С недавних пор заметила за собой такую, можно сказать, невинную слабость и на радостях тут же дала название своей радости «искусствелист». Ну а как ещё? Ну, вообще действительно невинная слабость, как говорится в мудрой поговорке, или пословице, ну, или что это за абракадабра: Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не сетовало на судьбу свою горемычную, жалуясь, что, мол, нечем заняться ему, несчастному, в промежутках между - домом и школой, лицеем, курсами, институтом, работой – нужное подчеркнуть.
Вот пока я распыляюсь перед вами господа, время идёт, вместе с ним и я иду себе потихонечку к станции метро, чтоб на курсы зачем-то ехать… ах, ну да, учиться, учиться и ещё раз, а потом ещё пару раз, так, на всякий случай, как же, как, же…
Спускаюсь я значит по ступенькам – раз, два, три, четыре, - по привычке считаю, одновременно прислушиваюсь к крепкому голосу Шевчука, нашептывающего что-то о какой-то гипотетической родине и предвкушаю очередной сеанс исследования приматов в отдельно взятом подвальном помещении. Купив жетончик, иду к турникету. «Родина» в ушах, увы, закончилась, зато началась эпопея пушкинской осени. Тоже ничего себе, если подумать, а если не подумать, так и вовсе прекрасно. Я вообще люблю утренний общественный транспорт, особенно метро. В автобусе с утречка несколько душновато, а в метро в самый раз. Почему именно утренний? Ну, как же, самое благостное время для такой вот меня великой и ужасной. Утром ещё толком не соображает товарищ практически, «читать» его легко. Кто сказал что «утро вечера мудренее» пусть съест свой тапок! На мой вкус утро самое наиглупейшее время суток. Вот что умного утром придумать или хотя бы подумать можно, кроме чашки свежемолотого кофе представить не могу, вот ночью другое же дело! Так что дитя человеческое по утру, как на ладони, если захотеть посмотреть конечно, а я хотеть и очень даже хотеть посмотреть. Умостившись во чреве чудища подземного, я украдкой глянула на пассажиров. Что-то сегодня не густо. Четверг на дворе, тоже вроде будний такой денёк, а в вагоне я, три тётушки, возраста одинакового. Ну… скажем, по тридцать с хвостиком, про хвостики не уточняя. Дамы очень стараются быть помоложавее, так что будем милосердны. Посочувствовав тому несчастному, который оплачивает косметику и шмотки каждой из этих особ, перехожу к созерцанию, пожилого мужчины в сером, видавшим на своём веку, пальто. Седые взъерошенные волосы, заспанные глаза, слегка покрасневшие, но, благо, не всё так страшно. Безвольный подбородок, однако, гладко выбрит, из под пальто виднеются штаны из плотной ткани, совершенно новые и, видно, дорогие, начищенные до блеска, я бы даже сказала, до ослепительного сияния, чёрные ботинки тоже явно не с помойки. Тогда, извините пожалуйста, какого… хотя, быть может он привязан к этому пальто или не разобрал спросонок… ага, а значит, всё разобрал, ботики начистил спросонок а… ладно, проехали. Кстати о! Двери закрываются, следующая станция не моя, а цитата Гагарина в веках, ничего не поделаешь: Поехали. Итак, кто тут ещё у нас? Ага, вьюноша бледный со взором горящим, прекрасно. Больше никого и нет в вагоне, но я не огорчаюсь, сегодня пялиться буду на юношу. «А на кого ж ещё?», спросите вы. Ну да, соглашусь я, на кого ж ещё…
Начнем, как всегда, с внешнего осмотра, помогает сосредоточиться. Иссиня-черные волосы зачесаны назад, причем, думаю, зачесывались они рукой, длинная упрямая челка всё-таки падает на лоб, пытаясь закрыть глаза своего владельца. Сомневаюсь что у неё когда-нибудь получится, такие глазища хоть тканью заматывай, просвечивать будут, а то ещё и прожгут, не поленятся, серые, холодные с искрами в глубине яркими, взгляд внимательный, заметил небось как зенки я вытаращила. Мне-то всё равно, да некоторые смущаются. Да нет, отвернулся равнодушно, в рюкзак полез. Рюкзак у него, замечу, отличный. И качество хорошее и вид… ха, да это ж свои! В смысле, под курткой джинсовой футболка с глубоко уважаемым Цой Виктором. Я улыбаюсь, заметив это, слегка киваю в знак одобрения и с удвоенным рвением принимаюсь разглядывать его. Лицо, надо отметить, правильной, овальной формы, острый не слишком длинный, не слишком короткий нос, губы, вопреки ожиданиям, готовы расплыться то ли в ехидной усмешке то ли в добродушной ухмылке. Упрямый подбородок подмечаю со свойственной мне самовлюблённостью. У меня такой же. Я снова одобрительно киваю, как бы в такт музыке, хотя в ушах звучит не совсем подходящая для киваний композиция Дебюсси, ну да это детали, кто ж на такое внимание обращает.
