Наваждение

               
                Елена Карелина.


                Н а в а ж д е н и е.               
 
                «… тот кто исполнен любви
                сражается и побеждает….
                Небо помогает ему,  заботясь о нем
С терпением и любовью…»
                           
                Лао-Цзы.


                Часть 1.

Глава первая.

     Высокая  женская фигура неподвижно стояла в углу комнаты.  Худое аскетическое лицо, закрытое наполовину черным платком, густые брови, почти сросшиеся на переносице, опущенные глаза. Руки бессильно висят вдоль тела, взгляд устремлен в пол.
Земляной пол такой холодный, но она прижимается к нему всем телом,  изо всех сил.. Сейчас он – единственная ее надежда. Надежда на спасение. Этот холод должен хоть немного остановить кровотечение.
Под ней натекла уже большая лужа. Большая лужа густой, вязкой жидкости,  совсем недавно, бывшей ее кровью. Той кровью, которая делала ее живой.
     Если крови вытечет еще  немного, если кровотечение не прекратится, она умрет. Да, умрет…. И тогда - все кончится.
Уже не будет боли. Этой дикой, отуманивающей боли, которая настигала ее всякий раз, когда Он бил ее. Он, ее муж, который по воле Аллаха, должен был стать ее защитником….
Амират слышит, слышит  каким – то внутренним слухом, как капает кровь.
Кап, кап, кап….
Это уходит  жизнь. Она умирает. Все уже решено. 
Решено не где-то, в туманных далях, где правит мудрый и справедливый Аллах, а грубым, заросшим черной щетиной человеком, который  теперь спит в соседней, парадной комнате. В комнате, где обычно принимают гостей.
Гости… у них в доме никогда не бывает гостей. А вот комната есть. Просторная и светлая, с деревянным, усыпанным бликами и покрытым лаком полом. Если бы Амират лежала  там, то кровь пропитала бы доски и оставила на них темные, несмываемые пятна. Тогда Он бил бы ее еще и за эти пятна. Бил….
Но почему, за что? Разве Амират была плохой женой? Разве она была плохой хозяйкой? Когда бы ни возвращался ее муж, в какое бы время он не приходил домой, у нее всегда наготове была горячая еда.
А ведь как трудно сегодня, когда идет война, найти продукты и состряпать что–нибудь!
Даже тогда, когда Он привел этого грязного, дряхлого старика, она ничего ему не сказала. Ни словом, ни жестом, ни вздохом она не выдала своего недовольства.
Старик был иноверец. Она  могла не  ухаживать за ним, но Амират всегда старалась выполнять обязанности хорошей жены, поэтому  молча нагрела воду, молча помогла вымыться этому неверному и уложила в постель.
Груда одеял на кровати, стоящей у противоположной стены, зашевелилась. Женщина внимательно посмотрела на нее и прислушалась.  Из под одеял  раздалось сиплое старческое покашливание.
Тогда она подошла к окну и сделала знак людям, уже  бывшим наготове. Раздался протестующий поросячий визг, потом еще один, полный страдания и боли. Женщина отошла от окна и вновь стала в угол, свесив руки по бокам.
Старик прожил у них в доме несколько дней, пока ее муж не ушел в горы. Он ушел  с несколькими десятками таких же угрюмых и небритых мужчин Старик отправился с ними. С ними же и вернулся. Только на сей раз, он выглядел значительно лучше. Был так же грязен, но  помылся без помощи Амират.
 И еще…. Она заметила: когда мужчины в тягостной тишине  хлебали густой наваристый хаш, ложка, которую Старик подносил ко рту, уже не дрожала в его руке.
Они даже перебросились несколькими фразами, из которых  Амират поняла: этот поход был особенно удачен. Вместе со своим отрядом  они смогли заманить в ловушку и уничтожить взвод десантников.
 Муж был очень доволен. Он постоянно вспоминал некоторые, особенно острые  моменты боя, а Старик, кивая седой головой,  одобрял непреклонность и беспощадность воинов Аллаха.
Сегодня муж пришел один. Вылазка, судя по всему, провалилась. Он ввалился в дом мрачнее тучи. Амират, предчувствуя последствия его плохого настроения, старалась ничем не обозлить его еще больше.
Она старалась не звякать тарелками, когда собирала на стол, сделала воду именно той температуры, какую Он любил, но все равно, наевшись и вымывшись, сыто икая и смачно рыгая, он вылез из-за стола и первое, что сделал – это изнасиловал Марту.  Изнасиловал жестоко и изощренно.
От невыносимой боли  у нее текли по щекам слезы, из прокушенной губы сочилась кровь, но она боялась даже застонать. Она знала, что стон превратит ее мужа в зверя….
 Но превращение, все же, произошло.
В комнату легко и бесшумно ступая, вошел юноша. Черная одежда – свитер под горло и джинсы - подчеркивали стройность его фигуры и свежесть кожи. Он нес на небольшом подносе стакан, наполненный густой жидкостью.  От ее маслянисто блестевшей, тягучей поверхности поднимался легкий парок.
Женщина взяла поднос и юноша, не говоря ни слова, так же легко и бесшумно  удалился.
Она подошла к кровати и замерла в ожидании. Из  под одеяла высунулась старческая рука  со вспухшими суставами и кривыми пальцами.
Кожа, обтягивающая ее, сморщилась и истончилась от времени. Синие вены, вздувшись буграми, змеились под  неровной, пергаментной желтизной.  Их синева подчеркивала уродливость  руки с загнутыми ногтями, расслоившимися и обломанными на концах.
Пальцы неловко обхватили стакан и утащили его под одеяло. Женщина отвела глаза: Хозяин не любит, когда на него смотрят без разрешения. Особенно по утрам.  В это время, после тяжелого сна,  он чувствует себя особенно слабым и уязвимым.
Скатившись с нее, муж заснул, негромко всхрапывая. Амират тихонько отползла в сторону, беззвучно плача и собираясь хоть как-то привести в порядок свое истерзанное тело. Но сон Горного Волка, как Он называл себя, был слишком чутким.
Услышав движение, муж проснулся. Некоторое время Он  лежал, затаив дыхание и прислушиваясь к тихому, настойчивому шороху:  Амират пыталась на четвереньках выползти из комнаты. Она запуталась в намокшей от крови юбке и  не могла сдвинуться с места.
 Невыносимая боль разрывала всю нижнюю часть ее тела. Любое движение ног  сопровождалось всплесками этой боли в животе и в паху. Она барахталась, беспомощно и жалко, в попытках справиться с проклятой юбкой. Этот шум и разбудил  мужа.
 Он, тяжело вздыхая, и невнятно бормоча ругательства, встал с кровати и подошел к ней. Амират от испуга завалилась на бок и теперь,  боязливо и просительно, смотрела снизу вверх на черную фигуру, нависшую над ней.
Муж некоторое время стоял, моргая  и почесываясь, потом небрежно, как бы нехотя, словно исполняя давно надоевшую обязанность,  пнул ее ногой. Носок тяжелого ботинка глубоко вошел под ребра, в мягкое беззащитное тело.  Амират, не сдержавшись, застонала.  Он отвел ногу и ударил сильнее и чуть выше.
Тихо хрустнула кость. Теплая, металлического вкуса  жидкость, наполнила рот, перелилась через края губ и стала выплескиваться наружу вместе со сдавленными криками.
Удар, еще, удар, еще….
С каждым новым движением ноги, Он  входил в раж. Словно мальчишка, пинающий послушный мяч на зеленом ковре прильнувшей к земле травы.
Удар… боль… удар…боль…. Потом просто боль, превратившаяся в океан. Просто боль, окутавшая тело мягким одеялом.  Одеялом, утыканным миллиардами вращающихся гвоздей. Гвоздей, блестящие бока  которых были  усыпаны шипами….
Распаленный болью, стонами и кровью, мужчина превратился в дикого зверя. В какой – то момент Амират перестала чувствовать боль, но инстинкт, древний, как мир, заставил ее тело ползти, извиваться,  укрываться от ударов, сжиматься в комок. Она неловко переваливалась с боку на бок, уворачиваясь от беспощадного и  твердого носка солдатского ботинка.
Наконец,  пытка прекратилась. Амират не могла и сегодня сказать: почему? Возможно, Он устал. Возможно, захотел спать, а, может быть, его остановила мысль о том, что больше некому будет ухаживать за ним, если Амират не станет.
Как бы там ни было, Он остановился, зевнул несколько раз, выругался на русском и чеченском языках и вновь отправился в постель.
Теперь Амират лежала на холодном земляном полу и исходила кровью. Она то погружалась в туманное забытье, то приходила в себя и обретала необыкновенную ясность мысли. Ясность и неземную прозрачность. Вся ее недолгая жизнь проносилась перед глазами, как мельтешащие кадры цветного кино.
Женщина приняла пустой стакан и поставила его на прикроватный столик. Теперь она вся превратилась в ожидание, чтобы по первому же знаку приступить к знакомой процедуре.
Из  под одеял не доносилось ни звука. Наконец, гора их зашевелилась.
Женщина подошла ближе и стала осторожно откидывать  одно за другим. Одно за другим. Из под тающей кучи показалась яйцевидная голова, покрытая тонкими седыми волосами. Старик приподнялся неожиданно сильным движением и сел. Внимательно и быстро осмотрел комнату.
Он был похож сейчас на стервятника, который, вытягивая тонкую шею, одетую в большой, не по размеру, чехол из сморщенной кожи, обозревает собственные владения. В поисках врага или… жертвы. 
Несмотря на заметную дряхлость его тела, было очевидно, что Старик сохраняет ясный ум и живость мысли. Более того, в его блеклых старческих глазах угадывались непреклонность и жестокость. Ледяная, расчетливая жестокость.
Было в них еще нечто такое, что заставляло содрогаться и отводить взгляд всех, кто хоть когда – нибудь осмеливался заглянуть в их мутную глубину.
Женщина стояла рядом с кроватью, потупившись, ожидая дальнейших распоряжений. Повинуясь короткому взмаху руки Хозяина, она вышла из комнаты: сегодня он не нуждался в помощи. Свежая кровь сделала свое дело. Она придала сил иссохшему телу.
Амират старалась не думать о том, каким образом добывал жизненные силы Старик тогда, когда  жил у них, в  доме ее мужа. 
 

Глава  вторая.
               
Амират была  родом из небогатой, но дружной семьи. Они жили на равнине, в довольно большом ауле. В их уютном, сложенном из красивого красного кирпича, доме всегда царила атмосфера взаимного уважения. Уважения и любви.
Как Амират плакала и молила отца не отдавать ее замуж за этого сурового незнакомца! Одна только мысль о том, что ей, привыкшей к этой, в общем – то, благополучной жизни, в мягком климате долины, придется ехать в горы, в  пугающие, холодные горы – приводила Амират в ужас.  Тем более, с тем странным мужчиной, который по-хозяйски расположился в комнате за столом. С мужчиной,  в глазах которого не было ни капли теплоты.
Он сидел, опершись локтями на широко расставленные колени, когда мать привела Амират. Услышав шаги, медленно повернул голову и начал придирчиво осматривать ее. Именно осматривать. Неторопливо и тщательно, скользя глазами снизу вверх. Снизу вверх.
На мгновение, ей показалось, что он попросит ее открыть рот и начнет пересчитывать зубы….. Но он не попросил. Он только смотрел.
Она стояла под этим раздевающим, ощупывающим взглядом, оробевшая и несчастная. Потом ей будет казаться, что в те  недолгие минуты их первой встречи она смогла заглянуть в свое  будущее. То будущее, которое было уготовано ей  мужчиной с  расчетливым, холодным взглядом торговца. Покупателя, выбирающего себе товар.
Как она тогда умоляла родителей не отдавать ее замуж, подождать еще немного! Немного, совсем чуть-чуть…. Но суровый горец дал отцу денег. Много денег. Это и  решило судьбу Амират. Определила ее жизнь. На полученные деньги  семья отца смогла продержаться еще некоторое время, а потом….
Потом началась война, и больше Амират ничего не слышала ни о родителях, ни о братьях, ради которых, собственно, она и была продана. Продана в  рабство…
Если бы в тот страшный день в доме был Старик, то муж не посмел бы избить ее. По крайне мере,  ТАК  избить. Он уважал его, очень уважал.
Да причем здесь Старик? Причем здесь вообще кто-нибудь, даже сам Аллах?
Разве Аллах не велел беречь свою жену и заботиться о ней?
Просто ее муж – зверь. Жестокий,  уродливый, беспощадный.  Он нес ненависть войны и ее грязные законы в дом, который благословил Пророк. Он замарал небесное благословение. Он пренебрег  заветами истинной веры. Он должен быть наказан за это!
Должен быть наказан!
Она была Ему хорошей женой: верной и преданной. Она ухаживала за Ним, ходила, как за малым ребенком, а Он хотел  убить ее. Да, убить, потому что ни один человек не выдержит  такого обращения. А она – человек, как бы Он не старался выбить из нее эту мысль. Человек, а тем более женщина, его жена.
Он обязан был защищать ее. Обязан был защищать, а сам хотел убить…
Амират лежала, думала и слушала, как из нее вытекает кровь.
Кап – кап – кап.
Теплая кровь, которая, покинув тело,  мгновенно становится ледяной. Как леденеет она вся…
Жизнь покидает ее вместе с кровью,
Покидает… вместе… с кровью…
но теперь освободившиеся жилы заполняет нечто другое.  Другое – жгучее и вязкое. Страстное, желанное и неотвратимое. Оно  горячит сердце и замораживает чувства. Имя ему - ненависть.
Ненависть плещется в ее сосудах. Она разгоняет остатки крови и согревает похолодевшие члены. Боль отступает и теперь Амират может двигаться.  Она может почти свободно шевелить руками и ногами.
Амират медленно приподнимается:  сначала на четвереньки. Намокшая одежда тяжелым мешком болтается на ней, тянет вниз. Тогда она ложится навзничь. Ее непослушные пальцы рвут ворот платья. Неловко двигая плечами,   она выпутывается из рукавов, швыряет тяжелый подол  в сторону.
Так лучше, значительно лучше!
Она чувствует себя гораздо свободнее. Рубашка, как вторая кожа облепляет ее тело, но совершенно не сковывает движений. Мокрый холод освежает и заставляет двигаться быстрее.
Теперь снова перевернуться на четвереньки.
Влажная ладонь соскользнула по гладкой половице и Амират уткнулась лицом в пол. Она лежала, собираясь с силами и вдыхая смешанный запах мокрого дерева и медных опилок.
Солнечный луч отражается в вертящемся точильном камне и рассыпается веером искристых брызг металла. Искры гаснут,  осыпаясь на пол темным серым порошком. Порошок уже покрыл весь пол тонким, ровным слоем.
Точильный станок гудит. Низкий утробный звук ввинчивается в мозг.
Амират трясет головой. Звук захлебывается. Потом снова начинает гудеть у нее в ушах. Плохо! Она может не успеть. Слишком быстро тают силы. Слишком быстро!
«Давай же, давай!» - подбадривает она себя.
Опираясь на трясущиеся руки, она становится  на колени.
Вот так!
Амират стоит на четвереньках и пытается  не завалиться на бок или снова  не рухнуть вниз лицом. Ее сильно качает. Она знает: если упадет, то уже не встанет.
«Только не падать, только не падать», - заклинает она себя.
Наконец качка прекращается. Амират обретает  хрупкое равновесие.
 В ушах все сильнее нарастает гул точильного станка. Она старается не слушать его. Не слушать, сосредоточившись на ощущении равновесия. Равновесия….
 Это оказалось значительно проще, чем казалось. Теперь она стоит. Стоит достаточно твердо.  Но вот встать, ей, пожалуй, не удастся. Она даже не будет рисковать - нужно экономить силы. Скоро, очень скоро они  пригодятся. Она верит, что пригодятся!
Что же делать?
Она поползет! Здесь недалеко.
Должно быть недалеко. Может быть, всего лишь несколько сотен километров…. А может быть, несколько тысяч…. Она ползет, кажется, вечность. Целую… вечность.
Вот и комната с печкой. В ней еще не погас огонь. Амират несколько секунд лежит возле угасающего огня, наслаждаясь теплом.
« Опасно! Опасно! Опасно! - вспыхивает тревожно в голове. - Опять начнется кровотечение. Надо делать все быстрее, иначе….»
Она  ловит глазами красные отблески пламени, стараясь не потерять сознание.  Тяжело дыша, хватается за стол руками. Воздух раскаленным кинжалом взрезает наболевшую грудь. Он не может пройти глубоко в легкие. Что-то закрывает ему проход.
Что-то…. Может быть, сломанные ребра?
Амират короткими всхлипами дышит, закрыв глаза. Потом, цепляясь за стены  и оставляя на них кровавые пятна,  она  поднимается на ноги. Припав к стене, пережидает приступ слабости. Колени дрожат так, что, кажется,  она не сможет сделать ни шагу….
Нет, сможет, сможет!
Амират заставляет себя открыть глаза. На столе, где она обычно готовит еду - маленьком кухонном столике, с разделочной доской вместо столешницы,  - лежит нож.
Это  то, что ей нужно. Тяжелая костяная ручка, острое блестящее лезвие длиной  в сорок сантиметров. Нож для мяса. Мяса… Мясо, которое лежит и спит. Спит, ничего не подозревая.
Амират внезапно рассмеялась. Ее смех  прозвучал тихо и совсем невесело. Хорошо, что муж не слышит его. Иначе, он бы вскочил и убежал, куда глаза глядят. Убежал  бы и больше никогда  не возвращался в свой дом. Убежал бы и остаток своей никчемной жизни далеко обходил бы эту хрупкую, истекающую кровью женщину, бывшую его женой.
Что было потом, Амират не помнит. Очнулась она оттого,  что кто-то приложил к ее лбу холодную влажную тряпицу. Губы потрескались от жара:
Пить, пи –и – ить…
К губам прислонился край чашки, и она с наслаждением выпила терпкую, горчащую жидкость. Забытье вновь накрыло ее своим пуховым серым  покрывалом. Хорошо, что серым. Она устала от красного цвета. Устала….
Первого, кого увидела она, очнувшись, был тот самый Старик, которого привел в дом ее муж. Старик рассказал ей о том, что муж ее мертв, что она долго болела, а он ухаживал за ней все это время.
Амират понимала, что Старик спас ее от смерти. Спас просто так. Возможно, из обычного человеческого участия. Ведь ее жизнь не представляла никакой ценности даже в ее собственных глазах! Тем более, она была ничем для чужеродного Старика.
 И Амират переполнилась такой благодарности ему за это, что с тех пор безотлучно следовала за ним. Тихая, как тень, молчаливая и безотказная. 
Когда же ей стала известна Сила, которой  обладал Хозяин, то ее благодарность превратилась в преданность. Теперь Амират, не колеблясь ни единой секунды, могла отдать не только жизнь за Старика, но и всю кровь: каплю за каплей.


Глава третья.

Старик спустил ноги с кровати и сел, тяжело переводя дыхание. Стакан свежей крови придал ему  сил, но теперь этот целебный напиток помогал все меньше и меньше. Правда, можно было бы попробовать человеческую кровь…. Нет, он отбросил эту мысль уже давно. Слишком дорого придется заплатить за нее, а  ожидаемого результата  можно не получить.
Старик закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Просто он уже очень давно пользуется этим телом. Оно сильно одряхлело. Ему уже не помогут ни  вливания свежих сил, ни чужая энергия. Пора позаботится о новом.
Все-таки, несовершенное существо это – человек! Здесь Создатель промахнулся, ошибся. Слишком уж быстро он приходит в негодность. Можно, конечно, с помощью специальных техник продлить службу тела.
Он знает эти техники. Не только знает, а довольно эффективно пользуется ими. Но теперь –  уже не тот случай.
Взять, хотя бы, его походы на войну. Довольная улыбка раздвинула тонкие морщинистые губы старика. Тогда он познакомился с мужем Амират и безошибочно распознал в нем не только существо жестокое и низкое, но и потенциальную жертву.
 Он специально ходил с ним на разные вылазки и операции. Он ждал. Он хотел поживиться той мощной энергией здорового мужчины, которая освобождается в момент его гибели. Не удалось….
Даже ему, с его многолетним опытом, не удалось предвидеть такую развязку. Старик догадывался, что тот бьет свою жену. Бьет в качестве компенсации за страх, который сам испытывает во время походов и стычек с федералами. Бьет, стараясь вызвать такой же животный страх и у нее, слабой женщины. Только вряд ли он ожидал, что это хрупкое, забитое существо будет способно на такое.  А вот его опыт здесь сослужил хорошую службу. Он смог разглядеть в ней то, что называется страстностью. В жизни – это большая сила. Однажды она может вырваться наружу и  тогда крушит и разрушает все на своем пути.
 Для нее перестают существовать законы, запреты и вообще какие – нибудь чувства, кроме одного – неистового желания уничтожить все, что причиняет страдания. Не важно какие: физические или нравственные. Так случилось и с Мартой.
В тот день старик был в горах, вместе с отрядом боевиков, которые уничтожили отряд омоновцев. Почти сотня здоровенных молодых парней гибла  под плотным огнем неприятеля. 
Такого мощного выброса дармовой энергии, замешанной на страхе, отчаянии, обреченности, старик не ощущал уже давно. Он впитывал ее как губка. Каждой порой, каждой клеточкой своего дряхлого тела. Он почти физически чувствовал, как начинает обновляться его организм, как быстрее струится кровь по венам, как сильнее бьется сердце. Он переполнялся экстазом и пьянел, как пьянеют в юности от свежести воздуха и переизбытка сил.
Старик был не в силах оторваться от этого упоительно источника. Поэтому он остался там, не ушел, как обычно, со своим проводником.
Остался, вместе с небольшой группкой боевиков, которые  ходили по месту недавнего боя и добивали раненых, издевались над ними. Он поглощал выплескивающуюся энергию боли,  теперь уже смешанную с энергией злорадного торжества, ненависти и злобы и никак не мог  уйти.
 Наконец, когда источник начал иссякать, когда подернулись пеленой смерти глаза последнего солдата, а боевики, сгрудившись в гомонящую, опьяненную собственным геройством толпу, пустили по кругу фляжку со спиртом, он отправился домой. Точнее, в дом к своему проводнику, который ушел в тот день раньше обычного.
А ведь это был первый сигнал! Ему нужно было задуматься: почему жестокий и злобный мужчина, всегда  так откровенно наслаждающийся муками других, неожиданно изменил своей привычке?
Как правило, он всегда   принимал участие в  тех диких, даже для Старика, оргиях, полных страданий и мученической смерти. Да, пожалуй, муки их Христа меркли перед такими пытками….
Старик не одобрял эти игры. Не потому, что испытывал сострадание, нет! Просто, за свою долгую жизнь, впрочем, не только за эту, но и за другие, которые он провел в иных телах, он  научился делать только то, что было необходимо ему. Он научился разумно и бережно расходовать свои силы и энергию. А такие вот никчемные страдания всегда вызывают обратное действие.  Они рождают силу, перед которой не может устоять никто и ничто.
По своему богатому опыту, Старик знал, что человека можно запугать только до определенного предела. Потом неотвратимо вступит в силу закон противодействия, та самая сила.
Сила, которая движет народными массами во время революций, восстаний, войн. Она слагается из маленьких протестов каждого отдельного человека и обретает мощь торнадо. А Старик всегда избегал мест, где зрели катаклизмы.
Вот и теперь он чувствовал, что пора уходить. Уходить и оттуда, где недавно грохотал бой и вообще с этой захлебывающейся в крови земли.
 Протест зрел. Он набирался противодействием, как дождевая туча напитывается водой. Достигнув критической массы, она изливает избыток влаги на землю, разражается громом и мечет молнии.
Старик чувствовал сгущение энергии противодействия.  Скоро здесь разразится буря. Но он уже будет далеко….

 А пока он направился домой.  То есть туда, где живут его проводник и Амират. Его обновленное тело устало и проголодалось. Он уже предвкушал сытную еду и мягкую постель.  Это предвкушение было столь сильным, что заглушило едва заметные признаки  грядущих событий.
Добравшись  до места и войдя в дом, он застал страшную картину: на кровати распластался изрезанный труп его проводника, а  сама Амират, истекшая кровью и почти бездыханная,  лежала  у поднож6ия кровати, сжимая побелевшими пальцами рукоятку огромного ножа.
Старику не надо было объяснять: что произошло? За свою долгую жизнь он видел еще и не такое. Ему нужно было быстро решить: что делать? И вновь  ему, как всегда, помогло умение смотреть вперед.
Он понял, что эта женщина, Амират, которую он спасет, будет самой верной и преданной его спутницей.  Она никогда не предаст его, а ее тело еще долго сможет послужить  для достижения его целей. Оно не разложится и не исчезнет, как тела тех, на кого он обычно мог положиться.
Потому он применил все свое умение для того, чтобы поставить ее на ноги. Умение и живительный травяной отвар, секрет которого  унаследовал от своего Учителя. Его заботу она поняла как  человечность и переполнилась благодарностью. Бескорыстную человечность…
Старик усмехнулся. Уж чем-чем, а жалостью и прочими предрассудками он не страдал никогда! 
Он встал с кровати и прошелся по комнате, разминая ноги. Слушая поскрипывание в суставах, разгибая и сгибая с трудом в локтях руки, он вновь подумал:
 -    Надо решить эту проблему быстро и надолго. Жаль, что нельзя навсегда!
В дверях бесшумно появилась женская фигура в черном длинном одеянии.
Пора! – бросил он ей негромко.
Она молча кивнула, прошла в соседнюю комнату, сняла телефонную трубку. Дождавшись ответа, Амират сказала несколько фраз приглушенным голосом и аккуратно положила трубку на место. Потом опять вернулась в комнату и стала у дверей, потупив глаза.
Я сделаю это сегодня ночью. Будь готова.  – Голос старика звучал устало. Он уже утомился, прогуливаясь по комнате, и Амират отметила это. Она тревожно взглянула на хозяина и  подумала:
Осталось мало времени.


Глава четвертая.

