Нет, не обделили папа с мамой своего Витальку ни ростом, ни статью.
И хоть непобедимая наша армия оставила от его гражданских ста пяти кило всего-то восемьдесят шесть, смотрелся он гораздо привлекательнее иных атлетичных сержантов.
Из рыхлого дылды ротный и старшина – днём, а дедушки – ночью, сварганили этакого упакованного в зелёную дерюгу сухощавого породистого лордёнка, которого, выдай ему начальник вещевого склада смокинг по размеру, приняли бы за своего в любом старорежимном родовом замке.
Все эти считающиеся никчёмными в аскетичной армейской среде положительные качества и предопределили Виталькин успех в заочной борьбе за кудлатую бороду Деда Мороза.
В список кандидатов рядового Леонова внесла жена заместителя командира дивизии, потому что на неё в очередной раз взвалили всевозможные предновогодние хлопоты. И где-то глубоко-глубоко в душе Татьяна Павловна надеялась, что прочие соискатели по разным причинам уйдут «за штат», и останется один молоденький стройный солдатик, которого она присмотрела, когда Виталик грациозно брёл от столовой с красной повязкой «Дневальный по штабу» на рукаве и алюминиевыми судками с едой для дежурных офицеров.
Некоторые мечты, особенно самые потаённые, всё-таки иногда сбываются. И, вычеркнув предпоследней фамилию симпатяги-старлея, угодившего в госпиталь, замкомдивша позвонила в полк и попросила выдать увольнительную записку Виталию Леонову для того, чтобы двадцать девятого декабря он имел законное право явиться («Прибыть! Прибыть!» - поспешно исправилась Татьяна Павловна, припомнив мужнину присказку, что являются только черти во сне) в гарнизонный офицерский клуб.
«Дедом Морозом хотим его назначить» - добавила она для полной ясности перед тем, как положить трубку.
- Повезло тебе, молодой, - откровенно позавидовал Витальке штабной ефрейтор. – Блин, пять дней без войны!
- Почему пять?
- По кочану! – не выболтал военную тайну писарь, бдительно пряча в сейф распечатанный план новогодних мероприятий.
***
В просторном читальном зале клубной библиотеки Виталик чувствовал себя неуютно.
Смущали взявшие его в полукольцо миловидные женщины в цивильных платьицах, от которых он за полгода службы успел отвыкнуть. Смущал запах их духов и открытые ободряющие улыбки.
Но больше всего изводил лакированный блестящий пол.
Виталик с противной внутренней дрожью разглядывал чёрные штрихи, которые он нарисовал на паркете своими кирзовыми бахилами, и опасался, как бы не заставили его после собрания наводить здесь порядок.
Женсовет тем временем умело штурмовал робкий бастион.
- Мы всё сделаем, - мягко уговаривала парня энергичная жена сурового замкомдива. – Мантию тебе по срецзаказу сошьём. Чтобы не возле коленок болталась, а как положено – по самое-самое. А остальное с прошлого года лежит.
И активистка офицерского клуба вывалила из шкафа спутанную сероватую бороду – творение шаловливых рук солдата-умельца с задатками гримёра – и такую же, без конца и края, шевелюру искусственных волос, пару ярко-малиновых рукавиц с опушкой, длиннейший кушак и мягкую шапенцию, усладу благообразного боярина.
- Примерь, примерь! – контральтовым хором запросили женсоветницы и тут же бросились помогать правильно распределить реквизит.
- Полный отпад! – выразила общее мнение чья-то большеглазая супруга после того, как Виталик упрятал под шапку резинку от бороды и опоясался кушаком.
- Утверждаем, - радостно подвела итог замкомдивша.
Виталик припомнил свою ди-джейскую юность, и ему сразу удалась широкая улыбка.
- Значит, так, - перешла от восторгов к сути председатель женсовета. – Балахон тебе завтра начальник клуба завезёт. И поедете в двенадцатый садик. Там в основном наши девчонки работают, и надо им с детским утренником помочь. Потом своим ходом доберёшься до интерната. Ну, того, что на Льва Толстого. Там тебя встретят, и дальше действуешь по их плану. Уяснил?
