Шерлок Холмс в театре. Бутафорская смерть
Мой друг Шерлок Холмс был большим поклонником оперы, и все наши совместные походы в оперный театр задумывались и спонсировались именно им. Я предпочитал драматургию, но вот затащить на драматический спектакль Холмса было не так-то просто. Однако, в один из ненастных вечеров, когда у него не было на руках никакого расследования, и он привычно изнывал от скуки, бросая вожделенные взоры на ящик бюро, где, как я знал, хранился у него кокаин, он уступил моим уговорам, и мы отправились в ложу драматического театра смотреть современную, то есть, по понятиям Холмса, никуда не годную пьесу.
Годная или негодная она была, сейчас судить не берусь, но тёплый, озарённый огнями театр показался даже такому мрачному скептику, каким становился Холмс в минуты вынужденного бездействия, куда приветливей промозглых сумерек за окном, в чём он не преминул признаться мне к концу первого действия.
- Я признателен за то, что вам удалось сломить моё упрямство, Уотсон. По крайней мере, здесь не идёт дождь, и можно занять хоть чем-то зрение. Хотя сюжет, конечно, оставляет желать лучшего. Я почти уверен, что в конце молодой любовник застрелит престарелого негодяя-мужа, и публика наградит его овацией не то за счастливую развязку, не то за то, что развязка вообще состоялась. Пойдёмте в антракте в буфет, а?
Холмс оказался совершенно прав. В конце пьесы после короткого и бурного объяснения молодой красавец выхватил револьвер. Прогремел выстрел, и тиран, целый спектакль изводивший молодую жену грубостью и необыкновенной жадностью, с криком рухнул на подмостки. Дали занавес, публика зааплодировала, однако, на поклон артисты отчего-то не спешили.
Наконец, из складок пыльной драпировки показался герой-любовник, держа за руки двух непонятных типов, в спектакле вовсе и не участвовавших, поспешно и скомкано поклонился и снова исчез.
Публика, не вполне понимавшая, надо ли уже уходить или актёры будут кланяться ещё, немного растерялась – кто-то остался сидеть, кто-то потянулся к выходу. А плеча Холмса вдруг коснулась чья-то рука и тихий голос прошептал:
- Я узнала вас. Вы ведь мистер Шерлок Холмс, верно? Умоляю! О, умоляю вас, пойдёмте со мной за кулисы! Произошла трагедия. Фрэда подозревают в убийстве.
Обернувшись, мы увидели главную героиню пьесы всё ещё в своём сценическом платье и гриме, только и успевшую накинуть на плечи шаль.
- Что случилось? – немедленно сделал «стойку» Холмс.
- Пойдёмте, пойдёмте, сэр. Я не хочу, чтобы нас услышали другие зрители, - она настойчиво увлекала его за собой, и он поддавался, а следом, понятно, двигался и я.
За кулисами и на укрытой занавесом сцене царил сдержанный, негромкий переполох. Актёры в гриме и без него стояли маленькими группками по трое и четверо, тревожно переговариваясь возбуждёнными, но приглушенными голосами.
Почти посередине деревянного настила сцены лежал какой-то странный длинный предмет, укрытый брезентовым чехлом для мебели. И только заметив торчащие из-под брезента подошвы, я понял, что предмет этот – труп.
Холмс присвистнул.
Тут же к нам, подёргиваясь, словно в нервном тике, приблизился худощавый невысокий человек лет сорока-сорока пяти в потёртом сюртуке с воротником, густо засыпанном перхотью и мешковатых на коленях брюках. Его седеющие волосы стояли дыбом – похоже было, он привык то и дело ерошить их пятернёй.
- Я – режиссёр спектакля, - сказал он, и голос у него тоже оказался таким же дёрганным, ломающимся, как у подростка. – Меня зовут Норман Ойр. Это уму непостижимо, мистер Холмс! До сих пор мы со спокойной душой убивали Карла каждый вечер, и каждый раз он спокойно вставал и выходил на аплодисменты. А сегодня вдруг взял, и взаправду умер. Вот он лежит, а Джиля мы теперь держим запертым в гримёрке, потому что это именно он стрелял, но ведь он стреляет в Карла всегда – так положено по сценарию. И всегда это было только игрой, актёрской игрой. А сегодня вся сцена залита кровью, и мы должны послать за полицией, а Дафна увидела вас в зале, мистер Холмс, и это – перст божий, не иначе!
