Смысл жизни
…Лежу на больничной кровати и, сжимая в руках мобильный телефон, в сотый, тысячный, быть может, миллионный, раз перечитываю СМС-сообщения. Его сообщения. «Солнце, скоро буду с тобой!» - высвечивалось на ярком дисплее. Это ОН написал. Еще так недавно… А теперь… О, Боже! Как такое могло случиться?! И почему именно с нами?!
…Жадно перелистываю в памяти каждый наш день, каждый час, каждый миг. Познакомились мы с ним в пору моей глубокой юности, я полюбила его до безумия, до исступления, до сумасшествия… Вначале он отвечал мне прохладной, сдержанной дружбой, но затем я, буквально, заразила его своим обожанием, и… Да! Он стал моим! Полностью и без остатка. Мы оба поняли, наконец, что такое безмерная взаимная любовь, безмерная, как Бесконечность и пьянящая, как вино… Та самая, о которой так много пишут в книжках. Все это казалось сном, но, к счастью, было явью, в которую мы оба боялись поверить… Сказка превратилась в жизнь…. И в скором времени я сделалась его женой.
Наши друзья и знакомые безжалостно осуждали нас, ибо находили, что мы слишком разные (к тому же, по совести сказать, жертвой нашей любви пал его прежний, не слишком-то удачный брак). Но для нас их мнение было все равно, что извержение вулкана на Ио либо дождик на Венере, потому что для него и меня не существовало иной Вселенной, кроме нас двоих…
Были ли у нас ссоры?! Боже сохрани! Мы не знали что такое громкий голос, злобный взгляд, нехорошая мысль… Да, мы понимали друг друга без слов… Мы безошибочно угадывали чувства, желания и мысли друг друга… Не помню, какой философ выразился – «одна душа в двух телах» - но это про нас, точно!.. Что там говорят про семейный быт, который заглушает чувство?! Мы этого не знали и не понимали – ведь наша взаимная любовь была до боли бесконечной – и мы были счастливы настолько, что порой стыдились и даже боялись собственного счастья…
Так прошло несколько месяцев. В один из дней он не без грусти сообщил мне, что уезжает в долгосрочную поездку по делам. Сердце мое сжалось от тяжкого предчувствия, но я не придала этому значения, хотя расстаться даже на минуту было для нас сильнейшим наказанием. Но все же я отпустила его, так как просто не умела с ним спорить… Зачем же я это сделала? За-ачем?!?!
Но и в расставании мы не забывали друг о друге ни на минуту, непрестанно перебрасываясь СМС – сообщениями. Я и сейчас перечитываю их, и мне кажется, будто я слышу его голос – мягкий, ласковый любящий…
Однако не только разлука стала причиной моей тревоги – я знала, что жду ребенка, и вместо обычной в таких случаях радости испытывала почти что гнев. Я считала себя типичной самодостаточной «ультрасовременной леди», в жизни которой не может быть места детям. Более того - я относилась к плотской страсти с большим презрением, считая ее «прозой любви», а детей – кульминационным проявлением этой самой прозы. Хотя поэтессой я никогда не являлась, мозг мой терзался «поэтическим» стереотипом, согласно которому подлинная – «чистая» любовь, как правило, должна быть платонической, и она несовместима с семьей и детьми… И в то же самое время ребенка считают воплощением Невинности! Но ведь физическая любовь порочна! Невинность неизбежно порождается Пороком?! Как?! Я не понимала. Это противоречие казалось тупиком, и, блуждая в лабиринте подобных мыслей, я от всего сердца ненавидела своего ребенка.
Муж решительно не понимал моих софизмов – он очень любил детей – и потому был вполне счастлив. Это немного успокоило меня, и я с нетерпением ждала его возвращения. Как же я жаждала поговорить с ним! Но жестокая неприязнь к собственному ребенку все равно время от времени терзала мою душу…
Вскоре – из-за какого-то легкого недомогания – я вынуждена была лечь в больницу. Он забрасывал меня нежными сообщениями - и обещал скоро вернуться… «Солнце, скоро буду с тобой!» Как я ждала этой минуты!