Настя лениво открыла глаза. Сегодня воскресенье, идти на занятия не надо и можно с удовольствием провести утро. Она еще некоторое время понежилась в кровати, под одеялом, потягиваясь и едва не мурлыча от удовольствия.
 Потом встала, прошла в кухню и щелкнула клавишей электрического чайника. Он послушно загудел, а Настя направилась в ванную. Скользя рукой по гладкой,  льдистой поверхности кафельной стенки, зажгла свет и с удовольствием огляделась.
 Ее муж только недавно закончил строительство этого просторного чуда. Он пристроил небольшую комнату к их крошечному домику, без фундамента, стоящему в общем дворе. Домик дали временно, на службе мужа, до получения нормальной квартиры. Но неразбериха последних лет почти полностью прекратила государственное жилищное строительство и,  фактически, лишило их надежды.
На новую квартиру, которых продавалось сейчас много, у них не было денег, а жалования мужа едва хватало на самое необходимое. Так что временное жилище, как это часто случается, стало постоянным, перспектив получить новое -  практически не было. «На сегодняшний день,  – убеждал ее муж. -  Немного позже, может быть…».  А пока он работал напряженно и много, пропадая на работе даже в выходные дни.
 Чтобы сгладить недовольство жены, он, на неожиданную премию, затеял это строительство. Настя дулась и не верила, что из его затеи может что-то получиться. Однако, стиснув зубы, он довел строительство до конца, и Настя ахнула, когда впервые вошла в блистающую кафелем просторную ванную, с хромированными кранами, огромным на всю стену зеркалом и белой эмалевой колонкой на стене.
Ты можешь согреть себе воду в любое время. Столько, сколько нужно, – подошедший сзади муж обнял ее. Она потерлась затылком о его подбородок и спросила, слегка кокетничая:
А зачем такое огромное зеркало?
Ты должна видеть себя, – серьезно ответил он.  – Тогда  уж точно  не будешь упрекать меня, что я тебе льщу. – Он поцеловал ее в затылок. – Самый убедительный довод поверить, что ты  у меня – такая красавица.
Коварный! – Настя повернулась, не размыкая его рук, и нежно поцеловала мужа. – Спасибо, дорогой.
Теперь она каждое утро принимала ванну. Это стало  своеобразным утренним ритуалом, с которого начинался день. Сегодня она  тоже собралась сделать это. Настя зажгла колонку и пустила воду. Хорошая импортная техника сработала, как всегда,  очень эффективно.  Струя воды почти сразу начала нагреваться. Настя закрыла пробкой большое отверстие стока и отправилась в кухню, где уже стоял, самостоятельно отключившись и исходя паром, чайник. 
Настя налила себе большую чашку ароматного английского чая – еще одну ее слабость: кофе никогда не нравился ей. По пути обратно, захватила со столика свежие газеты, и, экипировавшись таким образом, была готова полностью вкусить прелести утра.
Она добавила в воду несколько капель иланг–иланга и с наслаждением погрузилась  в ароматную, парящую ванну. Расслабившись и охваченная теплой негой, она с удовольствием думала о том, что та микстура, которую ей дала тетка мужа, подействовала. Настя теперь почти совершенно успокоилась и отвратительные пятна у нее сошли.
Пятна появились совсем недавно - большие, розовые, шелушащиеся бляшки. Врачи удивленно пожимали плечами и говорили, что это похоже на аллергию. Настя забеспокоилась, стала нервничать, часто плакала. Ее не покидало теперь чувство тревоги. Она жила в ожидании несчастья.
Тетка мужа, пожилая толстуха, с неприятным выражением лица,  совершенно неожиданно для всех, приняла участие в судьбе Насти. Она появилась в доме  без приглашения, как раз тогда, когда Настя, обливаясь слезами, рассматривала в зеркале эти уродливые пятна, медленно, но неотвратимо, поднимающиеся по шее к лицу. Она пришла, и все поняла без слов.
Настя не любила и побаивалась эту странную женщину. Она инстинктивно чувствовала, что тетка относится к ней плохо, возможно, ревнуя к племяннику, которого вырастила.
Еще нестарая женщина, она воспитывала его одна тогда, когда родители мужа разъезжали по экспедициям, полностью отдавшись любимому делу и оставив единственного сына на попечении незамужней сестры.
Тем не менее, появившись, она сразу распознала Настино состояние, поговорила с нею, утешила. А, уходя и прощаясь, оставила  небольшой флакончик темного стекла, уверив, что прием пяти капель этого зелья утром и вечером принесет Насте облегчение.
После ее ухода Настя вытащила корковую пробочку, закупоривающую флакон и опасливо принюхалась. Пахло клубникой, цветами, свежим сеном. Правда, в сложном запахе присутствовал еще какой–то неприятный компонент.
Что-то похожее то ли на плесень, то ли на тухлое яйцо… Но тогда Настя решила, что флакончик был закупорен слишком плотно и запах просто слегка застоялся. Она, не раздумывая больше, накапала себе в чайную ложечку темно – коричневой, почти черной, маслянистой жидкости и выпила.
Вкус был сладковатый, пряный. Ее  слегка затошнило, но она, пересилив себя, запила лекарство водой. Через некоторое время чувство тревоги прошло, и его место заняла уверенность, что все, в конце концов, будет хорошо. Настя заметно повеселела и занялась делами.
 День прошел замечательно. Все запланированное  удалось сделать, уныние больше не возвращалось. Поэтому вечером, она уже без колебаний, выпила очередную дозу лекарства.
Теперь, по прошествии недели, Настя чувствовала прилив сил, необыкновенный подъем. Она просыпалась каждое утро с прекрасным настроением  и с благодарностью вспоминала тетку.
   - Мы, порой, бываем несправедливы к своим близким! –  думала она.  Эта  же мысль и теперь пришла ей в голову, когда она нежилась в ванной.
Что ж, все можно исправить. Нужно приготовить обед и пригласить одинокую женщину к ним. Пожалуй, она так и поступит. А теперь можно почитать газету.
Она открыла местную газетку, которую каждое утро клал к ним на крыльцо сосед, подрабатывающий разноской почты, и наткнулась глазами на заметку.
 В ней говорилось, что на город, в связи с подтоплением грунтовыми водами окружающих город полей, совершили нашествие мыши и крысы. Животные бегут из затопленных нор и прячутся в подвалах, канализационных трубах, некоторые - мечутся по улицам.
- Фу, какая гадость! – с содроганием подумала Настя. - Не хватало еще встретить крысу на трамвайной остановке!
Вода медленно остывала. Становилось прохладно и она, встав в ванной, потянулась за полотенцем. Осторожно ступила босой ногой на мохнатый синтетический коврик и с удовольствием оглядела себя в зеркало.
Хорошее крепкое молодое тело. Упругая грудь и сильные ноги. Не напрасно муж так восхищается ею! Она обернулась  полотенцем, и тут, какой – то странный, царапающий звук привлек ее внимание.
Он доносился  из ванной. «Что там такое?» – с тревогой подумала Настя. Она наклонилась и увидела, что пробку слива что-то толкает снизу, из канализации.
В образовавшуюся щель уже вытекла вся вода, но застрявшая наискосок пробка, несмотря толчки,  все еще крепко сидела в отверстии.  Настя наклонилась еще чуть - чуть  и рывком дернула  за цепочку.
Из широкого сливного отверстия с громким писком рванулось мокрое мохнатое существо. Оно вылетело со скоростью маленькой ракеты и вцепилось в шею Насти, не успевшей отшатнуться.
Не удержавшись на ногах от неожиданности, Настя упала прямо в ванную, в остатки воды, которая с шумом утекала в сток. Падая, она успела оторвать от шеи мерзкую тварь, и швырнула ее прочь от себя. Та, громко стукнувшись о кафельную стену, плюхнулась на пол, а Настя потеряла сознание от резкой боли в шее.
Последнее, что она успела заметить, была широкая струя алой теплой жидкости, толчками льющаяся ей на руки. «Что это?» – подумала она, но гаснущее сознание не дало  ответа.

Настя очнулась тогда, когда заходящее солнце отразилось в огромном зеркале и направило свои слепящие лучи прямо ей в лицо. Сморщившись, она некоторое время лежала неподвижно. Потом пошевелила одной рукой, другой.
Вылезла из ванной и подошла к зеркалу. Тело было покрыто  засохшей коричневой коркой. Она провела по нему ладонью и  нащупала на шее странно-упругий и плотный комок.
 Некоторое время тщательно исследовала его пальцами, потом резко рванула и поднесла к глазам. Это был запекшийся сгусток крови. Она огляделась вокруг, с трудом поворачивая голову и водя глазами.
 Рядом с ванной, у стены,  лежал трупик огромной крысы. Повинуясь командам,  зазвучавшим в ее голове, Настя ступила в ванную и включила душ. Ледяная вода была ей приятна.
 Она тщательно смыла с себя засохшую кровь, вытерлась полотенцем. Потом осторожно подняла дохлую крысу за хвост.
 Настя не чувствовала ничего: ни страха, ни брезгливости. Где-то далеко,  на границе ее разума промелькнуло легкое удивление отсутствием каких либо чувств, но тут же прошло.
Она вошла в кухню и швырнула мохнатое тельце в мусорное ведро. Раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.
Настя, это ты? – услышала  знакомый голос тетки. Она ухватилась за него, как за спасательный круг.
Я, – собственный голос был глух и низок.
У тебя все в порядке? – спросили ее на другом конце провода.
Да, – так же механически ответила она.
Тогда слушай, что тебе нужно сделать….


Глава пятая.

Старик, медленно, с натугой переступая, бредет по улице. Еще немного. Там, за поворотом, находится его цель. Уже близко.
С каждым днем он все больше ощущал, как тяжело стало существовать в этом теле. Он чувствовал, что еще немного и ему придет конец. Оно так состарилось, что уже не может выполнять даже самого необходимого.
Каждое движение его похоже на движение старого заржавелого механизма: много скрипа, много усилий, а толку – чуть. Самое ужасное, то,  что  в этом дряхлом теле с дряблыми мышцами и распухшими суставами, живет молодой дух. Полный жизненных планов, желаний и чувств.
Это то, что доставляет ему больше всего страданий.  Но ничего, если все сложится удачно, а по-другому и быть не может, он знает это, тогда все переменится. Он снова будет силен. Его неукротимый дух обретет достойную оболочку и сможет вновь насладиться жизнью.
Ему был знак. Покровитель не оставил его нужды без внимания и подал знак. Тело, нужное Старику скоро прибудет в город. Необходимо подготовиться к встрече. Нужно будет все тщательно продумать и спланировать. Поражение недопустимо.
Старик усмехнулся: он уже так давно не терпел неудачу, что для разнообразия, пожалуй, попробовал бы – что это такое? Но не теперь. Не в этом случае. Слишком дорогой может быть цена.
Шаг, еще шаг, еще…
Наконец он дошел.  Свернул с широкой улицы в высокие ворота городского кладбища и пошаркал по центральной аллее. То, что он искал, было где-то рядом. Лучше, конечно, если бы это было подальше. Ну, ничего, он все сделает наилучшим образом. Никто никогда ничего не узнает.
Кажется, здесь надо свернуть. Еще немного. Тяжело дыша и цепляясь руками за могильные ограды, он бредет дальше. Невозможно, нужно глотнуть спасительной микстуры. Нет, обрывает он себя. Еще не время.
Наконец–то. Это   здесь. Он тяжело приваливается к соседнему металлическому заборчику и сползает на надгробие.
 - Сейчас, только чуть отдохну, - бормочет он себе. 

Лопата удобная, с легкой деревянной ручкой. Он неторопливо и ритмично бросает землю. Свежий могильный холмик уменьшается на глазах. Яма постепенно углубляется. Еще немного. Так. Теперь еще пара глотков из заветной бутылочки.
 Достав небольшой флакон темного стекла из глубокого кармана, он пьет горьковатую жидкость. Завтра, пожалуй, после такой дозы он не сможет встать с постели, если только… Ладно, это будет завтра. А сегодня ему нужны силы.
Уже значительно лучше.
Ощутив прилив энергии, облившей его приятной горячей волной, он начинает быстро выбрасывать землю. Еще пара взмахов и лопата глухо ударяется о крышку гроба. Он осторожно счищает комья грязи и, поддев крышку лопатой, как рычагом, вскрывает гроб.
В темноте он видит смутно белеющее лицо на подушке и, отбросив покрывало, удовлетворенно хмыкает. Хорошо, что  Анюте удалось уговорить похоронить ее в обычной одежде. Безутешные родители хотели, согласно обычаю, провожая дочь в последний путь, нарядить ее в подвенечное платье.
Теперь одной проблемой меньше - не придется искать одежду. Эта вполне подойдет. Светлая блузка и темная длинная юбка. Хвала силам, оказывающим ему покровительство! Это хороший знак.
Он отстранился от гроба, насколько позволяла ему узкая яма, и стал произносить заклинания. Странные гортанные слова, выговариваемые старческим  дребезжащим голосом, звучали зловеще.
Они отражались от стен могилы и, подхваченные ветерком,  задувшим откуда-то  в этом тесном пространстве, ограниченном земляными стенами,  уносились в темное беззвездное небо.
Последняя фраза прозвучала, подобно удару хлыста, приказом. Повинуясь ей, словно внезапно распрямившаяся пружина, покойница села в гробу. Чувствуя, как силы изменяют ему, он, опершись о крышку гроба, договорил заклятие. Глаза девушки открылись. Они, темные и незрячие, вращались в орбитах, стараясь найти источник звука. Наконец, нашли. Остановились на нем безжизненным,  пустым взглядом.
Он рассмотрел в глазах безмолвную покорность, готовность повиноваться своему повелителю и почувствовал удовлетворение.
Помоги! – приказал он. Девушка приблизилась к нему. В нос ударил сильный запах земли.
С этим надо что-то  делать,  – пробормотал он.
Ледяные пальцы,  крепко охватили его локти. Неуловимое движение и,  подброшенный нечеловеческой силой, через секунду он уже стоял на краю могилы.
Приведи здесь все в порядок, – опять распорядился он.
Присев на уже знакомое надгробие, вытянув гудящие ноги, Старик с удовольствием расслабился. Ни на секунду не отводя взгляда, он наблюдал, как она быстро и ловко зарыла могилу и придала ей прежний вид. Затем  встал и повторил торжественно и строго.
-       Я избавил тебя от плена тяжелой земли и от холода одинокой могилы. Я -    твой повелитель. Ты будешь слушаться только меня. Ты будешь выполнять только мои приказы. Твоя цель – служить мне.
Служить тебе, повелитель, – повторила девушка. Он содрогнулся от хриплого скрежета ее голоса. Нельзя, чтобы кто-то из посторонних услышал его.
Молчи! – приказал он. –  Будешь говорить только по моему приказу! Иди за мной. 
Они торопливо прошли по аллее. Небо на горизонте уже начало приобретать прозрачность. Нигде, по-прежнему, не было ни души.
Молодец, Анна! Это от ее усилий спал беспробудным сном кладбищенский сторож – горький пьяница. Всего одна бутылка дешевой бормотухи с несколькими каплями его настоя и – путь свободен.
Но надо торопиться. Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел их, да и девушке находиться под солнечными лучами вредно. Хотя, в этом случае – неизбежно. Задание, которое он собирался дать своей новой рабыне, требовало времени. Времени… Его всегда не хватает. Только в юности, кажется, что его избыток! Он сердито фыркнул. Если все пройдет удачно, времени потребуется совсем немного.
Конечно, он велик и гениален. Именно поэтому он сейчас здесь и еще в приличной форме -  способен кое-что делать! Он смог предвидеть такой поворот событий и подстраховался.
Несколько дней он потчевал умирающую девушку своим зельем. Потерявшие всякую надежду родители обрадовались, видя, как улучшается состояние их дочери.  Наивные, они полагали, что он упустит такой экземпляр!
Старик засмеялся злобно и торжествующе.
Как только он перестал ее пользовать, через день у девушки наступило резкое ухудшение и, несмотря на все усилия медиков, она умерла.
Он совершенно спокойно отнесся к произведенному вскрытию: никто и никогда не сможет обнаружить то, что он давал ей. А избавление от быстро разлагающихся внутренностей – ему только на руку.
Он с лязгом захлопнул за ними тяжелые черные половинки ворот.
Ну, вот, теперь можно отдохнуть, – удовлетворенно констатировал Старик. -  Ступай в подвал! – Приказал он и несколько секунд наблюдал, как  девушка шла через двор своею несколько неуклюжей походкой.
Контрактура мышц -  так, кажется, называется трупное окоченение. Ничего не поделаешь: издержки метода. События нужно ускорить. Он неторопливо поднялся по ступенькам, вошел в дом. Не раздеваясь, прилег на диван, стоящий в передней комнате и облегченно смежил веки. 


Глава шестая.

Большая военная машина защитного цвета медленно двигалась по разбитой дороге. Сидящие на скамейках, вытянутых вдоль кузова, солдаты негромко переговаривались под натужный вой мотора.
Эх, скоро домой! – мечтательно говорил маленький, рыжий паренек, морща покрытый мелкими красными веснушками нос. – Слышь, Жека, домой! – он толкнул локтем покачивающегося рядом с ним высокого, атлетически сложенного, солдата. – Твоя-то, небось, заждалась! А меня никто не ждет!
Заждалась, - нехотя, сквозь зубы процедил его сосед. – Только я отсюда не уеду, пока двадцать три волчары не завалю. Столько, сколько Петру было, когда он здесь голову сложил.
Рыжий паренек уважительно посмотрел на немногословного соседа. Месть на войне – святое дело. Особенно на этой войне, когда из-за угла стреляют в спину, когда дети, восьмилетние пацаны, едва отрывающие автомат от земли, начинают вести счет убитых  «неверных», когда женщины становятся снайперами и, забыв свое извечное предназначение - дарить жизнь, без счета забирают ее.
Невозможно привыкнуть к крови и грязи военных будней, но еще более невозможно привыкнуть к тому, как живущий рядом с тобою молодой, крепкий парень, полный жизни, надежд и планов вдруг превращается в неподвижное безучастное тело. Груз «двести» - источник страха и слез ждущих его на большой земле родных и друзей.
Машину сильно качнуло. Одновременно с этим раздался взрыв гранаты и несколько автоматных очередей.
Засада! – громко крикнул Евгений. – За мной!
 Он соскочил с машины и, отбежав, согнувшись, в сторону, залег на обочине, за грузовиком.
Он видел, как из кузова, вслед за ним посыпались солдаты. Они разбегались, согнувшись, как и он, с размаху бросаясь за надежное укрытие машины. Несколько человек, не добежав, упали, подкошенные густым, автоматным огнем.
Чертыхнувшись, Евгений высунулся из-за спасительного укрытия, и, одним мощным рывком, бросил свое сильное тело вперед. Он стремился добраться до упавших товарищей и помочь им перебраться в безопасное место.
Он стремительно двигался, прислонялся спиной к надежному борту, стрелял и вновь передвигался, стараясь не задерживаться на одном месте более нескольких десятков секунд.
Его тело знало, что делать. Рассудок молчал, придавленный страшной действительностью. Только в глубине груди, у самого сердца, рождалась, зрела и крепла ярость. Она давала силу работающим мышцам и еще более затуманивала рассудок, снимая все запреты, наложенные воспитанием и цивилизацией.
Он двигался и стрелял. Стрелял и двигался. Его мозг, в горячечном тумане, отмечал взмахивающие руками и падающие фигурки врагов. Он запечатлевал крики, яростную брань и непрекращающийся треск стрельбы.
Внезапно все стихло. Его  сильно ударило в грудь и, прежде чем на глаза упала кровавая пелена, на него глянули чуть раскосые голубые глаза.
Ка–тю–ша… - прошептал он коснеющим языком и погрузился во мрак.
Он не слышал, как бой стал еще горячее, потому что на помощь расстрелянной колонне подошла подмога. Не слышал, как его осмотрел санинструктор и, уловив едва заметное биение жизни, крикнул:
Этого скорее на вертушку! Очень тяжелый! Довезти бы!
Он не слышал, как его с десятком других ребят, еще живых, истекающих кровью, погрузили на вертолет и отправили в Моздок. Там в госпитале, он все еще оставался в густой пелене кровавого тумана, из которого сапфировым светом сияли глаза его жены. Он из последних сил цеплялся за этот нежно – голубой свет, соединяющий его с жизнью.
Лишь однажды и на мгновение он пришел в себя. В упор, не мигая,  на него смотрели незнакомые  глаза. Они были такие темные, что зрачок сливался с радужной оболочкой и невозможно было рассмотреть их выражение.
Глаза помещались под густыми черными бровями, сросшимися на переносице.
Угасающим сознанием, он успел заметить ложку с темно – коричневой горькой жидкостью, которую ему влила в рот эта женщина со странными глазами.
Вкус жидкости был так ужасен, что он попытался выплюнуть ее, но язык ему уже не повиновался. Последнее, что  слышал Евгений, были быстрые гортанные слова. Странные зловещие слова незнакомого наречия. Последнее, что он чувствовал, был горький, пряный вкус странной жидкости, отдающий прелью и плесенью.               

Евгений очнулся мгновенно, словно кто-то рванул ручку рубильника. Открыл глаза и некоторое время лежал, привыкая к темноте, его окружающей. Затем, повинуясь команде, зазвучавшей у него в голове, он несколькими сильными толчками выбил крышку ящика, в котором находился.
С трудом разворачиваясь широкими плечами в узком пространстве, неуклюже привстал и сел. Затем перебросил ноги через край  и стал на пол, выпрямившись во весь рост.
Вокруг него стояли такие же деревянные неструганые ящики, в которые помещались другие, поменьше, обитые  тканью снаружи и изнутри. Он бездумно огляделся, положил сорванную крышку на место, сверху пристроил еще одну. Теперь его не хватятся некоторое время. По крайне мере до тех пор, пока не начнется погрузка.
Тихо скользнув к двери, приотворил ее, стараясь не скрипнуть, и выглянул наружу. Вокруг стоял непроницаемый мрак. Он так же тихо выбрался, прикрыв так и не скрипнувшую дверь.
Евгений шел, ведомый неслышимыми указаниями. Где-то вдали, низко и басовито, звучала нота. Ее густой, протяжный,  монотонный звук образовывал путеводную нить, указующую направление.
 Вот железные ворота. В обе стороны от них тянется длинный, каменный, глухой забор. Он повернул вправо  и, старательно прячась в густой тени от часового, двинулся вперед. Пройдя несколько десятков метров,  остановился, повинуясь команде.
Опустился на четвереньки,  зашарил руками в густой траве. Наконец его руки наткнулись на небольшой лаз, вырытый под забором и искусно замаскированный невысоким кустарником.
Согнувшись в три погибели, Евгений с трудом протиснулся в узкое отверстие. Встав на ноги, медленно распрямился.  Неожиданно чья – то рука легла ему на плечо. Тренированное тело среагировало мгновенно. Сделав подсечку, он мертвой хваткой сжал горло нападавшего, но через мгновение, повинуясь приказу,  разжал пальцы.
Чертов мертвец! – послышались проклятия в тишине. – Чуть шею не сломал!
Евгений безучастно стоял, опустив руки и устремив неподвижный взгляд в темноту. В его мозгу  вновь прозвучало распоряжение.
Он развернулся  к высокой худой женщине с узким загорелым лицом и сросшимися бровями. Под бровями поблескивали близко поставленные темные глаза. Они были такие темные, что зрачок сливался с радужной оболочкой…


                Часть 2.
 
Глава первая.

Стук колес на стыках рельсов походил на пулеметную очередь. За отвратительно грязным окном проплывал убогий пейзаж: степи, переходящие в большие пологие холмы, редкие овраги, поросшие растрепанным кустарником.
Покосившиеся домишки прячутся за неровный строй завалившихся сараюшек, одно – два пыльных деревца во дворе -  чужая, скудная жизнь.  Черно – белые кадры, сменяющие друг друга.
Рита отвела взгляд от унылого фильма за оконной рамой и с тоской огляделась вокруг. Жесткие полки, обтянутые грязно – вишневого цвета дерматином, серые стенки – перегородки плацкартного вагона с разводами и везде пыль. Толстый черный слой жирной железнодорожной пыли.
Она оседает везде: на руках, на щеках,  на коже, скрипит на зубах. Ее приторный вкус ощущается даже на языке.
Тревожа, стучат колеса: стук, стук, стук…
 -    Как я здесь оказалась?
Прикрыв глаза, Рита начала вспоминать. Недавние события приходили не последовательно, обрывками, высвечивая, казалось, совсем не главное, не то, что так резко и внезапно сломало налаженную жизнь.
Крыша девятиэтажного дома, крытая потрескавшимся и посеревшим толем. Над головой высокая перевернутая чаша неба.  Конец лета. Уже ночами довольно прохладно и ветерок, гуляющий вместе с ними по крышам, раздувает складки широкого Ритиного плаща. Она в  теплом кольце рук Андрея. Губы горят от поцелуя..
 Она прижимается щекой к шее любимого мужчины и закрывает глаза от нахлынувшего счастья.  Но даже так, с сомкнутыми веками, она видит мимолетно зацепленный глазом внутренний дворик между высокими домами: детскую площадку с игрушечными качелями и каруселью, в окружении игрушечных деревьев. Маленький, незначительный мирок. Игрушечный, в сравнении с бескрайностью звездного неба и ее чувством…
Она счастлива. Ей немного страшно на этой высоте, прямо у высокого бортика крыши, но она счастлива.
Счастье сливается с небесами и становится бесконечным.
Воспоминания так осязаемы и реальны, что Рита открывает глаза, но, натолкнувшись взглядом на облезлую раму грязного окна, вновь торопливо закрывает их.
Побыть там еще мгновение. Только одно. Вновь пережить ту беспредельность чувств и восторга.  От собственной смелости  и близости Андрея.
Андрей, Андрюшенька, Дрюня…
 Она любила его до замирания в сердце.  Лишь одна только мысль о нем, об этом плечистом великане с широкой обаятельной улыбкой, рождала в груди трепещущий восторг. От этого восторга сладко замирало  ее существо,  по телу пробегала жаркая томительная волна.
Рита смущенно улыбнулась. Она еще не привыкла к этим мыслям. Женским мыслям и ощущениям. Она еще не привыкла к тому, что она - женщина. Женщина, ждущая ребенка. Ребенка желанного и дорогого до боли. Ребенка от любимого мужчины.
Собственно, в эту поездку Рита отправилась с единственной целью: она сама хотела сообщить Андрею о сыне. В том, что  будет мальчик, она, почему-то, не сомневалась. Андрей первым должен был узнать об этом. Рита представила, как он обрадуется  новости.
В темной небольшой комнате с голой скамейкой, где им разрешат свидание, они сначала обнимутся.
Рита почти явственно ощутила твердые и теплые руки Андрея, взбухшие бугорки крепких мускулов.
Она, как обычно, обовьет его руками, погрузит пальцы в шелковые заросли на затылке и прижмется щекой к его плечу. Потом Андрей ее поцелует, а она, погружаясь в сладостное томление любимых губ, будет нежно ласкать тонкую кожу  склоненной к ней шеи  и отросшую мягкую щетку волос.
Потом они вместе присядут на эту грубую скамейку и она, смущаясь и краснея, отводя глаза, но, все же наблюдая из подтишка, из под опущенных ресниц, за его реакцией, расскажет о сыне.
Андрей обрадуется. Обхватит голову руками, потом  забегает по комнатушке,  подскочит к ней, обнимет, приподняв со скамьи, и закружит, закружит, закружит, радостно смеясь…
Далее фантазия у Риты отказывала и она, сколько ни старалась придумать продолжение, не могла: ничего не получалось. Может быть, случится невероятное -   Андрею скостят оставшийся срок, сразу же освободят его, и они вместе поедут домой….

Срок. Рита помрачнела. Она до сих пор не могла поверить в то, что случилось. Все до сих пор казалось ей каким-то страшным сном.
Тогда, на дискотеке, она только на минуту отлучилась в туалет.  Ее уже начали мучить легкая тошнота и головокружение. Но в то время она не обращала на это внимания.
Недомогание было таким незначительным, по сравнению с огромным чувством, поглотившим Риту, что казалось ничего не значащим пустяком. Однако, он, этот пустяк, заставил ее  отлучиться.
А когда она вернулась, то застала самый разгар потасовки. Андрей находился в  ее центре. Потом, на скором суде, его назовут в числе  зачинщиков  драки и очень быстро определят наказание: два года лишения свободы.
Пожилой адвокат, к которому она бросилась, развел руками и, отводя глаза, что-то пробормотал о веяниях времени и о борьбе с хулиганством. Веяния эти как-то очень быстро прошли, но жизни Андрея, ее и их еще не родившегося сына оказались разрушенными.
Она так и не смогла толком понять: из–за чего все произошло? Кажется, кто- то оскорбил чью – то девушку, завязалась драка, Андрей бросился разнимать…
Сквозь мерный стук колес слышится голос ребенка. Ребенок совсем маленький. Он кричит и  его требовательный крик  полон страха. Это -  просьба о помощи. Рита чувствует спиной жесткий камень. Голова у нее как -  то неестественно вывернута, так, что болят мышцы шеи.
 Она хочет поднять руку, чтобы  размять затекшие мускулы, однако  не может пошевелиться.
Кругом темнота. Но не абсолютная. Напрягая зрение, Рита оглядывается, пытаясь понять: где младенец? -  но  ее  глаза лишь натыкаются на красноватое пламя свечи и на некоторое время теряют способность вообще что-либо видеть.
 Плотно сжав веки, она лежит несколько секунд, не двигаясь и почти не дыша. Плач ребенка становится все громче. Он просит, он требует чего-то.
Ее беспокоит и тревожит этот плач. В нем звучит, кроме мольбы о помощи, какая-то безысходность. 
После короткой паузы – опять. Только теперь заливистый крик переходит в жалобное хныканье, словно ребенок убедился, что ему никто не поможет. Никто в целом мире не откликнется на его призыв,  и теперь он только тихонько сетует на это, страдальчески - громко втягивая в себя воздух. Глубоко вздохнув, Рита открывает глаза.
За те несколько секунд, которые прошли, обстановка вокруг изменилась. 
Свечей теперь стало значительно больше. Они освещают небольшое пространство вокруг и их света достаточно, чтобы увидеть:  лежит  она на длинном плоском помосте, напоминающем стол.  Один конец -  тот, что у нее в ногах, уходит  в густой мрак и теряется в нем.
Ширина помоста небольшая, но достаточная для того, чтобы на нем могли поместиться Рита и ее согнутые в локтях руки. Руки привязаны к небольшим столбам у изголовья так, что пошевелить ими нельзя. Но остается свободной голова и, превозмогая резкую боль, Рита приподнимает ее, осматривается.
Хныканье затихает, потом опять возобновляется, но уже как-то по инерции. Возможно,  ребенок отвлекся. Его внимание привлекли  мерцающие огоньки свечей. 
Свечи освещают только часть помоста и небольшую круглую колонну с плоской ровной поверхностью.  На ней, на темном одеяле, лежит младенец. Он совершенно нагой.
На вид ему можно дать не более семи месяцев. « Хотя, -  подумала Рита, - какой из нее эксперт по определению возраста младенцев!»  Однако, это не новорожденный. Его тельце обрело уже нежно – розовый прелестный оттенок, а ручки и ножки покрылись складочками, словно  перетянутыми тонкими невидимыми нитями.
Повеяло холодным ветром. Кажется, где-то  открылась дверь и в комнату, согретую живым пламенем свечей, ворвалась струя ледяного воздуха.  Дитя энергично замахало ручками и ножками и вновь залилось криком.
 - Ему холодно! – догадалась Рита. – Нужно бы его укрыть. Слегка приподнять, выпростать из  под спинки сложенное одеяло и одним концом прикрыть тельце малыша.
Она попыталась освободиться, дернула несколько раз за веревку, стянувшую ей кисти, но тут в глубине, во мраке, появилось неясное движение. Рита замерла. Она хотела крикнуть, обозначить свое присутствие, попросить помочь… нет, не ей – ребенку!
Однако что-то мешало ей позвать на помощь, что-то заставило ее сжать губы и замереть, почти не дыша. Рита затаилась и  стала ждать. Как будто она могла спрятаться на этом  странном длинном столе!
Темнота сгустилась,  стала плотной.  В ней появились тревога и ожидание. Это же, наверное, почувствовал и ребенок. Он на короткое мгновение замолчал, озираясь и почмокивая губками, а потом залился новым криком. Теперь голос его звучал на октаву выше, а ручки и ножки напряглись так, что начали судорожно подергиваться.
Рита почувствовала, как страх охватывает ее. Он нарастает как снежный ком, переливается вместе с этой зловещей тьмой и обретает плоть. Он подкатывается к горлу и мешает дышать. Ледяной рукой он сдавливает сердце, и, кажется, оно готово лопнуть от напряжения и ужаса.
Наконец, когда напряжение стало невыносимым, когда вопль ужаса уже готов был сорваться с губ Риты, несмотря на далекую мысль о том, что она этим своим воплем может до смерти напугать ребенка, мрак окончательно материализовался в черный саван. Бесформенный балахон, который венчала голова дряхлого старика.
 Глубокие морщины бороздили его желтое от старости лицо. Слезящиеся треугольники глаз утонули в складках кожи. Кажется, один из них был закрыт бельмом.
Перекошенная щель рта приоткрылась и из опущенного  уголка стекала тонкая струйка мутной слюны. Кривляясь и подмигивая здоровым глазом, мерзкий старикашка, едва взглянув на Риту, тотчас направился к малышу. Тот, обессилев, казалось, от крика вдруг притих и только конвульсивное движение ножек, которое Рита видела из-за спины  надвигающего старика показывало, что малыш еще жив. « Ему угрожает опасность!»  -  Рита теперь не сомневалась в этом.
 Она видела истекающую предвкушением  согбенную спину урода, видела, как он протянул к дитя скрюченные, покрытые пятнами пальцы, больше похожими  на птичьи когти и -  закричала. Изо всех сил.
Из раскрытого рта не вырвалось не звука. Рита набрала в легкие побольше воздуха для второй попытки, но застыла, пораженная. Теперь она не смогла бы выдавить из себя ничего. Ни единого звука.
Она увидела профиль старика с провалившимся от дряхлости или болезни носом. Увидела этот мерзкий профиль, надвигающийся на младенца и разевающийся рот.
Рот раскрывался, растягивался, как у питона. Из под верхней губы появились два желтых кривых зуба. Они торчали вперед, покрытые темными пятнами гнили, со следами начинающихся разрушений.
 С отчетливым, едва слышным писком,  растягивались губы в тонкую почти прозрачную мембрану, с просвечивающимися через кожу кровеносными сосудами.
Рита видела перемычку между верхней и нижней губой. Перемычка вытягивалась и растягивалась,  будто в челюстях старика совсем не было костей.
Небольшая трещинка в уголке старческого рта превратилась в зияющую, сочащуюся кровью рану. Растянутые до предела ткани, стали поочередно лопаться, обнажая слои вытянутых нитевидных мышц.
 И   вот эта гнусная мерзость, зловонная пасть, стала натягиваться на головку малыша. Урод глотал ребенка, как змея заглатывает лягушку. Рита видела это совершенно отчетливо. В пасти исчезла сначала макушка, потом сморщенный носик и, наконец, раскрытый в крике рот.
Больше вынести она была не в силах. Воздух, застоявшийся в легких, нашел, наконец, выход и она крикнула изо всех сил…
Задыхаясь и кашляя, Рита очнулась в уже знакомом купе. Оказывается, она заснула, сама не заметив - как. Шея затекла от неудобного положения, а руки, во сне уроненные на откидной столик, сильно болели.  На запястьях виднелись свежие следы. Следы от веревки.  Словно руки были привязаны к чему-то и   Рита, пытаясь освободить их,  содрала кожу.
Попытайся найти этому логическое объяснение…

    
 Глава  вторая.

