Часть 2. Натуральное состояние.
Глава 1.
... Лифт без приключений довез меня до 7-го этажа, и я оказался на стандартной лестничной площадке, с дверью, ведущей во внутренний коридор. Она была закрыта на кодовый замок, код которого карандашом был написан для забывчивых жильцов прямо над наборником. Легко преодолев эту преграду, я попал внутрь. Нужная мне дверь была справа. По принятому стандарту она была обита обожженной вагонкой, скрывающую стальную основу, и запиралась на два замка. Звонок, болтающийся лишь на проволочке, на удивление, работал.
Я вздохнул, помешкал, – отступать было уже поздно, и позвонил. Несколько отвлекаясь, скажу, что в свое время нас связывали довольно-таки непростые отношения…. Обстоятельства некоторым образом изменились, и вот я здесь. Меня ждали, и просто распахнули дверь.
– Здравствуй, – хозяйка посторонилась, пропуская меня.
Условный рефлекс сработал, я скинул туфли и под вешалкой в прихожей обнаружил домашние тапки. Кейс кинул на пол, а букет – астры или что-то подобное, но весьма свежее, comme il feaout – вручил по назначению.
– Спасибо, я пойду, поставлю, а ты пока раздевайся и проходи. – И она направилась на кухню.
Я повесил пиджак на вешалку, взял свой дипломат и прошел внутрь квартиры за вышедшей из кухни хозяйкой, которая уже поставила цветы в хрустальную вазу. Сегодня на crazy (…) было темное платье из плотного ситца, на пуговичках, не доходящее до колен, с мелкими цветочками, и строгим, но элегантным воротничком. На ногах – столь же элегантные кремовые туфельки. Недлинные волосы на этот раз были аккуратно расчесаны, без всяких потуг на прическу, что шло ей гораздо больше.
Мы вошли в комнату, задернутые занавески не слишком спасали от солнечных лучей, но создавали обстановку, приближающуюся к интимной. Недостатком самоуверенности я не страдал, и сразу же охватил главное – комната не была напичкана мебелью – лишь полузакрытый шкафчик типа серванта, пара полок с книгами, на которых стояли кактусы в горшочках, небольшой, но широкий диван песочной обивки, с креслом напротив телевизора. Второе кресло стояло возле придвинутого к дивану столику, на него она водрузила принесенную вазу, естественным образом дополнившую натюрморт из кофейника, двух чашечек и вазочек с печеньем и конфетами. Кофе недавно вскипел, crazy любила натуральный, с чем я вполне согласен, и потребляла его сверх всякой меры. А сбоку притаилась бутылка “Аиста”, укомплектованная двумя рюмочками на тоненьких ножках. Удовлетворенно посмотрев на дело своих рук, она повернулась ко мне, и случилось то, что не могло не произойти, раньше или позже. Нет смысла говорить о ее внешности – пусть каждый представит себе сам объект своих вожделений, мне же делать этого не надо. Зачем?
... Это было ее ошибкой (?). Crazy оказалась прямо напротив меня, я обнял ее и притянул к себе. Она несколько удивленно взглянул на меня, но сказать ничего не успела – я осторожно приник к ее губам, восхитительно вкусным и нежным. Она не оттолкнула меня, и, с некоторым опозданием, но все же ответила на мой поцелуй. Я еще крепче прижал ее к себе и почувствовал, как бьется ее сердце. Она не оттолкнула меня, наши, еще защищенные одеждой тела стремились друг к другу, или мне так показалось? Однако правой рукой я спустился ниже ее талии и стал ласкать ее попку, усиливая наше соприкосновение. Не встретив сопротивления, приподнял край платья и начал проделывать то же самое, но уже ощущая бесподобную нежность ее бархатной кожи….
…
Этим мои фантазии не ограничивались, но… Я останавливал полет, не решаясь продолжить. Однако образ crazy неотрывно преследовал меня, и я, понимая, что это сущий бред, ничего не мог поделать с собой. Иногда в мой больной мозг проникали и другие образы. Наверное, если бы кто покопался в нем, наверняка определил бы высокую степень сексуальной озабоченности. Подсознательный миксер перемешивал их, и я не мог представить, где реальность. Наверное, я далеко перешагнул порог девяноста шести видений, приписываемых каждому нормальному мужчине. Избежать этого можно было только одним способом, как представлялось мне, и посему приходилось увеличивать дозы – сначала сознательно, а потом процесс вышел из-под контроля.
Итак, я, тщетно искал успокоения. Но наоборот, ощущение безысходности только усиливалась. Сначала я ограничивался небольшим запасом – только на один раз, но через некоторое время этого стало не хватать, мне приходилось либо сразу же покупать большую емкость, либо спускаться вниз, к ларькам, потреблять нечто уж совсем несъедобное, но мне было все равно. Потом я начал делать запасы, прятал в квартире, забывал, в нужный момент выискивал по углам. Такие периоды до поры до времени оставались лишь только периодами, но интервалы между ними, увы, сокращались. Понимая это, я давал себе зарок, но бесполезно….
Сон был ужасен, но не сравним с тяжестью пробуждения. Возможно, во сне я кричал, по мне еще не прыгали маленькие зеленые человечки, но вспомнить пошедшее мне было не под силу. Утром, пока я лежал неподвижно, и, казалось, чуть не возносился, сознание было очищенным и просветленным. Но, стоило мне сделать лишь одно движение, как оно начиналось. Члены наливались неимоверной тяжестью, случайные шумы блуждали в голове. Даже одна затяжка чуть ли не убивала, а заставляла вновь замирать в неподвижности. Это было бы не слишком страшным, ибо меня почти приводила в себя бутылка пива или чего-нибудь вроде кефира. Брожение в организме не прекращалось, но я мог все же двигаться и как-то существовать. Пусть условно. Но ощущение моральной тяжести не отпускало. Особенно, если вечером был не в одиночестве. Услужливая память стирала нежелательное, но, в то же время, порывалась что-то вспомнить. Как, что, где, когда, с кем – только одни вопросительные местоимения. И ни единого ответа. К середине дня, посетив несколько раз туалет, я мог даже выпить чашечку кофе. До того, смешавшись с остатками алкоголя, любимый напиток вызывал еще более неприятные ощущения.
Но физические страдания ничто по сравнению с моральными…. Я клял себя, давал зарок, что такого больше не повторится…. И нарушал. Я мог бы утешить себя мыслью, что все это только мое, никого не касается, и никто этого не узнает. Но от себя-то не утаишь, не так ли? И несколько дней после срыва окунался с головой в работу, пахал по двадцать часов, – помогало, но не надолго, и опять срывался.
Легко свалить вину на зацикленность на crazy, но соврать себе невозможно, помочь себе мог только я сам.
Я лежал в постели, боясь пошевелиться, предполагая, что за этим последует, несвежая рваная майка валялась на полу, и белье – не припомню, когда менял в последний раз. Но зачем? Коль мне суждено прозябать в ней одному. И я не хотел вставать, поскольку взял на работе отгул, заранее чувствуя приближение рокового часа. Вчера мне не удалось отключиться до конца, я остался дееспособным, мог предаться грустным размышлениям. Солнце показывало, что уже одиннадцать, двенадцать? Выходит, я проспал часов десять, а то и двенадцать. В холодильнике оставалось пиво, стратегический запас, в достатке…. Выпить немного, изнурительными физическими упражнениями, пока позволяло сердце, привести себя в норму, или почти, отмокнуть под душем, и снова отоспаться, с надеждой на завтра…. Например… Ничего путного не приходило в голову, crazy надоедливо маячила перед глазами. Я еще немного подремал, не имея никакого желания вставать, но сон мой был тяжек. Или тяжёл?
Я мобилизовал редеющие резервы, доплелся до туалета, долго сидел на унитазе, пытаясь собрать глаза в кучку и освободиться. Увы, такой натурализм. Поплескал на физиономию воды, свинтил крышку и глотнул пивка из холодильника, открыл окно проветрить застоявшийся дух…. Хотел вернулся на одинокое ложе, но получил сигнал свыше, неимоверным усилием заставил себя сдернуть простыни, освободиться от пододеяльника, отнес белье в ванную и засунул в переполненную коробку.
Глава 2.
Неумолимо и настойчиво звенел звонок. Какого хера меня беспокоят?! Никого не ждал, но вернулся к реальности. Кто бы то ни был, но, если он звонил так настойчиво, значит, ему было до меня дело. На стуле – мятые тренировочные, нехотя натянул их, нашарил тапочки и, решив, что ежели появлюсь в несвежей майке, то для визитера это не будет шоком. Каких-то особенных посетителей я не ожидал, и так сойдет. В голове гудело, и меня подмывало забежать на кухню и глотнуть чего-либо для поправки, но звонок по-прежнему дребезжал. Взглянув в глазок, я увидел Василия Петровича, соседа по лестничной площадке, тоже в тренировочных, пузатых на коленях, штанах, и майке, но не грязно-серого, как у меня, а грязно-розового цвета, и с котом подмышкой.
