Сегодня у меня на ужин сладкая булочка: снимаем презентацию чего-то там очень делового и насквозь пронизанного всякими передовыми бизнес-идеями. Но это не суть. Главное, что после презентации халявный банкет, и по этому поводу с нами едет штатный режиссер Лёня Смагин. Он всегда появляется там, где пахнет дармовщиной, халтурой или спонсорским подаянием. Бывший актер местного ТЮЗа, подрабатывавший починкой механических часов, бурно расцвел на щедро унавоженной черным налом рекламной ниве, прибарахлил себе светло-серый двубортный костюм с отливом, десяток шелковых галстуков к нему совершенно феерических расцветок и вроде как фирменный «Ролекс» - гайку весом наверное, в полкило, с широченным браслетом, сделанным, как пишут в милицейских протоколах, «из блестящего металла желтого цвета». Перед походом в люди он выливал на себя пару горстей в принципе неплохого одеколона, но вот его количество здорово ударяло по обонянию окружающих. Но Лёне это было по барабану: он беззаветно любил себя и был, как говорила моя мудрая мамулька, «первый парень на деревне, девки, ссыте на меня!».
Вообще же Леня был мужик веселый, незлобивый и большой мастер на всякие прозвища, которыми он награждал всех более или менее знакомых ему людей. К примеру, Серёгу Навроцкого он называл «Наврацкий», Олега Сторчака перекроил в «Стульчака», меня всегда приветствовал фразой «Птица ГоворОв отличается умом и сообразительностью!», делая ударение на последнем слоге фамилии. Таню Обухову Леня величал «Небухова», намекая на ее тотальную трезвость, но прибавлял при этом: «О не пьющей женщине нельзя говорить «Она в рот не берет!», потому что это может оказаться неправдой». Когда чихнувшему Смагину кто-нибудь говорил «Будь здоров, расти большой!», непревзойденный мастер рекламных роликов серьезно отвечал «Спасибо, ращу!» и с интересом наблюдал за реакцией собеседника – дойдет до него смысл смагинской хохмы или товарищ из семейства дубовых.
Когда речь ненароком заходила о его театральном прошлом, Леня ограничивался лишь одной емкой фразой: «Я был неподражаем в роли Хрена на детском утреннике 1 января!» - и быстренько менял тему.
Но на людях он играл! Играл, как многолетний премьер труппы, как артист заслуженный или даже народный. На грядущей презентации намечался очередной бенефис г-на Смагина, и все мы – Серега Навроцкий, Сторчак Олег Степаныч, водитель наш Толик и я – заранее и совершенно добровольно отдавали ему пальму первенства, наверняка зная, что нам Леня уже определил элитые места в массовке. Да и ладно! Пусть позвездит мальчик Ленечка, от нас не убудет.
К шикарному ресторану «Мясоедовъ» мы подъехали за полчаса до начала презентации, и Леня, первым выбравшись из машины, махнул нам рукой, дескать, «Все за мной!» и пошел к двери. Спектакль одного актера начался!
Смагин (лучезарно улыбаясь хмурому охраннику): А добрейший всем вечерок! Радуйтесь – телевидение к вам приехало! Не в курсе? Что ж вы, героев надо знать в лицо. Проходите, ребята. Это наш, это наш, это тоже наш. Девушка, а вы? С тобой, Степаныч? Тогда заходите, не стесняйтесь, бухла на всех, ха-ха, хватит! Что не понятно, служивый? Наша это девушка. Вот он – со мной, а она – с ним, въехал? Смотри ты, бздительный какой! Секьюрити занюханное!
Входим в банкетный зал, скромно расставляем аппаратуру в уголке
Смагин (обращается сначала к Навроцкому, а потом начинает доставать всех подряд): Так, Серёга, пока всё не началось, скажи фразу в кадре. Здесь встань, пусть столики на втором плане маячат. Кстати, что нам сегодня спонсор послал? Недурственно, недурственно...Кто что, а по «Абсолюту» со смородинкой вдарю – кутить так кутить, тем более на халяву.
Всё, фильтруем базар. Напряглись! Серега - место! Андрюха, со светом разберись, а то корреспондент наш на представителя угнетенной нации смахивает. Нет, не нос большой, а рожа черная, ха-ха!
Девушка, девушка, вы, по-моему, труженица славного общепита? Будьте добры, возле этого столика посуетитесь. Ну, там салфеточки – с места на место, тарелочки попинайте, а мы вас за это по телевизору покажем. А мне потом номер мобильничка – ага? Чтобы нежно шепнуть вам на ушко, когда репортаж смотреть. Ага? Замётано, солнышко! Ладно, напряглись. Степаныч, готов?
Навроцкий (в кадре): Добрый вечер, дорогие друзья! Сегодня у холдинговой компании «Фонтан» большой праздник...
Смагин (корчит из себя великого режиссера): Стоп! Серёженька, ласточка, улыбнись, блин горелый! Как на гражданской панихиде стоишь. И чётче, чётче, не захлёбывайся слюной, на стол не косись. Сейчас – время делу, а потеха – потом и до соплей, ха-ха. Напрягись, родной!
Навроцкий (в кадре, дубль два): Добрый вечер, дорогие друзья! Сегодня у холдинговой компании «Фонтан»... Тьфу, ё... Давай еще дубль...