Все четыре с лишним месяца, такие насыщенные событиями, Рита прожила в каком – то тумане. Она начала приходить в себя только тогда, когда почувствовала непонятные и настойчивые толчки внизу живота.
Она поделилась своими ощущениями с  Нелькой и та, покрутив пальцем у виска, потащила ее к знакомому гинекологу.
Круглолицый, смешливый врач, после беглого осмотра и нескольких вопросов, поздравил Риту.
С чем?
Оглушенная, она выползла из кабинета и стала, бессмысленно пялясь,  на стенд, висящий на унылой больничной стене.
На стенде были прописаны правила, которым должна следовать беременная женщина. Вышедшая из кабинета Нелли, проследив за ее взглядом сказала:
Вот, вот. Это теперь твои жизненные установки.
Потом мягко взяла  за руку и повела к выходу. На улице, она затащила Риту в первое попавшееся кафе и, усадив за столик, внимательно посмотрела в ее глаза.
–    Рита, просыпайся. Нужно решать, что делать. Аборт делать уже поздно.  Большой срок. Нужно как-то сообщить Андрею.
В этот момент Рита начала выходить из ступора.
Ребенок. Маленький розовый мальчик. Сыночек Андрея. Андрея и ее.
Она уже любила его. Он слился с образом Андрея и стал единым с нею, с ним. Они теперь представляли собой неразрывную сущность. Сущность любви.
Рита была так занята своими новыми мыслями и ощущениями, что пропустила мимо ушей слова Нелли об аборте. Конечно, ни о каком прерывании беременности и речи быть не могло.
Нелли -  замечательная подруга, но порой бывает слишком уж практичной. Хотя, положа руку на сердце, этой самой практичностью Рита более всего и восхищалась в ней. Наверное, потому, что ощущала в себе полное ее отсутствие.
Рита, ты как сообщишь Андрею? Он уже прислал адрес?
Нет, -  рассеянно ответила Рита. – Пока не прислал. Это можно будет узнать, где-нибудь, вероятно.
Да, попрошу Володю. Он наведет справки. Нужно будет сходить к судебному исполнителю. Но все равно странно, что до сих пор Андрей ничего не написал о себе.
Рита тоже тревожилась о непонятном молчании Андрея. Она чувствовала: что-то случилось, но ее слишком развитая, как выражалась Нелли, интуиция подсказывала ей, что беспокоиться не надо. Все должно закончиться хорошо.
Что должно закончиться? Что значит: хорошо?
Андрей обязательно напишет, обязательно. Тогда она  тоже сядет за стол и расскажет Андрею в письме о том, как ей было плохо без него.
Она напишет ему, что без его любящего, нежного взгляда, с которого всегда начинался для нее день, она не живет. Точнее, не жила. Сейчас все должно быть иначе. А тогда….
События, люди, время, текли рядом, не касаясь ее сознания, застывшего в ожидании момента, когда она, проснувшись утром, вновь встретится  взглядом с его ореховыми глазами.
Она напишет о том, что у них будет сынок. Такой же крепкий и сильный, как  папа, с таким же внимательным взглядом светло – карих глаз.
Рита, ты не выносима! - наконец недовольный голос Нельки достиг ее сознания.
Посмотрев на подругу ясно, словно со сна,  Рита сказала:
Я поеду к нему. Поеду и скажу обо всем сама. Ему, лично, наедине. Я хочу видеть его радость, когда он узнает о сыне.
Рита восторженно улыбнулась и не заметила поджавшихся губ Нелли.


Глава третья.

Перестук колес стал привычным и уже не так тревожил, как раньше. Рита дремала, устав от ожидания и нахлынувших воспоминаний.
Скоро, скоро, уже скоро…
Наконец, тепловозик притащил связку вагонов к пыльному перрону. Здание вокзала - маленькое, одноэтажное, с завитушками на фасаде и колоннами, совершенно неожиданными после надоевшего унылого пути, просилось на открытку со сладкой надписью. Такими открытками назначают свидание или обещают вечную  любовь.
Рита вышла из вагона и на отяжелевших ногах двинулась к старинной резной двери, широко и призывно распахнутой. Эти двери сохранились еще кое-где. Сделанные лет сто назад, сработанные на совесть, они  говорили о былой славе мастеров, эпохи натуральных материалов.
Теперь приевшийся пластик украшал все фасады.  Глазу негде было отдохнуть от его цвета, химической чистоты.
Поискав  табличку с надписью « Справочная», Рита направилась к окошку, где получила исчерпывающую информацию от дремавшей дежурной. Впрочем, та проснулась при первом же вопросе посетительницы.
В ее глазах  заискрилось неистовое любопытство. Наконец, достигнув некоего предела, оно перехлестнуло через край:
К мужу приехали? – получив в ответ утвердительный кивок, уже смелее: - Он на «химии»? Если на «химии», то они часто на квартирах живут. Здесь многие сдают жилье. Мужиков  - дефицит, – многозначительное хихиканье.
Да, он на «химии», – сдержанно сказала Рита. – Спасибо.
Она торопливо отошла от окошка. До поворота за угол ее провожал любопытно – злорадный взгляд, прильнувшей к стеклу тетки.
Чужаков здесь явно не жаловали. С теми, кто покушался на размеренность их жизни  или на какую – то ее составляющую – не церемонились. Это там, где была цивилизация, можно было говорить о свободе выбора, о свободе чувств, а здесь все было проще, примитивнее и жестче.
 Рита это почувствовала, но решила не отступать, просто действовать осторожнее. Это была чужая территория.
Нужный адрес она нашла быстро. Не вызвал особых вопросов и ее визит. Начальник – мужчина, с которым она говорила, верно, привыкший ко всякому за годы службы, особого любопытства не проявил. Андрей находился здесь на хорошем счету. Рита радостно вспыхнула, когда услышала это. Конечно, иначе и быть не могло.
Ее Андрюшенька, Андреюшка, Дрюня – самый лучший на свете…
Теперь она сидела, считая минуты,  тянучие и медлительные,  под бешеный стук своего сердца. Оно как будто сошло с ума и колотилось так, что Рита прижала ладонь к груди, боясь, что оно может выскочить оттуда.
Малыш, до сих пор сидевший тихо и никак не проявлявший своего присутствия, неожиданно и тревожно зашевелился.
Ну, что ты, маленький, – успокоительно залепетала Рита. – Не тревожься, не надо. Сейчас придет папа. Он большой и сильный. Он не даст нас в обиду. Да нас никто и не собирается обижать, - одернула она себя. – Что это мамуля придумала?
Однако, не смотря на все усилия не поддаваться нехорошим предчувствиям, Рита ощущала панический страх. Ей казалось, что она совершила огромную ошибку.
 В чем? В том, что приехала сюда или в том, что не сообщила о приезде Андрею? Каким сюрпризом это будет для него: приятным или…?
Она постаралась взять себя в руки и сосредоточилась на наставлениях Нелли.
Рита, я волнуюсь, что тебе приходится ехать в такую даль, в незнакомое место, одной, – говорила Нелли, строго и тревожно глядя на нее. – Пообещай, что всем своим предчувствиям, прежде чем ты им поддашься, поищешь логическое объяснение. Оглядись вокруг. Постарайся понять, почему ты ЭТО чувствуешь. Не паникуй сразу.
Рита испытала облегчение, вспомнив ясные глаза  и уверенный голос Нелли. Господи, как хорошо, что Нелли рядом. Почти всегда. Рита знала, что может положиться на нее.
Наконец, за дверью раздались шаги. Шли двое. Шаги были тяжелые и  неторопливые. «Это он», – подумалось ей и сердце, стукнув, замерло в ожидании. Опять нахлынула тревога. «Как пред концом», – вдруг мелькнула мысль.
 Она была столь яркой, выпуклой и какой- то неопределенной, не законченной. Концом – чего? Рита не успела додумать, дверь распахнулась.


Глава четвертая.               

Окружающее внезапно исчезло. Звуки, запахи, тревожащие еще недавно чувствительное обоняние: затхлый запах непроветриваемого помещения, застоявшийся запах дешевых сигарет и кирзовых сапог – все пропало куда – то.
Дверь беззвучно открывается…
 Ужас потери  душной волной захлестывает Риту. Невозможно дышать -  так стеснило в груди. Она инстинктивно хватается обеими руками за живот и белыми губами шепчет:
 - Нет, Господи. Только не это. Прошу, тебя, Господи, не лишай меня его. Прошу тебя!   
Надежда покидает ее и она,  враз обессилев,  опускается на скамью.
Дверь распахивается, и в комнату быстрым шагом входит Андрей. Она одним взглядом охватила его всего, отмечая с болью и радостью произошедшие перемены.
Острижен очень коротко. Совсем так, как она и представляла. Исчезла мальчишеская  порывистость движений, появилась стать и неторопливость зрелого мужчины. И еще – настороженность. 
Так входят в клетку со львами…
Как-то сразу проявились чужие, незнакомые еще черты: резче обозначились скулы, отвердели губы. Непроницаемый взгляд ореховых глаз скользит вокруг и натыкается на Риту. Глаза медленно светлеют, словно с их поверхности стаивает  ледяная корка. Взгляд теплеет, становится знакомым, родным.
Нет, все-таки, это он, ее Андрей. Не смотря ни на что. Это он, любимый и дорогой, единственный мужчина на свете. Внезапно, как озарение, пришло понимание того, что она может пожертвовать всем ради его счастья. Всем, вернее, почти всем.
Она сможет отказаться от многого, только бы Он был счастлив. Она пойдет на любые жертвы ради того чувства, которое заполняет сейчас ее всю. Рита поняла и осознала это в тот краткий миг, пока он шел, широко, в несколько шагов, преодолевая комнату.
Наклонившись к ней,  Андрей несмело обнял ее за плечи, прижался носом к шее, где-то чуть ниже уха, потом приподнял и закружил, целуя все, что попадалось на пути его сухих, упругих губ.
Отросшая щетина больно колола нежную кожу щек, но, вдыхая его запах, смешанный с  горьким запахом машинного масла, строительной пыли и еще бог знает чего,  у Риты вновь пронзительно и сладко заныло в груди.
Чувство поразительной силы и беспредельности охватило ее существо. И еще счастье. От его близости, от его запаха, от его прикосновений.
Тогда она,  взяв в ладони любимое лицо, нежно и сильно поцеловала в  губы, вложив в этот поцелуй всю горечь разлуки, замешанной на радости встречи. Она гладила его затылок, щеки, брови. Прикасалась кончиками пальцев к полузакрытым глазам и огрубевшей коже.
Это ты. Это ты. Наконец – то, – шептала она, в забытьи. – Ты здесь, ты       рядом, ты со мной. Не могу поверить!
Она счастливыми глазами, полными восторга, глядела на него.
Андрей осторожно опустил ее на пол и, крепко прижав к себе, повел к грубо сколоченной скамейке.
Давай присядем, что-то ноги не держат! – счастливая улыбка не уходила из его глаз. – Ритуля, милая, я так соскучился по тебе. Такой сюрприз! Не ожидал…. Как ты решилась ехать в такую даль? -  слова беспорядочно срывались с  губ.
 Он был рад, несомненно, удивлен и … немного растерян. Впрочем, радость от встречи  побеждала, и Рита, отбросив все, что мешало и рождало тревогу,  погрузилась в созерцание лица Андрея. Она почти не слышала, о чем он говорит, и только жадно впитывала  любимые черты.
Все ерунда. Соскучилась безмерно, вот и приехала. Я хочу сказать тебе…
Сильный толчок внизу живота. Тошнота комком подкатила к горлу.
Рита запнулась. Перед глазами все поплыло.
Что, что с тобой? – встревожился Андрей. – Ты побледнела. Тебе плохо?
Нет, нет, – успокаивала она его. – Все хорошо. Просто устала.  Дорога, поезд… понимаешь?
 В тоске, надеясь, что он не поверит, почувствует всю неискренность ее объяснений, лепетала она. Но Андрей поверил. Поверил, и, как ей показалось, с облегчением начал говорить о чем-то другом.
О чем это он? – недоумение  поразило Риту.
Сейчас важно только одно: он, она и их ребенок.  Но Андрей говорил, говорил, и Рита стала невольно прислушиваться.
Андрей рассказывал о  местных порядках, о том, что он - на  хорошем счету. Он явно гордился тем, что смог не только выжить, но и приспособиться к этой действительности.
Приспособиться? Здесь же зона!
Благополучный мальчик из хорошей семьи, волею случая  заброшенный в обстановку, настолько резко отличающуюся от привычной,  насколько вообще это можно себе представить.
Раньше здесь содержали разных отморозков, профессионалов, но сейчас их очень мало: они сматываются при любом удобном случае.
Убегают? – Рита затаила дыхание.
Нет, что ты! Одни – заболевают и отправляются в госпиталь, другие – выходят по амнистии. Да и держатся они вместе.  Например, в нашем в отряде большинство таких, как я.
Случайные гости в особом мире, существующем по своим законам. Может, поэтому  их  не трогают, не заставляют следовать стандартам зоны? Слишком мало времени для перековки и слишком  чужие они здесь…
Мне кажется, - усмехнулся Андрей, - они нас презирают. Презирают и… боятся.
Вас? Почему?
Они не понимают нас, сторонятся. Может быть, бояться – это я погорячился, но что сторонятся – факт! Предпочитают не связываться…
Андрей отвел глаза и потер переносицу. Этот знакомый жест заставил Риту насторожиться. Он всегда делал так, когда  не знал – что сказать?
Вот оно. Сейчас случиться. Сейчас…
Теперь меня  перевели на «химию». Я живу на квартире, у одной женщины… – легкая заминка, крошечная пауза. -  Хожу только отмечаться в комендатуру. Живу почти как дома.
Кажется – пронесло.  – Рита расслабилась.
Андрей тоже оживился, как будто самое неприятное было уже сказано. Он заговорил   с видимым интересом, как говорил раньше обо всем, что ему нравилось и доставляло удовольствие.
А как там, на воле?
Живем понемногу. – Рита старалась поддержать легкий тон их беседы.
Она отмечала все изменения интонации, все возникающие паузы и гадала про себя: почему? Неужели есть что-то плохое в том, что он живет  на квартире? Но что?
Если на «химии», то они часто на квартирах живут. Здесь многие сдают жилье. Мужиков – дефицит…
Стараясь ни о чем не думать, Рита заговорила об их общих знакомых, рассказывала последние новости. Она следила за   лицом Андрея.  Как же он все-таки изменился!
Вот он как-то особенно морщит губы, словно пытается сдержать улыбку. Раньше его лицо всегда готово было к ней. А теперь… он пытается ее удержать, не дать поселиться в уголках губ, выплеснуться через глаза.
Но и  осталось, все же,  много. Он не может говорить спокойно о некоторых вещах. Рита нарочно заговорила о Марке. Они очень дружили раньше: Андрей, Володя и Марк. Потом, как водится, жизнь развела их в разные стороны. Но они всегда встречались и спорили, спорили, спорили….
 Андрей все никак не мог смириться с тем, что Марк, подающий надежды инженер, бросил престижную и довольно высоко оплачиваемую работу в известном конструкторском бюро и ударился в мистику. Он начал изучать культы, религии, магию.
Почему-то Володя, со своими попытками переложить законы оккультизма на язык современной физики не вызывал такой бури эмоций у Андрея.  Хотя он, по мнению Риты, занимался, собственно, тем же самым.
Она заметила это сейчас.
Это совершенно разные вещи! - безапелляционность Андрея смешила Риту, как всегда.  – Володька занимается тем, что ему интересно.  Это направление еще никто, как следует, не изучал, не разрабатывал. Он умеет нестандартно мыслить. Поэтому Александр Петрович и пригласил именно его к себе в ассистенты. Или ты думаешь, что у такого известного человека, как профессор Латышев, не было выбора? Просто он был уверен, что вдвоем они добьются успеха! А вот Марк… - Андрей с горечью махнул рукой. – Занимается глупостями! Это только кому сказать: Марк – колдун! Засмеют ведь!
М – да, колдун! И еще процветающий! – поддразнила  Рита  и улыбнулась: все тот же мальчишка, не признающий полутонов.  – Знаешь, Андрюша, там все немного иначе, чем здесь.  Люди любят, чтобы за них кто-то решал их собственные проблемы, хотят, чтобы кто-то брал на себя ответственность за их неприятности…. Марк именно так и делает. Это – большая удача, что он занимается тем, что ему нравится, что у него получается…
Ничего себе удача! Именно потому, что здесь все иначе, я очень остро осознаю: как бездарно он расходует данные Богом способности!  - горячась, он нервно, рванул из кармана пачку Примы.
Боже,  - ужаснулась Рита. - Ты куришь эту гадость?
Здесь других сигарет не достать, да и денег нет. – Усмехнулся криво Андрей. – Здесь зона. Ты не забыла?
Конечно, не забыла,  - мягко ответила Рита. – Давай сменим тему. Мне трудно тебе сейчас все объяснить…
Хорошо! – глубоко затянулся, синим дымом Андрей.  Его молчание было недобрым. Казалось, он, в раздражении, на что-то решался. - Ну, а как ты живешь? Там, на свободе? - Неожиданно спросил он.
Тон вопроса был странный, двусмысленный. Казалось, Андрей ждал подвоха, возможно, признания вроде: прости, я полюбила другого.
Мне тяжело без тебя. Как чудесно говорили раньше: без тебя мне свет не мил! – попробовала пошутить она. Но напряжение повисло в воздухе и  не собиралось рассеиваться. Тогда Рита решила действовать напрямик. - Похоже, ты жаждешь услышать о моих приключениях? Прости, мне тебя нечем развлечь. У меня никого не было.
Извини, извини, извини. – Андрей повернулся к ней и взял ее руку.  - Прости, черт его знает, что на меня нашло. Я даже не думал…
Думал, - вздохнула Рита. - И еще хотел поссориться. Зачем?  Ты ведь знаешь, что меня оскорбляет твое недоверие. Я приехала, чтобы сказать тебе одну очень важную вещь. Для описания приключений я могла использовать конверт и бумагу.
Какую вещь? Радостную?  – Он с ожиданием смотрел на нее.
Радостную,  – подтвердила Рита. Она была удивлена этими странными перепадами настроения. Совсем, как у ребенка! – Сейчас скажу. Я не могу так сразу переключиться. А эта новость требует особенного настроя и уверенности, что ты меня любишь.
Она, слегка кокетничая, смотрела на Андрея. Он неожиданно посерьезнел, отвернулся на миг. Потом опустился перед ней на одно колено и торжественно сказал:
Клянусь, что в этом мире я люблю только тебя. Тебя одну. Ты - моя единственная любовь. Навсегда! Что бы ни случилось!
А что может случиться?
Андрюшенька, солнышко, где ты? – раздался напевный женский голос из-за отворенной двери.
Рита изумленно глянула на Андрея, а из коридора в комнату вплыла пышная,  высокая девица с наглым и испуганным лицом. Точнее, это лицо  было наглым и воинственным.
Она предвкушала предстоящую схватку. Предвкушала и трусила одновременно.
Рита почему  - то сразу поняла, что девица знает о ней, что она специально заявилась сюда, чтобы устроить скандал.  Готовность к этому скандалу, а если потребуется, и к потасовке, замешанное на страхе, ясно читались на   ее  лице.
Она сразу поняла ситуацию и рассвирепела, увидев Андрея на коленях перед Ритой.
 -    Что же ты, лапочка на коленках, на холодном поле стоишь? – притворно - ласково говорила она. - После такой болезни разве  ж можно? Я еще отоспаться не успела: то ночи бессонные у постели твоей проводила, когда ты в бреду метался, то в постели у тебя, когда ты благодарил меня. Помнишь, сладкий, жаркий мой. – Маленькие глазки ее налились злобой. - Бельишко стирать – Анютка, а на коленки падать – городскую сучку позвал!
Рита чувствовала, как ужас и брезгливость леденящей волной окатывают ее. Она немо смотрела на разыгрывающуюся для нее комедию.
Что таращишься, тварюка? Я тебе сейчас буркалки – то повыцарапаю!
Не смей! – вставший Андрей заслонил собой Риту. – Ты зачем сюда пришла? Что тебе надо?
Как же не надо? –    Вдруг слезливо захныкала девица. – Я вот тебе обед несу, а Танька, из справки, мне про эту девку рассказала. У меня так все и оборвалось. Я ведь к врачу седни ходила. Ребеночек у нас будет. А ты – с этой гадюкой… - Заголосила она.
 Какой ребеночек, ты что, ошалела?  Две недели только прошло?
Рита почувствовала внезапную дурноту. Оттолкнув Андрея,  и, далеко обогнув голосящую бабу, она выбежала на залитую солнце пыльную улицу и помчалась по ней, не разбирая дороги.               


Глава пятая.

 Рита долго брела по пыльной улице. Осеннее солнце здесь, вдали от Москвы, пригревало по-летнему.  Жарко, непривычно жарко. Даже ее легкий шерстяной свитер был сейчас слишком теплым для этой погоды.
Рита чувствовала, как начала кружиться голова, и окружающий мир  подернулся легкой дымкой – верный признак падения давления. Нужно где-то отдохнуть. Иначе она может свалиться в обморок прямо посередине улицы.
Наконец пахнуло свежестью, и Рита вышла на берег небольшой речки со свинцовой непрозрачной водой. Подойдя вплотную к воде по круто сбегающему глинистому спуску, она сунула руку в речную прохладу.
Течение оказалось быстрым и вода, журча, омывала горячую ладонь. Вынув ладошку, она стряхнула прозрачные капли и поднесла ее ко лбу. Хорошо!
Глаза горели, как будто в них насыпали песка, ноги подкашивались. Неподалеку, прямо над водой нависал крутой берег. Подмытые паводком деревья, клонились к реке. Рита быстро вскарабкалась на кручу и присела в траву, под ветвями, образующими естественный шатер. Здесь было прохладно и, даже, задувал легкий тепловатый ветерок.
Она смотрела на быстрое течение. Пусто и мертво было в душе. Реальность ушла  вдаль. Эмоции притупились.  Здесь была лишь река, поток, умиротворяющее движение воды.
Боль еще будет. Она вернется и истерзает ей душу. Она будет острой и постоянной. Рита знает.  Но это -  будет потом, а сейчас – только неторопливое движение и плеск воды…
Повинуясь безотчетному желанию, Рита прилегла на бок, подложив под голову сумку и не отрывая взгляд от реки. Через несколько минут ее глаза закрылись.
Вся тяжесть пережитого навалилась на нее. Она остро ощутила утрату. Чувство потери было так сильно, что она инстинктивно схватилась за живот.
 -   Где ты, малыш? Ты со мной?
 Ребенок откликнулся сразу. Он несколько раз успокоительно-мягко толкнул ее изнутри: «Я здесь. Со мной все в порядке.»
Безысходная тоска клещами сжала  сердце. Что-то сейчас случится. Что-то произойдет: страшное и непонятное. Повинуясь инстинкту, она побежала, оглядываясь и спотыкаясь, прижав руку к животу. Она мчится изо всех сил, ловя воздух открытым ртом.
Раз-два, раз-два….
 Мимо проплывают, подпрыгивая в такт ее бегу, деревья, заборы домов, металлические ворота.
 Вот одни из них. Они приближаются, вырастают прямо на глазах, надвигаются, постепенно закрывают ей дорогу.
Она поворачивается и бежит в другую сторону. Вновь мелькают дома и деревья. Воздуха уже не так много, как раньше.  Широко раскрыв рот, она ловит его пересохшими губами.
 Сердце стучит гулко и страшно быстро. Кажется, что еще чуть, и оно не выдержит этого напряжения. Что будет потом? Рита старается не думать. Она бежит, прижав локти к бокам и пытается наладить дыхание.
 Нужно дышать ритмично: вдох-выдох, вдох -  выдох…
 Рита старательно дышит, попадая в такт шагам.  Два шага – вдох, два – выдох. Стало полегче. Теперь можно оглядеться. Она переходит на шаг.
Что это?
Прямо перед ней, всего в десяти метрах, вновь высятся эти черные металлические ворота. Она ясно видит их. Видит кованое кружево, украшающее верх: с боков, у петель оно не высоко, но постепенно, как причудливая железная пена, поднимается, переплетается и смыкается прямо над створками.
 В центре ворот,  на черной глади металла - витое украшение. Сквозь замысловатый узор явственно проступает шестиконечная звезда, какие – то символы, луна, развернувшаяся вниз рогами.
 Дальше Рита ничего не успела рассмотреть, потому что ворота начинают открываться. Легкий скрип звучит как погребальный звон. Объятая ужасом, она не может даже шевельнуться.
А они все открываются, открываются, открываются. Медленно -  медленно. Завороженная, она ждет. Вдруг  слышится стон. Стонет мужчина. Звук доносится оттуда,  из-за приоткрытых ворот. Заворожено, как во сне, она делает шаг.
Ее охватывает чувство, что сейчас она балансирует на краю бездны, но глубина этой бездны так притягивает, что нет сил противиться желанию заглянуть в нее.
 Еще шаг. Еще…
Она вдруг узнала этот голос. Родной, любимый голос, молящий о помощи. Сердцем, она рванулась на крик. Тело ее уже готово было последовать за сердцем. Она наклонилась вперед, подняла ногу…
Из-за приоткрытой створки на нее лукаво глянул треугольный глаз, утонувший в желтых складках дряблой кожи. Послышался торжествующий старческий смех. Мерзкий смех злобного старикашки. Она замерла и медленно, перенеся тяжесть тела на другую ногу, сделала шаг назад.
 Все вокруг смолкло. В повисшей напряженной тишине  вновь раздался стон Андрея. Его голос, слабый, измученный назвал ее имя. Ри-и-та…
Раз, другой…
Рита замерла в нерешительности. Неожиданно ребенок шевельнулся. Он затолкался вдруг тревожно, отчаянно, как будто пытаясь сказать ей что-то. Он не хочет туда идти! Молнией мелькнуло понимание.
Ри-и-и-та….
Рита решительно повернулась и зашагала прочь. Возглас разочарования, нетерпения и досады донесся  до нее.  Зловеще громыхнуло железо, мягко смыкаясь, как беззубые десны старика…
Рита открыла глаза. Легкая рябь на свинцовой глади воды, свежий ветерок. Она некоторое время смотрела на реку, приходя в себя. Недолгий сон позволил отдохнуть и придал  сил.
Она встала, потянулась так, что хрустнули суставы,  нежно провела рукой по  животу. Ей кажется или он действительно стал чуть больше? Если это так, то малыш растет! Скоро он станет совсем большим! Рита улыбнулась: скоро она сможет подержать его  на руках.
 Каким он будет? Интересно! Маленький розовый комочек…
Она  ощутила вдруг небывалый голод. Желудок скрутило в плотный  болезненный ком. Во рту скопилась горькая слюна. Рита попыталась глотнуть, но новый приступ боли в желудке согнул ее в три погибели.
Она закрыла глаза. Перед ее внутренним взором сразу замелькали то жареная курица с золотистой румяной корочкой, то  истекающая прозрачным соком ветчина, то тарелка с румяными пирогами и расстегаями. 
Рита явственно чувствовала запахи, исходящие от этих аппетитных блюд. Видение было столь живо, что она даже застонала.
Где – то на краю сознания билась,  пытаясь пробраться через гастрономические деликатесы,  мысль о произошедшем, но Рита не хотела ее впускать. Она знала, что с приходом  этой мысли, придет и боль.
Та, которая отступила  только на время. Уползла в глубь  мозга, в подсознание, подчиняясь инстинкту.  Рита не хотела выпускать ее. Она не хотела испытывать ее, хотя и знала, что это - только временная отсрочка.
Пусть – временная! Но за ту небольшую паузу, которую ей дарит ее организм, защищающий малыша от перегрузок, она придумает, как  быть. Придумает, как ей жить с этой болью.
Ищи всему логическое объяснение.
Рита ухватилась за эту фразу, как за спасательный круг. Конечно, поведение Андрея было абсолютно не логичным. Это и надо будет обдумать в первую очередь.
А пока нужно найти место, где можно перекусить. Лучше, конечно, хорошо пообедать. Обед из трех блюд. А на сладкое – компот.
М-м-м-м-м….
Рита бодро зашагала по улице, подстегнутая мыслями о предстоящем обеде. Сейчас она  не желала думать ни о  каких проблемах!