– Сейчас, Вася, ну подожди, – я завозился с цепочкой. Руки не слушались, мешая справиться с нелегкой задачей. Дверь, наконец, открылась, и я оказался в его мощных объятиях.
– Ну, ты даешь! – это он ко мне, – такая рань, а ты уж, блин, такая пьянь! – сосед заговорил в рифму.
– Да, есть чуток, – проходи, продолжим, что время терять.
И мы прошли на кухню, где, среди грязных, обнаружилось и пара чистых стаканов. Василий отвернул черепушку литровой “Охты” и винтом плеснул в ожидающее стекло, и ему с утра было не сладко. В холодильнике нашлась и закуска, я же не бомж, сало с горчицей, чего еще желать? Мы чокнулись за успех дела, и показалось, что не все так уж и плохо. Василий стал что-то говорить о международной обстановке, футболе, не давая, практически, мне вставить и слова. Я согласно кивал, а он не останавливался, и вновь наполнял стаканы, и мне становилось все лучше, и проклятые кошки разбежались, зажав в зубах белочек, и я подумал, что опохмеляться не так уж и вредно. Вот в чем наша национальная идея!
Мы перекурили и выпили настоящего кофе. И тут сосед приступил к главному:
– Да ладно братан, не печалься, это все из-за нее, да? Да брось ты эту мочалку, они, бабы, не понимают, чего им надо. А то совсем забурел, вот, нах, небритый, занедужил.
Кто бы говорил – от него самого недавно ушла жена по причине участившихся запоев, и забрала детей. Он весьма болезненно переживал ситуацию, но сейчас же он утешал меня. Ведь от меня и уходить было некому. Русская душа, тебе хреново, другому – хуже, так утешь….
Я не рассказывал ему про crazy, но, как-то раз он увидел меня вместе с ней, причем лучше бы этого не было, ибо вид мой был жалок и однозначен. Василий был гламурным философом и мастером, это его и сгубило. Легко оценить кого-то, но не себя. А, если есть такой друг Вася, он врежет всю правду-матку врежет без сомнений. И оттого на душе становилось легче.
– Да нет, вчера брился, на работу ходил, сегодня в отгуле. (Вроде пятница, и кто мне помешает?).
– Ну и как оно, платят? – вопрос так, для проформы, он знал, что платят и неплохо, однако требовал ответа. Сам же, опытный модельщик, не бедствовал, ибо мастера нужны всегда, что бы в стране не случилось.
– Да, пока ничего, пока, – я понимал, что подобное положение не может долго не продлиться, ибо мое пристрастие не оставалось незамеченным, а куда ж им деться? о чем тут говорить? И ты все расслабляешься, и тебе ничего. Работа дворника тоже почетна….
Я покачал головой, она, на удивление, послушалась, и налил еще.
– Это все из-за нее?
Что я мог ответить? И не то, чтобы именно так, но сложилось, совпало, и моя природная – я себя убеждал – склонность к змию, и отсутствие перспективы, и какая-то безнадежная зацикленность на crazy…
– Жара у тебя, однако, Василий нетвердо встал, подошел к окну и распахнул его. Нет, чтобы валяться где-нибудь за городом, удочку в камыши, и пропади все пропадом.
– А ты сам, как? – удар за удар, но в подушку.
– Я – совсем другое дело, да. Мне теперь все равно, однако.
– А разве поздно, – ты еще в самом соку! Василию было немного за сорок, мощный мужик, почти два метра, и немереного веса. Его безразмерное пузо с трудом вмещалось в пятьдесят шестой размер. Правда, сейчас он выглядел не намного лучше меня.
– Да, в сорокаградусном, мать их. Из-за них все, вот маюсь, и ничего не могу поделать. Ходил сегодня, как приличный человек, а она на порог не пустила, – хватит, говорит, намаялась с тобой, и полный отлуп. А мне что – хоботать мочалок?
– Ну, рыбку полови, – парировал я.
– А что, это идея, – ухватился Василий, сейчас и поедем.
– На чем и как? До первого ГАИ или перекрестка?
Мы помолчали, решив отложить до лучших времен, и продолжили наше горестное занятие. В соответствии с количеством выпитого настроение наше улучшалось, и мы перешли с политики на футбол, посетовав на бесперспективную игру “Зенита”, необъективность судей и кочковатость полей. Хорошо сидим, говорим “за жизнь”, капли пота стекают по волосатой груди соседа, глаза начинают слезиться, и все беды, настоящие и мнимые, уходят далеко в подсознание, чтобы вынырнуть в самый неподходящий момент. Пустеет банка с солеными огурцами, даже сосиски кажутся почти съедобными, только полосатый тезка моего соседа не хочет их жрать, а воет и просится на улицу. “Надо бы его кастрировать, – думаю я, – да заодно и себя”, выпуская кота. И тот с громким воем бежит вниз по лестнице, вниз, в подвал, где его уже ожидают разномастные подруги.
– Вишь, как устроился, – с некоторой завистью произносит Василий, и, чуть погодя, – а ты все страдаешь. Давай, сейчас позвоню, придут бабы, расслабишься, а то, небось, из-за своей стервы вообще импотентом станешь. Я слабо хочу возразить, что crazy вовсе не стерва, а я сам мудак, и надо было, но покорно молчу. Типа согласен, Василий идет к телефону, по пути сворачивая стул, кому-то звонит, и, удовлетворенный, возвращается с сообщением, – через полчаса будут. Ага, сидят и ждут. Тоскуя по своей бывшей половине, он времени не терял, и я искренне ему позавидовал. Нет, не тому, что он кого-то завел, а я пребывал в одиночестве, а неистребимой жизненной силе, которой мне так не доставало. Делать нечего. Я с сомнением осмотрел свое жилище и взялся за веник, получил одобрение соседа, посуда помыта, стол вытерт, наведен определенный блезир, принимаем гостей. Все на автомате, ну что, нах? Какие женщины? Я привык обходиться без них, погружаясь в фантазии, в пьянство, – когда оставалось время от работы, на которой меня чудом держали. А если кто придет без них ну, просто неудобно, собрал диван и разбросанную по углам одежду.
И получилось вроде совсем неплохо. Облачился в более подобающее, надел тренировочные, случайно оказавшуюся чистой футболку. Василий же вызвался сбегать в магазин, ибо честь принимать гостей предоставил мне, поскольку его квартира имела еще более непрезентабельный вид. На что я сказал, что выпивки у меня вдоволь, он принес несколько банок с соленьями и еще пару литров. Чего еще желать, если не придут? Приговорим и помрем.
Открыли маринованные огурчики, хлебнули прямо из банки, из бутылки, из банки, помогло или как? Физиономию без них под душ, нашлась расческа. А что, приличные мужики. Даже конфеты. Оглядев помещение, я с удовлетворением констатировал, что жилье мое выглядит вполне пристойно, и, с сожалением подумал, что вот сейчас припрутся совершенно незнакомые и не нужные мне тетки, придется что-то говорить, и не факт, что кого-то удастся опрокинуть в койку, и что-то выйдет подобающее. Лучше бы сразу вмазать и залечь, и за выходные прийти в себя и опять на службу. Ибо там от меня кое-что до сих пор все-таки зависело. Однако предательское сердце поддалось ожиданию чего-то необыкновенного, – а вдруг? И учащенно билось в предвкушении, хотя это было маловероятно. А Василий уже накрывал стол, и я думал, что это настоящий насос, и тягаться с ним тяжеловато. Он тоже облачился в ковбойку, но даже в ней ему было жарко. Естественно, гостьи запаздывали, и мы с Василием пропустили по одной, после чего мне и в самом деле не было не нужно ничего. В очередной раз переключились на футбол, благо его показывали по телевизору, и принялись ругать все и вся – наше типично российское состояние, но и матч был скучным. Игроки не играли, а отрабатывали немалые контракты, немногочисленные болельщики тянулись к выходу. Василий чертыхался, а я думал, что и наши перспективы, увы, мрачны. Голова опять начала шуметь, и мне хотелось только одного – забраться в койку, причем одному и немедленно.
Но тут в дверь позвонили, я встал, чтобы открыть, Василий меня опередил, и первым встретил гостей.
