Прогулка по лесу - что может быть полезней и приятней в воскресное утро для жителя гигантского улья под названием город. Целебный свежий воздух, напоенный запахом хвои. Широкополосные лучи солнца, торжественно пробивающие многоярусные кроны. Тишина, нарушаемая пением недавно проснувшихся птиц. Одиночество, облегчающее размышления.
От дома до леса рукой подать. Пересек пустырь, перешел дорогу – и уже в другом мире. Хочешь – забирайся в чащу сразу, а нет – иди вдоль зеленой тридцатиметровой стены, пока не набредешь на прогалину или поляну, усеянную то цветами, то - грибами.
Лес прибавлял сил. Хотелось иметь возможность бывать здесь всегда, оставаться здоровым, стройным и гордым, как эти могучие стволы. Вавилов любил прогуливаться вдоль дороги, которая сначала извилисто огибала лес, а потом ныряла в него.
Был он не один, а с верной овчаркой Никой, для которой такие прогулки стали едва ли не смыслом жизни – так она восторженно фыркала и стремглав носилась по кустам, а то и долгими минутами, уткнувшись, как миноискатель, в землю, исследовала одной ей интересные запахи.
Сегодня Вавилов незаметно забрел далеко. До места, где дорога, идя под уклон, резко сворачивала за глинистый пригорок. Идти или не идти дальше – он задумался, остановился. Ника бегала справа, по самой опушке, деловито инспектируя местность и не подозревая, что сейчас ее могут позвать в обратный путь.
В этот момент мимо них проскочила легковая машина и, не сбавляя скорости, попыталась вписаться в вираж. Напрасно - водитель не справился с управлением, машина опрокинулась и, несколько раз перевернувшись, скатилась в кювет.
Все случилось быстро, неожиданно и почти бесшумно. Вавилов с трудом поверил в реальность происходящего. Не раздумывая, понесся к месту аварии. Ника с лаем последовала его примеру.
Машина лежала колесами кверху. Через разбитое боковое окно виднелась растрепанная шевелюра цвета спелой пшеницы. Водитель была женщина. Вавилов, напрягшись и содрогаясь при мысли о том, что уже поздно, выволок тело наружу. К счастью, она была жива. Молодая, и, можно было бы сказать, симпатичная, если бы не усталое выражение и полустертый макияж на побледневшем лице. Моргала, но молчала - была в шоке. Царапина на ноге, где чулок был разорван, набухала красным.
- Болит, где болит? – спросил он взволнованно.
Женщина остановила не нем блуждающий взгляд:
- Мне плохо, - голос был грудной и мелодичный.
- Потерпите, - он бегло осмотрел ее, осторожно пощупал ноги и руки. Переломов заметно не было. – Сейчас вызовем скорую помощь.
Он попытался припомнить номер телефона скорой, не получилось. Ника топталась рядом, обнюхивая одежду женщины.
- Отойди, Ника, - приказал он овчарке.
Вавилов отметил про себя, что платье на женщине было красивое и дорогое, словно возвращалась с затянувшейся до утра вечеринки.
На всякий случай принюхался. Спиртным не пахло. «Как же ее угораздило?», - подумал озабоченно, и оглянулся, не едет ли кто. И как нарочно из-за поворота показалась малолитражная «японка».
«Тесновата будет», - прикинул на глаз Вавилов, но все равно помахал рукой. Выбирать не приходилось.
* * *
Настроение было отвратительное. Вавилов не понимал, за что ему такая мука. Почему что-то, врываясь в его жизнь, беззастенчиво выворачивало ее наизнанку?
Он растерянно смотрел на человека, сидящего на соседнем стуле. Неприятности шли от него.
Человек, лысый субъект со скучающим взглядом, методично говорил, словно отстукивал слова на пишущей машинке:
«- …Госпожа Медведева считает, что своими действиями вы нанесли ущерб ее здоровью и имуществу. Ущерб, выразившийся в полной потере трудоспособности на тридцать дней, в расходах по пребыванию в больнице, превышающих потолок медицинской страховки, а также порче ее автомобиля, не подлежащего восстановлению. Не говоря уж о том, что госпоже Медведевой после надлежащего освидетельствования была присвоена вторая группа инвалидности сроком на год, которая будем надеяться, не будет продлена, но, тем не менее, серьезно ограничивает возможность ее заработка, одновременно вынуждая применять дорогостоящее лечение».