Он говорил так сбивчиво и эмоционально, так захлёбывался словами и размахивал руками, что на лице Холмса, нетерпимого к суете вообще и, в особенности, к суете в своей работе, отразилась настоящая мука. Он напряжённо слушал некоторое время и – не выдержал: мягко отодвинул Нормана Ойра в сторону, подошёл к трупу и сдёрнул с него брезент.
Труп лежал ничком. Пуля, видимо, вышла из-под левой лопатки, пробив сердца. Крови натекло очень много – она просочилась сквозь щель и стекала под сцену.
Холмс опустился на колени и потрогал мертвеца за шею. Потом вытащил лупу. Склонившись над телом, он внимательно осмотрел пулевое ранение, и брови его удивлённо дрогнули.
- Насколько я понял, - проговорил он, не оборачиваясь, - актёра, подозреваемого в убийстве, зовут Фрэд Джиль?
- Совершенно верно. Он играл в пьесе героя-любовника.
- И сейчас его посадили под замок?
- Стерегут в гримуборной.
- А пистолет? Он не бутафорский?
- Ни в коем случае! – энергично замотал головой Ойр. – Мы – сторонники полного реализма в искусстве. Пистолет, естественно, заряжен холостыми, но он вполне настоящий.
- Не такими уж холостыми, наверное, раз Карл убит, - раздался странный писклявый голос, и мы увидели маленького уродца с непомерно большой головой и теми особенными чертами лица, которые отличают природного наследственного карлика и от ребёнка, и от взрослого. Он бесцеремонно протолкался через толпу участников труппы и встал перед нами, подбоченясь, запрокинув голову и покачиваясь с носков на пятки.
- Здравствуйте, - приветливо сказал ему Холмс, даже не пытаясь подняться на ноги – его лицо и так приходилось едва ли не выше, чем лицо его маленького оппонента. – Я Шерлок Холмс, частный детектив. Я здесь случайно.
- А я здесь совсем не случайно, сэр, - заносчиво откликнулся карлик. – Я – директор этого театра Марк Делорм, и никаких сыщиков – ни частных, ни официальных – пока не приглашал.
- Официальных сыщиков всё равно придётся пригласить, мистер Делорм, - сказал Холмс. – Совершено убийство.
- Какая ерунда! Какое ещё убийство? Просто несчастный случай. Бутафор напутал.
- Полагаете? – взгляд Холмса вдруг сделался острым, как бритва. – Уотсон, помогите мне приподнять тело.
- Тело нельзя трогать до прихода полиции, - карлик заступил мне дорогу, что выглядело, учитывая нашу разницу в росте, по меньшей мере, смешно. Я беспомощно оглянулся на Холмса.
- Ничего, - покладисто кивнул мой друг. – Мы подождём. Кстати, где бутафор? И где пистолет?
К нам буквально вытолкнули из рядов актёров субтильного человека в очках с настолько толстыми стёклами, что глаза за ними казались просто цветными пятнами.
- А! – вскричал карлик. – Вот он! Вот бутафор!
- Я...я..., - заикался несчастный, - не знаю ничего... я заряжал... ненастоящими...
- Его зовут, - услужливо зашептал Холмсу на ухо Ойр, - Адам Ковроц.
- Успокойтесь, мистер Ковроц, - Холмс мягко положил руку на плечо насмерть перепуганного бутафора. – Никто пока вас ни в чём не обвиняет.
- Как это «не обвиняет»? – снова взвился директор Делорм. – Вы напортачили, Адам. Напортачили – я предупреждал вас, что когда-нибудь вы напортачите. Но напортачить – это одно, господа, а предумышленное убийство – это совсем другое. И не надо путать.
- Я пытаюсь не путать, - заметил Холмс. – Но если вы вынуждаете меня ждать полицию, не предпринимая ничего, мы будем ждать полицию. И никто до её прихода не может покинуть театр – кроме публики, разумеется, которая, собственно, и так уже разошлась. Кстати, я полагаю, вы не рассчитываете на провидческие способности Скотланд-Ярда, мистер Делорм, и удосужились кого-то послать туда с известием о трагедии?
