Олег Борисыч работал в морге уже двадцать лет. Если бы его спросили - нравится ли ему его работа, он не задумываясь ответил бы "нет". А кому будет приятно с утра до вечера общаться лишь с сотрудниками ритуальной службы да родственниками "безвременно почивших"? Это не считая самих почивших, с которыми вот уж точно не пообщаешься, зато которых хоть пруд пруди и конца края этому бесчисленному потоку не видно.
Хотя, если разобраться, работа не пыльная, даже можно сказать почти стерильная (если не считать двух недель прошлым летом, когда холодильник сломался и во время его ремонта "клиентов" прямо во внутренних помещениях складывали), и уж точно спокойная, не нервная. Но вонючая - жуть просто! Самому Олегу Борисычу казалось порой, что от него пахнет моргом за версту. Что в транспорте люди непроизвольно от него в сторонке держатся, что очередь в магазине быстрее именно из-за него движется и даже таксист вчера не приехал, когда Олег Борисыч машину вызвал, именно из-за того, что от него (постоянного клиента этой фирмы, кстати!) труповщинкой попахивает.
Чушь конечно. И сам он это прекрасно понимал, но иногда, а особенно в те моменты, когда бывал чем-то расстроен или рассержен, Олег Борисыч прямо-таки видел как от него посторонние люди носы воротят. Одеколоны, шампуни с устойчивыми запахами, ароматные сигареты и прочая парфюмированная фигня уверенности в себе почему-то не придавали, хотя и помогали ненадолго поверить в то, что не так уж от него и смердит.
Несмотря на то, что работа в морге ему не нравилась, менять её на какую-либо другую профессию Олег Борисыч не собирался. Зачем, если и так сойдёт? Уж всяко лучше, чем тяжеленные ящики с коробками в магазинах таскать или по улицам с метлой шарахаться. А тут тебе и тепло и светло и мухи... Ну, в общем, жирные морговские мухи присаживаться на живых людей брезговали. И, кстати, запись в трудовой вполне приличная - "ассистент хирурга". Не "помощник патологоанатома, по совместительству уборщик", заметьте, а "ассистент". Хирурга. Хирурга, который не переживает за неправильно провёдённую полостную операцию, не дрочит постоянными придирками за незнание терминологии и даже закрывает глаза на редкие рюмочки водки, употребляемые порой Олег Борисычем в обед. Да и уборки в прозекторской после вскрытий немного - сполоснул со шланга всё, лампы иногда тряпочкой протёр да и ладно.
В общем, место тихое, спокойное, да и возможность порой "пригреть" копеечку-другую, родственниками покойных навязываемую за марафет, за гробик "не самый дешёвый, а чуточку получше", за косыночку чёрненькую, да мало ли ещё на что можно развести расстроенных, ошарашенных печалью людей.
Представляя Диму, завхоз бесцветным тоном равномерно вещал: - Парень молодой, перспективный, работы не боится, сойдётесь. Ты тут покажи ему что к чему, объясни. Дима,- обратился он к пареньку, скромно стоявшему в сторонке, - Подойди. Вот Олег Борисович, твой наставник. Он введёт тебя в курс дела, расскажет что да как. Если какие-то сложности по ходу работы возникнут, обращайся к нему за помощью. Он тебя и с хирургом нашим познакомит.
Когда Олег Борисыч отвёл завхоза в сторонку и тихо спросил :- Нафига он мне? Вы что, выдавить меня хотите, замену готовите? - тот даже и не думал отпираться, даже как-то заботливо (что для него было крайне несвойственно) начал зудеть:- Ну а чё ты, Борисыч, вечно работать собрался? Ведь не пацан уже, шестой десяток разменял. А так - отойдёшь на пенсию, а у тебя уже и преемничек будет. А? Не кипешись, вышибать тебя никто не собирается. Просто за него одна моя знакомая попросила, ну я ей и пообещал пристроить. А ты, глядишь, через годик-другой уже и на заслуженный отдых запросишься, пенсией соблазнишься, где мы тогда будем спеца искать? А так- вот он, тобою же воспитан, можно сказать, вскормлен будет. Давай, не тушуйся, учи пацана жизни, на идиота он вроде не похож, сообразит чё да как тут у нас.
То, что Дима не идиот, Олег Борисыч понял сразу. Уже через неделю пацан за него делал почти всю работу, кроме помощи у прозекторского стола, да ещё и за водкой успевал на обеде сгонять. Когда в их уже совместной с Димой бытовке Борисыч предложил жахнуть по пятьдесят, Дима отказываться не стал, выпил. Как и положено, поморщился, закусил бутербродом, выдохнул глубоко.