Почти все, что говорил сейчас этот змеиного вида тип, ему уже было известно из письма, которое он имел несчастье получить месяц назад.
В преамбуле официальная бумага сухо извещала о том, что адвокатской конторе Губерхауз и Партнеры поручено вести дело о гражданском иске госпожи Медведевой к господину Вавилову, а в последних строках сурово предупреждала, что любые попытки упомянутого Вавилова уклониться от рассмотрения предъявляемых претензий будут неумолимо преследоваться в установленном законом порядке.
Если бы в письме не упоминалась автомобильная авария и день, когда она произошла, Вавилов счел бы послание глупой шуткой. Но поскольку и то, и другое присутствовало, логическая цепочка с событиями, имевшими место двумя месяцами ранее, и о которых он успел позабыть, установилась сама собой. А значит, возникло чудовищное недоразумение.
В тот беспокойный, скомкавший все его планы день он доставил женщину в ближайшую больницу. Пострадавшая поначалу не смогла назвать фамилии а адреса, и он был вынужден оставить свои координаты. После осмотра врача, который не обнаружил, помимо нескольких царапин, никаких травм, она воспрянула духом и сказала, что доберется до дома на такси. И уладит все остальное. На прощанье она даже поблагодарила его, что было естественно, но все равно, приятно.
Что было дальше, он не знал, так как торопился на встречу с Зоей. Но, тем не менее, словно мало ему было других проблем, сильно опоздал.
Злосчастное письмо из адвокатской конторы застало врасплох, как удар исподтишка. Он тут же написал ответ, немного запальчивый, но категоричный, который расставлял все точки над «i». Как ему казалось.
Новым почтовым отправлением стало извещение из районного суда, в котором он приглашался на некую процедуру примирения, связанную с иском госпожи Медведевой, и с участием ее адвоката. Бумага витиевато гласила, что неявка Вавилова может быть косвенно истолкована как признание правоты истца.
Вавилов предпочел явиться, и вот сейчас эта встреча, проходившая в присутствии судьи, вколачивала последние гвозди в крышку его иллюзий. Представитель фирмы Губерхауз и Партнеры безжалостно отстукивал фразы, и доставал из толстой папки все новые и новые справки. Судья-женщина с неподвижным, словно вырезанным из дерева лицом, сурово молчала. Вавилов обреченно внимал. Ибо не запасся никакими документами, позволяющими опровергнуть абсолютную ложь, да и не знал, где их взять.
Ядовитые жала, прицельно направляемые адвокатом, летели в незащищенное сердце Вавилова:
«Собака, принадлежащая ответчику, выскочила на проезжую часть и спровоцировала дорожно-транспортное происшествие. Допустив выгул собаки без поводка в общественном месте, ответчик подверг риску жизнь и здоровье окружающих в лице гражданки Медведевой. При этом, отягчающим обстоятельством является оставление опасного животного без присмотра.
Согласно статье Гражданского кодекса.... подобные действия могут квалифицироваться как халатность, повлекшая неумышленное причинение вреда.... На основании вышеизложенного гражданка Медведева ходатайствует о привлечении к административной ответственности гражданина Вавилова и требует возмещения....»
Вавилов чувствовал, что его потрошили заживо. Причем делали это буднично и профессионально, как на бойне. Такого ощущения он не испытывал со школьной скамьи, когда у входа в кабинет директора дожидался решения своей судьбы из-за найденной у него открытки с голой девицей. Казался себе таким же одиноким и беззащитным, а тяжесть воображаемой кары рисовалась совершенно диспропорциональной по отношению к проступку. Тогда все обошлось, то были детские страхи. Сейчас все, к сожалению, было всерьез и реально.
Потом дали слово Вавилову, но его где-то учтивое, где-то резкое, а в целом сбивчивое выступление прозвучало как треск игрушечного пистолета.
Никакого предложения о компромиссе Вавилов не услышал и запоздало предположил, что процедура примерения называлась таковой только в знак уважения к неизвестной ему архаической судебной традиции.
- Я хочу встретиться с Медведевой, - заявил он.
- Ваше право, - кивнула судья.
Лысый адвокат картинно пожал плечами, как бы предвидя бесперспективность такого демарша.
Вавилов стремглав ринулся к выходу из здания суда, но на крыльце, одумавшись, подождал адвоката.