Виталик едва рефлекторно не огорошил женщину чётким «Так точно!», но вовремя совладал с собой и мирно кивнул.
- Далее. Тридцать первое число. Вот тут придётся поработать. Где-то часиков с трёх поедешь по квартирам офицеров раздавать их детям подарки. Снегурочку мы тебе подготовим.
Председательница обвела взглядом заприхорашивавшийся личный дамский состав и заколебалась.
- Ладно, это после. Первого числа ближе к обеду утренник для малышни здесь в клубе. Второе то же самое для старшеклассников. И третьего, если выживешь, просто концерт с твоим выходом в начале. Девчонки, хватит скалиться! Парень молодой, здоровый. Сдюжит. Всё понял?
- Повторить?
Внеказарменная обстановка действовала на Виталика как отвар жень-шеня. Он даже вольготно раскинулся на стуле, вытянув длинные ноги в проход между столами.
- Не надо. Не на плацу, - немедленно пресекла это легкомыслие председательница. – Самое главное – никуда не опаздывать и держать себя в рамках.
- Ты пойми, - утешала притихшего Виталика Татьяна Павловна, когда женщины, насовещавшись, побежали по магазинам, и они остались вдвоём. – Лина, она хорошая, но у неё муж полковник.
- А я думал, что командирские замашки половым путём не передаются, - сподобился рискованно высказаться Виталик, чувствуя, что с собеседницей у него могут установиться вполне неуставные взаимоотношения.
- Фу! Какой ты, однако, - раздражённо отреагировала та. – Солдафонская, между прочим, шуточка. Самое главное - не пей много. Пригуби, когда угощать будут, и отставь. А то прапорщик, который в прошлом году дед-морозил, уже после четвёртой квартиры сломался. И на утренниках всякую ахинею нёс…
Увольнительную рядовому Леонову выписали до пяти вечера. С Татьяной Павловной они распрощались в полчетвёртого.
И Виталик ушёл в загул.
Пересчитав звеневшую по карманам мелочь, он набрал на мороженое и врастяжку съел его на парковой скамейке. Есть мороженое зимой – занятие оригинальное, даже если мороз так себе.
Поэтому на бравого солдата удивлённо поглядывали бойкие студенточки, а он смело им подмигивал.
***
На следующее утро Виталик нагло проигнорировал команду «Подъём!», далеко отослал дежурного сержанта, который попытался его растолкать, не дал закурить падкому до дармовщины «деду», несмотря на его яростные обещание сгноить салабона на очке и, не отдав положенной чести, независимо продефилировал мимо старшины соседней роты.
И хоть система Станиславского даже не предполагала подобных действий и поступков, творческий процесс вживания в образ Повелителя вьюг и метелей шёл споро, и к приезду начальника клуба Виталик был в тонусе.
- Переборщили, - пробурчал он, подметая пол бархатными полами свежесшитого балахона.
- Под ремень заправь – и все дела, - посоветовал капитан, протягивая кушак. – Давай в темпе, там уже ждут…
В самой просторной и светлой комнате детского сада малыши хороводом спотыкались вокруг ёлки под баянные всхлипывания, что выдавливала из инструмента средних лет женщина в очках.
Увидев заглянувших в приоткрытую дверь капитана и Виталика в бороде, она растянула мехи до упора и, выдоив заключительную щемящую ноту, перешла на речетатив:
- Молодцы, детишки! А скажите мне громко, кого на нашем утреннике не хватает?
Понятливые мальчики и девочки во всё горло дали правильный ответ.
- А давайте его позовём. Давайте? Ну, как надо звать? – активизировала распорядительница детсадовскую массовку.
Дальше всё было по общепринятому сценарию.
Хоровое «Ёлочка, зажгись!» и закадровые эмоциональные выражения электрика по поводу качества китайских гирлянд.
Бесплодные призывы Снегурочки и байка, рассказанная распорядительницей, что дедушкина внучка поехала на лошадке в другой детский садик, чтобы поздравить тамошних ребятишек.
Жаркая борьба беззаботных цветов жизни за лучшую позицию в тот момент, когда Виталик полез в расписной мешок за шоколадками, орехами, конфетами и прочей подарочной мишурой.
