ПРЕДАТЕЛЬНИЦА
Казалось, телефон раскалился добела. Подруги были единодушны – все против неё:
– Он на четырнадцать лет моложе! О чём ты думаешь, Тома?!
– Ты же умная женщина, замужем побывала. Неужели жизнь ничему не научила? Не ожидала от тебя такой глупости.
– Томка, зачем тебе пацан, который чуть старше сына? Совсем рехнулась?
– Я его люблю! Я е-го люб-лю! Повторить для непонятливых?
– Подумай о детях! И в тридцать шесть можно устроить свою жизнь. С достойным мужчиной. А с ним какое может быть будущее?
– Он меня любит. Он тоже любит. Зачем мне другие?
– Любит? Ха-ха! На сколько любит? На месяц? На год?
– Не пойму, завидуете вы мне или как?
– Ну, смотри, как знаешь… Не плачь потом.
Меньше, чем через год ненавистная доселе работа так увлекла её принца, что времени на что-то другое почти не осталось. На их встречи, например. Он появлялся всё реже, не оставался до утра, что-то невнятно говорил о маме. Беспокоится, мол, переживает. Раньше переживаний почему-то не было. Угрозы и проклятия в адрес старухи, окрутившей невинного мальчика, были, а вот переживаний…
– Мам, – не вытерпел как-то старший сын, – Не раз видел твоего разлюбезного Дениса на дискотеках. С Дашкой Власовой. Знаешь ты её, беленькая такая, на куклу Барби похожа. На Пресне в магазине работает. Та ещё парочка…
Недели через две Денис пришёл к ней на работу. Нервно мял в руках барсетку, отводил в сторону взгляд. – Не сердись, Тома, так получилось… Сердцу не прикажешь. Я встретил другую девушку. Мы с тобой ничего друг другу и не обещали, верно?
Тамара напряжённо улыбалась вдруг одеревеневшими губами, изо всех сил сдерживая слёзы. Закатить истерику? Как глупо… Однажды он уйдёт, она всегда это знала, хотя хорохорилась перед подругами. Любила его безумно, вопреки всему, жизни своей ради него не пожалела бы. А он ушёл, не оглянувшись. Больно, сердце разрывалось на куски… Ночами, сдерживая рыдания, кусала мокрую от слёз подушку, чтобы не разбудить детей. Днём внутренне сжималась в комок, слыша за спиной шуршащий, как весенний ручей, шепоток. На душе была отупляющая пустота. Когда муж ушёл к молодой любовнице, бросив Тамару с детьми в полуразрушенном доме, и потом долго судился из-за каждой вещи, так больно не было. Да, плакала, много и открыто. Рядом были сыновья, и ради них стоило жить дальше. Они за маму – горой! Теперь же всё иначе. Поймут ли мальчишки, поддержат ли? Конечно, время лечит любые раны. Через день, через год боль притупляется. В серый доселе мир возвращаются краски. На душе если что и остаётся, то небольшие шрамы…
Неужели прошло семь лет? Просто не верится, хотя много чего случилось за это время. И хорошего, и плохого. Но плохое само собой как-то устроилось, утряслось. Сыновья выросли, выучились, работают. Старый дом-развалюха попал под снос, семье дали просторную квартиру улучшенной планировки. Со временем обставили её новой мебелью, уютно. На новой работе у Тамары та-ки-е перспективы! И зарплата – тоже ничего. Жить можно. За эти годы были в Тамариной жизни и мужчины, почему бы и нет? Не хотела женщина стареть, не хотела. Поэтому и за собой усиленно следила. Её ещё окликали: «Девушка!»
– Девушка, не подскажите, который час?
– Девушка, а как пройти…
Вот влюбляться до беспамятства больше не получалось. И надо ли? В сорок с хвостиком это нелепо и смешно. Зато в Тамариной жизни появился Андрей, красивый, успешный и респектабельный вдовец старше её. Они встречались больше года, и взаимная привязанность становилась всё крепче.
Весть о несчастье Дениса принёс старший сын.