- Простите, - осведомился, дрожа от негодования. - На какую сумму вы собираетесь предъявить иск?
- Тысяч сто, - ответил тот равнодушно, и было понятно, что он не шутит. – Не считая морального ущерба.
- Разумеется, - нервно хмыкнул Вавилов и повторил:
- Я хочу встретиться с Медведевой.
* * *
Сто тысяч – значит, придется продать квартиру. Больше у него ничего не было. За двухкомнатную в лучшем случае можно выручить восемьдесят. Остальные достать будет неоткуда при всем желании. Он будет отброшен за нулевую отметку материального достатка, ввергнут в перманентное состояние нищеты, из которого выкарабкаться уже не будет сил. Жизнь превратится в жалкое подпрыгивание на дне долговой ямы по причине одной мимолетной - случайной или роковой - встречи.
И отдать эти деньги надо будет женщине с волосами цвета спелой пшеницы, которая сейчас испытующе разглядывала его, как бы раздумывая, пускать его через порог или нет.
- Заходите, раз пришли, - она повернулась и пошла вглубь квартиры, предоставив ему самому закрывать дверь.
У нее были худые плечи и тонкая талия. Легкий полупрозрачная блузка, накинутая на голое тело, позволяла беспрепятственно разглядывать и то, и другое.
Он безропотно проследовал за ней в большую, устланную коврами, комнату. Подойдя к окну, она развернулась и скрестила на груди длинные руки.
- Слушаю вас.
Сейчас она уже не казалась такой молодой, и жесткие складки по краям рта неопровержимо свидетельствовали о привыкшей сопротивляться и побеждать натуре.
Это не мешало ей оставаться красивой, хотя ее внешность уже не вызывала у Вавилова симпатий.
- Вы предъявили мне иск и требуете возмещения каких-то расходов.
- Этим занимается мой адвокат, - она небрежно взмахнула рукой.
- Хорошо, - он старался сохранить самообладание. - Но за ним стоите вы.
- Что вы хотите знать конкретно, у меня мало времени, - холодно поторопила она.
- С какой стати вы требуете с меня деньги, - начал он и, не сдержавшись, рявкнул.- С ума сошли?
Она вздрогнула, как от пощечины:
- По вашей вине я попала в аварию.
- Это ложь.
Она пропустила реплику мимо ушей:
- Ваша собака бросилась под мою машину. Чтобы не задавить ее, я была вынуждена вывернуть руль и чуть не погибла сама. Ценой спасения вашего животного. Вы еще должны сказать спасибо.
- Моей собаки и близко там не было, - запальчиво ответил он.
- Вот как, - язвительно усмехнулась она. – Вы уверены?
Он вспомнил про водителя кабриолета, который видел Нику, про дежурную медсестру в больнице… Какой абсурд!
- Кстати, - вдруг спохватилась она. – Эта собака, если не ошибаюсь, из породы сторожевых. То есть, опасная.
- Из породы служебных, - поправил он. - К тому же, она ученая.
- У вас есть свидетельство из клуба собаководов? – осведомилась она.
Вавилов собирался, но никогда не водил Нику на курсы с инструкторами-собаководами. Не было времени. На прививки водил, а на курсы – нет. О чем сейчас пожалел.
- У меня есть все, что нужно, - мрачно заверил он.
- Не преувеличивайте, - она невозмутимо тряхнула пышной шевелюрой.
«Откуда знает?» - с испугом подумал Вавилов,– «Проверяла, что ли?», а вслух сказал:
- Собака здесь не причем. Вы сами слетели с дороги. И вообще, прекратите всю эту гнусную затею. Хотя бы из благодарности, что я пришел вам на помощь.
- Вы уже второй раз меня оскорбляете, - заметила она. – С меня довольно.
«Так, моральный ущерб возрастет», - подумал Вавилов с сожалением.
- Не хотел вас обидеть, - сказал он. – Но все началось с вас.
- Теперь будем квиты, - двусмысленно ответила Медведева.
Вавилов понял, что ничего не добьется.
- Зачем вам понадобилось это мошенничество? – устало спросил перед уходом. – Вы так же похожи на инвалида как я - на Софи Лорен.
- Это не мошенничество, а разумное возмещение убытков, уважаемый господин…, простите, как вас? – она досадливо поморщилась, припоминая.
