Шкода

               

      В старом дворе я оказался в самом начале пятидесятых годов прошлого, естественно, века. До того никакие компании сверстников мне попросту небыли известны и, соответственно, навыков коллективного времяпрепровождения не было. В первый класс нам только предстояло пойти годика через два-три, а это решительно уравнивало меня с новыми друзьями в искусстве общения. Поэтому, когда на следующий день после переезда я появился во дворе, сверстники меня «для знакомства» поколотили. Растерялся --- это ж вообще впервые в жизни. Пришёл к матери жаловаться. Она же как будто между прочим и о чём то неважном говорит: --- «Сам разбирайся, некогда мне». Дня два я отлавливал этих затейников по одному и разбирался, а что было делать? Зато потом меня зауважали. Даже долговязая Людка, у которой крыша напрочь съехала когда их состав попал под бомбёжку, выделяла меня из толпы сверстников благосклонной гримасой --- по-другому она просто не могла улыбаться. А доставалось ей иногда от несмышлёнышей изрядно. Впрочем,  детская жестокость явление известное.
      С приближением осени двор начали озеленять. Таких машин как сегодня не было, поэтому по всему внутреннему периметру двора ямы под деревья рыли лопатами. Они чаще всего получались излишне широкими и глубокими --- окопная, вероятно, привычка.
      Наш двор был угловой, а дом со стороны фасада связывали с соседними домами стальные узорчатые заборы с калитками. Привычка срезать углы у нынешних пешеходов сохранилась ещё с тех времён. Беда только в том, что протаптывая  тропу наискось через двор. те же заводчане по заводскому гудку валили  очень  дружно, и тропа быстро превращалась в дорожку. Топтали песочницу, которая оказалась «не на месте», бесцеремонно проходили сквозь развешенное для просушки бельё. И даже если оно было «казённым», выстиранным прачкой-надомницей --- никого это в восторг не приводило. Пытались, правда, закрывать калитку, но как же это оказалось неудобно. Коротко говоря, среди дворовой общественности зрело недовольство и растерянность по поводу подобных «транзитников». Детвора имела свою корысть --- песочница была святым местом, поскольку в те годы о телевидении не слышали, из радиотехники только немногие имели
радиоточки оборудованные репродукторами с громадными бумажными диффузорами --- ну, что твой граммофон.
       До сих пор удивляюсь, как могло прийти в голову использовать «отваду» для «транзитников». Но в аптеке затеяли капитальный ремонт. Она располагалась на втором этаже дома, который своим дальним углом ограничивал створ выходящего потока пешеходов. В период описываемых событий погода стояла дождливая. По стечению обстоятельств именно недалеко от этого угла прямо по центру натоптанной дорожки выкопали основательную яму для ожидающейся посадки саженцев. Те же обстоятельства объясняют, почему почти вся выкопанная и сброшенная на асфальт (кольцевой для двора дороги) земля оказалась унесена потоками воды, а сама яма залита ею так, что и краёв не было видно. Дело оставалось за малым. Я подговорил мальчишек, и мы натаскали от строительных лесов столько опилок, что хватило засыпать и яму, и окрест. Получилось здорово. Слой опилок насыпанных прямо на дорожку недалеко от ямы воспринимался как самостоятельная аккуратная дорожка, поскольку если в грязи опилки не тонули, то и на поверхности затопившей яму воды они плавали совершенно естественно. Здесь же, втрёх-четырёх метрах, у стены, строительный мусор как бы подчёркивал размашистось строительной площадки.
       В ожидании событий вся наша ватага спряталась за угол гаража. И события не заставили себя ждать. Первой в яму провалилась какая то дама пышных форм с двумя раздувшимися от продуктов авоськами. Отчаянный вопль, взмах руками, и авоськи улетели далеко вперёд. Но яма оказалась «не её размеров», поэтому в центре распластавшейся поверх опилок юбки, образовалась лунка. К нашему удивлению она,  в первые мгновения стала ускользать в эту лунку, стягивая подол юбки за собой со всех сторон. Но вот уже клёкот, вот уже крик, ругань, нашлись и спасители, которые шли следом. Нет, все шишки пали на головы строителей, которые «такие-этакие». Ничего. Мы дождались минутки и восстановили растоптанное и забрызганное. Опилок в целом стало ещё больше, а картина аккуратной чистоты --- ещё естественнее.
      Спустя некоторое время в калитку вошли и направились через двор два долговязых парня в праздничных чёрных костюмах. Эти костюмы, а тем паче --- букет цветов у одного в руках --- большинство из нас к тому времени видели только в киносеансах.
Почему то, вдруг, оробели и разбежались. Наблюдать осталось только трое.
       Один, который нёс цветы, был, наверное, лидером и шёл прямо по центру. Они беседовали и похохатывали над чем то, увлекшись настолько, что даже и окунувшись по плечи в воду, этот лидер ещё со смехом пошутил и попросил приятеля забрать букет. Цветы были спасены, а приятель хоть и не с первого раза, но помог товарищу вырваться на дорогу. Но нужно было видеть во что превратился покрытый опилками и грязью костюм, нужно было видеть лицо неудачника!  Замечу, что в те времена отгладить брюки было делом рабочей смены, а попавший в воду костюм был обречён --- такие вот были ткани.
Даже и не зная этого, а только лишь по лицу "ныряльщика" я понял --- беда. Но ведь кто то же из мальчишек, беспечно высунувшись из за угла, хохотнул во весь голос. Мы были разоблачены и дали ходу. Но такой уж "прозрачный" тогда был район, соцгородок --- одно слово. Никто за нами не побежал, но вычислили мгновенно. Уже вечером мы расстались и не виделись дня два, выслушивая , каждый, своих родителей всё с меньшим и меньшим почтением. Один только задержался дольше, и кидал в нас тухлыми яйцами с балкона когда только мог достать --- матери у него не было, а отец отличался суровым нравом.
      Справедливости ради замечу, что уже к весне новостройки блокировали утренней смене из дальних кварталов дорогу через наш двор. А вскорости и заводской гудок отменили. С тех пор на работу стали ходить по часам. И, поскольку цеха завода разбросаны на большой площади, то явление «толпы» народу осталось разве что на время праздничных демонстраций.
Поток через наш двор иссяк, а страсти как то сами собой улеглись.