– Мам, Денис Павлов в больнице лежит, ему ногу отрезали. Нет, не авария, болезнь какая-то. Я точно не знаю, ребята на работе говорили…
Бабья жалость подобна наводнению – в мгновение ока затопляет душу, сметая все доводы рассудка. Тамара и оглянуться не успела, как уже стояла в дверях больничной палаты в накинутом на плечи белом халате. За прошедшие годы они с Денисом иногда где-то пересекались, город ведь небольшой. При встречах, как малознакомые люди, едва кивали друг другу. Он возмужал и стал ещё красивее. По слухам, доходившим до неё, женщина знала: бывший возлюбленный не бедствовал, жил в своё удовольствие, девчонок менял, как рубашки. Вспоминал ли её? В этом Тамара сомневалась. Зато его мама не забывала, встречаясь, презрительно кривила губы в победной усмешке: спасла-таки сына от «старой вешалки». И, где могла, говорила такое… Было обидно. Но постепенно Тамара поняла, что для той женщины единственный сын стал центром Вселенной. Любовь, предназначенная природой мужу и другим детям, за неимением их обрушилась на Дениса. Мать старалась защитить дитя от любых бед и невзгод и разъярённой медведицей бросалась на всякого, кто хотя бы теоретически мог угрожать благополучию её сокровища. Денис, здоровый и жизнелюбивый молодой человек, не видел в этой самоотверженности ничего особенного, привык. А молоденькие красавицы, его многочисленные подружки, вряд ли считались с высокими материнскими чувствами…
Мужчина, лежавший на кровати у окна, с головой укрылся от всего мира тонким больничным одеялом и казался подавленным и жалким.
– Денис, – тихо позвала Тамара.
Мужчина нехотя повернул голову. Глаза страдающие, мутные, губы искусаны до крови. Он узнал посетительницу, неловко сел в кровати, торопливо натянул одеяло на ноги.
– Ты?! Вот не думал…
Час спустя Тамара медленно шла пешком через весь город, с грустью думая о человеческой уязвимости. Как могло случиться, что какие-то тромбы превратили большого сильного мужчину в калеку? Нога отрезана по колено, и врачи ничего хорошего не обещают. Вторую бы резать не пришлось…И настроение Дениса, оно всерьёз обеспокоило Тамару. Ещё вчера мужчина строил радужные планы, казалось, весь мир у его ног, и вдруг… Разбитые вдребезги мечты, уныние, боль, которую не разведёшь руками. И нехорошие мысли о смерти…Женщина всплакнула, не зная, чем помочь бывшему возлюбленному. Он всё ещё был дорог ей. Как брат.
Дома её ждали сыновья и Андрей. Он, получивший тяжелое ранение в Афгане, от души посочувствовал парню. Сыновья лишь недовольно хмыкнули. Но на этот вечер у Андрея были свои планы. Старший сын, уже живший отдельно и у матери появлявшийся время от времени, процедил сквозь зубы:
– А этот… Свататься пришёл, вот умора!
Ничего против Андрея дети не имели, наоборот, по-мужски неплохо ладили. Просто старший с детства ревновал мать, такой собственник. Теперь парни выросли, обзавелись любимыми, налаживали свою жизнь. А мама осталась одна. Её позвали замуж, и сыновья дали своё благословение. Действительно, умора. Тамара была счастлива.
Но щемящая жалость прочно оккупировала женское сердце. Андрей не возражал, что по воскресеньям его невеста продолжала навещать бывшего возлюбленного. Что было, то прошло. Тамара радовалась как ребёнок, если её приход прибавлял Денису бодрости. Она приносила фрукты, соки, какие-то лекарства, терпеливо слушала бесконечные жалобы на недомогания и недобросовестных медработников. И с каждым разом уходила всё более опустошенной и подавленной…
– Мам, зачем тебе его проблемы? – сердился младший сын, видя, как мать накапывает себе корвалол, – Жалко? Тебя жалели?
Тамара соглашалась: всё это лишние хлопоты – и не только. Денис нетерпеливо ждал её и уже выговаривал, что она могла бы приходить чаще, раза два или три в неделю.
– У меня работа такая, приходится задерживаться, – пыталась возразить Тамара, – И дома дела…
– А я? Как же я? – следовал незамедлительный вопрос.