Глава шестая.               

С обеих сторон пыльной улицы, покрытой старым, во многих местах потрескавшимся асфальтом с ямами, выбоинами и колдобинами, расположились небольшие домики с палисадниками.
 Рите сразу на ум пришли гоголевские беленые хатки, так живо описанные в его знаменитых «Вечерах». Но время, конечно, наложило свой отпечаток и на  них. Теперь вместо глиняных стен стали возводиться кирпичные, крыши заиграли  черепичной кладкой  или заволновались серой неровностью шифера.
Заборы - сплошной стеной в человеческий рост со вставками массивных железных ворот, - продолжались бесконечно вдаль. Эти ворота были разные. Такие разные, какими бывают лица незнакомых людей на улице города.
Похожие в главном – массивности и неприступности, они различались по части украшений. На одних  - затейливая ковка, другие выкрашены в яркий праздничный цвет, а третьи - вообще раскрашены, как витражи с узнаваемыми героями детских сказок.
Рита остановилась и долго смотрела на забавное лицо волка и плутоватую мордочку зайца  из популярного мультфильма. Настроение постепенно поднималось. Она подмигнула глядевшему прямо на нее длинноухому умнику и зашагала дальше, надеясь найти в этой бесконечной веренице заборов просвет.
Там мог быть небольшой ресторанчик или кафе. На худой конец – магазинчик  с банальным ассортиментом. Она купит в нем немного еды, чтобы утолить возрастающий голод, а потом  найдет тихое, уединенное местечко  и подумает о том, что же ей теперь делать.
Подумать было надо. Слишком уж много странного и непонятного творилось вокруг. Конечно, она боялась боли, не хотела ее прихода, но было еще что-то. Что-то, что беспокоило, сильно беспокоило ее во всей этой истории…. Отсутствие связи, может быть, между ее ощущениями и реальными событиями.
Рита чувствовала, что Андрей любит ее, что он обрадовался ее появлению. Она ощутила эту теплую благодарную волну,  исходящую от него и подтверждающую ее предположения. Это сияние, которое всегда  окружало их и сопутствовало им, когда они были вместе.
 Рита считала, что такое сияние  было признаком  крепкой, связующей силы. Силы, соединяющей людей. Силы, которая основывается на взаимной любви и победить которую не властна даже смерть….
Она видела подобное сияние и над другими счастливыми влюбленными. Над Нелли и Володей, например.
Оно было сегодня и над нею с Андреем. Только там присутствовало что-то еще. Какой–то темный сгусток. Похожий на клочок тумана, облако дыма. Или это - сгусток  чужой энергии? Недремлющее око судьбы…. Нет, здесь явно прослеживается чья-то  воля. Недобрая воля.
Облако висело над головой Андрея и, казалось, прислушивалось к тому, что происходит. В какой – то момент оно задрожало, запульсировало,  недовольно вздуваясь и опадая.  Это произошло еще до появления девицы.
 Девица…. Она ничего не значит для Андрея. Рита точно знала это. Она видела смятение и досаду на его лице, когда та ворвалась к ним. Так не ведут себя с теми,  кто дорог. 
Ладно, Рита не должна отвлекаться на нее, потому что  там  было что-то еще. Странное и зловещее.  Она ясно ощущала чье-то присутствие. Как будто за ними кто-то наблюдал. Наблюдал и выжидал.
Око судьбы…. Облако клубящегося тумана….
А когда счел нужным, когда решил, что ситуация может выйти из  под контроля, включил собственный сценарий.
Сценарий…. Похоже на правду. Это ощущение… Словно ситуацией управляли. Из вне. Конечно!
И этот момент… Момент появления   девицы… Слишком уж во время все произошло!
 Еще эти странные сны...
Тревожащие мысли вернулись и теперь, бредущая вдоль заборов Рита уже не замечала индивидуальности калиток и ворот. Теперь она обратила внимание на высоту их и непроницаемость, отгораживающие хозяев от мира.
Что нужно скрывать людям, живущим за такими заборами? Какие тайны хранят эти массивные железные листы со внутренними замками, которые совсем непросто открыть снаружи?
Она замечала теперь явное несоответствие привычного уклада южного городка, живущего просторно и открыто, уклада и взаимоотношений, складывающихся веками, и новых веяний, привнесенных затхлым ветром цивилизации.
Эти маленькие домики должны быть ограждены невысокими плетнями или низкими заборчиками, чтобы каждый сосед мог, перешагнув через них,  в любой момент зайти в гости.
 Двери должны быть всегда гостеприимно распахнуты, а люди – улыбаться…. Стоп! А где же люди? Рита уже довольно долго шла по улице, и ей до сих пор не попалось ни одного человека. Не было видно и детей. Она остановилась с бьющимся сердцем, присела на неудобную, скособоченную скамейку, у одной из калиток, и несколько раз глубоко вздохнула.
Надо успокоиться. Сквозь прикрытые веки она увидела озабоченное лицо Нелли.
«Обещай, что прежде чем что-то делать, ты подумаешь!»
Конечно, она подумает и поймет. Сейчас, сейчас…. Вот, пожалуйста! Все просто: улицы пусты,  потому что сейчас - осень и будний день. Дети все в школе, взрослые – на работе. Она обманулась непривычно теплой погодой и подсознательно решила, что на дворе – лето.
Ничего необычного в этой улице нет: обыкновенная улица обыкновенного провинциального городка. А заборы и ворота – нормальная мера предосторожности. Ведь здесь неподалеку – зона, а в самом городке квартируют заключенные, еще не вышедшие на свободу. «Химики».
Видишь, все очень просто объясняется! – сказала себе Рита.
 Она больше не позволит воображению пугать себя. Она больше никому не позволит пугать себя! Медленно поднявшись, Рита зашагала дальше. Там, вдали, гудели поезда. Там были привычные приметы цивилизации. Там, в привокзальном буфете, Рита собиралась перекусить. И еще раз обо всем подумать.


Глава седьмая.               

В неухоженное здание вокзальчика  Рита вошла как в родной дом, а низкий заплеванный перрон, увиденный ею в окно, показался ей еще роднее. Она бегло окинула взглядом небольшую группку людей, вяло шевелившуюся около выхода, и с наслаждением принюхалась к станционным запахам.
Пахло, как всегда в таких местах дорожной пылью, разогретым мазутом и еще чем-то странным, напоминающим запах старых помещений, где перебывало много людей.
 Причем,   каким бы ни был этот вокзал: в большом ли городе – монументальное величественное здание из стекла и бетона, вымытое и вычищенное до блеска; или вот такой захудалый уголок страны, где редко выходят из вагонов, остановившихся на пару минут пассажиры и где почти не бывает приезжих, -везде, везде будет присутствовать этот запах. Запах тысячекилометровых железных путей и запыленных вагонов.
Отыскав глазами вывеску, Рита направилась в буфет, все острее ощущая, как сводит у нее под ложечкой. Наконец – то! Она уселась за столик и поискала глазами официантку.
За стойкой расположилась дебелая молодуха в грязноватом халате, с засученными рукавами. Ее полные руки, в ямочках и щеки, расплывшиеся в ладонях, на которые  опиралась голова со взбитой челкой и кокетливой кружевной наколкой: все выражало скуку и лень. В дальнем углу копошилась еще одна фигура, двигая локтями и громко стуча тарелками. 
Вздохнув, Рита поднялась из-за столика и направилась к стойке. На витрине лежали несколько бутербродов с подсохшим сыром и колбасой, салат в пластиковой мисочке, облитый пожелтелым майонезом и жалкие в своей худобе пирожки.
Больше ничего нет? Например, чего – нибудь горячего? – спросила она, совсем не надеясь на ответ: слишком уж отсутствующим казался взгляд молодухи.
 Нет, – все же ответила та, лишь мельком взглянув на Риту. Тогда Рита взяла две упаковки чипсов, финскую салями в золотистой фольге и пакетик с круассанами. – Может быть,  у вас есть чай или кофе? – Она заглянула в странные плавающие глаза молодухи.
Есть! – все так же равнодушно ответила та и налила в чашку странной бурды темного цвета со слабым запахом кофе.
И еще бутылку минеральной воды,  -  со вздохом сказала Рита, зная, что не решится притронуться к этой странной жидкости.
Вы очень зря не хотите выпить кофе! – неожиданно оживилась молодуха. – Я его только утром получила. Сама пью с удовольствием! – Она в доказательство взяла чашку и отхлебнула. – Видите? Вкусно!
Рита быстро собрала покупки и отошла за свой столик. Все же что здесь происходит? Почему в буфет кофе привозят откуда-то? Разве нельзя его приготовить на месте, вскипятив воду и насыпав порошок из пакетика? Господи, куда она опять вляпалась?
Впрочем, додумать ей не пришлось. Голод дал о себе знать, и Рита некоторое время просто сидела и жевала. Жевала, глотала, наслаждаясь знакомым вкусом продуктов.
 Она открыла бутылку минеральной воды и прямо из горлышка пила прохладную жидкость. Мелкие пузырьки приятно покалывали  язык. В конце – концов, Рита почувствовала приятное удовлетворение и особую, благодарственную теплоту, поднимающуюся к груди из живота.
- Ты тоже наелся, малыш? Тебе стало хорошо? Я рада. Ты ведь знаешь, как я люблю тебя! Для меня сейчас самое главное - это чтобы было хорошо тебе…
Рита блаженствовала, откинувшись на спинку. Она обвела взглядом остатки пищи.
Надо забрать их с собой! - решила она. Неизвестно: когда еще смогу что-либо купить.
 Она принялась заворачивать в шуршащие пакеты остатки колбасы и круассанов, а пакеты заталкивать в сумку. Неожиданно, на нее упала тень. Она подняла глаза и замерла.
Прямо перед ней стоял Андрей. Он торопливо и жалко улыбнулся, и, не спрашивая разрешения, присел за столик.
Что ты здесь делаешь? Тебе разве можно уходить с работы?
Как видишь, можно! Мне нужно сказать тебе кое-что! – заговорил он быстро, понизив голос и оглядываясь. –  Я не понимаю: что случилось с нами там, в комендатуре…
Я тоже….
Погоди, не перебивай! Я не могу понять: что вообще происходит? Ведь я так люблю тебя! Я так ждал твоего приезда! Я хотел, я  надеялся, что ты приедешь! И вот ты – здесь. Это сон? Это розыгрыш?
Ну, что ты, дорогой! - Успокаивающе произнесла Рита. – Конечно, нет! Это не сон и не розыгрыш! Просто я приехала к тебе потому, что люблю и очень скучаю. А еще я хотела сказать тебе одну очень важную вещь.
Да? – Глаза Андрея сияли любовью. Он с нежностью смотрел на Риту, и она просто таяла в их лучах. – Какую же? – Их взгляды соединились и они без слов, смогли сказать друг другу гораздо больше, чем…
Ваш кофе! – Полная рука с бороздкой на запястье, поставила перед Андреем чашку.
 Магическое соединение прервалось. Рита откинулась на спинку стула.   Андрей взял чашку и машинально отхлебнул. Он молчал, задумавшись о чем-то.
Ну, как? – Не выдержала Рита.  Он вопросительно глянул на нее, а потом сказал:
Между прочим, неплохо!
Неужели эта гадость может иметь такое определение: неплохо?!
Мы здесь совсем отвыкли от настоящего вкуса. Вот и кажется все неплохо, – глаза Андрея потухли, взгляд начал обретать странную отстраненность.
Андрюша, Андрюша! – Рита  отчаянно пыталась удержать его.  –  Мне нужно много сказать тебе…
Я слушаю.
Нет, он не слушает! Он уже далеко. Бог мой, что это за пойло! И я его чуть было не выпила!
Андреюшка! Вот ты где! – Послышался распевный голос. -  А я – то думаю: где мой Андреюшка пропал? Куда ушел? Почему свою сладенькую бросил?
Рита видела, что Андрей «поплыл». Он находился, как будто, под влиянием какого – то наркотика. Что делать?
 Рита лихорадочно искала выход, но голова совершенно отказывалась работать. Присутствие девахи явно не улучшало ситуацию.
Андрей, посмотри на меня! – Рита пыталась говорить твердо. Она упорно старалась поймать ускользающий взгляд Андрея.  – Посмотри на меня!
Рита положила теплую ладонь на  его ледяную руку.  Легко сжала пальцы. Глаза Андрея прояснились и, наконец, встретились с ее взглядом.
Что со мной? – голос звучал глухо, с напряжением.
Пойдем отсюда! – Рита начала подниматься, но тут ей на плечи легли мощные ладони и пригвоздили к стулу.
Никуда он не пойдет! Особенно с тобой,  – ладони грубо сжались, причинив боль. – Ты вот можешь топать, а он – нет!  - И снова заискивающе – ласково: - Допивай, Андреюшка, кофе, не торопись! А мы пока здесь неподалеку поболтаем.  О своем, о женском.
Деваха сильно дернула Риту в сторону:
Пошли, что – ли?
Рита, вынуждена была подчиниться грубой силе. Она видела, что Андрей был не в состоянии что-либо предпринять. И это ее Андрей, который вступился за совершенно незнакомую девушку и пострадал за это! Но ведь та ситуация была гораздо менее критична, чем теперь, где оскорбляют Риту. Его Риту!
Рита встала, внутренне собравшись, готовая дать отпор. Сейчас между ее жизнью, жизнью ее ребенка и вот этой грубой силой не было никого. Помощи ждать не откуда.
 Она сняла висевшую на спинке стула сумку и, нарочито – неловко повернувшись, махнула рукой. Чашка с легким стуком упала на пол и раскололась на две части. Жидкость вылилась и коричневой маслянистой лужицей расплылась на заплеванном полу.
Давай быстрее! – Деваха уже не скрывала своего раздражения. – Лен, принеси ему еще кофейку! – крикнула она буфетчице и, получив  в ответ молчаливый кивок, направилась к выходу, таща за собой Риту.
 Значит так, дорогуша! – Было видно, что девушка совершает просто героическое усилие, чтобы говорить спокойно. – Что там было меж вами – то прошло. Теперь он со мной. Тебе понятно? Я тебе его не отдам! Учти это, сучка! Не отдам! Лучше поостерегись: я ни перед  чем не остановлюсь! Убирайся, если жизнь тебе дорога. Поняла? Поняла, я спрашиваю?
Рита во время этой тирады, притиснутая спиной к стене, чувствовала себя в западне. Сзади – каменная твердь, впереди – живая, дышащая яростью громада.
А ну, отойди, – прозвучавший сзади голос, похоже, был как гром среди ясного неба для девахи. Она отступила, и Рита бросилась к Андрею. Он еще нетвердо стоял на ногах, но в глазах  уже не было той, пугающей, отстраненности. Голос звучал достаточно твердо.
Андреюшка, я…
Пойдем, Рита, – не слушая лепета девахи, как-то вдруг уменьшившийся в размерах, он обнял Риту за плечи и повел прочь от всего этого кошмара.


Глава восьмая.

Они сидели на берегу реки и говорили, говорили, говорили. Андрей чувствовал себя не очень хорошо. Он жаловался на сильную головную боль.
Даже голоса какие – то слышатся! – Говорил он с кривоватой улыбкой. – Скоро начнут посещать галюники и – привет из Кащенко!
Что они подсыпали тебе в кофе?
В кофе? Я каждый день пью эту бурду и ничего особенного не заметил. Правда, когда начинает болеть голова, чашка этой отравы  - помогает!
Вот именно, отравы! – строго сказала Рита. – На кофе это вообще не похоже!
Это у вас там, в центре цивилизации, можно разбираться – что отрава, а что – нет. Здесь привередничать не приходится. Расскажи, как там наши?
Рита долго пересказывала новости. Ей даже удалось рассмешить Андрея своим рассказом о проделках Володи.
Тот  умудрился затащить их с Нелли на кладбище, и они там мерзли в каком – то склепе всю ночь, ожидая появления местного призрака. Его энергетику хотел измерить Володя своим новым прибором.
Призрак так и не появился, зато под утро появился бомж, благоухающий мочой и перегаром. Он категорически потребовал освободить место.
Этот склеп оказался его ночлежкой, представляешь? – Рита смеялась, вспоминая свой и Неллин испуг. -  Не хотела бы я жить среди покойников!
Володька в своем репертуаре! – Андрей улыбался, морщась и потряхивая головой. –  Зачем он потащил вас туда?
Боялся, что сам  с собой - уснет. Да и страшновато, наверное, ночью, одному, на кладбище! Мы были его группой поддержки!
Как бы мне хотелось оказаться дома, с тобой! - Андрей обнял Риту и прижался к ее плечу лбом. Рита заметила, что у него дрожат руки.
Неужели так сильно болит? – не выдержала она.
Ничего, потерплю. Когда ты рядом, я все могу вынести.
Погоди, у меня где-то есть аспирин. – Рита порылась в сумке и выудила таблетки. Даже вода еще осталась, в бутылке!
Давай! – Андрей проглотил лекарство. Через некоторое время ему заметно полегчало. – Ну вот! Я опять – человек.
Он взял в ладони Ритино лицо и долго рассматривал его, скользя взглядом по щекам, бровям, губам.
 Ты такая красивая! Часто, ночами, я вспоминал твое лицо, каждую черточку…
И как? – Рита старательно не думала о тех ночах, когда он спал под пышным боком девахи.
Ты изменилась. – Андрей медленно прикоснулся губами ко лбу Риты. – Да, изменилась. В твоем лице, в его выражении, появилось что-то новое, значительное. Оно обрело внутреннюю силу и гармонию. – Он отстранился и посмотрел ей прямо в глаза.
И тогда, глядя в эти любимые глаза, Рита сказала ему все. Она опустила, конечно, большую часть собственных переживаний, странных событий и снов. Она сказала самое главное: у них будет ребенок.
Это сын! Я чувствую его, говорю с ним. Он может сообщить мне, когда ему плохо или хорошо. Он так радовался нашей поездке и тому, что познакомится с тобой!
Не отрывая взгляда от блестящих  глаз Риты, Андрей дотронулся рукой до ее живота. И тут случилось чудо.
Этого впоследствии не могли объяснить ни врачи, которым Рита рассказывала о случившемся, ни видавшие виды мамаши, с младенцами на руках. Под ладонью Андрея вдруг появился крохотный твердый комочек. Рита почувствовала толчок внизу живота. Комочек исчез, затем появился вновь. Еще толчок.
Это он! Он шевелится, он толкается! – возбужденно закричал Андрей.  – Мой сын меня приветствует!
Да, да! – изумленно соглашалась Рита. – Это он! Только почему здесь?
А где? Где он должен быть?
Везде пишут и говорят, что ребенок бьется под сердцем, а тут… В животе… - разочарованно тянула Рита.
Конечно, в животе, глупенькая! – нежно и восторженно говорил Андрей. – Где он сейчас находится, там и стучит. Вырастет, начнет стучать под сердцем! Ну, сынок, толкни папу еще разок кулачком!
Это он пяточкой! –  счастливо капризничала Рита.
   Ну, пусть пяточкой! – покладисто соглашался Андрей. – Толкни еще один разочек!
Как по заказу раздался еще один толчок и ребенок затих. Они еще долго смеялись и говорили о сыне, о его будущем. Пытались представить его, спорили о цвете глаз, волос.
Андрей то гладил  Ритин живот, то прикладывался к нему ухом, пытаясь услышать движение, но больше ничего слышно не было.
Это чудо! – не мог никак успокоиться Андрей.  – Это -  настоящее чудо! Он признал меня, ты поняла?
Поняла, поняла! - отвечала Рита, гордая той новой ролью, которую она теперь исполняла и тем счастьем, которое она могла подарить Андрею. – Но, Андрюша, что же нам теперь делать? Скоро ночь, а мне негде ночевать.
Да, действительно! Надо что-то придумать! Знаешь, - сказал он после непродолжительного молчания, - тебе лучше вернуться на вокзал. Посидишь там, в зале ожидания, подождешь меня. Я постараюсь поскорее все уладить и прийти к тебе.
Что уладить? – Рита почувствовала легкий всплеск тревоги.
Попытаюсь встретиться с комендантом, объясню ему все. Может быть… я ведь жду со дня на день амнистии или приказа об освобождении. За хорошее поведение, – он грустно усмехнулся. – Я ведь не отпетый уголовник! Еще помню, как ведут себя воспитанные люди…
Да, да, - Рита провела  рукой по волосам Андрея. - Конечно, ты у меня самый замечательный!
«Замечательные» на зону не ходят! – Андрей, прищурившись, смотрел вдаль. У губ залегла суровая складка.
Как голова? – сменила тему Рита.
Получше, хотя какая-то странная. Как пустая.
Не пей больше этот кофе!
Не буду! Я не верю, что там что-то добавлено, но если ты настаиваешь…
Настаиваю! – Рита шутливо нахмурилась. – Ты должен выполнять все желания беременной женщины и капризы. По возможности! – Добавила она после секундной паузы.
Они рассмеялись. Облачко тревоги то ли рассеялось, то ли затаилось где-то, но Рита теперь не ощущала никакой опасности. Еще бы! Ведь она была рядом с Андреем – мужчиной ее мечты.


Глава девятая.