- Вы абсолютно правильно полагаете, мистер частный сыщик, - с неприязнью откликнулся карлик.
Он сцепил руки за спиной и, надменно задрав подбородок, принялся взад-вперёд прохаживаться по сцене, изображая ожидание. Холмс тоже сцепил руки за спиной и тоже принялся расхаживать туда-сюда, надменно задрав голову. Сделал он это нарочно или так вышло случайно, но они представляли собой столь разительный контраст, совершая при этом одно и то же действие, что присутствующие, не смотря на серьёзность обстановки, глядя на них, начали потихоньку пофыркивать от смеха – к бешенству карлика и, как мне показалось, к удовольствию моего друга.
Это продолжалось до прибытия полицейских, о котором возвестил вскоре шум у центрального входа. Я увидел полицейский наряд, и во главе его рыжеватого с белыми навыкате глазами инспектора Томпсона.
- А, и вы здесь, Холмс, - проговорил он с плохо скрываемой досадой. Так что это прозвучало сакраментальным «И ты, Брут!»
- Рука судьбы, Томпсон, - откликнулся мой приятель – тоже не без сожаления - неповоротливого и, в то же время, крайне самоуверенного Томпсона он, насколько я могу судить, недолюбливал. – Я случайно оказался поблизости.
- И каково ваше суждение? – Томпсон явно пытался разжиться бесплатной консультацией конкурирующей фирмы. – Убийство или всё-таки несчастный случай?
- А вы как думаете? – не дрогнул Холмс.
- Подождите, подождите, джентльмены! – сразу с повышенного тона вмешался Делорм. – Вы обсуждаете этот печальный случай в моём театре, господин инспектор. с каким-то совершенно некомпетентным типом из породы так называемых «частных сыщиков», тогда как вызвал-то вас я, и вам перво-наперво следовало бы меня расспросить о происшествии. Это, разумеется, несчастный случай. Артист стрелял из бутафорского пистолета во время спектакля. По недосмотру бутафора в стволе оказалась пуля. А мистеру Шерлоку Холмсу угодно во всём видеть случай заработать деньжонок.,
Заяви бы всё это Делорм Холмсу с глазу на глаз, мой друг, пожалуй, только улыбнулся бы. Но Делорм говорил при Томпсоне, тотчас радостно осклабившемся, и Холмс заметно побледнел.
Он ничего не сказал больше, но шагнул к трупу и. кивнув мне, с моей помощью без всяких церемоний перевернул его лицом вверх. Я увидел отверстие от пули на груди его белой сорочки, сейчас уже потерявшей первоначальный цвет от крови.
- Выходное отверстие меньше входного, - сказал наблюдавший за его манипуляциями Томпсон. – Очевидно, пуля была на излёте. Она где-нибудь тут, на полу.
- Ищите, - пожал плечами Холмс. – Ищите, и обрящете, толцыте, и отверзнется вам.
- Э, - хмыкнул Томпсон. – Да вы богослов!
- Верно. И читаю не только библию, но и баллистику. Где пистолет – скажет мне кто-нибудь, наконец?
Ойр протянул ему на ладони пистолет:
- Вот, сэр. Это из него Джиль стреляет по ходу действия в Карла.
- Так-так, - опередив Холмса, Томпсон выхватил оружие из рук Ойра. – Значит, всегда вы его заряжали холостыми патронами, а теперь боевыми.
- Я проверял! –перепуганно взвизгнул Ковроц.
- Проверяли? – даже не стараясь скрыть недоверие, усмехнулся Томпсон. – Ну-ну. Вот она, обойма, и как раз одного патрона не хватает. Где этот ваш Джиль? Нам стоит поговорить с ним. А этого, - Томпсон указал сопровождающим его полицейским на Ковроца. – Задержать до выяснения обстоятельств.
- Меня?! - Ковроц побелел как извёстка. – Задержать? Ну вот что. Я хотел молчать, но теперь я вам-таки скажу: это Джиль сам и подменил патроны, говорю вам, он.
- Да вы что такое говорите?! С ума вы сошли?! – закричала, бросаясь к нему словно бы даже с намерением ударить та самая актриса, которая подошла к Холмсу в ложе, и которую Норман Ойр назвал Дафной.