Он всегда был эгоистом, и тогда, и теперь. Почему она не поняла этого раньше, скольких страданий можно было избежать… Только себя любит, иначе бы не потребовал у неё дорогое импортное лекарство, которое достать непросто, не говоря уже о цене. Или имеет на неё какие-то виды? Неужели? Не может быть… Думает, время можно повернуть вспять? Но мама… Вот так влипла ты, Томочка! Надо рассказать Денису об Андрее пока не поздно! Бракосочетание назначено на следующую субботу…
Женщина отпросилась с работы, поехала в больницу. По дороге мысленно подбирала слова, которые бы всё объяснили…Но в фойе её остановила знакомая, медсестра, и сообщила, что через день Денису предстоит очередная тяжёлая операция. Он нервничает, места себе не находит. Что делать…Получилось не так, как хотелось бы, тревожить больного не стоит…Тамара решила пока промолчать.
Свадьбу отметили скромно, не молоденькие уже. Зато было роскошное свадебное путешествие: две недели у моря. На работу Тамара пришла загорелая, бодрая и счастливая.
– Тут женщина к тебе приходила, спрашивала, куда пропала, – сообщила Елена Николаевна, едва она переступила порог директорского кабинета, – Адрес я не дала, мало ли что. Сказала, в командировке. Она просила передать, чтобы, когда вернёшься, срочно пришла в больницу к Денису. Это его мать? Та самая… Смотри, Томка, доиграешься, как бы беды не нажить…
Вечером, накупив всяких вкусностей, Тамара поспешила в больницу. Она чувствовала себя виноватой: в медовый месяц о Денисе как-то не думалось. Был ещё один нюанс: ни домашнего телефона, ни номера мобильника бывшего возлюбленного женщина не знала. Домашний они поменяли семь лет назад… Пробовала звонить в больницу – не дозвонилась.
Денис встретил её неприветливо:
– Почему так долго не приходила?! И не звонила! А у меня даже твоего телефона нет! Хорошо, сказала, где работаешь теперь. Мама нашла. Ну, выкладывай, где была?! Молчишь?!
Слегка ошарашенная гневной речью, Тамара пробормотала:
– Да всё дела… Работа… Ты как? Не было осложнений после операции? А о протезе что врачи говорят? Рано ещё? Посмотри, что я тебе принесла! Это манго, – женщина суетливо шагнула к тумбочке, стала выгружать пакеты из сумки, – Вот колбаска копчёная, курочка. А здесь апельсинчики, сок, йогурт…
– Сок, йогурт? – вдруг дико закричал Денис, – Апельсинчики?! Стерва! Предательница! Ненавижу! Ненавижу!
Он дотянулся до пакета с апельсинами, швырнул им в женщину. Тамара качнулась в сторону. Апельсины маленькими солнцами покатились по полу.
– Что это, что? – брызгал слюной Денис, указывая пальцем на её правую руку с обручальным кольцом, - На кого меня променяла, с…
Женщина испуганно попятилась к двери, пряча руки за спиною.
– Ты меня ни о чём не спрашивал, не интересовался, как я живу…
– А я-то, дурак, уже решил сойтись с тобою, думал, осчастливлю… Даже мама согласна… Ненавижу! Ненавижу!
Тамара пулей вылетела из палаты и не помнила, как добралась до дома. Андрей всё понял без слов. Обнял жену, дал ей выплакаться, а потом сказал:
– Пусть это послужит ему уроком. За всё в жизни приходится платить, рано или поздно, но приходится. Не плачь, Томочка, ты не виновата, он сам себя обманул. На что надеялся? Ты несколько раз навестила его в больнице – и только. Ему ведь безразлично, как ты живёшь, ему сейчас плохо, срочно нужна нянька. Ты старше, ты добрая… С тобою было бы надёжно…
На следующий день во время совещания в кабинет Елены Николаевны ворвалась разъярённая пожилая женщина, мать Дениса. Следом вбежала секретарша Анечка, прижимая ладонь к покрасневшей щеке. Мужчины и женщины, минуту назад бурно обсуждавшие проблему с поставщиками, с изумлением взирали на незваных гостей.
– Ага! Тут не только хозяйка! – торжествующе воскликнула гостья, – Ещё лучше, пусть все знают, какая Тамарка тварь!