Которыми оказались две удивительно милые женщины. Они немного замялись, а потом одна, именно пассия Василия, такая же крупная и фигуристая, явно крашеная блондинка, сказала, всплеснув руками:
– Ох, мальчики, вы уже все приготовили! А я-то думала! Итак, я стал мальчиком. Вот тебе вставят, и тогда посмотрим…
– Дай познакомить сначала, – перебил Василий, – вот это, сам понимаешь, Надежда, это – Федор, (так меня зовут), и – он замялся. Надежда пришла ему на помощь:
– А это Катя, – прошу любить и жаловать!
Я не остался в долгу, выступив в роли гостеприимного хозяина, сказал, изобразив подобие улыбки:
– Проходите, садитесь, пожалуйста.
– Ой, нет, мы сначала приготовим, без горячего никак, – женщина Надежда показала на раздувшийся полиэтиленовый пакет, ее товарка согласно покачала головой, на что Василий не терпящим возражения тоном сказал:
– Нет уж, сначала вмажем, и так заждались, а потом уж идите, строгайте, есть из чего. – Он-то заждался! Как бы не так, но дамы безоговорочно послушались, приземлились за стол, на котором закуси на первой хватало. За квадратным столиком моей соседкой оказалась Екатерина. Как и Надюха, это была женщина лет тридцати пяти, или около того, но худенькая, с короткой стрижкой под мальчишку. Обе дамы были одеты в легкие цветастые сарафаны, но, если он едва сдерживал Надюхины прелести, то Катерине сорок шестой размер был великоват. Симпатичная женщина, я отметил чисто автоматически, ибо мысли направлены на призывно отблескивающие стаканы.
– Ну, давайте, за знакомство! – предложил тост, единогласно поддержанный, Василий. И мы приступили. Вспомнив о роли хозяина, я попытался слегка ограничить себя, в такую жару мне хватит немного, вдобавок к принятому до того с Василием. И завязался душевный разговор, о чем-то, меня вовсе не интересующем, Василий подливал и подливал, и после третьей женщины решили приготовить чего-нибудь посущественней, ведь еще немного, и об этом забудется, а мы с Василием высунулись в окно и закурили.
– Ну, как тебе? – спросил он, желая услышать мое одобрение.
– Нормально, Вася, а твоя Надюха – о-го-го, где сыскал-то?
– Места знать надо, да ведь и Катя! Так ты не теряйся, слышь? Бабы-то в соку, им тоже мужика надо, а тут все есть. И все дела.
– Ладно, за меня не бойся, – я рассмеялся, еще не зная, как выберусь из этой передряги, отдохнем, а там и видно будет.
Тут появились наши дамы с чем-то горячим – видно, мясо было приготовлено заранее, и застолье продолжилось. За окном было по-летнему светло, свет выключать бессмысленно, ибо он и так не зажигался. Василий откровенно лапал свою временную половину, та отвечала полной взаимностью, хитровато подмигивала мне – мол, действуй, ничто не мешает. Но я был, к сожалению, пассивен, пары алкоголя не до конца вытравили crazy из моего сознания, и мог лишь пассивно поддерживать беседу с Екатериной. Мне помогло, что женщины включили ящик, и поводов для обсуждения стало предостаточно. У нас выявились некоторые схожие взгляды, а на расхождениях мы не акцентировали свое внимание. Иногда вставлял веское слово Василий. И все были счастливы и довольны. Но жара донимала. Сквозняк, так опасный в прохладную погоду, не действовал, хотя время скатилось к десяти. Наконец, разомлевшая Надюха предложила:
– Может, сходим на озеро? – буквально в двухстах метрах от нашего подъезда располагались карьеры, в которых при желании можно было макнуться, вода была чистой, и подпитывалась подземными ключами. Сие разумное – но при других обстоятельствах, предложение, не прошло, потому что покидать стол было влом, идти куда-то в таком состоянии, и, не дай бог, нарваться на неприятности.
– Нет уж, никуда не пойдем, что, своей воды нету? – Василий был упорен, и неколебим, как мамонт.
– Ладно, тогда я пошла в душ. А то пот градом, правда, Катя?
Та опять согласно кивнула, но глаза у нее горели, и несколько иначе, чем вначале. Возможно, вначале она чувствовала себя неловко в незнакомой обстановке, но к этому времени уже освоилась.
– Давай, а я потом. А Василий, как всегда, перехватил инициативу, и предложил:
– А можно и сразу, квартир-то две, правда, Надюха? – той-то что возражать, по всему невпервой, и она согласилась:
– Хорошо, как ты хочешь, а вы пока оставайтесь здесь. И Екатерине, будто бы меня и не было:
– А ты, подруга, не теряйся, он (я то есть) парень холостой, мужчина хоть куда (на свалку), да и ты свободна. Василий хлопнул ее по заднице:
– Не встревай, сами разберутся, – и мне, – мы скоро. Хлопнула дверь, я услышал, как он возится с замком своей двери, а Надюха озорно повизгивает. Небось, жамкали по ходу дела.
Оставшись вдвоем с Екатериной, я почувствовал неловкость, но куда ж денешься, и предложил:
– Действительно, жарковато, душ в порядке, и к Вашим услугам.
– Да, пожалуй, – согласилась она, –полотенце есть?
– Найдется. И халат, правда, женского размера нет, и шампунь.
Женщина удалилась, я вынес использованную посуду, но мыть не стал, чтобы не переключать воду. Глотнул “Нарзанчика”, что, правда, не помогло протрезветь до конца, но шум в голове на некоторое время прекратился. Надо бы выставить и гостям, будет не вредно. Вздохнул и подумал, что сегодня мне вряд ли придется ночевать одному, нужно разместить гостью, нашлось чистое белье, пусть ляжет кровати, а мне уж придется на маленьком диванчике, если вообще смогу заснуть.
Посмотрел в окно. Было относительно тихо, только возле пруда веселилась припозднившиеся компании, да стоял милицейский УАЗик. Мы правильно сделали, что не пошли на карьеры, иначе непременно вляпались бы в историю – таких клиентов для ночной стражи еще поискать. Хоть одно верное решение за сутки. Я закурил бессчетную сигарету и приложился к нарзану. Поставил чайник – подошло время пить кофе с мороженым, отдыхавшем в морозилке с прошлого года. Почему, и по какому случаю я прикупил его?
Но тут шум воды прекратился, и в комнате появилась Екатерина, с еще мокрыми волосами, немножко обновленная, в моем же халате. Он существовал исключительно для проформы, и вот, пригодился.
– Ничего, что я его надела? – немного смущаясь, спросила она.
– Конечно же, – если так удобнее, – ответил я, смекнув, что халат явился единственным ее одеянием, и пусть его. Разбираться недосуг, и я занял ее место, слабо надеясь на целительные свойства воды. И убедился, что был прав – ажурный черненький бюстгальтер и трусики преспокойно отдыхали теплой рогульке, типа к утру высохнут. Намек очевиден, но я – абсолютно нулевой.
…
Через некоторое время, я едва успел обналичить кишечник и закончить водные процедуры, в квартире материализовались славно отдохнувшие Василий с Надюхой. Времени они не теряли, женщина раскраснелась еще больше, а Василия так и распирало. От гордости.
– Ну так как, продолжим? – Василий привычно взял быка за рога. Кто бы возражал, мы выпили за успех дела и за дам. Небольшая передышка, что ни говори, пошла на пользу, дневная жара спала, веселье возобновилось с новой энергией. Василий искренне травил анекдоты, женщины смущались, Надежда посылала Екатерине двусмысленные и ободряющие взгляды. Видно, ей пришлось по вкусу переоблачение подруги, за которую она искренне переживала. Алкоголь неутомимо делал свое черное дело, или не черное, и я понял, что, если я надеюсь проявить свои способности, пора остановиться. Надежда же, оприходованная, но еще не по полной схеме, разошлась, и стала почем свет крыть мужиков, которые ей испортили всю жизнь, за исключением, конечно, присутствующих. И, наконец, перешла на Катю. Я понял, что это специально для меня, и с интересом слушал. Катя же больше скромно молчала, что, однако, ни о чем не свидетельствовало.
– Ты только посмотри, какая девушка! И всем хороша, и стройна, и глаза, – нет, ты обратил внимание?
Я, конечно, заметил, что у Екатерины большие и очень красивые глаза, и сама она ничего, и согласно кивнул. В некотором смысле я с ней косвенно познакомился посредством того же халата.
– Вот, и ты сразу заметил. А какая скромница, и хозяйка. Про меня-то что говорить, – пожила со своим, так уж лучше совсем одной, чем с таким мерзавцем, – не забывая прислоняться к Василию, – а она-то, вообще ни с кем. Ну, по молодости чего не случается. Кстати, как Алешка-то? Звонил из лагеря?