Но его все не было. Телефон мой тоже молчал, и это молчание было подобно грому в тишине. Тревога нарастала с каждой минутой. Проведя несколько мучительных часов, я набрала его номер. Никто не ответил. Наверное, с батарейкой проблемы… Звонит телефон…это моя мама… слышу ее грустный голос, но отчаянно держусь за соломинку надежды:
- Привет, Mon Cher уже вернулся? – я не любила называть его по имени, предпочитая всевозможные ласкательные прозвища…
- Он погиб, - упавшим голосом сообщила мама. Соломинка сломалась, и весь мир превратился в бездну отчаяния…
Она взялась неуклюже утешать меня, но из потока ее пространных объяснений я разобрала только «катастрофа» и «погиб», однако этих слов было достаточно, чтобы жизнь потеряла всякий смысл. Ну почему, почему это произошло именно с нами?! Зачем я отпустила его в эту проклятую поездку?!
…Смерть, особенно натуралистическая сторона ее, всегда внушала мне панический ужас, но, будучи отчаянной и бесшабашной жизнелюбкой, я, как, наверное, и очень многие молодые люди, почти никогда не думала о ней. Смерть казалась почти что черной дырой – всепоглощающей, неизбежной, но невообразимо далекой и отстраненной. Но как же возможно, что эта «черная дыра» забрала у меня мою любовь, мое счастье, смысл моей жизни?!
Люди… Как они могут жить – ходить, двигаться, беседовать, решать какие-то свои проблемы, если ЕГО… больше нет?! Если уста, согревавшие меня жаром поцелуев, похолодели, а сердце, так любившее меня, навек перестало биться?! Это так жестоко, так нелепо! Неужели это возможно?! Нет! нет! нет!!!
И я умерла вместе с ним. Время остановилось. Нет сил даже плакать… Пусть мое тело живет, ощущает, шевелится – но я мертва - ведь это бессмысленное и мучительное существование без него… ужаснее смерти! Душа моя стала похожа на темную, каменную, немыслимо холодную, бесконечно огромную и совершенно пустую пещеру, исполненную непроглядным мраком…
Но не странно ли то, что он мертв, а я тут лежу с телефоном в руках, перечитываю наши записочки, вспоминаю какие-то связанные с нами пустяки, о чем-то про себя философствую, о чем-то размышляю, разбираю «по косточкам» свои страдания, находя им сравнения и уподобления, и чем-то заполняю свое сознание? Наверное, это некие парадоксальные законы психологии. Я читала – у Достоевского, кажется, - что в последние минуты жизни голова смертника работает «как машина» - да, именно так Достоевский и выразился! – и, подходя к гильотине, приговоренный замечает всякую ерунду – вроде поржавевшей пуговицы на кафтане палача… К чему я это вспомнила? Не знаю. Наверное, я сейчас веду себя похоже. Мне кажется, что я подобна смертнику, жизнь которого – кончена… Все кончено для меня в этой жизни… Но я охотно променяла бы свою участь на участь смертника, потому что смерть соединила бы меня с НИМ… К несчастью, я слишком слаба, чтобы покончить с собою…
…В палату зашла моя бабушка, решившая меня навестить. С самого моего детства мы очень привязаны друг другу. Поняв меня без слов, она села со мной рядом и крепко обняла… Не знаю, что со мной стало, но слезы горячим градом хлынули из глаз. В первый раз с того мгновения, как я узнала о его гибели. Бабушка ласково, как в детстве, молча гладила меня по голове, всем сердцем разделяя со мной мое горе.
- Не хочу жить!!!!!!!- без него!!!- воскликнула я в безмерном отчаянии.
- Жить надо! – ласково, но твердо, возразила бабушка.
Да, это правда! Любимый! Я должна жить! И должна быть сильной!!! Ради ребенка, который у меня будет! Нашего ребенка! Которого ты, несомненно, любил бы! Да ты и будешь нас любить, как и здесь, когда был со мной! – если, конечно, гипотеза о бессмертии души – все же быль, а не красивая сказка, и твой прекрасный дух обитает сейчас в лучшем мире! Такова последняя надежда моего разбитого сердца…
В любом случае – клянусь тебе в этом! – я буду так же обожать нашего малыша, как и тебя! Ведь он для меня – единственное бесценное сокровище на земле! Единственная любовь. Лучик во тьме отчаяния. Счастье. Сила. Надежда. Смысл жизни.