Разговоры "за жизнь" показали Олег Борисычу, что в их с пацаном судьбах много общего. Только применительно к Диме можно было говорить "ещё", а к пожилому мужчине больше подходила определение "уже". Восемнадцатилетний малец ещё не видел пакостности и мелочности людей, а Олег Борисыч уже не обращал на эти качества внимания. Дима ещё не был в армии, а его наставник уже не попадал в неё (в своё время не призвали из-за судимости). Дошли однажды в обсуждении жизненных передряг до амурных дел, и тут тоже выяснилась схожесть.
Своё одиночество Олег Боирсыч объяснил просто, - Не было у нас с Маргаритой детей, за десять лет не нажили. А как на рыбалке подзастудился, так и вовсе она меня за мужика считать перестала. А там и отчалила по тихому. Разошлись, понимаешь, как в море корабли.
Дима сказал, что с девушками у него не сложилось. На вопрос "это почему же?" как-то зло прищурился и выдохнул сквозь зубы: - Суки они все. И ****и. - На этом тему взаимоотношения полов закрыли, и без того было о чём поговорить.
И не вспомнил бы Олег Борисыч никогда про этот разговор, если бы не произошло однажды того, что произошло.
Уже с пол-года прошло с того дня, как Дима устроился работать в морг. Обычной, размеренной чередой тянулись рабочие будни, почти безлико, скупо на эмоции проходили выходные. Олег Борисыч с Димой были уже практически друзьями, не раз выпивали вместе после работы, сидя уже дома у Олега. Только пацан видел в своём наставнике просто более старшего и опытного мужчину, а Олег Борисыч, порой с какими-то новыми для себя ощущениями, открывал в Диме не только молодого приятеля, но и нечто большее. "Вот таким мог бы быть мой сын, если бы он у меня был" - порой проскакивала мысль. Сперва она казалась глупой, даже нелепой, однако со временем Олег Борисыч привык к тому, что на все поступки Димы и на всё происходящее с парнем он смотрит по особенному, словно несёт какую-то долю ответственности за него.
Поэтому, когда в один из дней Дима зашёл в их с наставником бытовку, переставляя ноги словно механическая заводная кукла, Олег Борисыч не на шутку перепугался. Перебрав мысленно десятки возможных неприятностей и способы их устранения, он помог парню присесть на кушетку. На вопросы о том, что случилось, Дима не отвечал, просто сидел, уставясь в одну точку перед собой ставшими пустыми и очень большими на побледневшем лице глазами. Пришлось действовать решительно и жёстко. Резкая пощёчина и полстакана водки, почти насильно влитой в пацана, обжёгшей глотку, сделали своё дело - Дима закашлялся, стал плавать уже почти осмысленным взглядом по столу в поисках чего-нибудь, чем можно закусить. Горбушка солёного хлеба, подсунутая ему прямо в руку, помогла сосредоточиться на пережёвывании, потихоньку заставила мозг переключиться на что-то кроме причины стресса.
Теперь Олег Борисыч не торопил, терпеливо дождался когда его подопечный дожуёт хлеб и, уже держа в руках кружку чая, спросил перед тем как начать его отпаивать: - Что произошло? Ты как будто по башке шарахнутый по коридору шёл, - дождался, когда парень сделает пару глотков и, словно поощряя к рассказу, придержал немного кружку рукой.
- Олег Борисыч, - голос Димы был глухим, сдавленным, как будто на груди у него лежало земли куба два и могильная плита ещё прижимала, - Там, в приёмнике... Там Зину привезли... Мы с ней с первого класса учились, она самая красивая девочка в классе была. Она... Я её любил как никого другого...
Из немного путанного рассказа Димы выходило, что влюблён он был в свою одноклассницу всерьёз и нешутошно. Она же, будучи не только красивой, но и неглупой девочкой, до поры до времени отношениями с одноклассниками не заморачивалась, предпочитая им одного из старшеклассников, парня модного и интересного.
Так и не обращала бы она внимания на однокашников, если бы однажды поздним вечером возле ночного клуба, где она со своим парнем отдыхала, этому самому парню не наваляли за длинный язык, а её саму не потащили в кусты, по пути стягивая с неё шмотки. А тот, с кем она пришла, в ком видела настоящего мужчину и защитника, вытирая кровавые сопли, побрёл ловить себе такси, даже не попытавшись ей помочь.
Когда Дима, тоже отдыхавший в этом клубе и видевший как начались разборки, выскочил на улицу, зинин дружок уже падал на заднее сиденье машины, саму же Зину всего метрах в сорока от крыльца, в кустах пытались пользовать в два смычка. Один, собственно, уже успел вскарабкаться на неё и, придушив немного, размеренно шарил в ней своим членом. Второй же, спустив свои джинсы и встав перед разложенной на листьях девушкой на колени старался попасть ей фаллосом в рот. Именно то, что оба насильника были пьяны и распалены похотью, позволило подбежавшему Диме вырубить их чуть не двумя ударами. Подобрав полупридушенную Зину, ничего не соображавшую, едва переставлявшую ноги, Дима отвёз её сначала к себе домой, помог привести себя в некое подобие порядка и успокоил, а потом и проводил домой. Они с Зиной решили никому и ничего не рассказывать про события этого вечера.