- Стоп! – перехватил её за талию Томпсон. – Никаких активных действий, мэм, Никакой агрессии в присутствии полиции, не то всё это плохо закончится для вас. Вы кто?
Тяжело дыша, женщина указала движением подбородка на труп:
- Я – его жена, джентльмены. Дафна Рэббит. Мой муж – Карл Рэббит – лежит перед вами.
- Жена? Гм! – Томпсон бесцеремонно оглядел женщину с головы до ног. – Вы не производите впечатления убитой горем супруги.
- Этого оттого, сэр, - женщина говорила без страха, задирая подбородок, и глаза её запальчиво сверкали. – Что я совсем не убита горем. Я не любила своего мужа – да. Я испытываю радость по поводу его смерти. Это уголовно наказуемо?
- Это – нет, - любезно разъяснил инспектор Томпсон. – Но зато теперь вы с вашим поразительным заявлением подпадаете под принцип « кви боно».
- Тогда арестуйте меня, - она протянула ему руки так, словно ожидая, что он тотчас наденет на них наручники. – Арестуйте – вам не привыкать. Меня, Ковроца, Джиля – арестовывайте всех подряд - может, среди нас и впрямь случайно затешется преступник.
Немного оторопевший от её напора Томпсон отступил на шаг назад.
- Я вас понимаю, - спокойно сказал Шерлок Холмс. – Вы отвлекаете наше внимание от Джиля, не правда ли? Но этого не нужно делать. Кажется, мистер Ковроц владеет какой-то информацией на его счёт? Поделитесь, мистер Ковроц.
Его ровный дружелюбный тон подействовал на всех – и Ковроц, и миссис Рэббит заметно успокоились.
- Я не хочу ни на кого клеветать, - сказал Ковроц.
- Правда – не клевета, - ответил на это Холмс. – Если вы скажете правду, вы никому не сделаете хуже.
Томпсон снова скептически фыркнул – он, очевидно, придерживался другого мнения насчёт правды – но промолчал.
- Джиль должен был Карлу очень много денег, - понижая голос, сказал Ковроц. – Он проигрался ему в карты и совершенно не представлял себе, чем оплатить проигрыш. Теперь-то, понятно, проблема отпала.
- Ага! – возрадовался Томпсон. – Теперь понимаю. Плюс молодая жена, а?
- Вы на что это намекаете?! – возмутилась миссис Рэббит. – Я не изменяла своему мужу!
- Полно, Дафна, - вмешался Норман Ойр и, повернувшись к Томпсону, сообщил ему, старательно понижая голос. – Вся труппа знает, что Карл обращался с женой хуже, чем с собакой, инспектор. Да она и сейчас вся в синяках с шеи до пяток - клянусь. Он ей только лицо не портил, потому что иначе она не могла бы выходить на сцену по вечерам. Когда Карл пил, он становился зверем, а пил он чуть не каждый день. Кто же теперь осудит несчастную за лёгкий флирт на стороне?
- Я не изменяла своему мужу! – резко повторила миссис Рэббит – теперь в её голосе прозвучали слёзы.
- Позвольте мне всё-таки взглянуть на пистолет, Томпсон, – смиренно попросил Холмс, протягивая руку.
Полицейский подумал мгновение и протянул ему оружие рукояткой вперёд.
Холмс заглянул в ствол, сунул туда кончик пальца, понюхал, потом обозрел остаток боезапаса. Пожав плечами, вернул пистолет полицейскому, а затем, повернувшись к миссис Рэббит, сказал:
- Жаль, что в пистолете были холостые патроны, не то ваш знакомый Джиль, вероятно, был бы уже обелён.
Томпсон выразительно посмотрел на меня и покрутил пальцем у виска. Я пожал плечами, тоже не вполне понимая, что хотел сказать этим Холмс.
- Как это он стоял? – между тем вслух стал припоминать мой друг. – Значит, лицом в эту сторону, а спиной вон к тем кулисам. И упал после выстрела лицом вперёд именно так, как лежал, когда мы подошли. Это не кажется вам странным, Томпсон?
- Что именно? Что убитый лежал так, как упал, а не удосужился никуда отползти? – съехидничал Томпсон.