Я понял, что это ее сын, все нормально.
Екатерине нужно было отвечать:
– Да, там хорошо, – и пояснила, – лагерь под Сосново, природа, большая территория, стадион, бассейн, на следующие выходные поеду, родительский день будет, – говоря об этом, она ничуть не смущалась, и, по-моему, правильно делала. Только в плюс.
– Что сказать, ты молодец, а мой – с бабкой на даче, считай, что без присмотра, – а тебе – это она ко мне обратилась, – и своих пора заводить.
– Ну что ты ее сватаешь, сама маленькая, что ли? – Василий вмешался, – женщина правильная, – и, не находя продолжения, снова предложил выпить. И пошло. В какой-то момент я успел сообразить, что мне хватит, и лишь пригубливал из стопочки. Катя прислонилась ко мне, и я бы не сказал, что это вызвало отрицательные эмоции. Если я был способен что-либо воспринимать. Уже напустились сумерки, за окнами совсем стихло, только из нашего окошка по округе разносились русские песни. Женщины немного всплакнули над своей долей, но это было последствием выпитого. Когда было съедено мороженое, Василий со своей пассией собрались уходить, резонно предположив, что Екатерина останется у меня, а что дальше – это уже наше дело. У меня же все желания отсутствовали напрочь, хотя при других обстоятельствах, кто знает. Ибо я и формально, и морально был свободен. Причем абсолютно.
Проводив Василия, и вернувшись в комнату, я заметил, что Катя клюет носом, да и это было немудрено после такой выпивки, особенно при ее комплекции.
– Подожди немного, я сейчас постель разберу, хорошо? – она тихо кивнула, и осталась сидеть в той же позе. Я разложил диван, постелил чистое белье, похвалив себя за предусмотрительность, и повернулся к женщине:
– Ну, все, устраивайся, я выйду. И собрался идти на кухню, немного покурить, хотя тяжесть в голове была неимоверная, и я знал, что делать этого не следовало, на этой стадии кофе только усиливает эффект. Я был уже никакой, нарзан, и как его? – поздно пить боржоми. Однако в любой ситуации неизбежно находится тот, кому еще хуже – таков закон. Я услышал, как Екатерина встала с диванчика, на котором мы сидели на протяжении вечера, на котором же я собирался ночевать. Нетвердыми шагами она направилась к туалету, и через пару минут я понял, как ей в действительности было плохо. Будь я сам трезв, как сокол, я бы сказал много чего положительного, но, увы.
Все-таки кофе. Но я промахнулся и залил порошок холодной водой, с отвращением выплюнул, заметил остаток бутылке, влил в себя из горла – теперь уж все равно, утром наступит расплата. Нет, рассол из банки, голову под раковину в кухне….
А женщина застряла в совмещенном санузле. И я решил проверить, что там и как, какое здесь стеснение.
Катерина стояла, наклонившись над унитазом, и с трудом расставалась со ставшей ненужной пищей. Халат же мой был в таком состоянии, что. Ну ладно, не жалко, как-нибудь отстирается или выкину нахрен. Женщина не заметила моего появления, но чувствовалось, что ей нужна помощь. Я нашарил в аптечке нашатырь – говорят, помогает, намочил ватку и сунул ее под нос. Она вдохнула и на мгновение пришла в себя – подняла голову и посмотрела на меня мутным взглядом, явно не осознавая себя во времени и пространстве. Я освободил ее из халата и перекинул в ванну, благо, что Катя была на самом деле очень хрупкой. Она безвольно повисла на моих руках, мне пришлось посадить ее на дно, придерживая за голову… Вот п…ц! Снял рожок со стояка, включил чуть теплую воду и стал поливать, чтобы привести в чувство. Капли скатывались по ее телу, маленькой, но аккуратной груди – что есть, то есть, выступая не в роли наблюдателя, о фельдшера.
Вскоре ее снова прорвало, и пришлось повторять процедуру, будто я для этого нанялся. Посчитав, что сделано достаточно, я пошел в комнату за другой простыней, промокнул и вытер женщину, и отнес на диван. Уложил и накрыл сухой простыней, и она сразу же отрубилась.
Небольшое приключение взбодрило меня, насколько было возможно, я замочил халат в тазике и немного прибрался. За труды мне вполне обоснованно полагалась дополнительная стопочка, принял, и прикорнул на маленьком диванчике с полной уверенностью, что утром будет плохо. И не только физически.
Глава 3.
Я не ошибся. Уже на стадии просыпания ощутил ужасную тяжесть. Во рту – как кошки насрали, в душе – полная опустошенность. Так часто бывает после сильных попоек, что со мной случалось все чаще и чаще, остается ожидать, когда пройдут роковые двадцать четыре часа, по истечении которых, если не откажет печень, алкоголь выводится из организма. Я и понял, что я залежался, и солнце напоминало. Мышцы непривычно ныли, диванчик, послуживший местом успокоения, был несколько маловат. Условно встал и с трудом потянулся. Бросил взгляд на соседнюю постель, находящуюся в другом конце комнаты. Она была уже застелена, белье аккуратно сложено в стопочку. Почему, и кто там был? Вспомнил, напрягши почти бесполезные мозги. А, женщина, оклемалась, значит. Из ванной слышался шум и плеск воды. Жива, и слава богу. Пошел на кухню, потянулся за сигаретой, но первая же затяжка хлобыстнула по мозгам. Нарзан закончился, восемь бутылок в хаотичном беспорядке стояли возле двери на балкон. Кирдык. И с рассолом было напряженно. Ага, есть горошек, пойдет, и прижилось с пятидесятью граммами, тонус начал восстанавливаться, но смотреть в зеркало не хотелось.
Из ванны появилась Катя – в ней ничто не напоминало о вчерашнем, выглядела она весьма и весьма, если я был в состоянии чего-либо воспринять. Да, женщины, если и отключаются, то восстанавливаются гораздо быстрее. Такова природа, мозгов-то нет. Женщина отыскала в шкафу мою рубашку, а об остальном не заморачивалась. И славно. Раз так, значит, так. Мужские рубашки на женщинах выглядят исключительно сексуально, – особенно, если ножки стройные и рубашка не слишком длинная, и нижние пуговки не застегнуты. Специально?
– Извини, пожалуйста, что вчера так получилось, – сказала Катя, как бы оправдываясь, – Вы, – она замялась, – то есть, ты, наверное, рассчитывал на другое, а я вот. Если хочешь, можно прямо сейчас.
Вот блин! Видно, считает обязанной, если провела ночь в квартире мужчины, но мне-то этого не надо. То есть, надо, но не так.
– Да ладно уж, я не стал развивать тему, – как ты, спалось-то нормально?
– Не помню, спасибо, что уложил и не воспользовался…. Завтракать будешь? – вот суки, беззлобно, восстанавливаются быстрее, и, не исключено, что ее прозрачный намек был более чем намеком. Но ведь я не мог, или мог? То есть, мог бы и хотел, но мне…. В других обстоятельствах.
Это был вполне естественный вопрос, про завтрак, что женщина может спросить утром?
– Обязательно, только умоюсь. После душа стало легче, на веревочке сушился выстиранный халат, я побрился и почувствовал себя почти цивилизованной особью.
На столе в кухне уже дымилась яичница с беконом, – присутствие в доме женщины бывает не таким уж бесполезным. Пива не было, мы обошлись зеленым противным чаем, усугубив полусоточками. И мы так мило завтракали, пока не появился Василий боевой и энергичный, как слон.
– Ну что, едем? – что-то не припомню, чтобы мы договаривались о какой-то поездке, но возражать не стал. Ибо располагал временем, и ни от кого не зависел. Василий не дал мне времени на размышление:
– Ну и хорошо, а для Катюхи, у тебя чего-нибудь найдется, в смысле одеть, – ну, спортивный костюм, тапки?
– Поищем, – неуверенно ответил я, откуда у меня женские вещи? Главное, есть на что, и по дороге.
– Так удочки я захвачу, через полчаса будьте готовы, – и хитро подмигнул.
Ага, значит, мы договаривались поехать на рыбалку. Я тщетно пытался вспомнить, но плюнул – рыбалка так рыбалка, все нормально. У Василия был старенький двухсотый “Мерседес”, и, если он решится сесть за руль…..
Я пошел смотреть свои запасы – вот, еще один спортивный костюм – немного, пожалуй, поменьше размером, может ей подойти, футболок вообще пропасть, а с обувью – ну не пойдет же она на шпильках! Ладно, это можно купить и по дороге, было бы на что. А на что – было. Пока. Девушка вернулась, и я показал ей на то, что мне удалось извлечь:
– Вот, посмотри, должно подойти, мы почти одного роста. Катя стала перебирать вещи и, наконец, остановилась на простой однотонной футболке и шортах:
– Можно, вот это?
