Моросило. Вечерняя луна весело отражалась и как будто подмигивала из луж.
Обычно в это время еще свирепствовала зима, но сейчас весна рано предъявила свои права. Пахло талым снегом, свежестью, и каким то, особенным запахом, который нельзя передать словами. Запахом пробуждающейся природы.
Два приятеля, Слава и Сева, шли под одним зонтиком, бережно поддерживая друг друга. Они уже изрядно выпили на работе за прекрасных дам, за наступающий женский весенний праздник.
Справа замаячила неоновая вывеска «Кафе – мороженое».
- Ну, что, по пломбирчику? – кивнул Слава.
- А то. – И друзья дружно свернули направо.
В кафе то ли к мороженому давали в придачу вино, то ли мороженое предлагалось как закуска, но этим меню и ограничивалось.
Приятели уютно устроились за столиком около окна и незаметно попивая винцо под стаканчики с мороженым, вели беседы на темы, которые им сейчас казались исключительно важными.
Время таяло незаметно и друзья вдруг обнаружили, что посетителей в кафе почти не осталось, да и им давно пора уходить.
И тут совсем неожиданно выяснялось, что Сева не может передвигаться. Ничего особенного, голова соображает, настроение отменное, здоровье в полном порядке. Только ноги не могут ходить.
Странная, какая то, ситуация, всё в порядке, а ноги не ходят.
Сева безмятежно похохатывал, а Слава задумался. Положение ведь было хуже губернаторского. К себе приятеля он тащить не хотел, да и далековато было. К Севе домой еще дальше. Да и как тащить, его можно перемещать в пространстве только в виде ручной клади. А на такси денег уже не осталось.
Полная безнадега.
Вдруг как бы озарило. Здесь, совсем рядом, расположена квартира их сослуживицы Елены, которая жила со своей мамой и вроде бы без мужа. Да, конечно, без мужа. Слава еще удивлялся, как у такой достаточно привлекательной молодой женщины не было своей семьи. Там был либо несчастливый роман с женатиком, или еще какая то хренотень, мешающая создать счастливую ячейку общества. Подробностей Слава не знал.
Вытащив на улицу Севу, с трудом поставил на ноги.
Всеволод стоял, пошатываясь, опустив голову, и молчал. Мимо простучали каблучки, прошли две девушки и Сева, вырвавшись, неверными мелкими шашками, бросился их догонять. Девушки, обернулись и вопросительно уставились на него.
Сева опять встал, опустив голову, а затем неожиданно произнес, сделав рукой козу, - у-у-у бля-ди! И засмеялся противным дребезжащим голосом.
Слава подхватил пьяного хулигана и потащил в сторону от ошалевших девиц.
Как тащил приятеля и тащился сам, он плохо помнил. В его затуманенную винными парами голову не приходили мысли о том, что они прутся к общем то незнакомым людям, практически ночью, которым они также нужны в качестве гостей, как щуке зонтик, и вряд ли их так просто пустят на порог.
Очнулся он от звонка в дверь и от пронзительного собачьего лая, посмотрел на глупо улыбающегося Севу, и ужаснулся. Нужно было что-то придумать, как-то объясниться и действовать.
Дверь открылась, появилась Лена в домашнем халатике, и недоуменно посмотрела на приятелей.
Дальнейшее Слава помнил плохо, он все время что-то говорил, метался по квартире как ураган, доказывал и объяснял, как ему казалось, очень убедительно.
Впечатление осталось по кадровым. Кадр первый - он разговаривает на кухне с непонятливым пожилым мужчиной, а затем выпроваживает его из квартиры. Вот сидя на диване между Севой и Леной, доказывает, что просто необходимо трахнуть хозяйку квартиры, а Сева счастливо похрюкивает и одобрительно хлопает подтяжками. Вот горячо убеждает немолодую женщину, очевидно мать Ленки, что лучшего жениха, чем Всеволод, ей не найти, а та смотрит на него с ужасом.
Наконец, посчитав, что он пристроил друга, Вячеслав кубарем выкатился из квартиры.
До своего дома он доехал на такси, отдав в залог часы, и донеся затем недостающие деньги.
В понедельник утром Вячеслав на работу явился пораньше.
Всеволод опоздал, и от дверей метнул портфель на свой рабочий стол.