- Вавилов, - подсказал он.
- Именно так, Вавилов… Автомобиль, лечение, психотерапия - все это непредусмотренные расходы, которые требуют больших денег. Я не прошу лишнего, но хочу все самое лучшее, потому что уважаю себя, и хочу жить долго и хорошо. Так что не считайте меня кровососом, это будет нелепой ошибкой.
Покидая дом Медведевой, он испытал ощущение, будто спину ему буравил пристальный взгляд. Но не обернулся.
* * *
Иск пришел. Вавилова официально уведомили, что будут требовать с него сто двадцать тысяч плюс десять тысяч судебных издержек - сумму, которой он никогда не имел, да и не мечтал иметь, ввиду ее фантастичности. Он не собирался ее отдавать, он знал, что у него просто отнимут все. Методично, с издевательским соблюдением всего бюрократического ритуала и с вампирским истощением нервной системы. Если только не отключиться и не позволить тупо, без сопротивления, обобрать себя до нитки, чтобы поберечь хотя бы остатки здоровья.
Как он дал себя втравить в эту историю?! Зачем поспешил на помощь этой…
Вавилов прошептал грубое слово и затем, в который уже раз, прокрутил в голове склеенный из кусков воспоминаний фильм: …вот он выходит к повороту, останавливается - мимо летит машина – переворачивается - скатывается в кювет… Что он должен делать? Повернуться спиной, уйти домой? Никак нельзя. С момента, как он увидел несчастный случай, он был связан с женщиной гордиевым узлом. Лучше бы вообще не выходить из дома в тот день! Или положить ее в салон кабриолета и уйти своей дорогой!
Но это было бы нелогично, анормально.
В поисках лазейки он вновь просмотрел ленту воспоминаний. Ничего не получалось. Деваться некуда. Встреча с Медведевой и последующее развитие событий были неизбежны.
Что теперь?
Зазвонил телефон.
- У нас к вам предложение, - Вавилов узнал голос неприятного адвоката.
Через час они встретились в городском сквере у фонтана.
Сверкая на солнце, весело журчали струи, беззаботно резвились дети, но Вавилов улавливал только запах бензина и назойливый шум проносящегося за оградой сквера городского транспорта.
- Госпожа Медведева предлагает вам выход из положения, - сказал адвокат со значением.
- Какой же? - недоверчиво спросил Вавилов. Уголек надежды непроизвольно затеплился в груди.
- Женитесь на ней, и все вопросы будут решены, - адвокат чопорно поджал губы.
- А что, адвокаты уполномочены заниматься и сводничеством? - вырвалось у Вавилова.
Но собеседник не обиделся, а лишь лаконично осведомился:
- У вас юридическое образование?
Вавилов медленно покачал головой, которая начинала болеть.
- В таком случае, поверьте на слово – адвокаты сами знают, чем заниматься, - под левым глазом лысого обозначилась морщинка снисходительности. – Итак?
- Вы прямо с ножом к горлу, – усмехнулся Вавилов.- Или привыкли решать за других?
- Разумеется, нет, - возразил лысый. – Просто это решение кажется мне оптимальным. Для вас. Но последнее слово за вами. Предложение серьезное, вы уже убедились, что госпожа Медведева в делах не шутит.
- Я подумаю, - сказал Вавилов.
- Что вас смущает? – спросил адвокат участливо.
- Все.
- Все – очень абстрактная категория, - тонкогубо улыбнулся собеседник. – Такая же, как ничто.
- Вы даже не спросили о моем гражданском состоянии.
- Позвольте, - изумился адвокат. – Разве бы мы сделали такое предложение, если бы не знали, что вы холосты.
- Похоже, обрабатываете меня со всех сторон, - с вялым упреком сказал Вавилов.
- Ничего личного, - адвокат поднял лицо к небу, как бы свидетельствуя перед Всевышним.
Затем вернулся мыслями на Землю:
- На вашем месте я бы не колебался.
- Сомневаюсь, - ответил Вавилов.
* * *
«Если она готова отказаться от своих претензий по такой сумасбродной причине, то она способна отказаться от них вообще», - подумал Вавилов. У него были веские аргументы, и ему не терпелось изложить их как можно скорее.
Он был снова наедине с Медведевой. На этот раз она встретила его с доброжелательным любопытством.
- Вы, наверное, думаете, как сможете жить с таким монстром? - улыбнулась она.