- А вам, Уотсон? – Холмс повернулся ко мне.
- Откровенно говоря, да, - проговорил я нерешительно, но Холмс ободряюще улыбнулся мне одними глазами, и это придало мне смелости. – Пуля с такого близкого расстояния никак не может быть на излёте. Её попадание – сильный толчок. Он не навстречу пуле, не вперёд лицом – он навзничь должен был упасть.
- Вот именно, - сказал Холмс.
- Теория – великолепная вещь, - саркастически заметил Томпсон. – Особенно, когда так великолепно подтверждается практикой, - и он с ухмылкой театральным жестом указал на труп.
- Пожалуй, - ответно усмехнулся Холмс, - практика подводит теорию куда чаще, чем теория практику. – Эу, господа артисты, ответьте мне, прошу вас: в той кулисе, к которой сейчас обращены ноги покойного, во время представления никто не находился?
- Прошу прощения, – снова подал свой вкрадчивый голос Ойр. – Но там невозможно находиться – слишком мало места. Вон тот, подвешенный сверху ящик – наш «бог из машины». Мотор и механизм, позволяющий устраивать кое-какие театральные трюки. Места под ним остаётся едва ли не меньше, чем под стулом. Снизу он открыт, и в нём вращаются подвижные лопасти. Впрочем, даже если они не вращаются, выпрямиться там невозможно.
- И главное, на кой чёрт вам сдались эти кулисы? – с уже привычной вздорностью спросил Делорм. – Думаете, тот, кто в них якобы прятался, может знать больше других? Ведь мы все – и зрители тоже – и так всё видели своими глазами. Или вы, любезный сэр, смотрели не на сцену, а на хорошеньких женщин в зале?
- В моём случае это оправдано, – сказал вдруг Холмс. – Я отдыхал, а не работал. И я красивый, высокий, отлично сложенный мужчина – отчего бы мне не проявлять интерес к противоположному полу. У меня ведь нет взамен этого поста директора театра.
Это было неслыханно – я своим ушам не поверил. Холмс издевался над физическим недостатком Делорма. Никогда-никогла на моей памяти он прежде не позволял себе ничего подобного. Или Делорм разозлил его до беспамятства, или, подумал я, он преследует какую-то свою, непонятную мне цель.
Но пока что единственное, чего он добился, это того, что Делорм страшно побледнел, и на глазах его выступили слёзы. А Дафна Рэббит между тем с негодованием метнулась вперёд и с размаху ударила Холмса ладонью по лицу. При всех.
- Негодяй! – отчётливо сказала она. – Я не ждала от вас такого!
Холмс, тоже побелев, как снег, грубо схватил её за руку.
- Ах ты..., - угрожающе прошипел он, занося руку.
В следующий миг Делорм кинулся на него и сбил с ног. Смотрелось это страшно и комично вместе – карлик, едва достававший Холмсу до пояса, вцепился в него, как бульдог, нанося сокрушительные удары в уворачивающуюся голову великого детектива.
Мы бросились разнимать дерущихся – вернее сказать, отрывать Делорма от Холмса, потому что последний никаких поползновений к продолжению драки не делал.
- Немедленно извинись перед ней, негодяй! – пыхтел карлик, извиваясь в руках Томпсона в безуспешной попытке дотянуться и пнуть Холмса своей короткой ногой. Слёзы его мгновенно высохли. Он покраснел и буквально дымился от бешенства.
- Я извинюсь непременно, - сказал Холмс каким-то совершенно не вяжущимся с ситуацией, мягким, даже проникновенным голосом. – С особым почтением, миссис Рэббит, но чуть позже. А сейчас меня интересует судьба пистолета с того самого момента, как из него был произведён пресловутый выстрел. Я видел его на сцене в руках Джиля, сейчас инспектору передал его мистер Ойр. А в промежутке?
- Он так и валялся на сцене, - сказал Ойр. – Господин директор Делорм указал мне на него, когда Джиля уже увели, и велел поднять с полу.
- Кто-нибудь ещё его трогал?
- Ковроц.
- Конечно, я его трогал, - засуетился бутафор. – А вы бы удержались? Когда мне говорят, что из бутафорского оружия убили человека, и я вижу внутри патроны, которых туда не вставлял...