- Ты хоть помнишь, что натворил у Леночки! Хрен моржовый! – зло закричал он.
- У Леночки! Это уже интересно! Я его полночи, надрываясь, на хребтине тащил, к хорошим людям на ночевку устроил! А он мне скандал учиняет, у фонтана в городском саду! Ни тебе здрасте, ни тебе до свиданья! Свинья Вы, Всеволод Федорович!
- Да ты хоть помнишь, как выгнал из квартиры хахаля Леночкиной матери! Хорошо, что мужик рядом живет. Еле-еле женщины уговорили его на ремонт кухни. И тут явился ты, известный криминальный авторитет! Так ты себя назвал! И всё испортил!
- Этот противный старикашка! Твоя теща женщина представительная, другого себе найдет. Не волнуйся!
А ремонт ты можешь и сам изобразить. Тебе и карты в руки.
- Ну и сволочь ты! Скажи, зачем ты Леночкиной маме заявил, что папа у меня фармацевт, а мама владеет сетью аптечных киосков, и они уважаемые люди в еврейской диаспоре в Москве! Не евреи они, понимаешь, не евреи!!! И никаких аптечных киосков не имеют!
-Ну, ладно, ладно. Не кипятись так. Всё ведь на благо тебе. Сейчас многие русские косят под евреев. Пьяный русский – горький пьяница. Пьяный еврей – состоятельный мужчина со слабостями.
- Однако странную рекламку ты мне организовал. Нагло и цинично изобразил мои сексуальные возможности!
Довольна будет Лена и её мама, и все соседки из подъезда!
- Ну, виноват! Каюсь! Преувеличил твои возможности.
Слушай, а ты то откуда все это знаешь. Ты же сам был вроде комнатного кактуса!
- Объяснили, дружище! Объяснили на пальцах и при помощи непереводимых идиоматических оборотов!
- Ты зачем позвонил моей маме, - вдруг тихо произнес Сева.
- Ну и что? В чем здесь криминал?
- Ты ей позвонил и спросил, ждет ли она своего сына Севу, и когда она ответила, что ждет, ты сказал, чтобы она не ждала, её сын - Сева больше не придет, и мама всю ночь просидела без сна у телефона.
Слава с сожалением посмотрел на приятеля. Он хорошо знал его маму.
Это была дама с крутым нравом. При её виде хотелось стать во фрунт и выкрикнуть что–нибудь почтительное.
То, что Сева дожил до таких почтенных лет, оставаясь холостяком, её прямая заслуга. Она давила в зародыше все начинающиеся браки.
- Ладно, успокойся. Слушай, ты хоть Ленку трахнул!
- Трахнешь тут с Вами! Впору самому трахнуться! – Сева оживился. – Рано утречком соскользнул я к ее комнате. Лежит в кроватке, в халатике. Та-кая Фе-ми-на!!! Я и не предполагал, что у Ленки такие достоинства. Чувствую, рассматривает меня сквозь ресницы.
А у меня, да с похмелья! Аж звенит!
Я к ней. Молчит. Я халатик расстегиваю. Молчит.
Я стягиваю свои трусы.
И не успел снять, как в комнату врывается эта зверюга! Мелкая мохнатая тварь! И вцепляется в мои трусы! Рычит, сволочь! Не дает трусы надеть!
А Ленка от хохота уже заикаться стала!
- Неисповедимы пути твои господни! А что, кобель был или сучка?
- Да, какая на хрен разница!!! Наверно, кобель. Одурел, сволочь, от ревности!
Ну, наконец, стряхнул этого пса!
А у меня уже на полшестого, Ленка по полу валяется от хохота. Пропал весь сексуальный интерес.
В рваных трусах выскакиваю в коридор, а там перепуганная мамаша!
Мать моя женщина! Поздравил, называется с праздничком 8 марта! Кош- маар!!!
- Да-а, не пошло нам впрок мороженое!
- И не говори!
Друзья удрученно замолчали.
Неожиданно отрылась дверь и показалась Елена Викторовна Круглова, недавняя царица грез.
- Ну, что оклемались …. баламуты! – Она лукаво улыбнулась, звонко расхохоталась и исчезла.
Лица приятелей просветлели и они облегченно вздохнули.