Где-то в 80-х годах пошла мода на домашние роды. Судя по ЖЖ и прочим интернетам, она и сейчас не прошла, но началось тогда. Назад к природе, так сказать. Рожали на свой страх и риск в домашней ванне, с помощью мужа и иногда подруги, уже прошедшей через это испытание. С одной стороны, конечно, варварство; с другой, учитывая тогдашние порядки в советских роддомах, домашние роженицы избежали многих проблем и стрессов. Короче, вопрос спорный.
Из моих знакомых первой решилась на домашние роды Вера, жена Кости-баяниста. Вообще-то московскому интеллигенту баян не к лицу, его инструмент – гитара, но Костя всегда отличался оригинальностью во всех аспектах, не исключая и этот. Играет он виртуозно, выступал с самыми известными коллективами вплоть до Спивакова. Хотя нет, Спиваков, кажется, обходится без баяна, но что-то того же уровня. Не брезговал Костя и низким жанром, легко подбирал любую песню и всегда аккомпанировал на наших посиделках. До сих пор одно из моих самых ярких музыкальных впечатлений – «Солнышко лесное», исполняемое под баян тридцатью пьяными глотками.
Когда Вера родила, мы с женой как раз ждали ребенка и живо интересовались всеми подробностями процесса. Навестили их на пятый, что ли, день. Довольная Вера, прижимая к груди крохотное голое существо, рассказывала, что все прошло невероятно легко и удачно. Ни сильной боли, ни страха не было, потому что все 8 или 10 часов, пока длились роды, Костя играл ей на баяне. Она слушала прекрасную музыку, под нее тужилась и не испытывала ничего, кроме беспредельного счастья. К тому же Костя уверял, что от такого музыкального вступления в жизнь ребеночек должен получиться с абсолютным музыкальным слухом.
Через полтора года Вера точно так же, в ванне под Костин баян, легко и безболезненно родила второго мальчика, а еще через два – девочку. А потом она вдруг развелась с Костей и вышла замуж за Мишу, тоже парня из нашей компании. Это не было в нашей среде чем-то особенным: все были молоды, лишены предрассудков, легко влюблялись и перевлюблялись, не считали это предательством и продолжали дружить с бывшими супругами и их новыми пассиями.
Костя оставил квартиру молодоженам и, завербовавшись в какой-то гастрольный ансамбль, стал разъезжать с ним по всему миру. Не прошло и года, как у Веры снова начал расти животик. Услышав про домашние роды, Миша, сын врачей и внук врачей, ни разу в жизни не съевший немытого яблока, пришел в ужас. Вера, со своей стороны, и слышать не хотела ни о каких роддомах и требовала ванны и мужа.
Сошлись на том, чтобы рожать в роддоме, с врачом поблизости, но максимально естественно: отдельная палата, муж рядом и боже упаси никаких стимуляций, эпидуралок, наркозов и тем более кесаревых. К тому времени уже появились экспериментальные роддома, где можно было договориться о таких вещах – разумеется, по блату и за деньги. Мишины родители, конечно, не обрадовались, когда их сын женился на женщине с тремя детьми, и к Вере относились более чем прохладно. Но свой родительский долг они выполнили, нажали на старые знакомства и обеспечили все требуемые условия.
Роды с самого начала пошли не так, как в три предыдущих раза. В непривычной обстановке Вера никак не могла разродиться. Периодически подходил врач, предлагал обезболивание, слышал отказ и опять отходил – видимо, серьезной опасности пока не видел, хотя боли и страданий было предостаточно. Миша маялся рядом, слушал Верины стоны и изнывал от невозможности помочь.
– Ну зачем, зачем я бросила Костю, – ныла Вера между схватками. – Он бы сейчас сыграл на баяне, и все бы прошло. А ты... ты даже на губной гармошке не можешь, ничтожество.