- А вы его трогали, Делорм? – повернулся Холмс к директору.
Карлик дёрнул губами и с ненавистью. Которая едва вместилась в такое короткое слово, ответил:
- Да.
- Значит по порядку: Джиль, Ойр, Ковроц, Делорм, снова Ойр? Ну, господа, вы создали просто королевские условия для дактилоскопии – теперь по этому пистолету совсем ничего сказать нельзя. Что ж, может быть, какоё-нибудь другой пистолет прояснит ситуацию.
- Какой другой?
- Да хоть вот этот, - с улыбкой ответил Холмс, показывая пистолет.
Непонимающие взгляды и возгласы. И снова лицо Делорма сделалось белее мела.
- Что это значит? – хрипло с чувством, больше всего похожим на ужас, сказал он, поспешно ощупывая свой пояс.
- Сейчас объясню, - пообещал Холмс. – Только выпустите, пожалуйста, на свободу ни в чём не повинного Фрэда Джиля. Произошла, действительно, ужасная ошибка, но не по вине Ковроца. Виноват директор Делорм, и он старается это скрыть – не так ли, директор? Мало того, он старается свалить вину на бутафора, а это совсем уж не в какие рамки не лезет. Вот как было дело: ни для кого не секрет, что господин Делорм недолюбливает господина Джиля, ведь так?
- Совершенно верно, - подтвердил Норман Ойр.
- И сегодня перед выходом на сцену у них случилась небольшая размолвка. Господин Делорм даже пригрозил Джилю пистолетом, который носит с собой – вы сами видели, что человек он крайне горячего нрава. Пистолет этот – точная копия того, который используется во время спектакля, и который лежал на столике вон там, где и обычно лежит реквизит перед выходом на сцену. Пока всё верно?
Никто не ответил, но Холмс, ничуть не смущённый безмолвием аудитории, продолжал:
- Волею судеб, ссора Джиля и Делорма тоже происходила именно там, и мистер Делорм положил своё оружие рядом с бутафорским. Вот, собственно, и всё. Уходя, мистер Делорм взял бутафорский пистолет вместо своего, а Джиль, соответственно, пистолет Делорма вместо бутафорского. И никто из них не догадался о произошедшей подмене, пока не случилась трагедия. Разумеется, мистер Делорм повинен в неосторожности, безобразной вспыльчивости и трусости, заставившей его свалить вину на Адама Ковроца, но кое-что его и оправдывает. Ведь куда с большим успехом мистер Делорм мог очернить ненавистного Джиля, против которого все улики. Он не сделал этого, что свидетельствует всё-таки о некоторой совестливости. А теперь, Делорм, подтвердите мои слова – скажите, что всё так и было.
-Всё так и было, - послушно повторил Делорм. За время рассказа Холмса в нём произошла разительная перемена – весь его боевой задор куда-то подевался, но раздавленным он отнюдь не выглядел – скорее, озадаченным.
- Томпсон, - Холмс положил руку представителю закона на плечо. – Теперь вы, надеюсь, поняли, что я нарочно спровоцировал драку, чтобы иметь возможность в её процессе обыскать господина Делорма и найти спрятанный второй пистолет.
- Эти ваши методы незаконны, - проворчал инспектор, но в голосе его чувствовалось облегчение.
- Зато действенны, – засмеялся Холмс. – Возьмите этот пистолет и приобщите его к делу. Можете сами убедиться, что заряды в нём холостые. Понятых можно не привлекать – я извлёк его из одежды мистера Делорма при свидетелях. Теперь, что касается самого Делорма... Не думаю, что стоит брать его под стражу немедленно. Конечно, степень его вины определит предстоящий суд, но сбегать, подвергая себя новым подозрениям, мне кажется, ему нет резона. А засим... рад был помочь, - и он поклонился.
- Холмс, - нерешительно начал я, когда мы с ним направлялись к выходу со сцены – длинному, пронизанному сквозняками воридору.
- Да? – с преувеличенной готовностью откликнулся он.
- Вы разве удовлетворены исходом?
Недоверчивость в моём голосе произвела на моего друга странное впечатление – он остановился и буквально зашёлся в своём особенном – весёлом и беззвучном - смехе.
