Пробы

Анна Бурмистрова
- Вы курите?
Рука из темноты и колец сизого дыма. Полупустая жестяная пачка Gauloises между средним и указательным пальцем. Безупречный маникюр.
- Нет…
Потные ладони на пояснице, некуда деть руки; неровное дыхание, попытки улыбаться, пресекаемые молчанием.
- Возьмите сигарету и начнём.
Луч от прожектора одного единственного штатива  Aavenger  пыльной прямой упёрся в лицо. Круг света, за которым темнота и её амбиции хищной акулы.
- Где вы учились актёрскому мастерству?
Хриплый кашель, немного разрядивший обстановку, длится немногим больше пяти секунд. Руки выплыли из-за спины и ушли рассеянным махом в стороны.
- Я учился на подготовительных курсах Ecole Normale Superieur …затем увлёкся оп-артом.
Рассматривает его: профиль не героический, не роковой; сильно вытянутое к низу небритое лицо.
- Вы ошиблись дверью…Прошу покинуть студию…
Он тянет время, хотя намерен уйти так же внезапно, как и попал сюда. Слышно её раздражённое дыхание, и беспорядочный шелест листов замученного сценария.
 - Я не люблю ваши фильмы.
Нервный смешок из глубины зала и резкая струя сигаретного дыма вырвалась к нему подобием волны атомного взрыва, бесцельно рассеявшись на мелкие рваные клочки.
- Они мертвы. Вы обожаете своих героев, как детей, жалеете их судьбы, аккуратно делая надрезы скальпелем в неопасных местах.
Уверенно шагнул вперёд и достал сигарету из предложенной пачки. Щелчок зажигалки, всё та же рука из темноты с миниатюрным  фиолетовым пламенем. Закурил, глубоко вдыхая и давясь сопротивлением лёгких.
 - Я верю  Рене Фальконетти и вытекшему глазу Симоны  Марейль.
Садится в центр светового круга, продолжая неумело курить. С этой точки потолок уходит бесконечно высоко, вместе со сладковатым дымом образует чёткую геометрическую перспективу. Из глаз капают слёзы, горло саднит от никотиновой  смолы. Всхлипы перемешаны с грязными ругательствами.
- Вы не убили ни одной из своих аморфных героинь, им всё прощалось, все грехи отпускались. Так не честно, потому что я верил и выбирал их путь, но я был убит за свои ошибки безжалостно и много раз подряд.
Тишина стискивает мозг, оппонент молчит -  скалится или плачет -  не достаточно света и понимания.
- Вы можете раздеться?
Наконец! Её голос, полный уверенного презрения к любому позвоночному, существующему в пределах скользкого плевка.
Бросает окурок  вправо и медленно поднимается на ноги. Пальцы  цепляют край футболки неопределенного цвета и соскребают её вверх до сосков. Плоский  живот, чересчур худое туловище бледно-молочного цвета контрастирует с чёрной порослью. Футболка задерживается на лице, он безвольно опускает кисти рук.
- Полностью раздеться.
Ни просьбы, ни приказа в интонации. Пустота.
Спрятано лицо в мягких складках ткани, издающих пряный аромат пота, вызванного нервным напряжением. Гремит пряжка ремня, кряхтит молния – джинсы с бёдер сползают до колен. Он высок и худощав; непропорционально длинные ноги. Легко высвобождается из штанов, не помогая руками. Остается босым, и голова по-прежнему обмотана футболкой, похож на мумию. Помедлив самую малость, снимает нижнее бельё.
- Пока я не вижу ваших глаз, вы одеты.
Капли пота впитываются в поношенный хлопок, он дышит ртом и носом одновременно,  разворачивается задом и снимает футболку с головы. Темные кучерявые волосы  кажутся серебристыми в свете прожектора.
- И сейчас я вам не верю. Если пройдёте обнажённым  по улице в центре города, то вам удастся выразить протест моему творчеству. Всё остальное -  слова инженера, который случайно увидел пару моих фильмов.
Поворачивается передом, заложив руки за голову. Закрывает глаза.
- Вы не способны снять даже тёмные очки и вылезти на эту импровизированную сцену, хотя требуете этого от своих актёров.
- А вы можете лишь пугать темноту своими нелепыми заявлениями. Я ломаю подростковые голоса и выправляю израненные первой любовью души, что бы там потом не говорили их матери, размахивая судебными повестками. Стойте там, где стоите.
Звук отодвинутого назад стула и шорох юбки из тяжёлого шёлка. Она выплывает из серого тумана, мерно постукивая шпильками. Он не открывает глаз, лишь вздрагивает от её горячего дыхания возле левого уха. Пахнет суррогатным кофе и ментолом. Теперь она стоит напротив него, слегка отклонив подбородок в сторону.
- Вальс, пожалуйста.
Её просьбу исполняют звуками фортепьяно из той темноты, откуда она явилась. Ведёт уверенно и стремительно, приближаясь к его обнаженному телу и одновременно плавно удаляясь. Переставляет ноги ловко, не задевая его беззащитных ступней острыми каблуками. Они покидают круг света и снова устремляются в него, кружась и задыхаясь.
- Спасибо.
Возвращается на место, что можно определить только по мелодии скрипнувшего стула и отблеску зажигалки.
Забывает застегнуть ремень. Уходит за дверь босиком, неслышно.
- Через десять минут верните его в студию. Дальше по сценарию он должен убить себя.
Встаёт, надевает помятый пиджак и темные очки.
- Если успеваете, я утверждаю его на главную мужскую роль.
 

11.03.2010

При участии Алексея Морокина  http://proza.ru/avtor/moroka