– Конечно, если подходит.
– Отвернись….
Остатками соображения я все-таки понял – эта фраза является не более чем формальностью, предполагается, что я могу действовать по собственному разумению, наблюдать процесс, но, если убог и стеснительный настолько, могу выполнить случайное пожелание.
– А смысл?
– Действительно, все равно ты…
То есть, она таки помнила, пусть с трудом, как я ее раздевал и пытался помыть, небезуспешно, заворачивал в халат, укладывал и прочее…. Но это не считается.
Я не претендовал на особый статус, не ловил момент. Только с удовольствием наблюдал, как халатик сполз с ее спинки…. Идеальная, почти девичья фигурка…. Дальше…. Либо сразу в койку, либо выбрать более подходящий момент. Я поцеловал ее в плечико, и пошел собираться, не желая использовать свое положение.
Вышел в кухню и собрал кое-что с собой, в основном, из консервов, уложил в сумку и был готов. Моя дама – тоже. Ей шли и шорты, и чуть великоватая футболка.
– Отлично, – прокомментировал я, – все ладно, и вполне. А тренировочные возьмем с собой, если пойдем гулять в лес, в шортах будет некомфортно. Кстати, все же куда мы едем?
– Не помню, – честно созналась Катя, – наверное, рыбу ловить.
– Ну, это и я знаю, и мы оба рассмеялись, и обнялись по-дружески. Но … женщина плавно растеклась по мне, я….
К счастью, времени не достало. Василий со своей пассией был тут как тут, и все выяснилось. Мы упаковались в старенький “Форд”, Надежда заняла место рядом с водителем, а мы устроились сзади, что меня вполне страивало.
Короче, Надежда повезла нас к себе на дачу, в один из массивов близ Ладоги. Там, как утверждал Василий, прекрасная рыбалка, и отдохнуть можно. По пути, как водится, мы сделали резервные запасы – взяли несколько упаковок “Невского”, прикупили тапочки типа кроссовок для меня и Екатерины. А потом была скучная дорога, скопление участков и почти прилепившихся друг к другу домиков. Катя задремала, прислонившись ко мне, знак особого доверия, и обещания. Или аванс, который предстоит отработать. Обоим. До сих пор я небезуспешно старался оставаться корректным, не хочу сказать – джентльменом, ибо совсем не понимаю значения этого слова, да и не доверяю им.
…
Наконец, мы приехали. И я увидел то, что, в общем, и ожидал, и посему не хочу никого утомлять своим рассказом. Нас встретила Аделаида Ивановна, мать Надежды, и ее сын. Они были рады гостям. Мы помогли по хозяйству, физический труд способствовал вымыванию алкоголя. Но я понимал, что, поскольку возвращаться завтра, Василий непременно постарается это возместить. Однако возлияния решили отложить до вечера, и мы настроились ловить рыбу, иначе как объяснить соль подготовленный, гм, выезд? Василий приготовил снасти, я накопал червей, Василий выдал банку опарышей, все, пора. Мы перекусили, ничего горячительного, немного пивка, и Василий повел меня к одному ему известным местам, где, по его предположению, должен был быть зверский клев.
Итак, мы шли по дачным дорожкам, потом свернули куда-то в лес, по лесной дорожке. В тени, недоступные жарким солнечным лучам. Каждый, кроме удочек, нес по маленькому ведерку и полиэтиленовому пакету для вероятной добычи. Я, в принципе, был не против посидеть с удочкой и поразмыслить о том, о сем, в частности, о возможности развития отношений с Екатериной, и о вреде пьянства и алкоголизма. А на рыбалке я не был с незапамятных времен.
Дорожка раздвоилась, мы пошли вправо, еще с полкилометра. Вышли на берег аккуратного озера с уютными местечками, так и предназначенными для рыбалки, хочешь, – лови с косы, хочешь – с камней. Либо в камышах, либо на глубине. Разошлись, чтобы не мешать друг другу, каждый выбрал себе место. Я снял часы и положил их в маленькую сумочку на ремешке, вместе с ключами, деньгами, зажигалкой, сигаретами, запасными крючки, грузилами, блеснами и поплавками. Очень удобно.
Сначала клев шел неплохо, я поймал штук пять плотвичек, а когда он прекратился, сменил место. Обогнул каменную гряду и пристроился возле камышей. Василий оказался прав – начался настоящий жор, и я потерял счет времени. Наверное, и Василий тоже. Вечером будем хвастаться, кто кого. Судя по всему, на этом берегу мы были в одиночестве, а противоположного и вовсе не видать. К вечеру опустился туман, приходилось пристально всматриваться в покрывающуюся рябью воду. Поплавок был почти не виден. Я попытался посветить его фонариком, но рыбка реагировала слабо, лишь задевая леску и грузило….
Все, пора завязывать. Я свернул удочки, замотал и пошел вдоль берега навстречу Василию. Но на старом месте его не было, наверняка, тоже сменил. Я покричал, но никто не отозвался. Тогда стал искать дорожку, по которой мы вышли на берег. Но их было несколько, и в темноте выбрать нужную было проблематично. Особенно для меня, бывшего тут в первый раз, все они представлялись одинаковыми. Я снова покричал, надеясь, что он меня услышит, но тщетно.
А туман настолько сгустился, что я с удивлением подумал, что мне будет не выбраться, и придется куковать до утра. Сел на камушек и перекурил, что за дела. Не вернусь, народ будет волноваться. А ночь выдалась исключительно теплой, но в душе было тревожно. Я походил вдоль берега, собрал сушняка, и развел костер. Все, в незнакомом месте сориентироваться невозможно, оставалось не слишком удаляться от берега.
Костер разгорелся, я наломал еще веток, устроил подстилку возле валуна, на постройку шалаша меня не хватило, вырубил пару кольев и организовал неплохой навес. Хоть малейшая защищенность…. Спать, противопоказаний против этого не было, все…. Усну и скоротаю время до утра.
…
Стояла пронзительная тишина. Было слышно, как плескалась в озере рыба, ухали ночные птицы, отбрасывающие странные тени в лунном свете – было уже за полночь. Мне не доводилось ночевать вот так, под открытым небом, да еще в незнакомом месте. Я прислушивался к каждому шороху, порой казалось, что из-за камня появится мохнатое и лохматое чудище, и утащит меня в тартарары. У страха глаза велики, невольно оборачивался, услышав что-нибудь, показавшееся подозрительным. Я вообще почти до тридцати лет боялся оставаться один даже в квартире, не то, что в незнакомом месте. Вдруг кто-то начнет ломиться, и я, не отошедший ото сна, не смогу дать отпора? Я укутывался с головой, оставляя только узкую щелочку для дыхания, и спал тревожно. А тут – некуда спрятаться, укрыться – только костер, как живой друг. Но выхода не было. И еще я волновался, так как представлял, каково моим знакомым, потерявшим на ровном месте взрослого мужика. Небось, тоже еще не спят, ищут. Но разве можно найти в таком тумане? В общем-то, места спокойные, и они запросто могут посчитать, что к утру-то я обязательно вернусь, или Василий снова пройдется по знакомым дорожкам. Это было крайне неприятно.
Итак, вторую ночь я проводил некомфортно, с грустью вспоминая об оставшихся на даче упаковках пива, и возможных ласках Екатерины. Да, вот уж я такой. Она стала ближе, а может, это только усугубилось ощущением одиночества.
Удивительно, но вскоре я адаптировался к обстановке и благополучно заснул, а когда проснулся, то перед моим взором раскрылась ровная гладь спокойного озера, ничем не напоминающая о вчерашнем тумане. Было около половины восьмого, я еще с полчасика порыбачил, пополнив свой улов несколькими проголодавшимися окушками, весьма приличных размеров, прикрыл рыбу папоротником, искупался и попытался, наконец, выбраться. Однако той самой дорожки мне найти так и не удалось. Иногда мне казалось, что вот она, есть, но, пройдя сотню-другую метров, я упирался в тупик, приходилось возвращаться обратно. Поняв, что это занятие абсолютно бесперспективное, я пошел по наиболее утоптанной тропинке, резонно решив, что она куда-нибудь да приведет, а там уж и разберусь. То есть, положился на авось, а русских это никогда не подводило. И, действительно, через полчаса я вышел на деревеньку, не имевшую, впрочем, ничего общего с дачным массивом. Я попытался выяснить кое-что у местных жителей, но вся загвоздка была в том, что их практически не было, да и я не знал, куда мне надо. То есть, мог описать и домик, и парочку соседних – слева, зеленый, с крышей, покрытой рубероидом, а справа? Да, и все, но не знал даже названия садоводства или как его там, меня привезли, и все тут.