Рита тоскливо оглянулась. Она уже добрых три часа сидит в этом маленьком и ужасающе грязном зальчике. Пол, выложенный кафельной плиткой, похоже, не мыли со дня сотворения мира.
Чтобы как-то развеяться и убить время, она позвонила Нелли. Но вместо ожидаемого успокоения разговор принес разочарование. Рите показалось, что она не смогла убедительно объяснить: что происходит. Да и знала ли она сама это, на самом деле?
Одно  только было хорошо: Нелли обещала приехать. Но вот только куда? Рита окинула взглядом замусоренное помещение.   
Скамейки, удобные вокзальные скамейки, жались по стенам, оставляя свободным центр комнатки названного с явной претензией «Зал ожидания». Так по крайне мере гласила деревянная табличка с вырезанными буквами. Ее покрытая лаком поверхность красовалась прямо у входа в зальчик.
Ожидание, так ожидание! – решила Рита. Она выбрала местечко, показавшееся ей почище,  и присела на скамью.
Хорошо! Можно вытянуть ноги и отдохнуть. Только сейчас Рита поняла, как она устала! Оказаться бы теперь дома, на уютном диване с чашкой горячего чая в руках и книгой, раскрытой наугад.
Рита любила перечитывать книги, открывая их по наитию и начиная читать с любого места. Так она научилась делать еще в детстве, а с годами это вошло у нее  в привычку. !
Неожиданное движение, привлекло ее внимание. Сморщенная старушка, спавшая на соседней скамье, пошевелилась, протерла сухими кулачками глаза и села, опрятно расправив платье.
Она огляделась вокруг, подслеповато щурясь и, встретив взгляд Риты, приветливо улыбнулась ей. Рита улыбнулась в ответ.
Старушка сидела, вертя своею маленькой птичьей головкой вправо и влево, искоса, изредка, поглядывая на Риту. Вокруг никого больше не было. Ночной вокзал маленького провинциального городка был пуст. Это явно действовало старушке на нервы.
 Она вздыхала, оправляла платье, разглаживая на нем складки, сдвигала на лоб платочек,  засовывала под него прядки выбившихся тонких седых волосков, терла нос…. Короче, совершала столько суетливых, мелких и порой неловких движений, что Рита, не сдержавшись, снова улыбнулась.
Старушка замерла на миг, всматриваясь в нее, и расплылась в ответной беззубой улыбке.
Давно ждете? – вступила Рита в разговор.
Ась? - старушка ловко выпростала из   под платочка сморщенное коричневое ушко.
 Давно ждете поезд? – Рита повысила голос и постаралась говорить внятно.
Да уж вторые сутки! – бабуля явно гордилась этим достижением.
Надо же! – Рита удивленно покачала головой. – Вам нужен какой –то особый поезд?
Не – ет! Какой там - особый! – старушка махнула рукой. -  Обнаковенный! К вечеру обещались подать! А ты чего ждешь? – Она, на правах старшей, сразу перешла на ты.
Мужа жду! – ответила Рита, удивляясь самой себе.
Мужа?  - старушонка, казалось, была удивлена не меньше. – Это которого?
Вот скоро придет, увидите!
Ась? – старушка живо подхватилась и перебралась поближе к Рите. Она так же суетливо и опрятно уселась возле нее, перебирая и оправляя платье сухонькими ручками.  – Мужа, говоришь, ждешь? –  снова переспросила она, близко наклонившись к Рите и, обдавая ее неожиданным, крепким запахом табака и пряным, полынным запахом травяной смеси.
Рита почувствовала странное головокружение, когда глаза старушки встретились с ее взглядом. Они показались ей знакомыми, эти странные желтые глаза, в которые Рита погружалась, как в длинный и тягучий сон.
Усилием воли она пыталась бороться с ним. Повернула голову в сторону, стремясь разорвать невидимую, но прочную связь, которая установилась между необычной старушкой и ею, но глаза, как заколдованные, ни на миг не отрывались от этого завораживающего взгляда.
Рита  уже не чувствовала ни рук, ни ног. Она  не могла ни двинуть ими, ни отвернуться. Сопротивление постепенно гасло в ней вместе с сознанием.
Стремясь зацепиться за что – нибудь реальное, она  ухватила краем глаза  часы на запястье своей руки.
Рука безжизненно покоилась на высокой покатой спинке скамьи. Рита изо всех сил концентрировалась на расплывающемся циферблате. Белый круг, черные значки цифр на нем и стрелки. Короткая, часовая и длинная, минутная. Они… стояли.
Это было так неожиданно, что Рита смогла немного встряхнуться. Недавно только, буквально минуту назад, она смотрела на них и часы шли. Бойко прыгала по кругу секундная стрелка, медленно двигалась минутная, величаво плыла часовая. Но сейчас…
Сейчас стрелки застыли, пройдя всего минуту после того, как Рита смотрела на них в последний раз. Странно…
Голова в белом платочке слегка сместилась, и теперь желтые глаза находились прямо напротив Ритиных глаз. Они настойчиво и неотвратимо затягивали Риту в бездну неведомого. Теперь от них никуда нельзя было скрыться.
Часы, минуты, вечность, …ность, …ссссть…
Мысли исчезали, растворяясь в черноте зрачков, голова покорно склонялась на плечо. Еще мгновение и Рита будет далеко…
Ты, старый пень! – резкий голос стегнул по расслабленным нервам,  как  хлыст. – Ты что мне обещал? Я ради тебя… - Знакомая белая рука легла на хрупкое плечико старушки и сильно дернула его.  Ее глаза оторвались от Риты и скакнули куда-то вверх.
 Рита сильно зажмурилась. Потом  осторожно приоткрыла один глаз и вновь глянула на  руку, показавшуюся ей, почему-то, знакомой. Руки на месте не было. Только плечо. Но теперь это  плечо не было хрупким плечом старушки.
Это плечо было одето в черный мужской пиджак. Выше – шея, покрытая складками коричневой кожи, еще выше…Рита подскочила, не сдержав крика, увидев лицо старика, так упорно преследовавшее ее во сне.
Заметив реакцию Риты, старик повернулся к девахе, а это была она, и сказал звучным,  хриплым, совсем не похожим на старушкин тонкий голосок, голосом:
Ты что натворила, дура? Как ты здесь оказалась? – деваха смешалась и слегка отступила. – Ты должна делать то, что я тебе говорю! И ничего больше! – Голос крепчал, в нем послышались гневные нотки. – Я приказал тебе…
Рита скосила глаза и глянула на часы. Секундная стрелка нехотя дрогнула и перескочила. Одно деление, второе. Где-то вдали, на улице гукнул подходящий к станции поезд.
Ты посмела перечить мне! Я накажу тебя! Ты потеряешь все! – услышала Рита последние слова старика, громом отозвавшиеся у нее в голове.
Нет, нет!  – заскулила деваха.
Она цеплялась руками за старика, пытаясь обратить на себя его внимание, но он уже отвернулся от нее, потеряв интерес.  Он  разворачивался к Рите.
Идем скорее! - услыхала она вдруг торопливый шепот Андрея. Повинуясь движению холодных пальцев, охвативших ее руку,  Рита встала со скамьи и двинулась к выходу из вокзала на подгибающихся ногах.
Нечеловеческий рев, в котором слышались негодование и угроза, раздался им вслед - это старик заметил их жалкую попытку убежать.
Стойте! – в приказе звучало недоумение: они посмели ослушаться?   - Стойте! – С новой силой.
Рита на мгновение приостановилась: ноги не повиновались ей. Они  подчинялись приказам этого странного и страшного старика!
Идем же! – новый рывок за руку.
Ну, нет! Она пойдет с Андреем и никакой старик не посмеет помешать ей!
Рита повернулась, полная решимости следовать за Андреем. Вокруг все внезапно и неуловимо изменилось. Появились перемены. Появились и стремительно стали нарастать.
 Воздух вдруг сгустился и превратился в тягучую, мягко колышущуюся массу, напоминающую прозрачную слизь. Андрей, с усилием  двигался в ней, действуя своим мощным телом, как тараном.
Воздух поддавался, образуя коридор, с расходящимися краями. Рита бросилась в этот проход, интуитивно чувствуя, что, возможно, ей представился  единственный шанс избавиться от власти кошмарного старика.
Она понимала, что Старик наполовину уже овладел ее чувствами и мыслями, что это опасно, смертельно опасно для нее и ребенка и потому - рванулась за Андреем, задыхаясь и хватая загустевший воздух открытым ртом.
Стойте! – повеление, которого нельзя ослушаться. – Стойте!
Но они уже на перроне, перед стоящим поездом. Прямо над ними зияет открытая дверь вагона. Андрей подтянул Риту к себе, преодолевая сопротивление измененного пространства. Она брела в густом воздухе как в воде, не в состоянии сделать ни одного быстрого или резкого движения.
Напрягшись так, что жилы вздулись у него на шее, Андрей приподнял Риту и втолкнул в вагон. Она смогла стать  на ступеньку и тотчас повалилась ничком в глубь вагонного тамбура. Приподнявшись, ухватившись рукой за поручень, она глянула назад. Старик уже стоит у входа в вокзал. С ужасом Рита смотрит на него, на его злобное лицо, сосредоточенное и напряженное. 
Он протянул им вслед руку. Рука, удлиняясь и утончаясь, с шевелящимися пальцами, которые заканчиваются длинными загнутыми когтями, уже почти коснулась Андрея. Сейчас эти пальцы сомкнутся на его плече и он никогда, уже никогда не сможет вырваться!
Рита перевела глаза на часы. Стрелка дрогнула, перескочила с одного деления на другое, на третье. Вагон дернулся, лязгнул,  качнулся.
Андрей, скорее! – истошно крикнула Рита.
Она видела, как Андрей оглянулся побелевшим лицом, потом развернулся всем телом, закрывая собой Риту. Бледные пальцы, изогнувшись, ухватили его за рубаху, и через мгновение старик оказался рядом.
 Он приблизил лицо к лицу Андрея и вперил пристальный пронзительный взгляд в него:
Тебе не убежать от меня! Ты – мой!
Что происходит?
 Рита в ужасе закрыла глаза, а когда открыла их, увидела, как Андрей бесформенной массой опускается к ногам Старика. Старик поднимает голову и смотрит на Риту. Смотрит, торжествующе усмехаясь.
 Рита безнадежно глянула на часы. Стрелки вновь дрогнули, им в ответ дернулся поезд раз, другой…
Андрей, Андрей! – она чувствовала, как слезы потекли у нее по щекам и тотчас поезд, весело набирая ход, отошел от станции.
Рита, рыдая, опустила голову, а ей вслед торжествующе звучал дребезжащий, старческий  смех.


                Часть 3.

Глава первая.

Александр Петрович щелкнул кнопкой и низкий монотонный звук, издаваемый генератором, затих. Он, тяжело ступая, подошел к окну и, отвернувшись, молча стал смотреть на оживленную улицу.
Суетливая гомонящая толпа пестрой лентой текла мимо. Люди спешили куда – то, торопливо перебрасывались фразами, улыбками, взглядами. Они швыряли их друг – другу, ловили что-то взамен, и тут же торопливо расходились в разные стороны, словно уже получили все что хотели.
Володя сидел за столом, запустив руки в волосы, и тоже молчал. Он остро ощущал тупиковость ситуации. Как всегда в таких случаях, его охватило отчаяние.
Потом, он знал это, на смену отчаянию придет страстное желание действовать. Однако до появления этого желания необходимо было все обдумать. Надо, все-таки, решить эту проклятую задачу с генератором!
Все выкладки и математическая модель вроде  были верны, но все же, все же что-то не состыковывалось.
Да, Володя,  - словно отвечая на его мысли, заговорил Александр Петрович, отворачиваясь от окна, – где-то мы с тобой что-то не учли, что-то пропустили. Давай-ка  отложим эту проблему ненадолго. Езжай домой, отдохни, подумай. Может быть, что – нибудь придет в голову. Если хочешь, возьми отгулы на несколько дней. А потом… Потом - посмотрим. – Он подошел к генератору и провел рукой по его матовой поверхности. – Что же, все-таки, случилось?
Хорошо, - ответил Володя, вставая из-за стола. – Я подумаю, Александр Петрович.
Он вышел из полумрака лаборатории в яркий свет осеннего дня и направился к троллейбусу. Володя шел, глубоко погрузившись в свои мысли, совершенно не замечая той прелести, которая так характерна для природы средней полосы во времена ранней осени.
Яркое солнце еще согревало ласковыми лучами землю, но эти лучи уже не могли дать жизненных сил деревьям и они, тоскуя пожелтевшей листвой, готовились к долгим зимним ночам.
Володя шел, опустив голову. Он ощущал в себе теперь то странное состояние, которое накатывало на него, когда возникала необходимость разрешения задачи или принятия важного решения.
Внешний мир как бы отодвигался и существовал сам по себе, а он сам, его личность, сила его интеллекта сосредотачивались на  внутренней напряженной работе. Эта работа происходила совершенно независимо от  того, что он делал в данный момент: ел, ходил, спал, говорил с кем-то…
 Эта работа не останавливалась ни на секунду и продолжалась постоянно.
Вот и теперь погруженный в свои мысли он не заметил, как добрался до дома. Там,  на пороге его встретила Нелли. Заплаканная, она, протянула руки и бросилась ему на шею.
Что? Что случилось? – встревожился он. Даже сейчас, в его странном, измененном состоянии, он не мог не отозваться на слезы любимой женщины.
Володя! Володя! Рита! Она в беде! Она попала в какую – то страшную и нелепую историю! Боже мой! Что делать? Она сама ничего не может понять и связно объяснить. Только утверждает, что за ней кто-то гонится…
Ну, ну! Успокойся. – Он отвел жену в комнату, усадил на диван и осторожно отвел со лба спутанные волосы. Этот тщательный, нарочито медленный жест позволил ему собраться с мыслями. – Успокойся и попытайся рассказать мне все с самого начала: что же такое случилось?
Из рассказа Нелли, прерываемого короткими всхлипываниями и длинными паузами, во время которых Нелли пыталась взять себя в руки, он понял, что Рита попала в неприятную ситуацию, из которой никак не может выбраться своими силами.
Все разговоры о невероятных событиях и снах он отложил в сторону. Это можно будет обсудить потом. Сейчас – главное понять: что происходит?
 Несмотря на свою нетрадиционную деятельность, связанную как раз с тем, что большинство людей считают вымыслом, Володя, тем не менее, был очень рационален.
Его опыт показывал: как склонны люди, особенно такие восприимчивые и эмоциональные, как Рита, придавать излишнее значение тем невероятным, но все же случайным совпадениям, наполняющим нашу жизнь. Причем, в том, что в мире существуют на самом деле непонятные, и,  пока необъяснимые явления, он верил.
 Точнее знал, что они есть. Как, вероятно, догадывались дикари о существовании земного притяжения. Оно было и есть - не зависимо от веры или неверия в данный факт кого бы то ни было. Потом, через много лет,  люди научатся объяснять это явление, и  существование силы тяжести ни у кого не будет вызывать сомнения.
Так и с невероятным. Оно только кажется таковым, полагал Володя. Настанет время, когда человек сможет описать его и создать его математическую модель. Математическая модель привидения? Занятно! Володя усмехнулся. Именно это и было его стратегической задачей, над которой он работал уже несколько лет, под руководством своего учителя – Александра Петровича Латышева.
Ты что? – Возмутилась Нелли, отстраняясь от него.
Ничего, ничего! -  Успокоил он ее. - Просто подумал нелепость.
Нелепость твориться сейчас с Риткой. Она одна в чужом городе, с болтающимся за нею стариком. Да еще Андрей ведет себя странно! Нашел  себе, там,  какую – то бабенку, которой полностью подчиняется. Как сержанту.
Андрей? – Володя был не на шутку удивлен. – Он завел себе…
      Нет! Это - чепуха какая – то!
Да уж, чепуха! Тем не менее! Он ест у нее с руки!
Неужели? – Насколько Володя знал своего друга, то с ним такое в принципе было не возможно!
 Ну, вот опять! Возможно – невозможно! Что за напасть такая? Андрей всегда был очень независимым человеком. Независимым и раскрепощенным.
Володя даже испытывал легкое чувство зависти, наблюдая за ним. Потому что свобода Андрея была внутренней, настоящей. Какая бывает далеко не у всех. Потому как такая свобода есть достоверный признак истинной  духовной силы.
–    Вот это действительно странно! – Володя почувствовал легкий укол тревоги. - Пожалуй, повтори все еще раз с самого начала…


Глава вторая.               

Неожиданный телефонный звонок прозвучал набатом в сонной тишине комнаты. Нелли, прикорнувшая с любовным романом в руках, испуганно вздрогнула и со сна ни как не могла понять: что случилось?
 Телефон! Она, наконец, пришла в себя, нащупала неверной рукой прохладную изогнутость трубки и вслушалась во взволнованный голос на другом конце провода. Сон слетел в миг, когда до нее стал доходить смысл звучавшей речи. Она, эта речь, совсем не была сбивчивой. Взволнованной? – Да! Но внятной, логичной, последовательной. Нелли машинально проверяла адекватность говорившей.
Звонила  Рита. И говорила она такие вещи, которые логичный и склонный к анализу ум Нелли просто не мог воспринять сразу.
Знаешь, меня просто преследуют странные сны и видения. Но дело даже не в этом… Нелли, они сбываются! Почти буквально. Я чувствую, что мне грозит опасность. Я могу потерять ребенка! Что мне делать?
Успокойся, Рита! Скажи, что конкретно тебя тревожит?
Боже, Нелли, мы не на приеме у тебя в клинике! За мной по пятам ходит какой-то мерзкий старик. Но мне кажется, что ему нужна не я, а мой сын…
Рита, дорогая…
Нелли, ты не понимаешь! – Голос Риты завибрировал, в нем появилось отчаяние. – Это очень страшно! Они уже обработали Андрея.
Что значит «обработали»?
Он не в себе! Узнает меня с трудом. Какой-то заторможенный. Им распоряжается одна вульгарная особа…
Андреем?!
Да, да, да! Он делает только то, что она говорит!
Хорошо, Рита, послушай! Я постараюсь что – нибудь придумать. Возможно, приеду. Куда мне сообщить?
Дай телеграмму в комендатуру. Там, кажется, нормальные люди работают. Только умоляю, не затягивай. И еще… Привези мне денег. Мои уже заканчиваются. Хорошо?
Конечно! Как ты себя чувствуешь? Как ребенок?
С ним пока все в порядке, но если ты не поторопишься, я знаю, случиться что-то ужасное! Умоляю…
В этом месте связь прервалась. И прервалась она как-то странно, - рассказывала Нелли. – В трубке вдруг наступила тишина. Просто тишина. Без гудков, щелчков и всего такого, что обычно сопровождает подобные моменты.  И тогда мне стало страшно. По – настоящему страшно, понимаешь?
Володя обнял Нелли за плечи и стал слегка раскачиваться вместе с ней, пытаясь собраться с мыслями. Нелли склонила голову ему на плечо и, понемногу, стала приходить в себя.
Конечно, в этой ситуации действительно много странного, - раздумывал  вслух  Володя. – Если не сказать больше.
Обстановка не нравилась ему. Он остро ощущал присутствие реальной опасности. Это чутье развилось у него со временем, пришло с опытом.
Володя слишком долго занимался экспериментами с такими вот нештатными ситуациями и привык прислушиваться к голосу своей интуиции. А теперь она, интуиция, не просто предупреждала, она вопила об угрозе.
 Тревога, тревога, тревога!
Жизнь Риты подвергается опасности, но откуда эта опасность исходит? Что значит преследования старика? Какого старика? Совершенно не сочетаемые понятия: преследование и старик.
Трудно себе представить очень пожилого человека, гоняющегося за молодой женщиной….. Хотя, с другой стороны, такое придумать невозможно. Да и зачем? Пожалуй, во всем этом ему самому не разобраться.
Володя осторожно отодвинулся и заглянул в глаза Нелли:
-    Вот что, девочка! Я сейчас позвоню кое-кому, потом возможно съезжу к   нему. Он поможет нам, подскажет: что делать? Сдается мне, что Ритка, как обычно, влипла во что-то нехорошее.
Не надо так, Володя! Она не виновата, что не такая, как все.
Я ее и не виню. Без таких, как она, у меня бы не было работы! – он улыбнулся ободряюще и направился к телефону.


Глава третья.

 Володя встретился с Марком в его небольшой, но уютной квартире в самом центре Москвы. Марк всегда шутил, что эта квартира – его первый успех  как мага. Она досталась ему в наследство от тетки, какой – то дальней родственницы его отца, о которой он ничего не знал до тех пор, пока не задался целью поселиться в пределах Садового кольца.
Тогда при помощи своих хитроумных манипуляций, заклинаний и прочей ереси, как говаривал Андрей,  он и отыскал след затерявшейся родственницы. Остальное было просто. Марк объявился, представился, и одинокая пожилая женщина без памяти обрадовалась молодому и симпатичному племяннику. Неожиданно для самого себя, Марк нашел общий язык с тетушкой и даже полюбил ее.
Так они прожили в мире и согласии до тех пор, пока однажды тетушка тихо не скончалась во сне.  После ее смерти, Марк естественным образом унаследовал престижное жилье.
 - Странная эта штука – жизнь! – размышлял Володя по пути к Марку. - Какие неожиданные и непредсказуемые вещи творятся с нами! А может, все-таки, предсказуемые?
Они начинали втроем: Андрей, Володя и Марк. Учились на одном курсе в известном физико-техническом Вузе. Все трое были способными и подающими надежду студентами.  Их, по мнению окружающих, ждало блестящее будущее, но жизнь, как водится, распорядилась иначе.
Андрей…. Его судьба сломалась нелепо и страшно, по невероятному стечению обстоятельств. Внутренних и внешних.
Как это ни странно, но Володя никогда не обвинял друга в легкомыслии, в том, что он не должен был влезать в ту драку, из-за которой, собственно,  и пострадал. Просто Володе лучше, чем кому - либо, было известно трепетное отношение Андрея к торжеству справедливости.
Признавая присутствие в жизни мерзости и порока, Андрей всегда настаивал на том, что они должны быть наказаны. Все равно как, но наказаны. Возможно, даже им самим.
Поэтому – то он и влез туда, куда ему, судя  по всему, не нужно было влезать. Потому  и получил на всю катушку: не суйся в божий промысел, не строй из себя судию! 
Другое дело – Марк. Он тоже, как и Володя, занимался необычным делом.  Но если Володя, под руководством Александра Петровича, пытался перевести на общепринятый язык и объяснить, с точки зрения современной науки,  странные явления, то  Марк - занимался изучением магии, колдовства, разных культов и шаманизма. Причем не только изучал, но и пытался применить их на практике.
В последнее время, как слышал Володя, он углубился в Вуду. Хотя Володя искренно не понимал: как можно применять приемы этого культа в условиях северной цивилизации?
Однако Марк никому ничего не стремился объяснить. Тем более, он не пытался никого переубеждать, а просто просиживал неделями в библиотеках, листая запыленные талмуды. Потом съездил в Центральную Африку, где уже на месте ознакомился с колдовскими приемами и, как слышал Володя, даже был посвящен в некий ранг.
Интересно: колдуна или шамана?
Только теперь знания и эрудиция Марка были единственной надеждой для Володи. При одном, конечно условии: что все происходящее не являлось  результатом богатого воображения Риты.
Все это и то, что он услышал от Нелли,  Володя  рассказал Марку, которого он не видел уже довольно давно. Раньше, при последней встрече, Марк был бородатый. Его лицо от самых глаз до шеи покрывала густая, довольно длинная борода.
Тогда Марк занимался кельтами. Их верованием и обрядами. Сегодня он предстал  перед Володей гладко выбритым.
Мало того, на его груди, ранее поросшей густыми курчавыми волосами,  а сегодня гладкой и даже лоснящейся, как будто натертой  маслом, виднелась странная татуировка. Что это была за татуировка, Володя не рассмотрел.
Заметив его взгляд, Марк запахнул на груди рубашку и, приглашающим жестом, отворил дверь в комнату.
Такие вот дела, – подытожил свой рассказ Володя. – Мне кажется, что ты можешь мне помочь или посоветовать что – нибудь.
Да, ты прав, – задумчиво протянул Марк. – Дело это не решишь с помощью милиции. Здесь нужно что-то другое.
Но что?
Чтобы ответить на твой вопрос, сначала нужно узнать: с чем мы там имеем дело? Как бы это лучше сделать? – Марк задумался. – Ты говоришь, у девушки сильный потенциал?
Да, она хороший проводник. Может предвидеть некоторые события. Поэтому я и отношусь к ее просьбе о помощи серьезно.
Это облегчает дело. Нам нужно просто провести сеанс связи с нею. Так мы получим шанс выяснить: в чем там дело?
Хорошо, но как это сделать?
Я приглашу своего проводника. Женщину, с хорошими способностями и сильным полем, а ты принеси какую – нибудь вещь Риты. Желательно из любимых, чтобы через нее можно было связаться с нею.
Фотографию?
Да, отлично!
Она у меня с собой.
Еще лучше. Кстати, ты мне здесь не нужен. Дело это опасное и рисковать я не намерен.
А сам ты не рискуешь?
Рискую. Но я и моя партнерша знаем, с чем имеем дело и сознательно идем на риск. А ты, твое поле – это лишняя помеха.  Во время сеанса  ты можешь нам все испортить.
Ладно, – примирительно сказал Володя. – Позвони, когда что – нибудь узнаешь.
Конечно!


Глава четвертая.

Отправив Володю домой, Марк глубоко задумался. Если это то, что он предполагает, то это - его шанс. Надо воспользоваться им очень осторожно. Другого может не быть. Такие возможности предоставляются нечасто. Они могут считаться просто подарками судьбы. Особенно в нынешний век рациональной бездуховности.
Однако все же страшновато…. Одно дело – слушать предания, другое – их создавать…
Он передернул плечами, пытаясь избавиться от неприятного холодка, ползущего по спине между лопатками, и решительно направился к телефону. Аккуратно нажимая на кнопки, набрал номер и, после соединения, сказал: «Маня, ты мне сегодня нужна. Нам предстоит тяжелое дело».
 «Хорошо!» – услышал спокойный ответ и облегченно вздохнул: важно в его деле, чтобы ассистент был не трус и знающий человек. А в своей ассистентке он не сомневался. Тем более теперь, когда услышал это спокойное и сосредоточенное согласие. Он знал: когда ему будет грозить опасность, Мария предупредит его.
Поэтому в оставшееся время он постарался отдохнуть. После короткого сна, молитвы и медитации, Марк почувствовал себя свежим, полным сил. Пора!
Наконец, настал назначенный час. За окном опустилась ночь. Наступила та глубокая темнота, которая бывает только осенью. Темнота, еще не освещенная светом свежевыпавшего снега.
Только городская иллюминация отодвигала границы ее. Однако даже этот яркий,  праздничный свет не мог разбавить цвет густых чернил, цвет тьмы. Он казался еще более мрачным, в сравнении с разноцветьем горящих ламп.
Марк,  медленно произнося  заклинания, облачался в длинный белый балахон с капюшоном. Каждое движение его было продуманно, каждое имело смысл. Он старательно соизмерял их с ритмом произносимых словосочетаний. Потому, когда затих последний звук, последняя складка его одеяния легла на точно предназначенное ей место.
Он возвысил голос, и в комнату, неслышно ступая босыми ногами, вошла Мария. На ней был такой же белый балахон.  Распущенные волосы  ниспадали тяжелым темным покрывалом ниже пояса.
Вторя Марку низким, вибрирующим голосом, она надела ему на шею пентаграмму, всю расписанную магическими заклинаниями и рунами. Марк почувствовал, как по его спине пробежали мурашки, когда холодный металл цепочки коснулся обнаженного тела.
Он повернулся лицом к столу, на котором расположились предметы, необходимые для будущего сеанса. Марк отнесся к предстоящему очень серьезно. Он хотел быть готовым ко всему и  постарался сегодня максимально обезопасить себя и Марию тщательным выполнением обряда.
Он бросил пригоршню соли из фарфоровой чаши в стоящий здесь же, кубок с водой и, приблизив лицо к взволновавшейся поверхности, с силой выдыхая воздух, заговорил:
Вода и земля! Я бросаю вас туда, где заклинания бессильны. Там нет другой силы, кроме моей. Там нет других намерений, кроме моих!
Он повторял эти слова, перемежая их с заклятиями на латыни,  до тех пор, пока над колышущейся от его дыхания поверхностью воды не заструился голубоватый свет.
Тогда  он вытянул в сторону руку, повернутую раскрытой ладонью вверх, и выкрикнул:
Атам! Нож!
Мария вложила ему в ладонь длинный стальной нож с черной рукояткой. На ней можно было рассмотреть те же каббалистические знаки, что и на пентаграмме. Синяя сталь  матово светилась в темноте.
Осторожно погружая нож в кубок,  Марк читал заклинание.  Латинские слова тяжелыми каплями падали в полной тишине. Острое лезвие трижды, накрест, рассекло прозрачную поверхность.  В конце  он повторил несколько раз:
Заклинаю стальное лезвие стать проклятием для врагов моих, стать защитою для меня и для друзей моих. Да будет так, да будет так, да будет так!
С  ножа стекала вода.  Изгибистая, тонкая,  мерцающая нить  струилась в кубок.  Лезвие  окружало серо-голубое пульсирующее  облако. Осторожно держась за удобную ручку,  Марк, склонившись, двинулся вдоль стены. Нож чиркал по паркету в такт невнятным, зловещим словам. Они звучали со странным гортанным клекотом, произносимые то  резкими вскриками, то  прерывистым шепотом.
Когда Марк касался кончиком ножа пола,  тот оставлял на нем едва заметную отметину. Пунктирная линия замкнула круг, диаметром, почти равным ширине комнаты. В центре круга оказались они с Марией. 
Вместе с ними, в круг попал стол с колдовскими принадлежностями и кусок толстого стекла, закрепленный в стоящей на полу тяжелой, бронзовой подставке.
Продолжая  тщательно выговаривать слова заклинания, Марк очертил еще один круг, немного меньше первого, потом еще. Наконец он разогнулся, и вопросительно посмотрел на Марию. Та без слов кивнула ему в ответ.
Марк разбрызгал вокруг немного воды из кубка: на восток, на юг, на запад и на север, зажег в курительнице  огонь и, дождавшись, пока от лежащих там зерен ладана потянулся ароматный дымок, в той же последовательности окурил все четыре стороны света.
Необходимые церемонии были соблюдены. Пора  переходить к следующей части ритуала.
Мария, держа в одной руке магический жезл, а в другой – фотографию Риты, стала напротив Марка за бронзовой подставкой.  Марк зажег свечу и стал вычерчивать в воздухе тающие огненные знаки.  В  неверном свете пляшущего пламени, Марк смотрел на  сосредоточенное лицо Марии и легко шевелящиеся губы, беззвучно повторяющие за ним слова вызывающего заклинания.
 Их теперь разделяла только прозрачная поверхность стекла. Она блестела, отражая, таинственные мерцающие огни  свечей.
 Марк видел широко раскрытые темные глаза Марии, видел, как подрагивает ее рука, держащая тяжелый жезл. От напряжения его лоб покрылся бисеринками пота. Пальцы  слегка дрожали.
Пламя свечи колебалось и извивалось в блестящем стекле. Сумрак, в который была погружена комната, сгустился и материализовался. Наступила мертвая тишина. Все звуки исчезли или остались за пределами того мира, который создал Марк. Приблизилась решающая минута.
Именем Сатандра и Акцентаса умоляю тебя, о, великий Вас-с-Адо! Великий и святой Вас-с-Адо! Сойди к нам! Отразись в этом стекле! Позволь поговорить с тобой, увидеть твою славу и восхититься ею! – Марк громко и выразительно проговорил эти слова и перешел на латинский язык. Он закрыл глаза и отрешился от окружающего.
 Он чувствовал, как его собственная сила сгустилась, сконцентрировалась и начала распространяться вокруг. Марк напрягся, стремясь  удержать это ощущение. По спине и вискам потекли струйки пота.
Не переставая читать заклинания, он обошел стол по часовой стрелке. Золотистое сияние, окружающее его, легкой дымкой растеклось по комнате:
Хорошая приманка для вечно голодных духов! – мелькнула посторонняя мысль. Она была неожиданной и яркой, но Марк не позволил себе отвлечься. Наоборот, он еще больше сконцентрировался и несколькими дыхательными упражнениями снова вернул себе видение тонкого плана.
Теперь его энергия заполняла золотистым переливающимся потоком все пространство вокруг. Она клубилась, струилась, закручивалась в маленькие воронки и, наконец, приблизилась к границе, обозначенной Марком. 
Круги, которые ранее были начертаны им, вдруг вспыхнули и засветились фиолетовым светом. Послышалось шипение и потрескивание огня. Мария,  теперь держащая на уровне груди жезл,  острым концом вниз, одобрительно, едва заметно улыбнулась.
Марк, остановился в том же месте, откуда начинал свое движение и, снова, разделенный с Марией только прозрачным стеклом, продолжил обряд:
О, великий Вас-с-Адо! Ты лучший наездник на крыльях ветра! Ты лучший дух в подлунном мире! Ты лучший из лучших! Молю тебя, позволь нам видеть тебя! Приди!
Марк вновь пустился по кругу, вдоль полосы фиолетового огня. Сила и скорость заклятий возросла. Он двигался, закрыв глаза, сосредоточившись на внутренних ощущениях  и отрешившись от внешнего мира.
 Ритмичная скороговорка помогала погрузиться в состояние транса. Теперь Марк походил на марионетку, у которой ноги и руки  двигались отдельно от тела, подчиняясь движениям невидимого кукольника.
Мария внимательно следила за происходящим. Она уловила момент вхождения Марка в транс и теперь поглядывала на него, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потряхивая головой в такт произносимым словам, Мария  повторяла вызывающее заклинание.
Тишина загустела, как желе и уплотнилась. Девушка почувствовала, как гулко забилось ее сердце, как затрепетало оно, предчувствуя появление духа. Борясь со страхом, она возвысила голос и сейчас же, в ответ ей, откуда-то потянуло сквозняком. Языки пламени вспыхнули ярче и дружно заполоскали в густом воздухе:
Марк! – вскрикнула Мария. Марк тотчас остановился как вкопанный. На   губах его выступила пена:
Именем Сатандра и Акцентаса умоляю трижды: Вас-с-Адо, Вас-с-Адо, Вас-с-Адо! Спустись и появись! Открой секреты правды и понимания! – При последних словах, Марк воздел руки к небу. Теперь он широко раскрыл глаза и сосредоточил свой взгляд на стекле.
Мария, одновременно с ним, охватила обеими руками жезл и протянула его по направлению к стеклу. Жезл завибрировал, отяжелел. Стекло вдруг подернулось сероватым газом, вокруг него заструился голубой туман. Оно растворилось, исчезло в этом тумане. Вместо стекла возникла иная реальность – изменчивая, струящаяся, зыбкая. Тем не менее, Марк ясно видел все происходящее там.
Сначала появились неясные фигуры. Они быстро двигались, как будто бежали.
Кто это? Что за люди?
Похоже, одна из них - женщина. Она часто оглядывается и умоляюще вскидывает руки.
 Другая фигура, нагоняющая ее, струится мрачной чернотой, принимая форму то волка с огромными клыками, то коршуна, то мелькает образом  демонического существа. Да, это – не человек! Огромный рост,  голова с шишковатым черепом, заостренные уши… Обросшие волосами мощные руки и ноги…
Фигура настигла женщину и, бросив ее  на плоский камень,   похожий на алтарь, разорвала на части. В руках существа оказался младенец, которого демон проглотил в мгновение ока.
Но кто это? – не выдержав, вскричал Марк.
При звуках его голоса вспыхнул яркий огонь, словно молния попала в центр круга, где находились люди. Стекло лопнуло с оглушительным треском. Его осколки, оплавляясь от высокой температуры, далеко разлетелись по комнате. На месте стекла зародился мощный вихрь. Он  кружил, наращивая силу, превращаясь в темную трубу смерча. Смерч постоял мгновение на месте и, изгибаясь тонкой талией, двинулся по кругу, всасывая в себя все, попадающееся ему на пути.
 Взлетела, мелькнув ножками тяжелая медная подставка от стекла, закружились предметы, лежащие на столе. Нож, блестя сталью, поплыл горизонтально, подчиняясь чьей-то воле, мгновение повисел в воздухе неподвижно, потом перевернулся вертикально, острием вниз, и исчез  в  сером вихре.
Теперь смерч кружился уже очень близко он них. Марк видел, что он то приближается, то удаляется от стоящих людей, словно примериваясь. Вот его край легко зацепил Марию, которая зажмурившись, стояла, выставив вперед жезл.  Уколовшись об его острый конец, смерч отшатнулся и снова бросился вперед, в атаку.
Перед тем, как упасть, Марк увидел, как рухнула на пол Мария и жезл, вращаясь, откатился далеко в сторону. На ее груди задымилась защитная пентаграмма. Металл, шипя, испарялся.
Тогда он, теряя силы, начал читать заключительное, отпускающее заклинание. Последние слова его Марк повторял, цепляясь угасающим сознанием за мраморную белизну щеки Марии, сияющую  из под темной массы волос:
Великий и святой Вас-с-Адо! Я разрешаю тебе уйти. Да будет мир между нами всегда! Я разрешаю тебе уйти…. 


