«ЭХО-ПОЛИС БЕЛЫХ НОЧЕЙ»
«Споткнёшься – поддержим, упадёшь – затопчем…» (не плотное предупреждение cфинксов)
Город Эхо – не ощутив моих юбилейных сует, остаётся безжизненно нем к кокетству смертного, будто бы познавшего его меру и пережившего, пусть на миг, само предначертание демиургу. Неизменно застывший в изначальном зеркале тёмных вод - Он, словно видимый, но неуловимый мираж - осязаемая параллельность... И Он изысканно своеволен в определении наших даров и утрат.
В трёхсотый раз, признаваясь в любви, я словно целую его сквозь стекло… и ощущаю губами лишь холод. На моё вкрадчивое изъявление чувств - единственно - откликается Фата Моргана с призрачного причала амбиций, наивных и тщетных, в пространстве не умирающего вчера и навечно застывшего завтра.
Однажды, высекая на набережных и мостовых невинные пентаграммы любви, я ощутил Его пристальный взгляд и, почему-то, впервые захотелось убежать в босоногое детство: вдруг Он сам поцелует меня, сделав ещё одним каменным гостем в тишине своих перспектив?..
Как остаться живым, сохраняя тепло, среди Его разлинованной мифологии и застывших абстракций дворцов и мостов – этих непонятных игрушек богов?.. Здесь что ни арка, то дверь в лабиринт, наполненный сонмом великих - и иных – теней, а белый день отсутствует в сакральном пасьянсе Белых ночей.
Я делаю шаг… и всё, что присвоил горгониевым взглядом, влекомый алчным инстинктом иметь - забирают сфинксы, безжалостные и надменные стражи… Они - пустынные странники и контрастно маячат на местном фоне бельмом. Я же, не согласный с судьбой, замысловато юлю, но они видят мой след сквозь туман.
…Зачем пришли в нашу Белую ночь? Неужели достаточно вам лишь созерцания недоумённого трепета, восторга и гнева аборигенов северных дюн? Какие врата храните, незваные стражи, и что за путь лежит через вас?.. О, если бы знать изначально, что мост, на котором стою – разведён, - я бы сделал два шага назад и только один вперёд. Если бы знать. Но, отчуждаясь - не знаю. Знают они: я потому только здесь, что сам пришёл по их гранитному следу, извечно от них убегая в страхе неизбежности выбора, чтобы, однажды шагнуть меж двумя в неведомое… и раствориться в тишине спасительной бездны. Зачем?!
Дневная сырость клонит ко сну, а Белая ночь, превратив плащ Морфея в слюду, ломает его и гонит бродягу стоять на мостах, рвущих каждую ночь себя пополам. Ночные игры мостов - моя полусмерть, которая приходит ко мне вместо сна и рубит надвое до утра. Но, несмотря на утрату половины себя, я утекаю – порознь - в ставший давно родным лабиринт и слушаю эхо, что мечется в промежутках пролётов… и надвое разорванным мной. Под утро же бреду – ошалелый - из Белой ночи домой, а, попутно украв кусок многослойного эхо, леплю из него белый стих.
Так, не соединив себя до конца, прыгаю в очередную арку–врата в надежде, будто это кровать… и я желаю лишь провалиться в спасительный холод её пустоты, но вновь раздет донага переходом, который толкает меня за черту, предлагая бежать из сладкой дрёмы неизвестно куда и зачем.
Пульс еле слышен. Сна нет. В арке, оглохнув, умерло эхо, а мне остаются лишь рифмы. Я шепчу их, но в пустоте проёмов исторгнутое оживает лишь криком.
В ГОРОДЕ ЭХО НЕЛЬЗЯ ШЕПТАТЬ ЛОЖЬ...
Господи!.. Здесь всё вымерзает.
(А мосты вновь уснули…
в поцелуях стылой Любви.)