Былинки Александра Ракова
Получил небольшую бандероль из далёкого сибирского городка от бывшей питерской знакомой, с которой мы часто встречались по газетным делам и были по-хорошему дружны. Внутри оказалась книга стихов с дарственной надписью. Не виделись мы долго, а Она уже год как переехала «во глубину сибирских руд».
Она была замужем (не называю имени — пишу «былинку» без позволения, а если прочтёте — значит, разрешение всё же вымучено), и не просто замужем: она была по-настоящему счастлива, тем женским редким и долгим счастьем, которое ощущают после свадьбы все женщины, но скоро теряют это неизъяснимое чувство полёта в невесомости — улетучивается оно вместе с бытовыми неурядицами и привычкой, превращаясь зачастую сначала в неясную неудовлетворённость, а потом и просто в терпеливое совместное существование: одной ведь тоже несладко…
В этот дом заходить не хочется.
Время здесь нескончаемо длится.
Вещи и те, как от боли, морщатся.
Тусклые комнаты. Тусклые лица.
Не горе сгибает хозяевам плечи,
А нелюбовь да тяжёлая скука.
Муж и жена,а обмолвиться не о чем —
Так далеки они друг от друга!
Нищие. В спешке растратили дочиста
Чувств неглубоких малый заём.
Самый обидный вид одиночества —
Быть одиноким, живя вдвоём.
Людмила Татьяничева, †1980
Но это слова о неудачниках; разговор идёт совсем о другом. Я всего два-три раза встречал эту удивительную пару; с Александром мы перекинулись словами приветствия, но больше меня поразила та слитность двух любящих душ и сердец, то единство и та неразлучность людей уже средних лет, которое при встрече с ними чувствуют если не все, то многие. Возможно, такая любовь — редкость, и где-то глубоко-глубоко я позавидовал такому чувству, когда даже мимолётные взгляды друг на друга посылают весточку любви…
Стоит ли раскладывать по полочкам то, что видела моя душа, но не желает выражать знаемое словами…
Но в жизни безоблачного счастья, как вы знаете, не бывает: Александр страдал неизлечимой болезнью сердца и часто, часто, всё чаще у него случались сердечные приступы. Конечно, Она отпрашивалась с работы и, думаю, во многом Её заботой, молитвами дни Александра были продлены.
Какие песни ни пропеты, лишь ими дни не исчисляй. Не исчезай с лица планеты, прошу тебя, не исчезай! Ты жил не зря, ты много сделал, но нежно, неутешно жаль живой души, живого тела… Прошу тебя, не исчезай! В календаре не смею метить твою последнюю зарю. Мне говорят: исчез в безсмертье. «Не исчезай!» — я говорю .Римма Казакова, †2008.
Вскоре Александр отошёл ко Господу. Ему было чуть больше 51 года. Я узнал о беде позже и на похоронах не был. Лишь однажды я случайно встретил Её и молча поцеловал руку. Больше нам видеться не пришлось…
А в бандероли оказалась книга стихов Александра, которую Она издала для всех знавших и любивших его. Издала в городке, где он родился и жил, где доживает жизнь его мама. Теперь Она с ними рядом… и с Сашей тоже. Пройдёт время — и они вновь соединятся, теперь уже навеки…
Один человек любил
А ему говорили
Да ну
Мы не верим
Разве так
Любят
А он
Хватал
Воздух ртом
И отвечал
А по-другому я
Не умею
Один
Человек
Придумывал вирши
И поэтому
То и дело
Слышал
Да ну же
Разве бывают
Такие стихи
И он хмуро смотрел
На себя
Как тёмная тень
Был человек
И он всё делал не так
Правда шло время
И оказалось
Что именно так
Всё и надо
Но он уже
Умер
К тому времени.
Александр
«Кого посетит Господь тяжким испытанием, скорбию, лишением возлюбленного из ближних, тот и невольно помолится всем сердцем и всем помышлением своим, всем умом своим. Следственно, источник молитвы у всякого есть, но отверзается он или постепенным углублением в себя, или мгновенно Божиим сверлом». Преподобный Лев Оптинский.