- Я не считаю вас монстром, - сразу смягчился он.
- Ваши слова служат подтверждением, что я в вас не ошиблась.
На ней была обтягивающая кофточка, которая выгодно подчеркивала ее небольшие крепкие груди и тонкую талию. Пшеничного цвета волосы были аккуратно забраны в узел на затылке.
- Вы просто неуравновешенная.
Она залилась мелодичным смехом.
- Такое впечатление у вас из-за обстоятельств нашего знакомства. Уверяю, я психически нормальная.
- Тогда давайте разойдемся с миром, - предложил он.
- Так быстро, - лицо ее приняло страдальческое выражение. – Неужели я вам совсем не нравлюсь?
- Простите, но я не настроен на игривый лад, - ответил он сухо.
- Почему же? – она иронически подняла брови, но потом вздохнула. – Впрочем, как хотите.
- Ваш адвокат сделал мне предложение.
- Да, я в курсе, - она привычно скрестила руки на груди.
- Значит, подтверждаете?
- Если вам угодно.
- Готовы выйти за первого встречного? – заметил он с сарказмом.
- Скажу честно, учитывая наши предстоящие отношения – меня не раздражают колкости, - ответила она. – И для меня вы не первый встречный. Вы мне понравились, и я пришла к выводу, что мы можете стать моим мужем. Я быстро принимаю решения, и редко, очень редко их пересматриваю.
- А как насчет моего мнения?
- Вы что-то имеете против?
- Лично против вас – нет. Вся ситуация дикая, ненормальная.
- Значит, по существу у вас нет возражений?
- Вы что – ребенок?! Конечно, есть.
- Предпочитаете платить?! Пожалуйста, - Медведева оскорбленно вздернула подбородок.
- Что за глупый шантаж, - сказал он устало. – Ничего я не предпочитаю. У меня есть причина, по которой я не могу жениться на вас. И я прошу вас понять…
Она ощупала его лицо изучающим взглядом:
- Продолжайте.
- У меня есть девушка. И мы любим друг друга.
Медведева побледнела.
«Подействовало», - подумал он. – «Первый вопрос, кажется, решен. Но будет ли решен второй?».
Тем не менее, Вавилов испытал облегчение.
- Расскажите мне о ней, - пролепетала она.
- Что именно?
- Что хотите. Чтобы я вам поверила.
- Это человек, которого я люблю... И который отвечает мне взаимностью. Мы уже давно вместе, и мне больше никто не нужен. Это прекрасная девушка. Понимающая, добрая, симпатичная. Расставание с ней для меня немыслимо.
Вавилов говорил искренне и с жаром. Образ Зои, стоящий перед глазами, вдохновлял его. Хотя пускать врага к себе в душу было неприятно. Но ничего, он отмоет ее от грязных прикосновений…
- Сочувствую, - вдруг сказала Медведева. – Но дела это не меняет.
Взгляд ее, ставший было лирическим, отвердел.
- Или женитесь на мне, или платите.
* * *
Вавилов брел по опушке утреннего леса. Ника неслышно скользила рядом. Решение надо было принимать сейчас, пока ум светел и ясен, как этот день. После уже, наверное, не будет времени.
С него требуют сто тридцать тысяч. Таких денег нет. Ну, ладно - дело, конечно, не в деньгах, а в Зое. Может ли он с ней расстаться? Нет. Это единственный человек, который его любит и понимает. И ей с ним хорошо. Вдвоем они как на островке посреди бушующего океана. Вместе им достаточно спокойно и надежно.
Ну, хорошо, он останется с ней. Завтра у него отнимут квартиру, продадут в счет уплаты долга мебель, арестуют скудные сбережения в банке. Выгонят на улицу и хорошо еще, если не заберут и не усыпят собаку - с них станется!
Вавилов с тоской посмотрел на Нику.
И куда он пойдет?! К Зое, которая снимает крохотную студию, где душ и плита рядом с кроватью? Здравствуйте, мне тридцать девять лет, не имею ни кола, ни двора, а имею только долг и ощущение собственного бессилия!
Что он сможет дать Зое? Все его моральное равновесие зиждилось на скромном материальном достатке. В этом было стыдно признаваться, но самому себе можно, хотя и грустно. И конечно же - на отношениях с Зоей, которые были возможны, пока он оставался равным партнером. Если молодой хрупкой женщине придется тащить на себе и его, то не выдержит ведь, захлебнется в бурном море жизни.