- Вы поразительно точно ставите вопрос, - сказал он, отсмеявшись. – Спроси вы, правильно ли я поступаю, я не ответил бы вам, но в том виде, в котором вы его задали, ваш вопрос имеет только один ответ: нет. Нет, Уотсон, я покамест не удовлетворён. Знаете, мне очень понравился этот маленький директор с его большими амбициями. Я хочу такого должника. К тому же, я обещал извиниться перед миссис Рэббит и до сих пор не извинился.
- Почему же мы уходим?
- А мы не уходим, мой друг. Мы выжидаем, пока уйдёт полиция. К тому же, я до смерти хочу курить. Сделаем маленький перерыв?
Мы вышли через чёрный ход в маленький театральный сквер и уселись на скамейку. Дождь перестал, но всё равно в сквере было очень неуютно – промозгло и сыро. Холмс чиркнул спичкой:
- Прикуривайте, Уотсон. Хотя бы согреетесь, не то вы вот-вот зубами застучите, по-моему.
Мы закурили.
- Итак, - спросил Холмс, выпуская дым сильной тонкой струйкой и щуря на него глаза. – Чем вы, собственно, не удовлетворены, любезный Уотсон?
- Вот чем: вы, как привыкли, начали с того, что стали изучать улики, обстоятельства, людей... У вас появилась какая-то догадка – я видел это по вашему лицу. А потом вдруг вы всё скомкали, отмели и стали рассказывать какую-то фантастическую историю, буквально высосанную из пальца, с перепутанными пистолетами. И изменились ваши намерения, кажется, после того, как этот Делорм наставил вам синяков.
Холмс улыбнулся:
- Годы нашей дружбы не прошли для вас даром, дорогой Уотсон – вы становитесь всё наблюдательнее. И разве что некоторая робость в выводах мешает вам достичь известных высот. Я, действительно, высосал своё объяснение из пальца, и сделал это именно в связи с полученными тумаками. Я не хочу рассказывать дважды одно и то же, дорогой Уотсон, поэтому мы сейчас просто посидим и молча покурим, а когда полиция уйдёт, вернёмся и побеседуем с директором «антр ну тет-а-тет». Там я изложу все свои резоны вам обоим.
Ждать пришлось так долго, что я совершенно закоченел. Холмс, казалось, вовсе не замечает холода – откинувшись на спинку скамьи и прикрыв глаза, он терпеливо ждал. Наконец, он, видимо, что-то услышал, потому что быстро пружинисто поднялся:
-Идём!
Директор Делорм находился в своём кабинете. Здесь стояла обычная мебель, не приспособленная к его маленькому росту, и хозяин кабинета выглядел среди неё жалко – тем более в той, полной безнадёжного отчаянья позе, в которой мы его застали. Он сидел за столом, спрятав лицо в ладони, а локти уткнув в крышку стола. Услышав, что кто-то вошёл, он поднял голову, и мы увидели выражение совсем не шуточного трагизма на его искажённом, с мелкими детскими чертами, лице.
- Я вам сочувствую, - сказал ему негромко Холмс. – Убить человека непросто.
Некоторое время карлик молчал.
- Что вы хотите? – наконец, устало произнёс он. – Я думал, что вы ушли.
- Нет, я не мог уйти, оставив всё, как есть. Вы умный человек, хотя, конечно, вспыльчивы безобразно, и вы должны бы были понять...
- Чего вы хотите? – спросил карлик ещё более устало. -Денег? Сколько?
- Правды.
- Разве вы не знаете правды?
- Я знаю факты, но не их подоплёку. Впрочем, нетрудно догадаться... Вы были влюблены в миссис Рэббит?
Голос Холмса звучал необыкновенно мягко и осторожно, словно он боялся причинить боль и всеми силами старался не сделать этого.
Делорм горько усмехнулся:
- Почему «был»? Я и сейчас её люблю.
- А она?
Карлик опустил голову и покачал ею из стороны в сторону:
-Куда мне...
- А вы неправы, - ещё мягче проговорил Холмс. – Я знавал женщин, которые... А впрочем, мы сейчас говорим не о том. Итак, вы влюблены, миссис Рэббит не отвечает вам взаимностью, но благосклонна к мистеру Джилю. Полагаю, я угадал насчёт натянутости ваших отношений. Придуманная мной ссора перед спектаклем вполне могла иметь место.