Нужно ли говорить, что через несколько дней, получив приглашение зайти к Зине в гости в пятничный вечер, когда её родители уедут на дачу, он строил вполне обоснованные и далеко идущие планы. Всё-таки герой-спаситель и всё такое... Сама девушка была, собственно, не против, даже проявила активность в соблазнении смущающегося кавалера, однако, когда Дима разделся, Зина любопытно-насмешливо спросила -"А что это он у тебя такой... маленький? У Миши гораздо больше. Может ты не возбудился ещё?" Нужно ли говорить, что и без того смущённый ухажёр пулей вылетел из квартиры, не слушая сбивчивых извинений и попыток исправить ошибку. Уж чёрт его знает что там на кого и как повлияло, однако Зина в течение месяца переспала со всеми одноклассниками. Со всеми, кроме Димы, над которым она ещё и насмехаться стала, иногда втихую, так, что слышал только он, а иногда и не очень. Именно с её подачи Диму (уж никак скромным ростом не отличавшегося) за глаза иные ребята стали называть "малышом". Окончания школы он ждал как никто другой и, расставшись со своими одноклассниками, надеялся никогда никого из них уже не встретить...
Изрядно удивлённый, можно сказать ошарашенный такой неожиданной историей и её исходом, Олег Борисыч не нашёл ничего лучше, чем налить ещё стопарик, а заодно плеснуть и себе.
- Ты знаешь, Дима, дура она, твоя Зинка. Был ей в жизни шанс - с настоящим мужчиной сойтись, так она и его проебала. Я тебе так скажу - чему быть, того не миновать. не раскисай давай. Оп! - и, маханув полстакана, Олег Борисыч проследил чтобы его наперсник тоже выпил. - Ты посиди тут, отдохни чуток, а я пока пройдусь до завхоза, узнаю там...- он неопределённо поводил в воздухе рукой, давая понять, что уж точно чего-то там пойдёт и разузнает.
Побродив минут двадцать по улице, в очередной раз размышляя о привратностях судьбы, Олег Борисыч пришёл к выводу, что всё в этом мире взаимосвязано, всё несёт на себе отпечаток судьбы и одни события, развиваясь и пепевоплощаясь, неизбежно порождают собой другие. Однако пора было и возвращаться к Диме, продолжить разговор, убедить его, что всё проходит и изменяется, успокоить окончательно, в общем.
Однако, в бытовке парня не было. "Главное, чтобы в административный корпус не попёрся, а то ведь учует кто-нибудь из начальства перегар - дерьма будет выше крыши". Торопливо прикрыв дверь, наставник направился было наверх, искать горе-ученика, однако решил свернуть в коридор, упиравшийся в "приёмник" - помещение перед операционной, в котором складывали подготовленных к вскрытию "пациентов". Сам не понимая, что его толкнуло туда, он дошёл до двери в приёмник и, тихонько приоткрыв её, заглянул внутрь.
На одном из стеллажей, мерно покачиваясь, лежала девушка. Её голова была повёрнута в сторону двери и Олегу Борисычу на секунду показалось, что она как бы недоумевающе смотрит прямо на него. Её правая рука, свесившись, словно некий гротескный маятник задавала ритм раскачиванию тела, двигаясь в такт с Димой, который резкими толчками входил в девушку, придерживая её за бёдра. В абсолютной тишине было слышно лишь его хриплое дыхание да негромкие звуки шлёпающих друг о друга тел - живого и мёртвого. "Чему быть, того не миновать"- пришли вдруг на ум недавно сказанные им же самими слова. "А ведь это же я его, можно сказать, подтолкнул".
Услышав за спиной приближающиеся к коридорчику шаги, Олег Борисыч тихонько прикрыл дверь приёмника и спешно направился им навстречу. Увидев его, завхоз приветственно поднял руку.
- Борисыч, ты Димку куда дел? Нам там мебеля привезли, пусть подойдёт примет, ко мне на склад отнесёт".
- В город я его отправил. Пойдём, сам отнесу, - увлекая за локоть завхоза, пропуская его чуть вперёд, Олег Борисыч уверенно пошёл к выходу. "Ну вот, совсем уже мужчиной стал наш мальчик", - подумалось вдруг. "Надо ему потом будет мазь посоветовать, а то будет неделю с опухшим членом ходить", - и он улыбнулся, вспоминая как когда-то давно, после первого раза, сам осторожно переступал, боясь прикоснуться к органу, натёртому о бездыханную женщину, слишком красивую, чтобы отказаться от её тела.