Смагин (продолжает всех строить и раздавать ценные указания): Снято! Теперь, любимые мои, интервью. За него уже ба-а-льшие бабки заплочены.Серега, видишь гуся? Да не в яблоках, а в пиджаке бордовом. Иди, представляйся, договаривайся. Ни о чем его спрашивать не надо, сам тебе натрендит, какие они благодетели и меценаты... А ты, правдоруб, не забудь сказать финальную фразу: «Мы желаем вашей компании всяческого процветания и спасибо за содержательное интервью». Не забудешь? А туда, куда ты меня сейчас послал, я пойду, когда обую тебя, Навроцкий, в белые тапочки. И не раньше!
Зафиксировали гуся на видеопленке? Вот и ладушки! Пьяные бизнесменьи грызла снимать не будем, бешеные бабки после эфира все телефоны в редакции раскалят. Степаныч, сворачивайся и крайний столик занимай. Скажи, что телевидение. Шесть человек.
Сторчак (удивленно задрав брови): Лёнь, нас же пятеро. С моей Катей вместе.
Смагин (теперь уже совершенно серьезно, по-человечески): А ты Андрюхе скажи, чтобы Толяна из машины позвал. Пусть шофер хоть похавает, раз уж непьющий он у нас сегодня.
Я привожу в зал шофера Толика, мы рассаживаемся за столиком, на котором стоит табличка с латинскими буквами TV. Замечаю, что куда-то исчезла девушка Катя, которая была со Сторчаком.
Некто в смокинге: Предлагаю поднять бокалы...
Смагин (вполне сносно пародируя Ленина): Чгезвычайно газумное и агхисвоевгеменное пгедложение, ха-ха. Поехали! Кстати, когда монтаж? Серега, следующую пропускаешь, тебе еще текст гениальный кропать. Постарайся для них, постарайся. Видишь, салатик какой душевный – сплошной мясо.
Некто в приличном костюме с лейблом на рукаве: А теперь я хочу предоставить слово...
Смагин: Поддержим, хотя я лично этого хмыря терпеть ненавижу! Поехали! Девушка, а горячее будет? Мне во-о-т такой кусок. И номерок вашего мобильничка, ха-ха. Не дадите? Ну и дура! Счастья своего не понимает. Кстати, Степаныч, а где та фифа, которую я провел? Тоже дура. Счастья своего... Хрен на них, на баб, давай лучше по сотке под горячее. Ого, «Абсолюта» литру выкушали! Тогда «Смирновочки».
Некто во френче: Господа, я хочу сказать...
Навроцкий (основательно опьянев): Да какие вы на-хер господа?! Ворье!
Смагин (примиряюще): Серега, не буянь!
Навроцкий (пытается привстать со стула, но у него это не получается): Да я их...
Смагин (еще более примиряюще): Я их тоже. Но потом - и шепотОм, ха-ха. Степаныч, проведи с товарищем воспитательную беседу, а то из-за этого правдоискателя на нас охрану натравят. Крепкие ребята, доложу я вам...
На эстраде банкетного зала появляются музыканты, и солист начинает с прожженного ресторанного хита.
Владимирский централ, ветер северный,
Владимирский централ, зла немерено…
Смагин (игриво) : Степаныч, потанцуем? Тогда наливай! Пардон, мадам. Кто такая? Я бы ей того... В особо извращенной форме...
На эстраде ресторанного певца сменяет местная поп-звезда Лёха Кожедуб, пару лет назад засветившийся в популярном телепроекте на одном из центральных каналов. Поет свою самую популярную песню «Милая, прощай!»
Милая, прощай! Настало время расставаться.
Милая, прощай, и не ничего не обещай...
Смагин (обнимается и целуется с подсевшим за наш столик Кожедубом): Лёха, твою дивизию, иди сюда, в щёчку чмокну! Пять капель примешь? Любит тебя, Лёха, спонсорьё, ох, любит. Вроде ни слуха у тебя, ни голоса, и поёшь чёрт-те что, а они любят и любят, любят и любят, ха-ха. Денег-то дают? Вот за это и... А чего ты так, чисто символически? Символика артистам не к лицу. Ладно, допоёшь – приходи, допьёшь. Милая, конча-а-а-й...
Степаныч, дорогой мой человек, я ж просил разъяснительную работу, а ты совсем спецкора ухайдакал. Серёга!
Навроцкий: М-м-м...
Смагин (озабоченно): У тебя завтра монтаж с утра, усёк?
Навроцкий: Пх-х-х-х....
Смагин (удовлетворенно): Значит, усёк. Ладно, всё было очень вкусно и питательно, но пора линять. Конфетки надо бы для дома, для семьи... Вот жлобы, понавыкладывали коробок – в сумку не лезет. Ничего, затолкаем. И «смирновочку» туда, не оставлять же классовым врагам. Серёга, напрягись!
Навроцкий: Сш-ш-ш...
Смагин (трепетно пожимая руки Человеку в смокинге и Человеку во френче): Спасибо, товарища нашего мы сами доставим. Он просто с утра на съёмках, без обеда, устал очень. А репортаж завтра смотрите. Сами себя не узнаете, будете от счастья рыдать как дети. Я гарантирую. Съемочная группа, за мной! Пардон, мадам. Ох, хороша кобылка! Хоть ночуй здесь...
Мы выходим из ресторана «Мясоедовъ». Сторчак усаживает на заднее сиденье никакого Навроцкого, я мощусь рядом с ними. Толик за рулем, Смагин, как руководитель концессии - на первом сиденье.
Смагин (голосом заботливого отца-командира): Ну, что, все живы? Трудная у нас у телезвёзд работа, слов нет. Но интере-е-есная, зараза. Заводи, шофер. Поехали!