Вавилов это отчетливо представлял.
А как же любовь, чувство? Топить Зою – проявление любви?! Нет – эгоизма! Значит, он должен уйти, должен ее оставить.
Зоя его не поймет, потому что верит в него и думает о нем лучше, чем он есть. Но она простит его за рану и переживет. И будет жить дальше, и найдет, однажды обязательно найдет хорошего человека!
А он, что будет с ним? Это не имело значения.
Вавилов подозвал Нику, прицепил поводок и заспешил в сторону города. Возле первого телефона-автомата остановился и, радуясь, что он не сломан, набрал номер.
Когда на другом конце провода сняли трубку, сказал коротко:
- Я согласен.
- Ну, вот и замечательно, - ответил грудной и мелодичный голос.
* * *
Медведева чувствовала себя опустошенной и отдохнувшей одновременно. В мускулах не было ни капельки сил, но тело казалось невесомым. Организм был словно очищен от всего лишнего. «Как мумия перед бальзамированием», - мысленно улыбнулась она. От раскиданных на необъятной кровати простыней и подушек еще исходил тонкий аромат свежести, и это ощущение чистоты стимулировало ее дополнительно.
Первая брачная ночь не обманула ожиданий. Вавилов постарался. Он был неутомим в ласках, хотя и молчалив. Впрочем, его слова и не были нужны.
Медведева с наслаждением потянулась. Вновь представила обнимавшие ее в лунном свете большие сильные руки, и по телу пробежала приятная дрожь.
Свадьба тоже прошла хорошо. Вавилов держался молодцом. Ни одной гримасы, ни одного жеста, которые бы выдали его недовольство. Похоже, он полностью смирился с новым положением, либо просто оказался великолепным актером с железными нервами. Как бы там ни было, в его поведении она не увидела фальши, а значит, он с успехом сдал экзамен. На годность к супружеской жизни.
После регистрации и ресторана поехали к ней. И он подтвердил свою годность.
С ее стороны было лишней предосторожностью не пускать ночью в спальню овчарку Вавилова.
Но это выяснилось только утром, а вчера она еще опасалась. Настораживала привязанность мужа к собаке. Но сейчас Медведева уже не боялась. Кстати, вот и псина, легка на помине!
Толкнув дверь мордой, в спальню занырнула Ника. Издалека обнюхала, села в углу, навострив уши.
Следом появился обнаженный по пояс Вавилов с подносом в руках. Умытый, причесанный (когда успел?!), с доброжелательной улыбкой, словно приклеенной к печальному лицу. Немного похожий на святого с иконы.
Медведева с удовольствием посмотрела на его ладную, хотя и с небольшим брюшком фигуру. Потом перевела взгляд на поднос.
- Завтрак, - объявил Вавилов.
Было очевидно, что с посудой и холодильником он освоился. В высоких стаканах апельсиновый сок, в глубоких тарелках хлопья с сухофруктами, рядом кувшинчик с молоком. И еще две вазочки из-под мороженного, наполненные разноцветными мелкими камешками.
- Умница, - похвалила она. – Только это зачем?
Она указала на вазочки.
- Это нужно, - сказал он, располагаясь на одеяле. – Знаешь, есть один популярный вирус, называемый бичом двадцатого, нет, теперь уже двадцать первого века. В общем-то, смертельный, но эти штучки, по утверждению врачей, позволяют как-то с ним бороться.
Вавилов стал орудовать кувшинчиком с молоком, заливая хлопья и не переставая говорить:
- Мы с моей девушкой пользовались презервативами. Понятное дело, про меня она знала, а жить вместе хотелось. А тут пришлось нам с тобой пожениться. Мужу и жене эти увертки ни к чему. Правда, ведь?
Он поставил кувшинчик:
- Дорого, конечно, и хлопотно – по тридцать таблеток каждый день, но другого способа убедиться, действуют они или нет, у нас нет. Будем оптимистами.
Медведева потрясенно опустила глаза. Разнокалиберные капсулы и таблетки, которые она
посчитала камешками, лежали враждебной, несъедобной кучкой.
- Твое здоровье! – Вавилов поднял стакан с соком и, зачерпнув из ближайшей вазочки горсть, бросил в рот.