Глава пятая.

Володя несколько раз звонил Марку, но телефон молчал. Теперь стало абсолютно ясно: Рита действительно попала в беду. Нужно срочно ехать туда и выручать ее. Хорошо, что в наше время проблемы с билетами на самолет ушли в прошлое.
Он завершил все свои дела в течение нескольких часов: взял на работе отпуск, велел Нелли обязательно дозвониться до Марка и узнать, что там случилось? Сам  он этого делать не стал. Его многолетние контакты с силами не проявленного мира научили его никогда не лезть на рожон. Если от него закрывают информацию, а произошедшие события Володя был склонен оценивать именно так, то он должен обойтись пока без нее.
Марк был прекрасно осведомлен о серьезности дела. Он согласился помочь и то, что от него нет сейчас никаких известий говорило лишь о том, что он не может ничего  сообщить. Мысль, что с ним и его помощницей могло случиться нечто ужасное, Володя гнал от себя.
Однако тревога не отпускала его. Он чувствовал свою вину за то, что втравил Марка в историю. Потому  настоятельно просил Нелли, после его отъезда, позвонить Марку, а если возникнет необходимость, то и съездить к нему домой.
Нелли, тщательно скрывая тревогу, согласно кивала головой.
Но это не опасно, правда? – Она с надеждой заглядывала в глаза Володе.
Он хмурился, отворачивался и неопределенно хмыкал. Она знала, что это может обозначать, но упрямо цеплялась за надежду, что все происходящее имеет реальную основу.
Твердую, реальную, объяснимую основу. То, что можно потрогать и о чем можно говорить, опираясь на нормальные, известные еще со школьных лет, законы физики.
Нелли проводила Володю в аэропорт, поцеловала на прощание, помахала рукой его растревоженному лицу. Она, в глубине души, до последней секунды надеялась, что произойдет нечто такое, что позволит Володе остаться. Может быть, отменят рейс или испортится погода….
Она разрывалась между желанием остановить мужа, не пустить его в эту странную и рискованную авантюру, которая пугала ее, и желанием помочь Рите.  Эти колебания  утомили ее более всего остального.
Поэтому, когда рейс не отменили, ничего фатального не произошло, а Володя, вместе с толпой пассажиров, скрылся  за стеклянными дверями пропускника, Нелли почувствовала облегчение: все уже было решено, все шло своим чередом. Она вновь ощутила привычную почву под ногами. Теперь ей нужно было сделать так, чтобы с мужем и Ритой ничего плохого не произошло.
 Но что сделать?
 Задаваясь этим вопросом, она   отправилась домой с твердым намерением засесть за телефон.


Глава шестая.

Нелли вошла в знакомый сумрак прихожей и швырнула на тумбочку ключи. Звякнув, они веером легли на полированной поверхности. Голубой шарик – брелок с негромким стуком покатился по столешнице и, свалившись с нее, повис, раскачиваясь, на тонкой металлической цепочке.  Он легко постукивал,  своим круглым точеным боком о плоскую стенку тумбы.
Тук – тук – тук….
Нелли с усилием отвела глаза от брелока и заставила себя снять пальто. Переобувшись в мягкие комнатные тапочки, она остановилась перед небольшим зеркалом в красивой резной раме, висящим на стене, прямо над тумбой с ключами.
Опершись руками о тумбу, Нелли невидящим взглядом уставилась на свое отражение.
Ледяной металл турникета холодит пальцы. Толпа пассажиров  торопливо движется в направлении стеклянных дверей пропускника. Побледневшее лицо Володи.  Обреченность во взгляде.
 Маховик запущен: обратного пути нет…
Нелли тряхнула головой и провела обеими руками по волосам. Взъерошенные, они вновь легли на свое, предназначенное им безукоризненной стрижкой, место.
Что он хотел сказать?
Нелли еще раз бегло окинула взглядом свое отражение. Тонкий бордовый свитер, бледное лицо, темные глаза. Раскисать нельзя, надо действовать.
Нельзя поддаваться этой панике, которая охватила ее после звонка Риты.
Паника была так сильна и осязаема, что она передалась Володе. Конечно, это она, Нелли, виновата в том, что он уехал в таком настроении. Она не смогла успокоить его и внушить ему уверенность в благополучном исходе  поездки.
 Это она, трезво мыслящий и разумный человек, должна была отбросить прочь тот туман, который так любит напускать Ритка и противопоставить собственные реализм и твердость истеричности беременной женщины.
Конечно! В этом – то все и дело! Рита – беременна. Она уже на пятом месяце. Беременные женщины вообще любят все усложнять и драматизировать. Там, наверное, что – то не сложилось у нее с Андреем и Рите, с ее восприимчивостью и ранимостью, еще более усиленных беременностью, начала мерещиться всякая ерунда.
Ну, кто, скажите, на милость, будет преследовать незнакомую женщину в далеком заштатном городишке? Там, где каждый на виду, где все всех знают? Скорее всего, местные жители проявили слишком большой и нескрываемый интерес к новому лицу.
 Возможно, вполне возможно, повели себя довольно бестактно. Вот Рите и показалось, что они ее преследуют. Господи, как же она раньше до этого не додумалась! Погнала мужа к черту на кулички, поддавшись истерике, не поразмыслив, не поняв всего!
Но если  все так, то волноваться - нечего! Володя приедет на место, заберет Риту, и они вместе  вернутся домой. Скоро вернутся!
 Нелли почувствовала облегчение. Вот и хорошо, что она, наконец, решилась пошевелить мозгами. Теперь  очевидно, что повода для тревоги нет!
Тревожный и обреченный взгляд на бледном родном лице…
Тогда почему она не спокойна? Почему у нее вдруг похолодело в груди, когда перед ее мысленным взором мелькнула сцена прощания?
Нет, нет и нет! Она не поддастся этой панике вновь! Она поищет и найдет разумное объяснение всему происходящему с ней! И начнет она с Марка.
Нелли нажимала кнопки, сверяясь с цифрами, записанными Володей на бумажку.
Гудок, еще… длинные гудки.
Она нажала на рычаг и еще раз набрала номер. Один, два, три…. После десятого гудка, медленно положила трубку. Невероятная тяжесть снова навалилась на нее.  Вместе с тяжестью вернулось ощущение обреченности. Так, наверное, чувствует себя человек, видя несущийся на него автомобиль.
Когда он уже не может отскочить  или увернуться от него.


Глава седьмая.
 
 Низкое осеннее небо  нависло над городом. От ясного утра не осталось и следа. Из дымчатой тучи внезапно посыпал мелкий, частый дождик. Нелли нажала на кнопку, и над ее головой с громким хлопком раскрылся красно-зеленый купол зонтика.
Она бегло огляделась. Неширокая улочка была почти пуста. Редкие прохожие, прикрывшись зонтами, торопливо проходили мимо Нелли, стоящей перед большим, старинным особняком. В этом доме живет Марк.
Она была уже здесь однажды, давно. Тогда Володя только что сделал ей предложение, а она, совершенно неожиданно для себя, приняла его. Все случилось слишком быстро и совсем не так, как Нелли себе это представляла.
Конечно, ее сердечко ухнуло вниз, когда она поняла, что хочет сказать ей Володя. Ослабели колени и онемели пальцы рук.
Он тоже волновался и никак не мог добраться до конца своей запутанной и галантной речи. Пробравшись, наконец,  через нагромождения фраз и частокол междометий,  он спросил, как будто окунаясь с головой в прорубь:  «Ты согласна?»
Она молча кивнула,  а он, от неожиданности, растерялся. Покачал головой, развел руками,  а потом привлек ее к себе и обнял так крепко, что у нее перехватило дыхание.
Я нисколько не сомневалась, что вы поженитесь! – категорично заявила        Рита, когда Нелли рассказала ей о предложении Володи.
Почему это? – Нелли чувствовала себя  уязвленной. Ей казалось, что эта новость должна грянуть громом среди ясного неба для всех.
Но это же очевидно! – Рита безмятежно смотрела своими фиалковыми глазами на подругу. – Вы просто созданы друг для друга.
Да? Но для меня это было совсем не очевидно. Я полагала, что такому предложению должно сопутствовать некое демоническое чувство. Страсть! Я должна была страдать и умирать вдали от него. Должна была стремиться  к встречам и тосковать…
А ты не стремишься? – с любопытством спросила Рита. – Не тоскуешь?
Это другое. Совсем другое. Я, напротив, чувствую себя с Володей очень спокойно. Спокойно и светло, понимаешь? На мою душу снисходят уверенность и благодать.
В детстве, - продолжала Нелли, -  мы жили в доме, где была большая старая печь. Зимой, когда на улице завывал ветер и снег сыпал до тех пор, пока  все вокруг  ни заваливало сугробами, мы собирались  вместе: я, папа и мама, садились вокруг печки  и разговаривали. Огонь был виден через приоткрытую дверцу, тепло волнами накатывало на нас.  Было так спокойно и хорошо. На улице – мороз, непогода, а здесь – уют и защищенность…. Похожее чувство я испытываю рядом с Володей.
Не надо, Нелли! – мягко сказала Рита.
Что? – Нелли удивленно взглянула на нее.
Не надо все раскладывать по полочкам. Не надо препарировать. Вы просто созданы друг для друга и должны быть вместе. А то, что ты чувствуешь, -  только подтверждает это….
Нелли шагнула к тяжелой двери подъезда и открыла ее. В полумраке вестибюля она разглядела маленький столик и сидящую за ним пожилую женщину.
Вы куда? – строго спросила та.
Я – в двенадцатую квартиру, к Марку.
Ну, проходите! – вахтерша окинула сердитым взглядом Нелли. – Вчера у него опять шум был. Совсем покоя не дает своими гульками. Передайте ему, что соседи жалуются.
Хорошо, хорошо! – торопливо ответила Нелли и поднялась на второй этаж по широкой лестнице.
Раньше, лестница, наверное, была застелена роскошной ковровой дорожкой. Сейчас  же от дорожки  сохранились только воспоминания в виде металлических петель, в которые вставлялись железные прутья. Они должны были поддерживать  ковер на мраморных ступеньках,  но теперь выглядели немного несуразно со своим никелированным блеском на затоптанном и выщербленном мраморе.
Дверь в квартиру  двенадцать была массивной, да еще оббитой темно – коричневой кожей с утопленными золотыми головками гвоздей. Солидная дверь. Интересно, как через такую дверь и капитальные стены можно было услышать шум? Или шум был такой силы, что он проник даже через эту изоляцию?
Нелли нажала на кнопку звонка. Вдали тихо тренькнуло: раз, другой. Тишина. Нелли позвонила еще – никакого движения. Она спустилась на первый этаж и обратилась к вахтерше:
Там никто не отвечает. Может быть, он ушел?
Да нет! – отвечала та. – Сегодня он еще не выходил. А вы – кто ему будете? – Неожиданно подозрительно спросила она.
Я – жена его товарища. Мой муж звонил ему вчера вечером, но он не отвечал. Сегодня утром муж уехал, а меня попросил узнать: что случилось? Они должны были встретиться…. Муж забеспокоился и попросил меня выяснить: в чем дело? – Нелли пыталась подавить растущее раздражение.
В  любопытных глазках вахтерши она заметила неподдельный, гаденький интерес и торжество: скандал! Муж уехал, а женушка – к его дружку… Вот дела! Она замолчала, пытаясь не поддаться негодованию.
Мне, все же, хотелось бы знать: что там случилось? – ледяным тоном сказала она.
Не знаю, не знаю! – глазки вахтерши метнулись в сторону. – Вчера вечером к нему приехала какая – то девица. Она осталась  и  тоже еще не выходила.
Откуда это вам известно?
Да я же сижу здесь до двенадцати, потом запираю подъезд. Если кто и выходит, он стучит ко мне – я двери отпираю. А утром, в семь часов, я опять здесь сижу. Так что, если бы она ушла, я бы видела….
Значит, действительно,  случилось несчастье! Они не отвечают на звонки и не открывают дверь. Только бы не произошло ничего фатального!
 Нелли знала, что вчера вечером Марк должен был вместе со своей ассистенткой попытаться выяснить: откуда исходит угроза для Риты? Он сдержал свое обещание. Наверное, во время сеанса что-то не сложилось.
 Володя говорил: то, чем занимается Марк – опасно. Очень опасно. Нелли в глубине души не верила в большую опасность такого рода занятий, но, тем не менее, в квартире, все же, что-то произошло.
Она, уже не обращая внимания на ехидную улыбочку вахтерши, решительно потребовала вызвать слесаря. Вахтерша попыталась, было, протестовать, но ее попытки Нелли пресекла холодно и решительно. Наконец, та сдалась и позвонила куда-то по телефону.
Вскоре пришел мрачный мужик и сурово поинтересовался: зачем надо открывать дверь? Нелли, как могла, объяснила ему свои тревоги. Тогда тот, не мешкая, вызвал участкового и они втроем, сообща, вскрыли дверь  квартиры Марка.
Войдя во внутрь,  они попали в темную прихожую. 
Неужели она тревожилась напрасно?
Нелли огляделась по сторонам – ничего необычного! Мужчины, тем временем,  прошли вперед и замерли на пороге комнаты. Нелли бросилась за ними. Она тщетно пыталась заглянуть им чрез плечо, толкала,  теребила за рукав.
Наконец, участковый, первым придя в себя, быстро прошел в комнату. Теперь Нелли тоже могла осмотреться. Перед  ее глазами предстала страшная картина.
Казалось, по комнате прошелся тайфун.  Мебель была сдвинута со своих мест, стулья перевернуты, посуда разбита.  Книги – выброшены из шкафа и разбросаны по полу. Один большой том повис на люстре.
Посреди этого хаоса, в кругу, очерченном пузырями вздувшегося паркетного лака,  лежала девушка. Она была неподвижна и казалась мертвой. Рядом с нею скрючилось тело Марка.
 Участковый подошел к черте, ограничивающей круг, и остановился. Стараясь не заступать за нее, он присел на корточки, и далеко вытянув руку, пощупал пульс на шее у девушки, потом потрогал Марка.
Они живы! – он повернулся к стоящим в дверях. – «Скорую», быстро! Вызывайте «скорую»!
Слесарь бросился в прихожую, к телефону, а Нелли, застыв от ужаса, смотрела на погром. «Значит все правда! – билось в ее мозгу. - Значит, действительно, все серьезно и страшно!»
Куда я отправила Володю?
Вскоре подкатила машина «скорой помощи». Врач осмотрел девушку и сказал:
Она в шоке. Быстро в больницу!
А другой? – милиционер спрашивал о Марке.
Парню я сейчас сделаю укол. Он должен прийти в себя. С ним надо только кому – нибудь посидеть.
Я побуду с ним! – вызвалась Нелли.
А вы – кто?
 Я – жена его товарища, - в очередной раз представилась она.  – Мой муж заподозрил неладное и попросил меня съездить к нему домой.
А где он сам? – участковый явно не знал: кого ему подозревать?
Кто – муж? Он сегодня рано утром уехал из города.
Но вы – то никуда не собираетесь уехать? Или собираетесь?
Я еще не знаю, – честно сказала Нелли. – Но без вашего разрешения - с места не тронусь! Будьте спокойны!
Хорошо! – удовлетворился, наконец, участковый. – Когда он придет в себя, позвоните мне по этому телефону. Надо будет выяснить: что здесь произошло?
Он уже успел поговорить с вахтершей. Напуганная им до состояния, близкого к панике, та клялась, что никто кроме девушки к Марку не приходил. Никого из посторонних в доме не было, и поэтому блюститель порядка возлагал определенные надежды на разговор с самим хозяином квартиры.
 Наконец, получив еще раз уверения Нелли в том, что она сразу же позвонит, как только пострадавший придет в себя, а так же забрав ее паспорт и записав данные прописки, участковый удалился, с беспокойством оглядываясь по сторонам: не упустил ли чего?
Нелли устроилась в кресле рядом с кроватью и принялась ждать. Сон Марка был беспокойным. Он вскрикивал, метался на кровати, порывался бежать куда – то. Несколько раз  произнес имя Володи. Нелли напряглась,  прислушиваясь к бессвязным словам, пытаясь разобраться в них.
Что же на самом деле здесь произошло? Похоже, что  занятия Марка очень далеки от того не серьезного восприятия обрядовой магии, которым грешит большая часть людей. Это - и в самом деле опасно! Опасно, как… как работа с кобрами, например.
Никогда нельзя знать наверняка: что они выкинут в следующую минуту? Проникнутся ли  благостной созерцательностью или вонзят ядовитые зубы в плоть руки, дающей им пищу…
А как же Володя? Он сейчас движется к самому центру событий.  На самолете он долетит до большого южного города, а там, до того городишка, где находится Андрей – всего ночь пути. 
Андрей, Рита, Володя…. В пасть какому дьяволу сунули свои головы ее муж и подруга – самые дорогие для нее люди?
К тому же в этой истории пострадала совсем посторонняя девушка! Серьезно ли она пострадала? Нелли изо всех сил старалась надеяться, что все будет в порядке.


Глава восьмая.

Сумрак непогоды за окном, мягкий свет настольной лампы, скрывающий погром или следы борьбы? Мерный стук ходиков на стене…
Тик – так – так, тик – так – так…
Прохладная утренняя свежесть, смешанная с запахом мазута, запахом долгого пути. Рывок, потом плавное движение вагонов. Бледное лицо Володи в окне. Он пытается что-то сказать, но  изнутри кто-то сильно дергает его,  втаскивает  в вагон.
Раз, еще раз.
 На Володином лице страх и беспомощность. Он сопротивляется, но этот «кто-то» сильнее его. Он пытается что-то сказать ей, Нелли, но из раскрывающегося рта не вылетает ни звука. Только широко, в ужасе распахиваются глаза.
Еще рывок – и он скрылся совсем. В уплывающем окне видна только вскинутая  рука, молящая о помощи….
Нелли заметалась в кресле. Теплая ладонь легла на ее судорожно сжатые пальцы. Она вскрикнула. Ладонь мягко сжалась, и  голос Марка сказал:
Нелли, это я. Что тебе приснилось?
Боже мой, боже мой! – Нелли окончательно проснулась, но все еще не могла прийти в себя. – Боже мой!
Что тебе приснилось? – голос Марка стал настойчивым. – Скажи, это важно!
 Странная сцена на вокзале.  Будто Володя поехал к Рите,  на поезде, и там, в этом поезде, что-то произошло…. Нет, Нет! Все в порядке! Володя улетел сегодня утром на самолете. Он долетит благополучно, и все будет в порядке! – Нелли говорила это  медленно, с нажимом, убеждая себя в благоприятном развитии событий. Потом подняла на Марка несчастные глаза:
 Но я очень, очень тревожусь! Он улетал такой неспокойный, с каким – то странным предчувствием…
Это не удивительно.
Что - не удивительно? Он полетел всего лишь в другой город, чтобы забрать беременную женщину, которая из-за своего состояния была не в силах справиться с ситуацией. Я попросила его об этом, потому что в этой поездке нет ничего необычного: простое дружеское участие, простая дружеская помощь. А он поехал, как на смерть… - Нелли не выдержала и разрыдалась. – Понимаешь, мне кажется, что он попадет в беду. И это я отправила его туда! Понимаешь?
Конечно!
Что – конечно? – Нелли притихла и внимательно посмотрела на Марка.
Конечно, ему будет там непросто! И, скорее всего, он попадет в беду.
Нелли во все глаза глядела на Марка и не могла поверить в происходящее. Что это он такое говорит? Может быть, он не в себе? Конечно – не в себе!
Вчера на него, наверное, напали. Возможно, даже избили. Этот погром в комнате – не случаен.
 Сегодня – доктор ввел ему успокоительное. Он спал и все, что случилось с ним и с Марией, за время сна трансформировалось в его сознании в такой сценарий событий, который  может меньше всего его травмировать.
В Нелли заговорил профессионал. Она вытерла слезы и нарочито спокойно сказала:
Кстати, в беду, похоже, попал ты. Что с тобой произошло? Ты сможешь мне рассказать?
Смогу! – ухмыльнулся Марк. Он догадывался, какие мысли бродили в голове у Нелли, и к каким выводам она пришла.  - Только не сейчас. Со мною все в порядке. Помощь в настоящий момент нужна Володе. Ты должна помочь ему. Причем не откладывая. Сможешь?
Это не шутки! – оборвала его Нелли. – Если с Володей что - то случиться….
Ничего с ним не случиться! – посерьезнел Марк. – Если только мы не упустим момент.
Какой момент?
Слушай, Нелли. – Марк внимательно смотрел на нее, пытаясь заглянуть  в глаза. Наконец, поймав ее взгляд, он раздельно произнес: - Все очень серьезно! Настолько серьезно, что я прошу тебя: отбрось сейчас весь свой здравый смысл и попытайся принять на веру то, что я  тебе скажу.
Это будет непросто! – честно призналась Нелли.
Я знаю! Только речь идет о жизни  и смерти!
Неужели?
Нелли, оставь свой сарказм! Посмотри вокруг: видишь этот разгром? Это лишь результат моей попытки установить контакт с силами, которые противостоят сейчас Володьке. Понимаешь?
Не совсем. Даже совсем ничего не понимаю!
Тогда слушай!
Рассказ Марка звучал настолько фантастично и чудовищно, что Нелли с ужасом почувствовала: ее сейчас накроет истерика. Она начнет хохотать, хохотать, как безумная и уже никогда не сможет остановиться!
Она, которая всю свою жизнь пыталась бороться с Риткиными заскоками насчет предначертанности, интуиции,  прозрения и прочей потусторонней чуши.
Она еще могла смириться с Володиной работой: в ней, все же был какой – то элемент научного подхода. Да что там такого особенного? Просто они со своим руководителем пытались измерить неизвестные пока науке поля. Их силу, направленность и  прочие параметры. Ну и что?
 Давно ли человечеству стало известно электромагнитное поле? Неужели она настолько закоснела, что не может поверить в движение научной мысли?
Но то, о чем говорил Марк, не могло уложиться в ее сознании. Он почувствовал это и решил сменить тактику.
Послушай, Нелли, ведь если мы не знаем о чем-то, то это совсем не означает, что такого явления не существует. Вспомни Ньютона!
Ну, а он – то тут причем?
Да при всем! – Марк изо всех сил пытался не раздражаться.
Он никогда не настаивал на принятии всерьез своего увлечения или работы? Но сейчас, сейчас -  случай был другой. Он обязан был убедить Нелли в реальности происходящих событий. Убедить и уговорить помочь.
 Конечно, он предпочел бы сам вмешаться в это дело, но ему было нельзя. Это он понял со всей очевидностью. Особенно после вчерашнего сеанса. Его вмешательство могло не только навредить всем участникам событий, но и закончиться плачевно для него.  А расставаться с жизнью в ближайшие лет пятьдесят он не собирался. 
Однако бросить на произвол судьбы своих друзей он тоже не мог, поэтому, стиснув зубы,  продолжал:
Пойми одну простую вещь: притяжение существовало всегда. Земное     притяжение. Оно было и до Ньютона и после. Оно совсем не зависит от математических выкладок и не нуждается в математической модели для того, чтобы подтвердить сам факт его существования. Оно просто есть. Понимаешь?
Ты хочешь сказать, что есть нечто такое, что не поддается пока описанию существующими научными методами?
Вот-вот! – обрадовался Марк. – Пока не поддается! – подчеркнул он. – Мы еще слишком мало знаем. Я мог бы привести тебе для примера возникшую недавно лептонную теорию, которая объясняет очень многие вещи из тех, чем мы занимаемся….
Не надо! Мне о ней Володя рассказывал. Ну, хорошо! Что от меня требуется?
Тебе необходимо поехать туда и рассказать Володе и Рите с чем они имеют дело….



                Часть 4.

Глава первая.