- Ли-и-ихо! – тяжело молвил юный дедушка, освобождаясь в кабинете заведующей от бороды и прочего убранства. – На учениях полегче было, честное слово.
- Вам наши дети не понравились? – подозрительно взглянула на него одна из воспитательниц, зачем-то расставляя на столе маленькие хрустальные рюмочки.
- Да нет, что вы, - быстро реабилитировался Виталя и почему-то стал нервно поправлять непробиваемый узел противно-зелёного форменного галстука. – Просто… Как это сказать? Активные они очень!
- Вы обедали? – провела разведку боем появившаяся начальница садика.
- Завтракал, - дипломатично ответил Виталик и стал аккуратно укладывать свои дед-морозовские штуки, спиной отгородившись от суеты вокруг стола.
К действительности его вернул приятный женский голос, и Виталик получил наконец-то возможность оставить в покое шапку и варежки. На этот раз право повести задушевную беседу доверили баянистке:
- Мы, конечно, знаем, что вас сегодня ещё где-то ждут, но пообедать-то самое время. Надеюсь, вы согласитесь задержаться у нас на полчасика?
Чтобы замять повисшую паузу, Виталик с удовольствием по старой привычке уткнулся бы в наручные часы – именно так он затушёвывал свою растерянность. Но поскольку шикарный хронометр, который он не подумавши взял с собой в армию, сослуживцы экспроприировали чуть ли не в первый день службы, ему ничего не оставалось, как быстро и стеснительно кивнуть, хотя негласный солдатский устав, регламентирующий случайные контакты с гражданскими лицами, предписывает в подобных случаях соглашаться без колебаний и съедать как можно больше.
Компанию Виталику составили заведующая, баянистка и пара воспитательниц, которые швыркали чай с печеньем, в то время как почётный гость метал с малолитражной тарелочки детскую порцию винегрета.
- Кашку вам не предлагаем, - по-человечески улыбнулась заведующая. – А вот…
Мгновенно уяснив, что подразумевается под этим конспиративным «А вот…», твёрдый как скала военнослужащий энергично замотал головой, а прожевав, веско добавил:
- Нам не положено.
Дамы переглянулись, минорно вздохнули и убрали со стола хрустальные рюмочки.
Виталька так лязгал вилкой по быстро пустеющей посуде, что понятливые воспитательницы сбегали на кухню и вернулись с двумя полными подносами.
Похожие как сёстры и добрые как мамы, спутницы жизни полковников, лейтенантов и прапорщиков со всех сторон двигали к дорвавшемуся до нормальной пищи солдатику малышовские порции и умильно любовались, как росла на краешке стола горка практически чистого общепитовского фаянса.
А на десерт случилось то, что и должно было случиться.
Виталик тяжело откинулся на спинку стула, осоловевшие его глаза медленно закрылись, он глубоко вздохнул и на выдохе уронил голову на грудь.
По-мужицки храпеть он ещё не умел, поэтому в тягучей тишине как-то особенно печально прозвучал голос заведующей:
- Да-а-а… Как же наши их там… Закомандовали…
Говоря так, она имела ввиду и своего мужа-майора, которого не одно поколение парней в «зелёнке» между собой величало Секатором.
И мягкого, незлобивого в кругу семьи супруга баянистки, потомственного вояку, вбивавшего в подчинённых ратную науку исключительно оплеухами и крепкими подзатыльниками.
А также прочих краснозвёздных полководцев, до самозабвения обожавших странную и утомительную игру в солдатики…
***
Проснулся Виталик от того, что увидел, как старшина его роты прапорщик Кукарека («Это фамилие моё такое» - пояснял он всегда удивлённым) увлечённо лез на верхний ярус коек в казарме.
Там он уселся на корточки, захлопал себя длинными загребистыми руками по бёдрам и с петушиным акцентом громко запел «По-о-одъё-о-о-ом!»
Сон привиделся, конечно, оригинальный и тянул как минимум на три наряда вне очереди. Но это были мелочи. А вот густая темнота за окном совершенно явно намекала на десять суток строгой «губы» с содержанием в одиночной камере.