- Я не хотел подставить под удар Джиля! – поднял голову Делорм.
- Вы и не пытались этого сделать, успокаивающе подтвердил Холмс. – Но Карла убили вы, и убили предумышленно.
- Как вы догадались? – снова вскинул взгляд директор театра. – Мне казалось, версия об ошибке бутафора выглядит безупречно. Ковроц отделался бы пустяками, и я собирался денежно поощрить его.
- Как догадался? – переспросил Холмс и как будто бы задумался или погрузился в воспоминания. – Ну, с самого начала моё внимание привлёк тот факт, что убитый упал лицом вперёд. Как совершенно справедливо заметил мой друг Уотсон, это маловероятно при выстреле в грудь с близкого расстояния, когда пуля своей силой буквально отбрасывает тело назад. Затем, приподняв труп, я увидел, что входное отверстие гораздо больше выходного. Но так тоже не бывает. Теряя силу, пуля оставляет дыру не уже, а шире. «Значит, - подумал я, - стреляли с другой стороны, из кулисы, и выстрел должен был совпасть по времени с выстрелом на сцене, чтобы никто его никто не заметил». Когда я увидел заряженный пистолет, я сразу подумал о втором, ведь если стреляли из кулис, пистолет Джиля должен был быть заряжен холостыми, бутафорскими патронами. Подменить пистолеты мог только автор выстрела. Я узнал, что он побывал в руках у вас, Ойра и Ковроца. Таким образом, круг подозреваемых сузился. Поскольку это вы обратили на него внимание Ойра, вы сразу переместились в списке подозреваемых на первое место. Ну а учитывая тот факт, что места в кулисе очень мало, и взрослый человек там попросту не поместится... Теперь мне не хватало только мотива. Но я вспомнил, что убитый плохо обращался со своей женой, и решил попробовать спровоцировать сначала её, а потом вас в аналогичной ситуации. Вы вспыхнули, как порох, едва я попытался поднять на миссис Рэббит руку. Между прочим, то, как и она вспылила и вышла из себя при намёке на ваши физические недостатки, говорит о том, что её отношение к вам не совсем равнодушное. А теперь, когда я кончил, поправьте меня, если я не прав.
- Вы правы абсолютно во всём, - совершенно спокойно проговорил Делорм, помолчав. – И я, знаете ли, очень рад, что вы догадались. Убийство – даже убийство такого мерзавца, как Карл Рэббит – всё-таки слишком тяжкий для совести груз, чтобы нести его в одиночку. Я только хотел спросить: непохоже, что вы собираетесь разоблачить меня. Так чего вы хотите?
- Ничего, - сказал Холмс, ладонью постукивая по желобку своей модной шляпы, чтобы вернее придать ей форму перед тем, как надеть.
- Ничего?
- Ничего, сэр. Мне просто показалось, что вы несколько презрительно относитесь к сословью частных детективов, к которому я с некоторой натяжкой причисляю и себя...
- О, нет! – быстро перебил Делорм. – Я с самого начала был нелюбезен с вами просто из-за страха, мистер Холмс. Ведь мне известна ваша репутация. Я боялся разоблачения. Но я не могу жалеть о том, что сделал! – вдруг воскликнул он. И глаза его сверкнули. – Карл был мерзавцем и жестоким зверем. А если бы он узнал о Джиле, он попросту убил бы её, забил бы до смерти, хотя между ними не было ничего кроме невинного флирта. Уж я-то знаю об этом.
- Что ж, - проговорил Холмс. – В таком случае мне остаётся только принести обещанные извинения миссис Рэббит.
- А ещё я расскажу ей сказку, - шепнул мне Холмс, когда мы с ним вышли из кабинета Делорма. – Сказку о красавице и чудовище, оказавшемся прекрасным принцем.
Я слегка нахмурился:
- А это не будет опасно для Делорма, Холмс?
- Н-ничуть! – с огромным убеждением ответил этот ярый женоненавистник, ладонью ощупывая всё ещё слегка розоватую щёку. – Женщина, способная так бросаться на защиту мужчины, никогда не подставит его под удар.