Нет для мужчины худшего оскорбления, чем когда женщина сравнивает его со своим бывшим. Но нет для него и большего стимула. Миша подошел к палатному телефону (роскошь почти немыслимая), в три звонка добрался до нынешней Костиной подруги, узнал, что Костя на гастролях в какой-то Маниле или Куала-Лумпуре, и записал телефон гостиницы. Звонок туда должен был стоить безумных денег – ну и черт с ним.
В Куала-Лумпуре была глубокая ночь. Выдранный из постели Костя никак не мог взять в толк, кому и зачем он должен играть на баяне. Но слова «Вера рожает» пробудили в нем если не мозг, то условные рефлексы. Он взял инструмент, Миша поднес к Вериному уху телефонную трубку, и оттуда полились божественные звуки «Амурских волн».
– Ну наконец-то, – сказала Вера, откинулась на спинку кровати и напрягла нужные мышцы. «Ну наконец-то» – подумал ребеночек у Веры внутри и полез к выходу. Подошел врач, убедился, что дело пошло, и отошел, удивляясь причудам психики рожениц.
Но идиллия длилась недолго. Телефонная связь с Куала-Лумпуром прервалась и больше не восстанавливалась. Ребенок снова застрял.
– Пора стимулировать, – заметил врач.
– Не надо, ну пожалуйста, не надо, – просила Вера. – Я рожу сама, я обязательно хочу родить сама. Миша, ну ты же мужчина, ну сделай же что-нибудь!
– Еще полчаса, – предупредил врач, – потом никого слушать не буду. Мне тоже под суд не хочется.
– Потерпи, – крикнул Миша, выбегая из палаты, – будет тебе баян.
Вот скажите, где в перестроечной Москве в одиннадцатом часу ночи можно найти баяниста? Миша кинулся в ближайший кабак, где по его представлениям играла живая музыка. Музыка была, но в виде рок-группы. Миша секунду подумал, не сойдет ли ионика за баян, потом заглянул во второй кабак, третий, четвертый. Спустился в метро – там стояли нищие, кто-то пиликал на скрипке, но баяна не было. Вышел на улицу, пытаясь сообразить, где есть концертный зал или консерватория. До консерватории было не успеть никак.
– Господи, – громко сказал неверующий Миша, – если ты есть, пусть я сейчас услышу звуки баяна.
Прислушался – и правда услышал. Он был в Сокольниках, играли за оградой парка. Кинулся на звук – под фонарем танцевали несколько пожилых пар, им наигрывал тоже немолодой, слегка нетрезвый человек.
– Дед, – закричал Миша, – тебя-то мне и надо. Пойдем со мной, потом все объясню.
Дедок попытался возразить, но Миша, взвалив на одно плечо баян, другой рукой уже тащил его к машине.
– Бутылку хоть поставишь? – поинтересовался на ходу баянист.
– Ящик поставлю, – пообещал Миша, – только пошли скорей.
Когда Миша, где деньгами, где грозным взглядом прорвавшись сквозь кордон нянечек, с ошалевшим дедком на буксире ворвался в палату, там уже суетились врачи и анестезиологи. Кто-то пытался поставить Вере капельницу, она слабо отбивалась.
– Стойте! – закричал Миша. – Вы обещали мне полчаса, пять минут у меня еще есть.
Он посадил деда на стул в углу, сунул ему в руки баян и велел:
– Играй! И не смотри туда, в обморок упадешь. Смотри на инструмент.
– Что играть?
– Да что угодно, хоть «Амурские волны».
– Дурдом на выезде, - констатировал врач. – Чего только не вытворяли у нас в родилке, а вот на баяне еще ни разу не играли. Явное упущение. Ладно, пять минут у нас правда есть. Послушаем концерт «В рабочий полдень».
Дедок заиграл.
– Боже мой, – простонала Вера, – как же он ужасно фальшивит. Просто невозможно слушать.
И родила.
Что удивительно, у трех старших Вериных детей музыкальный слух так себе, а вот младшенький – одаренный музыкант. Играет, правда, не на баяне, а на гобое. Я знаю ЖЖ-ник этого молодого человека и не так давно заметил этот ник в сообществе, посвященном домашним родам. Так что, чувствую, скоро мы услышим о родах под гобой.