В кабинете директора детского сада никого не было, только одиноко и тревожно горела настольная лампа.
Надо было что-то делать, куда-то бежать, но мысли путались, ноги не слушались, руки опустились, и Виталик обречённо примёрз к стулу, прислушиваясь к тяжеловесным шагам в коридоре. Вскочил он только тогда, когда на пороге обозначился начальник клуба и щёлкнул выключателем.
- Дед Мороз скрёбаный, - с чувством произнёс капитан, глядя снизу вверх на ослеплённого ярким светом Витальку. – «Пусть мальчик немного поспит…» - профальцетил он, кого-то передразнивая, и перешёл на повседневный просмоленный баритон.
- А то, что мальчик не прибыл куда было приказано и ёлку в интернате запорол – это до фени. То, что подарки сейчас развозить, а он, сопляк, лыка не вяжет – это тоже только меня волнует. Так, что ли, товарищ солдат?
- Я вяжу… - невпопад прошелестел Виталик и собственноручно подмахнул суровый приговор.
- Чи-иво-о?!
Обычно этот протяжно звенящий риторический вопрос в исполнении любого командира или начальника является лишь увертюрой к заключительному убойному аккорду:
- Рядовой Леонов! – армейский культработник, уважая устав, прилепил идеально прямую ладонь к виску. – Объявляю вам три наряда на службу вне очереди!
Виталик с этим ритуалом столкнулся впервые и, не зная, точнее, напрочь запамятовав, что нужно отвечать, удручённо молчал. Не дождавшись положенного ответа, капитан довёл до сведения рядового Леонова, что тот не солдат, а чмо болотное, смерил его уничтожающим взглядом и, отвернувшись, позвал:
- Голярчук!
В кабинет, нехорошо улыбаясь Виталику, вошёл давешний «дед», которого он не угостил сигаретой.
- Надевай все эти манатки, - начальник клуба кивнул на аккуратно сложенный дед-морозовский наряд. – И поедем за подарками, а то зам-по-тылу нас во все дыхательные и пихательные…
- Ну, куда на-фиг… - загнусил Виталькин дублёр, утопая в складках просторного и длинного кафтана.
- Под ремень заправь – и все дела, - предложил капитан свой вариант наведения красоты. – В темпе давай, машина ждёт.
- А как же я… - попытался выяснит свою участь Виталик.
- Пешим порядком, - отчеканил начальник клуба, выпинывая из кабинета маленького и нелепого Деда Мороза. – И сегодня же вечером доложить старшине роты об объявленных мной трёх внеочередных нарядах. Приеду – проверю.
- Так у меня ни увольнительной, ничего…
- Значит, ещё пять суток «губы», если на патруль нарвёшься. Всё ясно?
- Так точно, - тускло ответил Виталик, боясь прежде всего, что не найдёт в городе те улицы и переулки, которые выведут его к фундаментальным железным воротам с выпуклыми золочёными звёздами.
Для себя он решил, что лучше уж гауптвахта, чем по-скотски загаженный ротный сортир, и пошёл по самым светлым, самым центральным проспектам. Но патрули, зная уловки самовольщиков, искали свою добычу по стройкам и тупикам, и Витальке попадались навстречу лишь суетливые гражданские с большими сумками, наполненными обязательными новогодними апельсинами и шампанским…
Бой курантов он слушал, маясь вечным дневальным возле убогой тумбочки с допотопным телефоном.
***
А на следующий день в казарме появился «дедушка» Голярчук и стал, насколько мог красочно, описывать «годкам», как чокался бокалами с самим комдивом, а тот его не узнал в бороде; как всю новогоднюю ночь просидел за одним столиком с командиром роты и его женой; и как под утро тесно танцевал с молоденькой дочкой начальника вещевого склада, который пообещал ему подарить самый настоящий серебряный аксельбант и суперские десантные ботинки.
- Зашибись! – поражались «годки», восхищенно молотили по плечам сытого Голярчука и плевали на только что вымытый Виталькой пол.
А он стоя дремал у тумбочки и вычислял, сколько дней осталось до дембеля.
Выходило, что пятьсот девяносто три и один Новый год.