Случайно встреченная сердобольная старушка, подозрительно посмотрев на меня, посоветовала мне выйти на дорогу, вот так, пойдешь прямо, потом свернешь, мол, там ходит автобус и несколько маршруток. Я поблагодарил старую женщину, и последовал ее совету. Но шоссе было пустынным – местный час пик не наступил, те, кому нужно было уехать, сделали вчера, а дачники? Ездят ли они по этой дороге?
Однако вскоре, то есть, часа через полтора-два, я уже мчался в город на микроавтобусе, голодный, но с уловом, надеясь повиниться перед своими спутниками, когда и они вернутся. По дороге погода внезапно испортилась, пришлось проехать сквозь стену дождя, и часам к пяти я подходил к своему подъезду, довольный окончанием приключения, и озадаченный не столько предстоящими объяснениями, но необходимостью почистить и сохранить наловленную рыбу. По пути я таки приобрел еще одну упаковку пива, решив, что повторю вчерашний завтрак, а уж потом примусь за работу.
Не успел я набрать код, чтобы открыть входную дверь, как нос к носу столкнулся с выходящим из дому Василием. На этот раз его сопровождала Наталья, его бывшая жена, причем было видно, что они в хорошем настроении, и направляются куда-то вместе. Он обрадовался, и спросил, поздоровавшись:
– Что, с рыбалки, что ли? Я буквально ох…л, шокированный его явлением, да еще и с женой, но – друг есть друг, и автоматически подыграл, приподнимая еще не успевший завянуть папоротник:
– Вот, смотрите! – Он с восхищением и некоторой долей зависти покачал головой:
– Ну, ты даешь! А далеко? – и, не дожидаясь моего ответа, обратился к жене, – видишь, как люди ловят? А мы все никак не можем выбраться! Как же так, хотел я сказать, а не ты ли сам меня вчера вывез и на место привел, но осекся – настолько искренне и непосредственно звучали слова Василия. И вообще, что бы ни случилось, я не хотел подводить соседа. Поздравив меня с удачей, Василий удалился вместе с супругой, и, что удивительно, они выглядели абсолютно счастливыми, будто так и было всегда. Но вчера?
Недоумевая, я поднялся к себе на пятый этаж открыл дверь, похвалив себя за предусмотрительность, то есть что взял ключи с собой на рыбалку, а не оставил на даче, выгрузил улов в раковину и отправился принимать душ, смыть дорожную пыль, да. Еще не успевший высохнуть халат – надо бы его на балкон, висел на прежнем месте, факт пребывания здесь Екатерины подтверждали черный ажурный бюстгальтер, и входящие в комплект трусики. Не фиг заморачиваться, вечером придет, и все разъясниться, но Василий каков! Я позавидовал его удивительной жизнеспособности. Но все равно, не складывалось. В отличие от вчерашнего, голова работала четко. Допустим, Василий, отчаявшись найти меня, бросает компанию и мчится в Питер, хотя я сомневаюсь, чтобы он был способен оставить такую женщину. Продолжим. Не обнаружив меня дома, чудным образом успевает помириться с бывшей женой, получить прощение и бонус на будущее. И еще имитирует искреннее удивление, встретив меня у подъезда. Не слишком ли?
Допустим, все может быть. Но как же тогда? “Москвич” у подъезда стоял, как будто никуда и не отъезжал – под ним было сухо, несмотря на прошедший днем дождь. А в моей квартире – полно бутылок. Кстати, их надо бы вынести. Так размышлял я, сидя на диванчике перед телевизором с дымящейся яичницей и несколькими баночками пива. Перекусив, я, ничтоже сумняшеся, творчески задремал, совершенно забыв о рыбе. Разбудил меня неожиданный звонок, около одиннадцати.
– Это я. У тебя все в порядке? – я узнал сразу, ибо мало кто мне мог позвонить, кроме Екатерины, а, если по правде, то и никто вообще. Но в ее голосе звучала тревога.
– Да, а что? – мои сомнения подтверждались, хотя я еще не врубался.
– Ты уверен? – ее голос дрожал.
– Ну, в общем, – ответил я, не зная, в чем именно должен быть уверен. Однако сомнения свои не хотелось обнаруживать. Не мог же я говорить по телефону о странной перемене Василия.
– Я из автомата. Можно, я к тебе приеду?
– Жду.
– А ты сможешь заплатить за такси, у меня денег нет, – голос девушки был необычайно робким и даже просительным.
– Конечно, в чем разговор! Лови машину, и приезжай, я спущусь и буду ждать возле подъезда. Быстро оделся, спустился вниз, сел на скамейку напротив, закурил, и стал ждать, напряженно думая, что такое могло произойти, но не находил ответа. Нет, вру – на все наплевать, главное – ко мне приезжает женщина, очень и очень…
А тут как раз вернулся Василий с женой и покупками, из ближайшего универсама, метров двести наискосок, так как не взяли машину, а он работает почти круглые сутки, светлая летняя полночь скрадывает время. Мы приветливо улыбнулись друг другу, и Василий спросил:
– Что, не спится? – ни малейшего намека на вчерашнее приключение, оставалось подыграть, я не мог понять, что к чему.
– Да вот, погода шепчет, вышел за сигаретами (я действительно купил их в соседнем киоске), подышать свежим воздухом.
– Ну, так всего доброго, – они поднялись наверх, а я посидел еще немного, и стал прогуливаться возле подъезда, пытаясь сообразить, что за метаморфоза произошла с Василием, и с его бывшей женой… Но ведь отнюдь не случайно.
Минут через двадцать подъехала “Тойота” c желтым клетчатым набалдашником; из нее вышла Екатерина, одетая по–прежнему в мои футболку и шорты, и купленные по дороге кроссовки. И с той самой сумкой, которую я собирал перед отъездом. Я машинально сунул водителю два стольника, и он, кивнув в знак согласия, уехал. Катя в это время неподвижно стояла рядом, вцепившись в меня обеими руками. На ней лица не было. Не говоря ни слова, я подхватил ее на руки, ибо она не могла идти, но не по той причине, чем давешним вечером, и донес до лифта. Она прижалась ко мне, а ее плечи содрогались от рыданий. За свои тридцать пять я так и не привык к женским слезам, и был в полной растерянности.
Мы вошли в квартиру, я усадил ее на диванчик, и быстро налил стопку коньяка, ибо в пятницу истребили не весь запас. Она выпила, вынужденно прервав рыдания, и попросила сигарету. Руки ее дрожали, и она долго не могла прикурить. Я же молчал, ничего не спрашивая, но чувствовал, что произошло нечто ужасное. Выкурив сигарету, и выпив еще одну стопочку, она встала и сказала тихо:
– Я в туалет и в душ, можно? – как будто на это требовалось разрешение. Пока она занималась своими делами, я решил, что сейчас она умоется, переоденется, все будет нормально, посидит немного, выпьет и расскажет, что ж такое приключилось. Но сердце мое забилось учащенно, и я не мог уяснить причины. Не потому, что я предвкушал неизбежное – об этом речи не шло, но меня удивило то, что женщина пришла именно ко мне, и в таких расстроенных чувствах. В сочетании с более чем странным поведением Василия, это вызвало беспокойство, но что из этого следует?
Я полез в шкаф за очередной рубашкой, достал мягкую уютную фланелевую, и тоже коротюсенькую. Ей впору и мне приятно. И махровую простыню, обернуть Екатерину. Засунул рыбу в морозилку, не до нее, поставил чайник, сел на диванчик и откупорил очередную банку с пивом. Мысли сместились, я вспомнил, что завтра-то мне на работу, и в какое-то другое место, полез в записную книжку, запомнить адрес и проверить выписанный временный пропуск. Слава богу, не надо тащиться к себе в контору. Как пить дать, у смежников очередные неприятности, в четверг я даже не поинтересовался, поглощенный мыслями о crazy, ну, да бог с ним, на месте разберусь.
Странно, но за эти два дня я вспомнил о своей несостоявшейся пассии в первый раз, что было хорошим предзнаменованием.
…
Шум в ванной прекратился, и дверь немного приоткрылась. Длин, я же полотенце так и не повесил, быстро вскочил, взял махровую простыню, и без стеснения вошел, накинул ее на стоявшую в ожидании Екатерину, не подумавшую прикрыться. Та и не подумала отвернуться, уж не знаю, почему, я снова растер ее, закутал и отнес на диванчик. Она с благодарностью посмотрела на меня, а я притянул ей рубашку. Катя откинула простыню и набросила фланельку, укутала ноги, будто ее знобило.