И она, не стесняясь в выражениях, подробно описала страшные Тамарины преступления, крепким словцом клеймя предательницу. Та сидела ни жива, ни мертва, от стыда была готова провалиться сквозь землю. Не раз порывалась убежать, но Елена Николаевна, директор и хозяйка сети магазинов, строго прикрикнула:
– Сиди! Потом будет только хуже.
Пожилую женщину слушали внимательно. Закончив, она гордо вскинула голову и с победным видом переводила взгляд с одного изумлённого лица на другое. Стало тихо.
– Позвольте мне сказать, – прервала затянувшееся молчание главный бухгалтер Алла Васильевна. Тамара внутренне сжалась, готовясь ещё к одному удару. Не любили они друг друга, ссорились постоянно. Неужели использует подходящий момент? Но в голосе Аллы Васильевны зазвенела сталь.
– С Тамарой Александровной мы не один год знакомы, уважаемая госпожа. И о сыне вашем я наслышана. В чём, вы говорите, здесь криминал?
– Да она, да она…
– Женщина, когда-то брошенная вашим сыном, вышла замуж за другого, я правильно поняла? Что же, она имеет право на счастье, как каждый из нас. Ваш сын все эти годы не страдал от одиночества, не так ли? Вы были решительно против Тамары. Почему тогда пришли к ней? Где же другие, те, что лучше её?
Стоявшая у двери Анечка нервно хихикнула, кто-то смущенно кашлянул, кто-то иронично хмыкнул.
– Ах, вот вы как! Я и на вас управу найду! Вы у меня ещё попляшите! – обманутая в лучших надеждах разъярённая женщина громко хлопнула дверью. Снова стало тихо. Эта гнетущая тишина давила на уши, стальным обручем сжимала Тамарины виски. Спасаясь от неё, женщина бросилась прочь – из кабинета, из магазина. На лестнице едва не сбила с ног потерявшую боевой задор, сгорбившуюся седую воительницу. Та вслед что-то прохрипела.
Дома никого не было. Не раздеваясь, Тамара повалилась на кровать, зарылась лицом в подушки и дала волю слезам. Как завтра смотреть в глаза сослуживцам? А Андрей, что он подумает?! Стыд-то какой! Жить не хочется…
Выплеснув в слезах накопившиеся боль и обиду, женщина и не заметила, когда заснула. Только привиделось ей, как идут они с мужем по аллеям старого парка, любуются цветущими клумбами, и нет никого в мире счастливее…Грёзы развеял телефон. Звенел и звенел, не желая смолкать:
– Тома, как ты? Это Елена Николаевна. Я тебя разбудила? Извини. Не бери в голову, всё это ерунда. Бабушка людей посмешила. Прости её, это она от боли… Не знает, как жить дальше, вот и скандалит. А ты – сильная, не такое в жизни видела… Кто тебя уважать перестанет? Я?!
– Тамара Павловна, вы успокоились немного? Я эту вздорную мадам с детства знаю, по старой квартире. Только права качать умеет да с бабами на лавочке молодёжь обсуждать. Не переживайте! Так ей и надо, а то слишком гордая была. Теперь норов смирить придётся. Гордость до добра не доводит, бабушка моя так говорит. Вы отдыхайте, ни о чём не думайте, утро вечера мудренее.
– Томка, жива? Облом у дамы получился? Не удалось сынка пристроить, а? Не на ту старуху напала. Про четырнадцать лет разницы почему-то ни гу-гу. Ха-ха! Понимает, что теперь её сокровище никому не нужно. Трудно ей придётся… Он к хорошей жизни привык. А ты не грусти! О себе думай, о своей семье.
– Мам, что случилось?! Откуда знаю? Анька звонила… Про маменьку рассказала. Я старой мегере морду набью, чтоб не повадно было! Такое о тебе говорить… А этот…сыночек маменькин… Ещё требует чего-то… Что-что? Тебе – их– жалко?!
– Привет, малыш, это я. Всё знаю. Сарафанное радио. Обидели мою девочку, да? За душу большую обидели. И так бывает… Я скоро буду. Что работа? В лес не убежит. Не переживай, всё пройдёт. Перемелется, мука будет. Мука, не мука.