Губы объекта моих, так сказать, переживаний окончательно приняли очертания улыбки, не добродушной и не ехидной, как я предположила, вот уж не думала, что ошибусь, а почти нежной, светлой такой улыбки, неземной. Я же чуть не расплакалась. Ну да, как я не догадалась, зачем он в рюкзак свой грешный полез!? За книгой, конечно! Что ж мне теперь прикажете делать товарищи? Что ж это творится-то, а? ведь начнет юноша читать литературку свою, отрешится от жизни личной, сопереживать герою примется, знаю же, сама такая, и всё, дулю мне, а не изучения переливов чувств человеческих. Сокрушаюсь я, однако, не долго. Объект созерцания достал книжонку в оранжевом переплёте! Ну, его, изучение! Захотелось мне тут же вскочить, подлететь к парню, уставится молящее, просяще в холодные глазки и заканючить так тихо, на весь вагон «дя-яденькаааа, дайте, продайте, поменяемся???». Впервые в этой местности под названием «город» я вижу Макса Фрая! Обнюхала все книжные лавки и тут, вдруг…
Заметив, что я удостоилась внимания владельца сего бесценного сокровища я припомнила дыхательные упражнения, успокоилась… успокоилась? Ага, как же, жди милая! Прочитала, какая именно книга из всех мною проглоченных покоится на коленях «зоркого ока»: «Лабиринт»! Она ведь первая из серии, покорившая моё сердце основательно.
Вот теперь губы паренька разъехались в самую ехидную из улыбочек. Воистину высший пилотаж! Я только решила не аплодировать, пробормотала только: «ага, никогда не знаешь, где тебе повезет. Помню, помню». Ехидная улыбочка стала какой-то счастливой, во мне тоже распознали «своего». Он торжественно потряс над головой книгой и сообщил «сотый раз уже читаю!». С необычайной гордостью, надо сказать, сообщил. Я слов-то, понятно, не слышала, зато тоже неплохо читаю по губам, если уж приспичит. В ответ энергично киваю, мол, знаем, плавали!
Тут понимаю что вот собственно станция тысячи вкусненьких плодов, она же конечная, она же моя. Рюкзак за плечи, встаю, на выход. Уже когда поднимаюсь по ступенькам, меня догоняет «максофраевиц», вытаскивает из моих ушей наушники и своим вопросом заставляет растерянно мямлить ответ.
- А у тебя-то есть нормальная, вот такая книга, а? – при этом смотрит сочувственно, как будто знает, что нет ни черта у меня.
- Попробуй тут найди, - растерянно бурчу в ответ.
- Ну, на тогда, раз такие страсти творятся. Уверен, зачиталась, да не то на компе, понимаю. На, на, бери.
Совершенно обалдевшая, протягиваю руку, беру толком-то и не сознавая, что, собственно говоря, происходит и кто Вы, то бишь я, тётя? Светозарный мальчик мой, тем временем, всучив мне книгу, поворачивается на сто восемьдесят и бегом несётся обратно. Спрашивается: зачем? Я же, решив не топтаться на месте, недоуменно передёрнула плечами и продолжила подъем.
Иду по улице, честно говоря, уже не помню куда собственно я иду, верчу в руке неожиданный презент. На обложке нарисован уродец какой-то и замок, причем замок раза в два меньше… Мда, конечно… а мне даже и нравится!
И вообще мне всё нравится! А завтра опять ехать с утречка. Да и обратно домой сегодня ехать буду, есть чем заняться. Вот как всё чудненько!