Катя снова закурила, дрожь ее унялась, и она стала говорить более спокойно, подбирая слова, и делая мелкие глоточки горячего кофе. Я разве забыл сказать, что заранее заварил его?
Глава 4.
Рассказывала Екатерина обстоятельно, как и должен был делать человек, попытавшийся вникнуть в суть происходящего, но не имеющий ни малейшей зацепки. Она не перескакивала в своем повествовании, а излагала все тщательно и последовательно, как могла делать только женщина. Мне же вряд ли удастся точно передать ее рассказ, но все же постараюсь. Я сидел в кресле и слушал, время от времени не удерживаясь и посматривая на ее стройные ножки. Моя рука на ее коленке смотрелась вполне пристойно.
– Итак, почему я пришла к тебе? Это было, пожалуй, единственным отступлением от хронологии, но могло хоть что-то прояснить. Нет, не вообще, а именно сейчас. И так бы пришла, но вряд ли сегодня, потому, – она смутилась, – сам знаешь, не маленький. Не охотница за мужиками, да, хотела…. Я понимающе кивнул, как бы говоря, что все понимаю и не тороплю события. Так вот, сегодня – она это подчеркнула, я пришла, потому, что идти мне было абсолютно некуда. Нет, я все равно бы пришла – Катя повторилась, – потому что мой дом оказался не моим, и там меня просто нет, понимаешь?
А я мог только слушать, ведь сказанное женщиной вполне укладывалось, не знаю, только во что.
– Ну, так вот, когда вы с Васей пошли на рыбалку, мы повозились в огороде, и занялись ужином. Запасов хватило бы человек на десять, а еще свои овощи и все такое. Алешка, сын Надежды, куда-то умотал с ребятами, и тоже обещался к ужину, да разве их удержишь? Так вот, мы все приготовили, сходили на пруд – он почти рядом с их дачей, и довольно-таки чистый. Искупались, и обратно. А вас все нет и нет. Ну, думаем, клев, мужиков не оторвешь. А Надежда пристает с расспросами – ну как тебе он? – это про тебя. Я отвечала, что нормально, но куда ж мне с ребенком рассчитывать. Да ты не бери в голову, все понимаю, кому интересно. Я вставил: “Это уж только нас касается, на то уж пошло”, не знаю, зачем я это сказал, ибо нас ничто не связывало, кроме вчерашней пьянки, но надо было как-то отреагировать. Ну ладно, проехали, – продолжала Екатерина, обсудили по-бабски, за временем не следили, глядь – а уже к одиннадцати, и туман сгущается. Начали беспокоиться – время неспокойное, вдруг что приключилось. И ведь не знали, куда вы пошли, – Надежда сказала, что озер в окрестности много, а сама далеко не ходит. Вышли на всякий случай с фонариками на дорогу, но далеко зайти побоялись – лес все-таки, заблудишься в один момент. Вернулись, кое-как поужинали, и снова стали ждать. Заполночь пришел Василий, и вид у него был такой, будто пробирался сквозь бурелом – исцарапанный весь, брюки порваны, но ведро с рыбой при нем. Он как узнал, что тебя нет, завелся, выехал на машине до развилки, фарами светил, гудел, и мы с ним, – опять кричали, но никакого ответа. А дальше бесполезно, не проехать. Ну, думаем, может, тоже заплутал, утром вернешься. Ты нас в самом деле не слышал? Я отрицательно покачал головой. “Нет, все, наверное, глохло в тумане, раз мы с ним так разминулись, хотя ловили не более, чем в ста метрах друг от друга”. Вернулись, народ пошел спать, Василий не пил, за рулем все-таки, поставили будильник на шесть. А я сидела на крыльце, и думала, что, может, ты все же выберешься. Нет, не подумай, что я себя рекламирую, просто так было на самом деле. Я ей верил. Утром кофе глотнули, да пошли тебя искать. Опять доехали до развилки, а дальше – пешком, Василию дорога знакома, вышли на берег, а тебя и след простыл. Пошли влево – так, по идее, ты должен был идти навстречу Василию, и через пару километров наткнулись на недавно погасший костер. Походили вокруг, Василий сказал, что, скорее всего, ты здесь и ночевал. Нашел кусок лески и знакомый поплавок. И свежий лапник. Следы на песке к озеру. Это так? Я кивнул. Да, утром я искупался, и с полчасика половил рыбу. Тогда мы подумали, что с тобой, наверное, все в порядке, и мы просто разминулись. Решили вернуться и подождать. Но тебя не было и к обеду, а около четырех мы все же решили вернуться в город, потому что было уже пора, а ты, наверное, так сказал Василий, вышел на шоссе и добрался сам. Так и было. Катя взяла новую сигарету, и продолжила. Я подумала, приедем в город, я позвоню тебе, и все выясню.
Вышла за квартал, зайти в “24” за хлебом, но вспомнила, что деньги оставила в сумочке, а ее – у тебя. А Василий уже уехал. Хорошо, что ключ у меня был с собой – я его машинально засунула в твою сумку. Ну, думаю, обойдусь черствым, ничего страшного, неохота было обратно возвращаться. Подхожу к подъезду – смотрю – кусты подстрижены, и травка между ними. Это показалось мне странным, ведь раньше этим у нас никто не занимался. Неужели, думаю, появились энтузиасты, и все за один день. И дверь в парадную новая, с домофоном. А я-то не знаю, ну, подождала, пока кто-то не вышел, и – шмыг. Это в свой-то дом! Поднялась на третий, – в нашей пятиэтажке лифта нет, достаю ключ. Мать родная, и собственную дверь не узнаю. Соседние – на месте, а моя – другая, но я-то хорошо помню! Сразу налево от лестницы, и табличка с номером тем же, но другая. И ключ мой не подходит. Я пытаюсь вставить, руки дрожат, и он вываливается. Представляешь, каково мне? Приходишь домой, а там…. Нажимаю на звонок, никто не открывает. Я – к соседям. Так мол и так, Мария Ивановна, объясните, что здесь происходит? Домой не попасть. Стоит уехать на пару дней, и на тебе! Та смотрит на меня, как на сумасшедшую, мол, чего тебе надо, девушка? И чего Вы сюда ломитесь. Они на даче, вернутся через неделю, и вообще, кто Вы такая? Я называю себя, а она за грудь хватается, и мужа зовет, – смотри, аферистка, и еще меня по имени-отчеству называет. А он будто видит в первый раз, в ту же дуду. Уходите, пока милицию не вызвали. Я звонить к другим соседям – и все с таким же результатом. Сговор у них, что ли? А сама – без денег, без документов, вся в слезах, убегаю, и ничего не могу понять. Хорошо, телефон твой запомнила, и жетон в сумке нашла. Бегом – к автомату, а сама осматриваюсь – нет, дом – мой, и номер, но что-то неуловимо изменилось, какие-то отличия, на которые я сразу не обратила внимание. И занавесочки другие, и ларьки не совсем так стоят. И павильон на остановке – все то, что не сразу бросается в глаза. Все так и не так одновременно. Позвонила тебе – документы хоть живы, и ты тоже, и вот я здесь. А ты сам не обратил внимания, что конфигурация вашего двора тоже изменилась? А ты нет.
Она слабо улыбнулась, а я нагнулся и через столик погладил ее волосы.
– И ты ничего не заметил? Я хотел было сказать о своей встрече с Василием, которая, судя по рассказу Кати, не могла произойти ни коим образом, и с его женой, но воздержался. А в остальном, – я был под впечатлением ночного происшествия, добирался домой исключительно на маршрутках, пересаживаясь там, где не бывал много лет. И, конечно, если и произошли какие-то изменения, то сравнить абсолютно не с чем. Но Василий. А если спросить – может, ты просто район перепутала, а дом просто похож, но соседи? Не верить Кате не было ни малейшего основания. Что делать? Я нашелся:
- Слушай, а Надежде не поздно позвонить?
– Я пробовала, но у нее все занято, хотя сейчас – она посмотрела на часы – половина двенадцатого, давай, еще раз попробуем. Я принес трубку, Катя набрала номер:
– Алло, Надя, это ты? … Да, это я, Катя. У тебя все нормально? Ну и хорошо. А я где? Да у Федора. … Как чем? Любовью, конечно. Она попыталась говорить веселее. Ну, конечно, не так сразу. А что ты думала. Василий? Нет, не заходил, и, закрыв трубку рукой, мне – а ты его не видел? Я помотал головой. Может, с машиной занимается. Или в гараже. Ну, позвони, конечно. Пока.