Поезд отъехал уже довольно далеко от станции, когда в тамбур вышла заспанная проводница. Она закрыла дверь  на ключ и, невнятно что-то приговаривая, отвела Риту в вагон.
-     У меня нет билета, – робко сказала Рита.
Да, ладно! – сладко зевая, отвечала ей проводница. – Куда едешь – то?
До конца…
Вот и оплатишь по тарифу, – она показала Рите купе и полку, принесла комплект белья.
Рита быстро разделась и улеглась на сыроватые простыни. Ничего. Главное сейчас – немного отдохнуть, а потом она подумает: как быть дальше.
Мерно постукивали колеса, вагон покачивало, и Рита провалилась в глубокий сон. Сквозь его густую пелену она слышала, как поезд останавливался,  потом вновь отправлялся в путь. В купе, где спала Рита, никто не заглядывал, никто ею не интересовался,  и она снова отдавалась во власть убаюкивающего такта пути.
Рита проснулась внезапно от толчка внизу живота. Ребенок протестовал. Он беспокойно поворачивался,  словно пытался расширить тесное место обитания. Это от его мягких, как будто ватных толчков, Рита и проснулась.
За окном была ночь. Редкие огни проносились мимо в чернильной темноте.  Со сна она не могла понять сразу: что произошло?
Только теперь в тесном пространстве купе  что – то изменилось. Появилась какая-то опасность. Ребенок первым почувствовал ее и сейчас сигналил об этом всеми возможными способами.
Опасность! Опасность! Опасность!
Но что? Что? Рита лежала, не шевелясь, пытаясь анализировать свои чувства.
Если тебе вдруг покажется: что-то не в порядке, обещай сначала поискать разумное объяснение происходящему!
Она и пытается сделать это сейчас! Рита потянула носом. Странный запах! Пахнет землей, свежевскопанной землей! Что такое!? Она приподнялась и только теперь заметила, темный силуэт.
Она  была в купе не одна. Забившись в угол, противоположный окну, сидела молодая девушка. Она, казалось, дремала с открытыми глазами.
Я совсем заспалась и не заметила, как вы вошли! – Рита постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более естественно.
В лице девушки, погруженном в тень, что- то дрогнуло, ресницы опустились, но больше она никак не отреагировала на обращенные к ней слова.
Странно! – подумала Рита. – Впрочем, я, наверное, выгляжу не менее странной. А если эта девушка не хочет разговаривать - не надо! Достаточно только вспомнить: к чему привели мои разговоры с безвредной старушкой…
Рита вновь улеглась на полку,  совершенно взвинченная невнятным ощущением опасности и сигналами тревоги, которые подавал ей малыш. Теперь она  только сделала вид, что дремлет. Сквозь полузакрытые веки Рита наблюдала за своей новой спутницей.
Девушка сидела неподвижно, и иногда Рите даже казалось, что не дышала. Ее голова, склоненная на бок легко покачивалась. Неяркий свет  косыми, набегающими лучами падал прямо на лицо странной попутчицы. Сейчас, когда оно выхватывалось из полумрака этим ярким, бликующим светом, его  можно было внимательно рассмотреть.
Рита вгляделась в бледный, округлый овал с угольно – черными бровями и тонким носом, кончик которого слегка загибался книзу. Полукружья пушистых ресниц на щеках, полные губы приоткрылись, обнажив блестящую полоску белоснежных зубов.
Красивая девушка, – подумала Рита. - Такая необычная восточная внешность! Похожа на армянку или еврейку.
Рита была знакома с несколькими армянскими девушками. В них она впервые  для себя обнаружила эту неповторимую и быстротечную красоту.
Нежные, как лепестки роз,  их губы, с годами,  скоро теряли свой цвет и бледнели. Едва заметный  темный пушок на щеках и руках превращался в поросль жестких черных волос.  Черты лица грубели.  Потом они либо расплывались, либо утончались до аскетически-жестких, в которых не было уже и намека на былую нежную привлекательность.
Грустно размышляя о скоротечной юности, Рита скользила глазами по белой шее, пышной, упругой груди, округло сложенным на коленях рукам девушки. Нижняя пуговица блузки, заправленной в черную, узкую юбку, расстегнулась. В образовавшуюся  щель   проглядывало нежно–розовое тело.
Слишком розовое….
Рита прижала руку к груди.
Боже, она сойдет сейчас с ума!
« Так, спокойно!» – Приказала она себе. Тихо и спокойно, не привлекая внимания, тихо встать. Теперь нужно сесть и обуться. Натягивая непослушными пальцами тонкие тесемки босоножек на ногу, она искоса поглядывала на девушку.
Та слегка приоткрыла глаза, глядя перед собой пустым взором. Больше она никак не реагировала на Ритину возню. Рита старалась не смотреть, но ее взгляд упорно возвращался, притягиваемый как магнитом к расстегнутой блузке девушки.
Оттопырившийся край блузки приоткрывал кусочек странно – розовой плоти.
Это было похоже по цвету на телячью вырезку, продаваемую на рынках.
 Обнаженное мясо…. Словно живот ее не  покрыт   кожей.
Подавляя тошноту, Рита всмотрелась внимательнее. Она не ошиблась! Под рубашкой был ясно виден свежий рубец. Точнее, шов. Живот девушки был  аккуратно разрезан острым предметом, потому что края были ровными и гладкими, а потом зашит через край суровыми нитками молочного цвета. Рана слегка развернулась и теперь зияла бесстыдной розовой наготой.
Да куда же это я влипла!? – мысленно простонала Рита. Но, увиденное далее, заставило ее позабыть этот риторический вопрос.
Из сведенных краев раны показалась маленькая белая точка с черным кончиком. Она судорожно подергивалась,  извивалась,  вытягивалась, и, уже через  секунду, из раны выполз  белый опарыш. Он, деловито снуя, исследовал окружающее пространство, тыча вокруг безглазым, заостренным концом своего мягкого жирного тельца.
Такого истерзанные нервы Риты перенести уже не могли. Она до крови закусила себе руку, чтобы не завизжать в голос и медленно двинулась к двери купе.
Она ползла по вагонной полке, по сантиметру приближаясь к заветной цели, и думала о том, что если эта девушка дотронется до нее хотя бы пальцем, она, Рита, не вынесет этого. Она просто умрет. Умрет на месте.
Но девушка, казалось, не замечала Ритиных манипуляций. Она не двинулась с места и тогда, когда Рита тихонько подняла руку и взялась за ручку приоткрытой двери.
Ничего. Никакого движения. Кажется, даже не глядит в ее сторону….
Тогда, одним рывком распахнув спасительную дверь, Рита бросилась вон из купе.  Она помчалась по коридору вперед, добежала до двери в тамбур и, захлопнув ее, прижалась к ней спиной.
Ноги не держали Риту. Она опустилась, скользя спиной по окрашенной поверхности прямо на ужасающе грязный пол, спрятала лицо в ладони и зарыдала.   
Что происходит?
Она чувствовала горячие потоки слез, текущих по ее рукам, горький запах вагонной пыли, смешанной с мазутом, и постепенно, вместе со слезами, из нее уходил страх.
Это все он, он! Этот сумасшедший старик решил свести меня с ума! Да, свести с ума! Пусть!  У него ничего не выйдет! Я приму все происходящее со мной как реальность, потому что более реального существа, чем этот червяк, выползший из живота девушки, я никогда не видела.
 Так думала Рита, когда первый приступ истерических рыданий стал стихать. Она  почувствовала, как постепенно начинает проясняться голова и уходит  отупляющее ощущение собственного слабоумия.
Наконец, она поднялась на ноги. Все еще опираясь на дверь тамбура спиной, принялась вытирать лицо ладонями.  Она выйдет на первой же остановке!
Дверь кто-то сильно толкнул с той стороны. Раз, другой.
Рита нажала на ручку, пытаясь удержать ее в закрытом положении, но тот, кто толкал, был явно сильнее ее.
Тогда Рита уперлась ногой в противоположную стену узкого тамбура, пытаясь одновременно дотянуться до ручки двери, ведущей в переход между вагонами.
Монотонные толчки в спину походили на размеренные удары кувалды. Напряженные пальцы соскальзывали с холодной гладкой поверхности  металла.
Еще, еще немного…. Наконец,   удалось! Удалось подцепить ручку и ухватить ее немеющей рукой. Нажав на нее, Рита откинула в сторону тяжелую дверь. Тесное пространство сразу наполнилось громким перестуком колес. Тяжелым и неумолимым, как барабанный бой у эшафота.
Улучшив момент, Рита поддалась напору невидимой силы и была  внесена в проход между вагонами. Несколько шагов, и она - уже в другом тамбуре.
Прежде чем отгородиться от преследователя прочной двойной дверью (слава русским вагоностроителям!)  она оглянулась. Боковое зрение ухватило    краешек белой блузки. Потянувший сквозняк донес до нее сильный земляной запах.
Не останавливаясь и не позволяя себе даже испугаться, Рита бежала вперед и вперед, бесконечными узкими коридорами, раскрывая бесконечные тяжелые двери. Она чувствовала за собой неспешное,  неумолимое преследование.
Какой вагон последний? – спросила она, едва переводя дух у парнишки, топтавшегося возле туалета.
Следующий! – ответил он, удивленно оглядывая Риту.
Рита вошла в вагон и, заметив на стене расписание, не раздумывая, сняла его. Сжимая в  руке деревянную рамку, она,  торопясь, пошла по вагону.
Куда едешь, девушка? –  голова пьяненького  мужичонки высунулась из купе. – Заходи, выпьем! У меня день рождения.
Хорошо! – согласилась Рита. Она вошла в купе, где мужичонка сидел в компании  троих еще более пьяных мужчин, и закрыла за собой  дверь.
О, ты зачем…
Тсссс! – прошептала Рита. -  Сейчас будет сюрприз!
Она прижала ухо к двери. Тишина. Наконец вдали хлопнула дверь. Раздались тяжелые медленные шаги.
Куда ей торопиться? – подумала Рита. – Разве можно сбежать с идущего поезда?
Шаги прошелестели мимо, потом замешкались. Сердце подпрыгнуло в груди и провалилось куда-то в живот. Но вот шаги возобновились снова, потом хлопнула дверь  следующего, последнего тамбура…
Кажется, есть небольшая передышка. Рита оглянулась на своих спасителей. Они выпивали, закусывали и одновременно говорили, не слушая друг друга, с блаженными улыбками на красных разомлевших лицах. Пожалуй, они уже забыли  о присутствии Риты.
Она облегченно откинулась назад, опираясь спиной о тонкую перегородку. Можно немного отдохнуть, посидеть с закрытыми глазами. Рита даже не предполагала, что когда – нибудь пьяный гомон будет так  успокаивающе действовать на нее!
Она никогда не жаловала выпивох, относилась к ним с легкой брезгливостью, но сейчас эти мужички просто спасли ей жизнь. Ей и ее ребенку.
Но почему она не вошла?
Если бы Рита сама проверяла поезд, - чего только в жизни не бывает?  – Тогда она обязательно бы заглядывала во все купе. Без исключения. Значит, еще ничего не кончилось. Срочно надо  что-то придумать!
Она оглядела тесное пространство. Мужички уже явно подустали праздновать. Гомон превратился в тихую беседу между тремя наиболее стойкими, а четвертый, сидевший напротив Риты, уже спал, запрокинув голову и приоткрыв рот.
Решение пришло неожиданно, и Рита почувствовала, как радостно стукнуло сердце. Может быть ей и удастся продержаться до ближайшей, большой станции.
Судя по расписанию, осталось  недолго, часа четыре - пять. Но эти часы самые трудные, предрассветные, когда невыносимо хочется спать. Рита в ее теперешнем положении и так спала больше, чем обычно, а теперь, испытывая сильные  и частые эмоциональные встряски, она почти физически ощущала, как была измотана всем происходящим.
Ничего, вот только доберется до дома, а там – отоспится. За все эти сумасшедшие ночи.
Можно мне прилечь? Я хочу спать! – сказала она, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно жалобнее.
Беседующие не обратили на нее никакого внимания. Теперь их осталось двое. Они, склонив головы друг к дружке, казалось, не замечали ничего вокруг. Третий их собеседник уже спал, положив голову, на сложенные на столе руки.
Ладно! – вздохнула Рита. – Так даже лучше!
Она осторожно, стараясь никого не потревожить, забралась на верхнюю полку.  Сдвинув в сторону лежащие на ней матрасы, пролезла еще выше, в отделение для багажа. Оно было достаточно большим, и Рита легко поместилась в нем, поджав ноги.
 Половина дела сделана! Теперь матрасы. Пыхтя и задыхаясь от пыли, она перетащила к себе на полку два матраса. Достаточно? Пожалуй, нет! Нужно было, чтобы они хорошо маскировали ее, даже если кто-нибудь попытается разглядеть: что лежит в этом отделении, обычно заполненном сумками?
Перетащив третий матрас, Рита решила отдохнуть. Поезд уже начал тормозить перед очередной остановкой.
Жаль, что это – не моя станция! – подумала Рита. – Ну, ничего. Все получилось довольно сносно. Меня не видно, а что происходит снаружи, можно разглядеть в эту щелку.
Она отодвинула последний матрас от стены и стала смотреть, как в окошке, расположенном прямо напротив нее, появляются горящие фонари, похожие в непроницаемом мраке их окружающем, на маленькие бесполезные лампочки. Лампочки, которые горят в гирляндах новогодних елок.
Вот медленно проплыло небольшое здание вокзала с непременными колоннами. Поезд, попыхивая, остановился. Снаружи послышались возбужденные голоса пассажиров. Они громко перекликались друг с другом, несмотря на поздний час.
Одна за другой мимо окна пробежали темные фигуры. Поезд не задерживался на таких маленьких станциях, и люди старались поскорее попасть в вагоны. Прямо в окно светил фонарь. В его свете  ясно просматривалось все купе со спящими мужчинами и остатками трапезы на столе.
Неожиданная тень упала на стекло. Кто-то, стоя на высоком перроне, заглядывал к ним в вагон, внимательно рассматривая находящихся в нем пассажиров. Рита затаилась.
 Она  видела только четкий силуэт любопытствующего. Это была женщина, но не та, от которой Рита бежала вдоль поезда. У мертвой девушки волосы были пышные, вьющиеся, собранные на затылке в хвост, а у этой  - волосы прямые, распущенные по плечам.
Ну, что ты стоишь? Видишь, меня нет! – тихонько шептала про себя Рита. Она не сомневалась, что женщина высматривает именно ее.  – Хватит, уходи!
Как будто услышав ее призыв, фигура медленно отплыла в сторону. Она не пошевелилась, не отвернулась, просто откачнулась, плавно продвинулась к краю окна и исчезла. Рита зажмурилась. Только теперь, с зажмуренными глазами, она почувствовала тихие толчки и легкое покачивание. Это тронулся поезд.
Слава Богу! Так ведь и спятить недолго! – подумала она.
Прислушиваясь с закрытыми глазами к мягкому движению вагона, Рита не заметила, как провалилась в глубокий, без сновидений сон.

Рита проснулась враз, мгновенно, как она стала просыпаться теперь, во время своей странной поездки. Она не могла сказать: что разбудило ее? Возможно, толчок вагона, немного более сильный, чем все остальные, возможно – шаги в коридоре.
Они раздавались, неторопливые и основательные, прямо под нею. Почему под нею? Где она? Рита попыталась повернуться в тесном пространстве, но тело ее затекло, и попытка оказалась неудачной.
Рита не смогла повторить ее, потому что дверь купе кто-то снаружи резко дернул и она, взвизгнув, отъехала, освободив вход. Вход тому, кто шагал не спеша. 
Рита затаилась, прижав рукой колотящееся сердце. Тишина. Тишина, изредка нарушаемая лишь всхрапываниями пьяных и спящих счастливым сном мужчин. Послышался шорох.
Некто взбирался вверх, чтобы заглянуть в отделение для багажа. Рита вжалась в полку. Незнакомец потеребил рукой матрасы, толкнул их раз, другой. Потом,  видимо убедившись, что за ними ничего нет, спрыгнул на пол. Вновь резко взвизгнула дверь купе и захлопнулась с громким щелчком. Все! Проверка окончена.
Рита лежала, не чувствуя струящихся по щекам слез. Невероятное облегчение охватило ее. Ей удалось! Удалось спрятаться в этом дурацком поезде, за дурацкими матрасами.  Ей это удалось!
 -  Господи, спасибо тебе! – исступленно шептала она. – Спасибо!
Когда волна радости схлынула, Рита, извиваясь занемевшим телом, вытащила рамку с расписанием, которую еще ночью засунула к себе в изголовье и принялась изучать его в неверном свете, пробивающемся через щели между матрасами.
Скоро остановка.  Пора!
 Рита осторожно раздвинула грязные полосатые матрасы и выглянула в окошко. Остановка уже набегала постепенным, неуклонным замедлением хода поезда, сиянием огней большого города, появившихся сразу с двух сторон в предрассветном полумраке, и особенным ощущением возникающей многолюдности вокруг.
Рита не смогла бы  объяснить: в чем это проявлялось?  Возможно, в количестве машин, бегущих по дороге параллельно поезду, возможно, в количестве пешеходов,  несмотря на ранний час, скапливающихся на перекрестках перед светофорами. 
Однако она была безумно рада этому обилию людей. Ей казалось, что в большой толпе  будет легче затеряться. И тогда эта странная мертвая девушка перестанет преследовать ее.


Глава вторая.

Катя направилась к небольшой зеленой скамейке, еще не занятой пассажирами, которая находилась в весьма условной тени чахлого куста, склонившегося над нею. Она присела, облегченно вздохнув, и вновь прикрыла глаза.
Голова гудела так, словно в ней кто-то беспощадный, взял низкий диссонирующий аккорд и с нелепой методичностью, вновь и вновь возобновлял его звучание. Вот и теперь густой  печальный звук снова завыл в ушах и Катя страдальчески сдвинула темные прямые брови.
Впрочем, страдать больше, чем теперь, она уже не могла. Эта не отпускающая, пронзительная боль разверзнутой раны терзала ее на протяжении последних  двух недель. С тех самых пор, когда она узнала…
Катя стояла посредине  небольшой летней кухоньки, у газовой плиты, и большой деревянной ложкой мешала густой соус в огромной кастрюле. Гигантские, алые пузыри вспухали среди кроваво – красной пены и с легким шипением лопались, разбрызгивая невысоко капли томатного сока.
 Пряный пар поднимался от кастрюли и Катя, осторожно принюхивалась, стараясь определить: достаточно ли специй она положила в этот огненный соус, гармонично ли их сочетание?  Ведь томатный соус собственного исполнения  – ее коронка, ее визитная карточка в их будущей семейной жизни. К тому же его так любит Женька.
Ах, Женька, Женька! Как невыносимо долго тянутся эти последние денечки разлуки! Но скоро, скоро он вернется. Загорелый, возмужавший, почти неузнаваемый. Такой, как на последней фотографии, что прислал он ей на прошлой неделе.
«Жди, Катюня, скоро буду!» – такими  словами подписал он этот плохонький снимок поляроидом. Жди! А что она делает? Только и  ждет. Ждет, день и ночь. Ночь и день.
Часы тихо тукают: тик, тик. Стрелки медленно скользят по циферблату, а она ждет.
 Тик, тик. Прошла минута. Тик, тик. Прошел час. Тик… День.
 Ти – и – ик… Неделя, месяц, год.… Сколько еще можно выдержать?
Нисколько больше не нужно! Он уже, наверное, едет. Топает своими огромными солдатскими башмаками по горячей  летней  пыли. Широко взмахивает большими ручищами, помогая себе при каждом шаге…
Буль, кла – ак – к - к…
Катя вздрогнула. На  розовой шапке пены вздулся огромный багровый пузырь и оглушительно лопнул. Капли сока далеко разлетелись по кухне. Одна, большая и густая, вся переполненная  горячей жижей, плюхнулась прямо на обнаженную  руку.
Вскрикнув, Катя машинально смахнула ее тряпкой и только потом почувствовала резкий всплеск боли на обожженной коже.
Боже, что это?
 Она ощутила мгновенный, резкий укол в сердце. Он сопровождался неожиданным, взявшимся ниоткуда, приступом панического страха.
Что это?
Мелко затряслись пальцы рук, ледяной холод и затем резкий жар, вызвавший испарину, попеременно окатили ее.
Что это???
 Едва двигая ногами, Катя добрела до ближайшего стула и повалилась на него. Сердце неистово колотилось, на лбу выступили крупные капли пота. Катя чувствовала, как они, собираясь в медленные струйки, поползли вниз по ее щекам. Она обвела языком внезапно высохшие губы.
Что это было?
Наверное – сердечный приступ. Она читала когда-то о точно таких вот ощущениях во время перебоев сердца. Так, спокойно. Она нащупала пульс и попыталась сосчитать его.
Ту-тук – раз, ту-тук – два…
 Взглянула на висящие, на стене часы.
Черные стрелки вдруг сошли с ума. Они, подпрыгнув несколько раз на одном месте, неистово начали вращаться в другую сторону. Катя зажмурилась в ужасе и сжала голову руками.
 - Спокойно, спокойно. -  Твердила она себе. – Сейчас все пройдет. Тихо, тихо. – Пыталась успокоить свое расстучавшееся сердце. 
Разлившийся соус застыл густой темно – красной лужей, похожей на свернувшуюся кровь…    
 Сердечко ее,   в панике сжавшись болезненно, до предела, теперь колотилось,  стараясь выскочить из груди.
Раз, два, три… - Катя начала считать, не открывая глаз, пытаясь подстроить  дыхание под гремящие  частые удары.
Три, четыре, пять… - Кажется, удалось.
Сердце постепенно  успокаивалось и уже стучало не так бурно. Дышать стало легче, словно из груди ушла  преграда, мешавшая проникновению воздуха.
Катя медленно раскрыла глаза и осторожно посмотрела на часы.
Так, циферблат на месте, стрелки - тоже. Они спокойно и неторопливо, как всегда движутся в нормальном, своем, обычном направлении.
Странно, что же это было?
- Что бы это ни было, оно кончилось, - решила Катя. - Кончилось и точка.
Она была очень спокойной и рассудительная девушкой. Случившееся встревожило ее, но не настолько, чтобы она могла  позволить ему вмешаться в свою жизнь.
Впрочем, - подумала она, - почему - неизвестному? Обычный сердечный  приступ. Разволновалась, думая о скорой встрече с Женькой. Вот и случился.
Она перевела взгляд на  плиту и тихо ахнула. Погасив огонь, соус перелился через край кастрюли и застыл на плите, густой темно -  красной лужей. Как свернувшаяся кровь…               



Глава третья.

Из аэропорта Володя, не мешкая, направился на вокзал.  Он вынужден был провести ночь в зале ожидания  аэропорта, но, в общем, не сожалел об этом. Зал был большим, пустым и чистым. Там Володя смог слегка подремать и прийти в себя от оказавшегося неожиданно хлопотным перелета.
Сначала самолет задержали перед самым вылетом в Москве. Ожидали прибытия какой-то важной персоны, как понял Володя из разговора стюардесс. Особа прибыла во второй половине дня, ближе к вечеру. Поэтому на место они приехали довольно поздно, совершенно измученные бесконечным ожиданием и затянувшимся путешествием.
 Отдых и небольшой сон, потому, пришлись как нельзя к стати. Теперь Володя чувствовал себя полным сил и интереса к происходящему. От былой депрессии, начавшейся у него в Москве, не осталось и следа.
 Он с любопытством рассматривал в широкое окно автобуса тенистые улочки с небольшими кирпичными домиками, почти сокрытыми деревьями, росшими перед ними. Низкие удобные скамейки со спинками располагались под  склоненными ветвями.
 Воображение   услужливо  нарисовало картинку вечернего городка, когда деловая жизнь убиралась с этих патриархальных улочек и ей на смену выходили из домов пожилые женщины, в разноцветных косынках с карманами полными жареных семечек и неторопливые  мужчины в кепках и косоворотках. Они садились на эти удобные скамейки и вели серьезные размеренные  разговоры о жизни, о погоде, о видах на урожай….
Володя покрутил головой: слишком  яркой и реальной была представившаяся ему картина. Потом эти домики закончились, и начался более привычный пейзаж большого города: монументальные здания, облицованные гранитом, с колоннами, широкие проспекты, со множеством автомобилей, скверы и безымянные памятники.
Наконец автобус въехал на привокзальную площадь. Володя отметил, что железнодорожный вокзал и автостанция находились рядом. Их разделяло только большое заасфальтированное пространство, разрезанное ниткой трамвайных путей.
До городка, где застряли Андрей и Рита, можно было добраться  поездом, пригородной электричкой или автобусом.   Проблем с билетами не было и здесь. Выяснив это, Володя направился на вокзал. Хотя он всегда предпочитал более чистое и комфортное путешествие на автобусе, сегодня, по совершенно непонятной ему причине, он решил ехать поездом.
Может быть, потому что Рита ехала поездом, и он просто хотел воспользоваться проторенным путем?
Перед отъездом, Володя решил купить побольше продуктов. Так, чтобы хватило на пару дней: неизвестно, что ждет его впереди? Лучше проявить максимум предусмотрительности сейчас, когда есть для этого возможность.
Он вообще хотел тщательно подготовиться к тому неизвестному, что ожидает его. Если, конечно, в принципе, возможно подготовиться к неизвестному. Но, по крайне мере, запастись продуктами смысл имело.
Володя остановился у  киоска, прямо на перроне, прикидывая, что лучше купить и во сколько  ему  это обойдется. В экономии особой нужды не было, но поберечь деньги стоило, особенно из расчета на то,  что еще предстоит. Конечно, он надеялся на лучшее, но  в туманной дали маячило нечто, отнюдь не в розовых тонах.
При всех своих недостатках, которые порой раздражали Володю, Рита никогда не была паникершей. Скорее, она смотрела на жизнь через розовые очки, чем вызывала тревогу Нелли и усмешки Володи.
М-да! Что же такое могло случиться, экстраординарного и пугающего, чтобы Рита впала в панику?
Он думал об этом и одновременно пытался складывать в уме цены покупаемых продуктов. Его взгляд бесцельно скользил по окружающим предметам и лицам людей,  снующих рядом, когда неожиданно натолкнулся на Риту.
Она выходила из только что подошедшего к платформе поезда. Ее вид поразил и одновременно испугал Володю. Перепачканное платье, сбившиеся волосы, полосы грязи на щеках.
Боже, что с ней?
Она пугливо оглядывалась, и в ее глазах Володя увидел состояние, близкое к помешательству.
Рита! – При звуке его голоса она вздрогнула, отпрянула, но, узнав, бросилась навстречу.
Володя! – Рита крепко схватила Володю за плечи и, казалось, никакая сила не сможет разнять ее руки. – Володя!
Слезы радости текли у нее по щекам, смывая грязь и оставляя светлые дорожки. Она радостно и как-то исступленно потряхивала его. Володя осторожно отстранился:
Рита, что с тобой случилось? Что за вид? Тебе надо привести себя в порядок! На нас все обращают внимание.
Да, конечно! – соглашалась Рита, глядя на него измученными глазами. Губы ее кривились то – ли в плаче, то – ли в улыбке.
Пойдем куда – нибудь, присядем. Или нет! – решил он. – Пойдем сначала в туалет. Там приведешь себя в порядок….
Нет, нет, – испуг вновь появился у нее в глазах. – Она пойдет за мной. Ты ведь не сможешь войти туда!
Куда? В дамский туалет? – Володя старался говорить весело и естественно, но тревога уже охватила его. – Конечно, нет!
Ты – не сможешь, а она – сможет!
Хорошо! – он ничего не понимал, но, решительно, нужно было что-то делать! – Пойдем в конец перрона. Там, я видел фонтанчик с водой. Попытаемся обойтись тем, что есть. Идем!
Он взял Риту под руку и они, не торопясь, но и не задерживаясь, отправились к фонтанчику. По пути Володя несколько раз оглядывался, но не заметил ничего необычного. Нормальные пассажиры, с озабоченными или отсутствующими лицами, спешащие по своим делам.
Немного позади он приметил молодую черноволосую девушку в белой блузке. К ней подошла высокая худощавая женщина, взяла ее под руку и повела куда – то.  Володя обратил на них внимание только потому, что на лице девушки не отразилось никаких чувств. Будто это не ее, вышедшую из поезда, встречала на вокзале….
Кто: мать? подруга? сестра?
«Так, только не поддаваться Ритиному настроению!» – Приказал себе Володя. Паника заразна! Поэтому он постарался вести себя по – возможности более естественно и свободно.
Подойдя к фонтанчику, он терпеливо дождался, пока Рита, вынув из сумочки зеркало, приводила в порядок лицо и прическу, потом настоял на горячем обеде в привокзальном ресторане.
Удивился про себя недоверчивой настороженности, с которой Рита рассматривала принесенные им блюда, и как она пробовала их, предварительно обнюхав. Наконец, когда они закончили с обедом и вышли на привокзальную площадь, где присели в тени большого дерева, на каменной, высокой ступени, отгораживающей площадь от вокзала, он попросил:
Рита, расскажи мне все по порядку, спокойно и не торопясь!
 И потом, на всем протяжении ее рассказа, которому он верил и не верил, Володя не один раз пожалел о том, что не курит. Пожалуй, сигарета, как отвлекающий фактор сейчас была бы очень кстати.
Ты не веришь мне, – утвердительно сказала Рита, когда основная часть ее повествования была позади. – Но тебе и не нужно верить! Я позвала тебя и Нелли за тем, чтобы вы помогли мне выпутаться из этой истории. По возможности без вреда для ребенка.
Пойми, Рита, твой рассказ даже для меня, того, кто занимается тем, чем занимаюсь я, звучит слишком … - он запнулся, подыскивая слово, - …странно.
Ты видел девушку, в белой блузке? – Рита  оставила его реплику без внимания. – Ту, красивую, армянского типа.
К ней подошла еще высокая худая женщина, – подхватил Володя.
Да, эту! Она преследовала меня в поезде… - и Рита рассказала о своей поездке.
Надо же! - Удивился Володя. - По лицу этой девицы никогда не скажешь, что ее что-либо интересует! Она даже не отреагировала на появление своей спутницы.
Она не могла реагировать, – тихо сказала Рита. – Она мертвая.
Что? – удивлению Володи не было границ. Однако он понимал, что такое не под силу придумать даже Рите.  – Мертвая?!


Глава четвертая.               

