал себе под нос Белый, озадаченно крутя между пальцев сигарету, - Чайника я у вас так и не нашел, а чашки сплошь битые. Ну да неважно. Здесь тоже цирк неплохой, - скептически любопытный взгляд устремился на спокойное мерцание монитора, - «У тебя оно будет биться в руках, обдавая теплом… Горячо…». Занятно, сударь, занятно.
Альб откашлялся и добавил, картинно высоким голосом, стараясь подражать Никому:
- Мерси-мерси. Польстило. Ладненько, до вечера. Буду занята, не пиши.
«Выше серой обыденной жизни. Быть единой свободной душой». Чужой. Мечтой.