Вот, наконец, март, хоть пока ноги увязают в снежных сугробах, нагло заваливших все дороги, ещё в силах последний рывок зимы, дембельский аккорд с ночными холодами под двадцать.
Невозможное, ослепительное утреннее солнце нежно разлилось по заснеженным угловатым крышам, погладило кирпичные трубы хрущёвок, резво скатилось по водосточным трубам на укрытую толстым одеялом землю, играючи безуспешно пытаясь зажечь её белым огнём.
Каждая неровность снежных бугров торопилась отразить ликование струящегося с неба света, так чтобы досталось даже самым затенённым местам за углами домов. Длинные пики прозрачной как слеза, застывшей в нерешительности воды вдруг ожили, заиграв симфонию весеннего света.
Солнечные лучи щедро рассыпали под голубым куполом радужные искры, словно перебирали свисающие с крыши струны хрустальной арфы.
Ранняя прохлада ветра унесла остатки ночного забытья. В солнечном сиянии пока нет ничего, только обещание неизбежного: зеленой травы, пения птиц, стрекотания кузнечиков.
Неотвратимо приближается духота тёмных ночей, влажные испарения мокрых улиц, беспечность небрежно одетых людей, торопящихся к морю, которое пока крепко затянуто в ледяной корсет вздыбившихся вблизи берега льдин.
Ещё немного и зима останется в том прошлом, которое, кажется, никогда не вернётся.