– Нет, у Надежды никаких изменений. Это, видимо, я такая, да и тебе достанется, если со мной свяжешься. Как пить дать.
– Ну, не говори. Пока ведь ничего не случилось.
– Значит, только у меня одной сдвиг. Я не стал ее переубеждать, ее рассказ лишь подтвердил мои опасения. Катерина была абсолютно вменяема, и рассуждала вполне логично, – Приперлась к тебе, Надежда меня уговорила, мол, есть парень, друг Василия, одинокий, и все такое. А потом набедокурила, – она повинно склонила голову, и опять. Может, мне куда-нибудь податься?
Я пересел к ней. По мне, Катя была женщиной привлекательной, и незаурядной. Или это я, по привычке идеализировать, а потом расстраиваться?
– Сейчас еще кофе, – сказал я, и мороженое мы не доели. Утром – разберемся. Может, тебе действительно показалось, а если и не так – то … Я не договорил, ибо в дверь позвонили. Кто бы это мог быть так поздно? Но мое предположение оправдалось – на пороге стоял Василий.
– Проходи, – сказал я, – выпить хочешь?
– Ты что, издеваешься, – возмутился он, ты же знаешь, что я в завязке. Судя по нашему предыдущему застолью, я бы этого не смог утверждать, однако отыграл, – ну пошутил я. Тут он увидел Екатерину почти в неглиже, и смущенно сказал:
– Здравствуйте, – будто видел ее впервые, мы прошли на кухню, он продолжил:
– Извини, я не знал, что у тебя дама, но приперло. Слушай, Федя, сейчас мне звонит какая-то Надежда, и говорит такое, что у меня яйца поседели. Мне-то ладно, но Наталья, ты ж понимаешь, что она может подумать. Будто мы вчера вместе пьянствовали, и всех телок перетрахали, хоть ты помоги оправдаться! Ну да, в пятницу я был на халтуре, но у нас с этим – он провел рукой по горлу, – строго, и никаких баб. А тут, ****ь, звонит, и грозиться приехать. А я ничегошеньки не понимаю! Голос у соседа был отчаянный, он совсем не походил на давешнего женоведа. Действительно, что-то на самом деле сместилось! Или у меня от выпивки поехала крыша?
– Так не расстраивайся, может, номером ошиблись, или не так записали, все бывает, и теперь тебя достают.
– Вот-вот, только как объяснить это Наташке-то, а?
– Ну, хочешь, я с тобой пойду, если что.
– Да пока не надо, но если уж приспичит, тогда…
– Можешь на меня рассчитывать, алиби тебе обеспечено, да и отходчивая она у тебя.
– Ну, спасибо, друг, я пошел, сейчас Гренландию будут показывать, там что-то происходит. Он пожал мне руку и удалился.
Катя сидела в оцепенении в той же позе, в которой я ее оставил. Глаза были широко открыты, и она не могла выговорить ни слова. Наконец, она, медленно, как будто только научилась говорить, сказала:
– Он … меня … не узнал. Ты понял? И Надежду тоже – я все слышала. Так, значит, и он – тоже?
– Но я-то тебя признал, – я попытался пошутить, но неудачно, а более серьезно сказал:
– Похоже, не они, а мы, так выходит.
Она снова заплакала, и уронила голову, и мне снова пришлось сесть рядом и обнять. Слезы текли по ее лицу, а у меня слов для утешения не находилось.
– Может, все образуется, но мы вместе, и все знаем. И потом – Надежда. Она ведь тоже, нет, у нее тоже ничего не изменилось.
– А вдруг она еще не подозревает? Да нет, Василий. Они при мне не ссорились, и он звал ее, но ей рано на работу, да овощи перебрать, с дачи, нет, тут что-то другое.
– Ну, и мне тоже на работу – я пытался играть бодрячка, хотя на душе было тревожно. И тебе нужно выспаться.
Она покорно согласилась:
– Да, конечно. Действительно. А будет ли завтра?
– А уже, утром проснемся и увидим. Кстати, на полочке – новая щетка, розовая, будет твоей, – дождалась хозяйки, – я попытался сделать комплимент, но получилось коряво. Катя опять пошла в ванну, я принялся в который раз раздвигать диван и стелить его.
За полночь стемнело, я включил ночник, мало ли что могло понадобиться женщине. Она же не позаботилась застегнуть рубашку, маленькая грудь с аккуратным соском непроизвольно выскакивала, притягивала, но…. Только не спешить.
– Можешь укладываться, я скоро.
Я тщательно побрился, завтра идти в незнакомую фирму, умылся, редкий случай – остался доволен собой, решил выкурить последнюю за вечер сигарету и глотнуть холодного пивка – это моя слабость. Посмотрел на банку – и расхотелось. И курить тоже.
…
А завтра Катю надо оставить здесь, дома, пусть отдохнет и оклемается, снабдить деньгами, мало ли что, … После непрекращающейся серии кризисов я перестал верить банкам, и почти всю наличку хранил дома.
В кухонном шкафчике, наглухо пригнанном к стене, я оборудовал подобие сейфа, с кодовым замком и сигнализацией. Обычная задняя стенка из имитации плитки легко сдвигалась в сторону, и обнаруживала только обои. Но стоило набрать определенный код, срабатывали сенсорные клавиши, и дверца открывалась. А за ней – собственно тайник с кодовым замком в полой стенке, десть на двадцать, вполне достаточно. Просто и надежно. Я проделал знакомую процедуру, достал, на всякий случай, две штуки – малую часть находившегося там содержимого. Запросы мои были невелики, жил я один и не гулял. Работа, что ни говори, приносила неплохой доход, ибо трудился я в престижной фирме и не на последней должности. Потом все вернул на место.
…Катя уже спала, и я слышал ее ровное дыхание. Возможно, она почувствовала защищенность, или просто устала. Вот и отлично, не нужно принимать никакого решения. В иных ситуациях никто не мог пожаловаться на мою нерешительность, однако с женщинами всегда получалось сложно. То есть, не получалось совсем.
Поставил будильник на половину восьмого, рассчитывал утром пройтись пешком, разделся и собрался было пристроиться на диванчике, как услышал тихий голос, нет, скорее, шёпот.
– Ты опять уступаешь мне, да? – оказывается, Катя еще не спала, а сам опять не выспишься. Иди, здесь места обоим хватит. В этом я не сомневался.
– Понимаешь, – признался я, у меня очень давно не было женщины, так что я за себя не ручаюсь. И тоже говорил тихо-тихо.
– У меня тоже.
– Кого, женщины? – здесь шутка моя была уместна…
…
Смешная фраза сняла возникшую неловкость. Мы были вполне реальными мужчиной и женщиной, и выдержать мне удалось минуты полторы, а потом… Мы оба были скованы и даже робки, нежные слова застревали внутри, ибо уверенность еще не пришла, дыханье сбивалось. Но в тот момент никто не смог бы оторвать нас друг от друга.
А утром я был свеж и бодр, Катя встала проводить меня, и не хотела отпускать. Я наказал ей никуда не ходить, никому не открывать. Оставил ключи и деньги и пошел пешком по бывшему проспекту Стачек. Строгий костюм, положенный мне по регламенту, я сегодня сменил на легкие брюки и рубашку с коротким рукавом, но все же белую, а вместо дипломата прихватил демократическую сумку через плечо, хотя запросто мог обойтись и без нее. И мне было все равно, изменилось ли что в этом мире, или нет. По крайней мере, в моей жизни изменения произошли, и я с удовольствием шел вперед, совершенно не заботясь о том, что может меня ожидать. Нет, я, конечно же, думал, но мои мысли все же оставались слишком далеко от этого. Я вполне допускал, что меня могут встретить закрытые двери, однако известный запас прочности, трезвое сознание и великолепная ночь вкупе с профессиональной состоятельностью придали мне уверенности.
Я не сомневался, что смогу победить свой тайный порок, ведь причина его улетучилась, и я почувствовал некоторую ответственность не только за себя. Быть может, впервые в жизни.
Ну, допустим, пошлют меня, объявят дефолт. Или вообще даже здания того не существует, хотя в советское время мне доводилось там ремонтировать часы. Если не ошибаюсь, там располагался Дом быта. Подошвы разные, сумки, ключи, замки. И часы действительно после ремонта ходили более года, до тех пор, пока не порвался ремешок, и я где-то потерял их. Такие несуразные мысли проносились в моей голове, я невольно расслабился, вместо того, чтобы сконцентрироваться и мобилизоваться. Но, повторяю, какие-то сдвиги произошли во мне самом, и появилось давно неведомое ощущение легкости, спокойствия и свободы….