Вопреки трагичности сложившегося положения, Володя неожиданно испытал прилив ликования. Он давно уже охотился за этим феноменом. Знал и верил в его существование, но встретиться вот так, лицом к лицу – это был предел его желаний!
«Эх, сейчас бы Александра Петровича сюда!» – размечтался он. Резкий толчок в бок вывел его из задумчивости. Рита, заметив, что он отвлекся, вернула его в реальность.
Ну и как нам теперь быть?
Во-первых, не надо паниковать! – в Володе заговорил исследователь. – Живые мертвецы, или зомби, - явление не наше. Оно было привезено к нам вместе с культом Вуду.
Я знаю, это - африканский культ! – поторопила его Рита.
Да, африканский! – согласился Володя. Он сел на своего любимого конька и теперь его трудно было остановить. – Чаще всего они имеют хозяина, того, кто их оживил… Если конечно, они сами не относятся к верхушке колдовской касты и не способны оживлять себя после смерти. Но та девушка слишком молода для этого, поэтому, скорее всего, у нее есть хозяин. Еще, что почти наверняка – это то, что она не одна. Судя по всему,  та женщина, что постоянно с ними,  – жива, но она – не хозяйка. Хозяин обычно сам не ходит за своими мертвецами. Для этого у него есть живые слуги. Похоже, она из них.
Так их несколько? – Рита опасливо огляделась.
Похоже! – подтвердил Володя. – Однако наши зомби отличаются от классических, африканских.
Чем?
Это нам нужно будет выяснить в процессе. А пока я могу только предполагать. Интересно, сохранили – ли они основные признаки зомби: нечувствительность к боли, невероятную силу, полную покорность хозяину, способность общаться с ним телепатически?
Знаешь, Володя, мне совсем ничего этого не хочется выяснять! – жалобно сказала Рита.  – Если  ты хочешь, то выясняй, пожалуйста, но сначала отправь меня домой!
Да, конечно! – спохватился Володя. – Я этим и займусь сейчас. Пойдем, возьмем билеты.
Нет, нет! – в глазах Риты вновь появилась паника. – Я ни за что не поеду опять на поезде! Только не сейчас! Они наверняка ждут меня там опять! Давай придумаем что-нибудь другое!
Тогда поедем в аэропорт. Я  добирался сюда самолетом. Мне понравилось! Быстро…
Я не переживу самолет! Когда я сажусь в кресло и пристегиваюсь ремнями, мне кажется, что это – последние минуты моей жизни. Володя, такой стресс может сильно повредить ребенку.  Может быть, есть какой-то другой выход?
Например, пойти пешком! – Володя почувствовал досаду: такие непредвиденные осложнения! Пожалуй, даже капризы….
Но она – беременная женщина, – напомнил он себе. - Тем более, до смерти напуганная всем, свалившимся на нее.  Тем более, что для этого испуга у нее есть все основания! Поэтому вслух он сказал:
Думаю, мы можем попытаться их перехитрить и поехать не по железной дороге, а автобусом.


Глава пятая.               

Они остановились у длинной серой стены, вдоль которой шли, пересекая площадь. Такой маршрут Володя избрал из соображений безопасности.  Идти по прямой, по открытой местности, – слишком вызывающе. Они будут как на ладони. Поэтому Володя повел Риту вдоль этой безликой стены, ограждающей привокзальную площадь от железнодорожных путей.
Подожди, - простонала Рита. – Я больше не могу. Дай отдышаться. 
Она наклонилась, прижав руки к низу живота. Живот ныл. Настойчиво и сильно.
Тебе плохо? – заботливо спросил Владимир.
 Он заглянул Рите в лицо и с беспокойством отметил синеватую бледность, разлившуюся по ее щекам.
Нам надо отдохнуть! – решительно сказал он. – Пойдем!
Поддерживая под руку, он отвел Риту к ближайшей скамейке и, заботливо, усадил.
-     Ну, как - получше? – в его голосе звучала искренняя тревога.
-     Да, спасибо. Знаешь, Володя, у меня такое чувство, что за нами наблюдают.
У меня тоже, – мрачно ответил он. – Я не знаю, что происходит. Они слишком явно охотятся за тобой. Даже не пытаясь скрыть свои намерения, не прячась. Ты не предполагаешь: почему? Может быть, ты мне не все рассказала?
Откинувшись на спинку удобной скамьи, Рита рассказала о своих странных снах и о том, как они сбываются наяву. По мере рассказа, лицо Володи все больше мрачнело. Наконец, когда Рита закончила, он закрыл глаза, охватил голову руками и погрузился в раздумья.
Если бы я не знал тебя так хорошо, я подумал бы, что ты сошла с ума и у тебя галлюцинации. Однако, поскольку, я сам занимаюсь подобными случаями,  я тебе верю. – Сказал он, наконец, в ответ на вопросительный взгляд Риты. – В этой истории много неясного и запутанного. Судя по всему, мы имеем дело с очень сильной личностью. Ты, зачем-то  нужна ему.
Зачем? – с испугом спросила Рита.
Не знаю. У них уже была возможность убить тебя, но они этого не сделали. Значит, они преследуют другую цель.
Какую?
Нам нужно добраться домой, - решительно сказал Володя. – Там у меня есть человек, который сможет нам помочь. Поэтому я сейчас схожу за билетом на ближайший автобус, а ты подожди меня здесь.
Нет, нет! Не бросай меня! – Рита уцепилась за его руку, глядя умоляющими глазами. – Мне страшно оставаться одной. Мы не должны разлучаться!
Хорошо, я согласен. Отдохни, и пойдем вместе.
Я уже отдохнула. Пойдем. – Рита и вправду почувствовала себя лучше. Живот перестал болеть, и теперь она вновь ощутила голод.  – Я хочу есть! – Она виновато улыбнулась.
Это хорошо! –  усмехнулся Володя. – Когда  женщина, в твоем положении, хочет есть, – это значит, что у нее все в порядке. Пойдем на автовокзал. Там и перекусим.
Они еще раз пообедали в привокзальном ресторане. Причем Рита налегала в основном на острые закуски и блюда, с аппетитом поглощая все, находящееся от нее на расстоянии вытянутой руки.
 Володя, заказавший себе только кофе, улыбаясь, следил за ней.
Что? Что ты смеешься? – Подозрительно спросила Рита.
Ничего, просто забавно на тебя смотреть.
Позабавишься, когда Нелли забеременеет.
Скорее бы уже. Я очень хочу ребенка.
Кого, мальчика или девочку? – полюбопытствовала Рита. Вместе с ощущением сытости, к ней вернулось хорошее настроение.
Не имеет значения, - ответил Володя. – Просто хочу славное пухлое создание с розовой попкой и складочками на ножках. Оно будет похоже на Нелли.
Да, Нелли у тебя красавица!
Не просто красавица! Она еще и редкая умница. Впрочем, это – тоже не то! Ведь что для мужчины главное в браке?
В браке? – Рита удивленно – насмешливо посмотрела на Володю. – Разве ты еще не понял?
Понял! Главное – ее присутствие. Главное – знать, что она есть, она рядом. Я уже скучаю без нее.
А мне казалось, что скучать нам некогда, - поддразнила Рита.
Это совсем другое. Мне ее не хватает. Я беспокоюсь, когда мы не вместе. Понимаешь?
Не совсем, – честно сказала Рита.
Ну, это как известная история про две половинки яблока. Нелли рядом – и обе части соединены. Все хорошо. Она далеко и мне не достает этого ощущения целого.
Ты ее любишь? – сочувственно спросила Рита.
 Нет, это не любовь. Я думаю, это нечто гораздо большее, чем просто близость тел и сердец. Это родство душ. Это какая- то запредельная связь. Понимаешь?
Да, - кивнула Рита. - Это как у меня с Андреем.
С Андреем? – пришел черед удивиться Володе.
Да! Меня как будто что-то все время подталкивало к нему. Что-то будто говорило, что мы должны быть вместе. Это такое странное ощущение! Оно может идти вразрез с сиюминутными желаниями. – Она помолчала, задумчиво глядя вдаль. -  Ты знаешь, что я, как и все девчонки, попадала под обаяние разных ребят. Но тогда  меня преследовало чувство, что я двигаюсь против  некоего предначертания… Оно, это чувство,  беспокоило и… страшило. В конце -  концов,  устаешь от постоянного непокоя и бессмысленного барахтанья, отдаешься течению…. И  сразу все становится на свои места. Тем более что Андрюша - такой чудесный! – Она подняла влажные, посветлевшие глаза на Владимира. Они помолчали.
Ну, ладно, пора! – решительно сказал Володя. - Идем к кассам.
В большом круглом зале  было людно. Однако им без задержки удалось купить билеты на нужный автобус.
 Все время, что Володя провел у кассы, Рита внимательно вглядывалась в окружавших их людей. Но ни смуглой девушки, ни худой женщины со сросшимися бровями, она не заметила. Поэтому, успокоившись, Рита внимательно просмотрела расписание, отметив время отправления автобуса, и подошла к Володе.
Пока она вчитывалась в строчки расписания, ее кто-то довольно грубо толкнул. Обернувшись, она увидела высокого молодого человека в камуфляжной форме и темных солнцезащитных очках с тонкой оправой. Тот  даже не взглянул  на нее и, отвернувшись, быстро отошел в сторону.
Грубиян! – Подумала Рита, пожав плечами.
Она взяла Володю под руку. Они неторопливо направились к выходу из вокзала. Тяжелые стеклянные двери распахнулись. Рита и Володя ступили из затемненной прохлады здания на разогретый асфальт привокзальной площади.
Неподалеку остановилась тележка мороженщика. Подложив под колесо камень, чтобы белоснежный тяжелый  ящик  не катился под уклон, к зданию вокзала, мороженщик скрылся за стеклянными дверями.
Хочу мороженого! – заявила Рита.
Как в тебя все это помещается? – спросил Володя – Мы же только что, дважды  пообедали!
Не знаю, но хочу ужасно! Умру, если не съем!
Давай подождем. Не навечно же он ушел! – Предложил Володя.
Давай! – покладисто согласилась Рита.
Они стояли в узкой полоске тени, отбрасываемой  массивным зданием. Солнце находилось в зените и припекало совсем по-летнему.
Надо же, как тепло! – удивлялась Рита. – В Москве сейчас дожди и уже так холодно, что впору надевать шубу, а здесь -  такая прелесть. Почти лето.
Угу! – согласно промычал Володя.
 Он присел, прислонившись плечом к той самой стене, вдоль которой они недавно шли с Ритой, и завязывал развязавшийся шнурок на ботинке.
То, что происходило потом, Рита видела как в замедленной съемке. Почувствовав  движение у себя за спиной, она обернулась. К тележке с мороженным быстрым шагом подошел человек в камуфляже и темных очках в тонкой оправе. Тот, что задел ее у окошка с расписанием.
Он, одним резким движением ноги, отбросил камень, фиксирующий тележку, и сильно толкнул ее в направлении сидящего на корточках Володи. Рита успела заметить бугры мышц, вздувшиеся на мощных руках, напрягшиеся в мгновенном усилии жилы на шее…
Тележка двинулась вперед, постепенно набирая скорость. Между ее тяжелым железным боком и бетонной стеной оставалось всего несколько метров. Она мчалась, слегка переваливаясь с боку на бок, блестя белизной, и угрожающе кренилась вперед.
 Рита слышала скрип ее  маленьких колесиков с тонким резиновым ободком по краям, слышала их вкрадчивое шуршание об асфальт. Она могла различить металлическое позвякивание деталей, когда тележка запиналась о неровности дорожки. Еще немного и ее плоский, массивный, ослепительно - белый бок  сомкнется с шершавым бетоном. А между ними…
А между ними окажется Володя. Он впечатается  в серую стену. Голова его расплющится, словно орех, с тихим стеклянным хрустом.  Алая кровь  брызнет фонтаном и зальет безликую серость бетона…
Рита  схватилась рукой за горло, рванула ворот рубашки и крикнула. Вместо истошного вопля из пересохшего  искореженного страхом горла вырвался лишь негромкий вскрик. Однако этого оказалось достаточно, для того, чтобы Володя вздрогнул и поднял голову.
Он  среагировал мгновенно -  бросился в сторону, откатился с дороги мчащегося чудовища. Падая, Володя больно ударился локтем,  но почти не заметил этого.
Замерев, он смотрел, как тележка с грохотом врезается в стену. Ее металлический остов выгнулся при встрече с препятствием, обиженно взвыл, дернулся и заскрежетал.
Потом, движимая инерцией, она откатилась немного назад, еще раз стукнулась,  в досаде, о твердый бетон и остановилась.               
Володя, растерянно озираясь, сидел на земле, постепенно приходя в себя от пережитого, а Рита, застыв от ужаса, смотрела, как к ней широкими размеренными шагами приближается солдат.
На ходу он снял очки и четким, заученным движением сунул их в несуществующий карман  куртки. Очки упали на асфальт, но солдат, словно не заметив этого, наступил на них рифленой подошвой  грубого  ботинка.
 Стекла мгновенно разлетелись остроугольными черными дождинками по тротуару. Хрупкая дужка  треснула и смялась под тяжестью тела.
Она увидела темные, без выражения, застывшие глаза мертвеца.  Ноги отказались ей повиноваться. Она пыталась, но не могла пошевелиться.
 Володя  тоже увидел странного солдата. Он вскочил, схватил Риту за руку и рванулся в сторону.  Оттуда на них надвигалась высокая блондинка, с платком, небрежно обвязанным вокруг шеи, и с неподвижным взглядом застывших, голубых глаз.
 - То же мертвая! – оглушительно взорвалось в голове у Риты.
 Они повернулись, чтобы бежать, но наткнулись на  медленно приближающееся,  начавшее разлагаться от жары, тело смуглой девушки. Оно шло к ним, механически передвигая ногами и взмахивая руками, покрытыми позеленевшей кожей.
В некоторых местах кожа лопнула, сочась бесцветной, прозрачной жидкостью.  Обнажившееся почерневшее мясо, кое-где еще сохранило темно – красный цвет, который при соприкосновении с воздухом быстро темнел, покрывался серым, свинцовым налетом.
 Вскрикнув, Рита упала без чувств на руки Володи.


Глава шестая.

В небольшое окошко сырого подвала вливается тонкая струя легкой прохлады. Рита глубоко вдохнула пахнущий остывающим асфальтом воздух и попыталась пошевелиться. Тело налилось тяжестью и совсем не слушалось ее.
Где я? Что со мной?
В проснувшееся сознание разом хлынули воспоминания о том кошмаре, который она пережила на вокзале.
Где я? Где Володя? Что они сделали с нами?
Обострившееся чувство опасности заставило ее замереть и  притвориться все еще не пришедшей в чувство. Она попыталась с закрытыми глазами получить максимум информации.
Так, она лежит на чем-то твердом и холодном. Это конечно земля, однако, голова ее покоится на чьих – то коленях. Она чувствует их теплоту и твердость.
Надеюсь, это Володя, – Рита прислушивается, затаив дыхание. – А вдруг нет? – Пришедшая мысль так пугает ее, что она, забыв об осторожности, резко вскидывается. От перемены положения у нее темнеет в глазах.
Ну, ну!  - слышит она успокаивающий голос Володи. – Не пугайся, здесь никого нет. Они ушли куда – то.
Куда? – тоскливо спрашивает она.
Не знаю, наверное, за инструкциями. Или отлеживаются в холодке, чтобы не испортиться. – Он пожимает плечами. – Это сейчас не важно. Надо подумать, как выбраться  отсюда, пока их нет.
А вдруг они нас караулят снаружи? – Рита испуганно прижимается к Володе.
Наверняка, они оставили часового. Но только где он? - Володя встает и осторожно выглядывает в окно. - Там никого нет.
Послушай, Рита, – тихо говорит он. – Пока ты была без сознания, я подумал о том, как нам выкрутиться из этого положения. Вот что мне пришло в голову. Нам надо попытаться добраться до вокзала и позвонить в Москву. Без помощи не обойтись. Они охотятся за тобой. Им что-то от тебя нужно. Очевидно, что у них есть координатор, их хозяин. Скорее всего, они хотят доставить тебя к нему.
Но кто они? – Рита задала вопрос и почувствовала, как ее начала бить дрожь. Ответ на свой вопрос она уже знала.
Зомби. Живые мертвецы. Ты, ведь, слыхала о них?
Конечно! Только я думала, что это все выдумки. Или, правда…. Но только для Африки, где практикуют религию Вуду.
К сожалению, мир утратил границы. Теперь и у нас появились настоящие мастера своего дела. Ты сама можешь в этом убедиться.
Боже мой! Но это так ужасно! – Рита вздрогнула, вспомнив сочащиеся трещины на руках смуглой девушки. – Не могу поверить, что это – возможно!
Знаешь, если подумать, то ничего невероятного в двигающихся трупах нет. Даже если это прозвучит для тебя полным бредом!
Звучит, звучит! – подтвердила Рита. – Ты пытаешься уверить меня, что так и должно быть? Покойники должны ходить, убивать и вытворять бог знает что среди пока еще живых? Или как тебя понимать?
Да нет, успокойся, я вовсе не это имел в виду!
Не это? А что тогда, что?
Прости меня! – Володя покаянно склонил голову. – Пойми меня! Я не могу не думать об этом – ведь все происходящее с нами – это редчайший случай изучить  невероятное явление.
Явление? Для тебя то, что происходит с нами – всего лишь явление?
Нет, конечно! Но разве тебе самой не интересно узнать: как это они делают? Как тела, лишенные жизни,  могут двигаться, ходить, может быть, разговаривать?  - Володя заметил, как в глазах Риты появился проблеск интереса  и продолжал, воодушевленный:
Я здесь думал об этом. Мне представляется, что для достижения эффекта достаточно только попытаться сохранить в рабочем состоянии часть двигательных нейронов и их связи.
Как это? Как можно сохранить нервные клетки, которые погибают самыми первыми, после прекращения действия основных функций организма?
 В этом – то и заключается загадка! Скорее всего здесь мы наблюдаем действие комплексных компонентов. Один из них, в частности, в религии Вуду – это специальный порошок, композиционная смесь, состав которой содержится в глубокой тайне. Второй компонент – это энергия хозяина, которая многократно усиливается с помощью древних заклинаний. Именно она и движет трупами….
Кажется, я знаю: что используется вместо волшебного порошка здесь.
Что?
Этот мерзкий отвар, который пахнет травами. Но кроме трав в нем есть примесь еще чего-то, какой – то органики. Не знаю только: какой?
Очень интересно! – Володя вскочил и в возбуждении зашагал по подвалу, поднимая небольшие клубы пыли, скопившейся на полу.
Рита с нарастающим раздражением следила за ним. Они в таком ужасном положении, а он думает о работе! Бесспорно, это – интересно, но поразмышлять и пофилософствовать можно будет и потом, когда они окажутся в безопасности. Впрочем, одернула она себя, Володя здесь ради нее. Ей не приходится быть слишком требовательной. Потому, подавив раздражение, она заметила: 
Давай основные эмоции оставим на потом. Сейчас, главное – выбраться отсюда. Я хочу знать: зачем я им нужна?
Не знаю! – Володя пожал плечами. Он старался ничем не выдать того страшного предположения, которое пришло к нему, пока Рита лежала без сознания. – Постарайся пока не думать об этом. Это отвлечет тебя, заберет силы. Лучше  придумай что – нибудь оригинальное, что поможет нам удрать.
Володя прошелся вдоль стены подвала. Это был обычный подвал обычного жилого дома. По стенам  его шли трубы, сплетаясь и разветвляясь в какой – то загадочной логической последовательности. В центре подвала они сходились, соединяясь в четыре огромные, диаметром в полметра, чугунные трубы.
Эти трубы не лежали на полу подвала. Они подпирались снизу блоками, состоящими из шести кирпичей. Таких блоков было несколько. Володя некоторое время задумчиво смотрел на них, потом хлопнул себя рукой по лбу: «Эврика!»
 Небольшое оконце под потолком было забито двумя неширокими досками. В щель меж ними и проникал свежий ветерок, разбавляя тяжелую затхлую сырость подвала.
Володя подпрыгнул, ухватился кончиками пальцев за доски, упираясь носками ботинок в стену. Ботинки скользили, скрежетали, съезжали по рыхлой поверхности стены, но Володя не разжимал пальцев. Он напрягся и изо всей силы дернул за доску.
Доска легко поддалась и, шурша, вывалилась. Щель расширилась.
Так, одна есть. Теперь попробуем другую. – Володя снова подпрыгнул, пытаясь ухватиться за вторую доску, но та оказалась слишком высоко.
Черт побери! - шепотом выругался он.
Возьми кирпичи! – посоветовала Рита.
Она притащила сразу три штуки и, став на них, Володя смог, наконец, добраться до следующей доски. Пара хороших рывков, поднатужившись, и – окно свободно!
Но как мы выберемся? Да и там, с другой стороны, наверное, высоко! Володя, я боюсь!
Не торопись! У меня есть план получше! – Володя прошел к двери и осторожно подергал ее.
Подвальная дверь была крепкой, с двух сторон оббитая железом. Снаружи она закрывалась на висячий замок. Но сейчас замка не было. В петли для замка была вставлена согнутая железка. Ее Володя увидел, когда попытался приоткрыть дверь. В образовавшуюся щель заглянула непроглядная осенняя ночь.
Смутно белела стена дома. Рядом со стеной Володе удалось разглядеть фигуру, которая прямо и неподвижно стояла  вблизи. Фигура не пошевелилась и никак не реагировала на его возню.
Понятно! Они оставили стража – мертвеца. Через дверь – не выбраться.
Через окно – тоже! – подхватила Рита.  - Я убьюсь, если полезу туда!
Тогда, остается единственный путь. Правда, весьма грязноватый….


Глава  седьмая.

Наступивший рассвет заглянул в окно подвала. Тусклый серый свет осветил пыльные щербатые стены, слой цемента на полу, кирпичи, сложенные аккуратной пирамидкой у окна подвала. Легкий прохладный ветерок, задувая в окно,  колыхал  хлопья паутины на потолке и стенах.
За дверью послышались шаги. Звякнул открываемый запор, лязгнула дверь. Вошедшие фигуры замерли на пороге. Все пространство подвала просматривалось насквозь. Были видны следы на полу, затоптавшие пыль, отпечатки подошв на стене под окном.
Подчиняясь молчаливому кивку мрачной женщины, Солдат прошел, твердо ступая по слою цемента к окну, наступил на кирпичи и, подтянувшись, почти без усилий, высунулся в проем, оглядывая еще пустынную улицу.
Высокая блондинка неторопливой походкой двинулась вдоль стены подвала, обходя его по периметру. Подвал был пуст.
Еще раз, напоследок, окинув его взглядом, мрачная женщина, также молча, без слов, сделала знак своим подчиненным и они все вместе вышли. Дверь со стуком захлопнулась, но скрежета запираемого засова слышно не было. В подвале установилась тишина.
Время текло медленно. Секунды, сливаясь в минуты, текли почти осязаемо в серой пустоте.
Она, вторая, третья….
Наконец,  послышалось осторожное движение. Что-то шуршало и скреблось, словно пыталось выбраться из узкой щели.
 Над трубами показалась голова Володи. Он внимательно огляделся, привстал, прислушался. Убедившись в абсолютной тишине, Володя осторожно выбрался из за трубы, под которой они спрятались вместе с Ритой и подкрался к двери. Тишина. Он тихонько приоткрыл дверь и выглянул на улицу. Никого. Еще слишком рано, чтобы жители вышли из домов и заспешили, куда – то по своим делам.
 Володя, стараясь не шуметь, подошел к трубам и помог выбраться Рите. Она была вся покрыта слоем пыли. В волосах запутались какие-то палки и камешки.
Я, наверное, выгляжу не лучше! – прошептал он в ответ на ее вопросительный взгляд.
Да, - согласилась Рита. – В таком виде показываться на улице нельзя! Давай приведем себя в порядок….
Конечно! Тем более что нам нужно дождаться, когда  выйдут люди. Так мы сможем быстрее затеряться в толпе. Выйдем, возьмем такси и отправимся в аэропорт. Позвоним оттуда. На вокзал нам, конечно, возвращаться не следует….
Знаешь, Володя! – Рита нерешительно примолкла. Она собиралась с духом, чтобы сообщить своему спутнику решение, пришедшее к ней,  когда она лежала в пыли  под трубами, и которое, она знала это почти наверняка, покажется ему сумасшедшим. – Знаешь, я не поеду с тобой!
То есть?
Я решила вернуться.
Куда?
Я вернусь к Андрею. Пойми, - заторопилась Рита. – Андрей остался там, в заложниках. Я не могу его бросить! Я люблю его! Я, пока лежала все время думала об этом. Понимаешь, в чем тогда состоит моя любовь? В сладких вздохах и сюсюканье? В нежных словах и никому не нужных обещаниях? Ему нужна помощь! Он попал в беду. Возможно, причиной всего того, что происходит с ним, являюсь я! И ты предлагаешь мне теперь, после того, что я знаю,  уехать в безопасное место, оставив в заложниках человека, которого я люблю больше жизни!?
Но ты сама этого хотела! – ответил осторожно Володя. – Ты еще вчера просила меня отвезти тебя домой….
Это было вчера. Я была напугана, устала.
А сегодня ты отдохнула, перестала бояться и способна принимать адекватные решения?
Вполне может быть, что ты считаешь меня не в своем уме. Это твое право. Я не могу тебя ни в чем переубеждать. Тем более что ты по первому зову примчался мне на помощь. Но пойми меня правильно: я не могу поступить иначе!
Рита, а о ребенке ты подумала? Как же он? Ты сможешь  подвергнуть его такой опасности?
Да, об этом я думала тоже. Наш ребенок – это наш ребенок. Плод любви – моей и Андрея. Мы с ним – единое целое. Мы – одна семья, одна сущность. Мы не можем разделиться. Особенно сейчас, когда нам угрожает опасность. Наш малыш тоже так думает! – неожиданно улыбнулась Рита. – Он толкается сейчас, чтобы показать свое согласие. Хочешь послушать?
Нет, это ты послушай! – не дал увести себя в сторону Володя. – Я тоже думал обо всем этом, пока мы лежали под трубами. Мне не хотелось бы этого говорить, но если…. – Он запнулся. Слишком уж страшным и нелепым было его предположение, но это – был единственный шанс, чтобы удержать Риту от безумства. – Если предположить, что этот старик готовит обряд, в котором собирается использовать твоего ребенка?
Ему придется подождать до родов. А это еще больше четырех месяцев. Многое может произойти за это время. – Беспечно ответила Рита. – И почему ты думаешь, что ему удастся нас победить? Когда мы соединимся, то превратимся в силу, противостоять которой он не сможет! Володя! Я уже все решила! Тебе только нужно будет проводить меня на вокзал и посадить на поезд.
Хорошо! – согласился Володя. Он делал это с тяжелым сердцем, но понимал, что по крайне мере сейчас ему не удастся переубедить Риту. – Только одно условие: сначала мы позвоним Нелли. Возможно, она уже сможет нам что – нибудь подсказать.
Прекрасное условие! – обрадовалась Рита. – Я с удовольствием поговорю с Нелли. Уверена, она меня поймет и поддержит.
Посмотрим! – буркнул Володя.
Они слегка почистились, стерли с кожи остатки пыли и вышли в уже оживленный двор. В песочнице копошились малыши, рядом  стояли и сидели мамаши.
Оглядевшись вокруг, друзья отправились в обход дома, на улицу, заполненную гудящими машинами. Они не заметили, как от группки весело болтающих женщин, отделилась одна фигура и торопливо направилась к ближайшему подъезду.

 
Глава   восьмая.               

Резкий ослепительный свет солнца резанул по глазам. Катя устало прикрыла воспаленные веки и почувствовала, как тысячи мелких иголок впились в чувствительные ткани глаза. Она зажмурилась.
Спасительные слезы полились, смывая ощущение попавшего под ресницы песка. Катя потерла тыльной стороной ладони глаза и, прищурившись, огляделась. Изнемогающий от осеннего солнца вокзал большого южного города источал зной. Может быть, последний  в этом году.
 Зной, поднимаясь прозрачными бесцветными клубами от асфальта, бетонных стен, металлических конструкций, переливался неяркими,  едва заметными цветами. Он поднимался ко все еще высокому, но уже по-осеннему  прозрачно – синему небу и таял, исчезал бесследно.
Катя опять горестно вздохнула: это был знак, а она не распознала его.
Алый пузырь вздулся и лопнул с легким вздохом на поверхности кроваво – красной жижи….
Меньше трех  недель  назад она получила письмо на серой казенной бумаге, в котором четкие черные буквы сообщали, что Женя, ее Женя, Женечка…
Горячие слезы мгновенно хлынули из  под опущенных ресниц.  Она еще не научилась сдерживать их. Они всегда были здесь, наготове, как только приходили мысли о  муже.
Они были женаты всего полгода, когда пришел приказ об отправке на войну. Конечно, это была самая настоящая война, а вовсе не какая не горячая точка и, тем более, локальный конфликт.
 Ну, какой же «локальный», когда бои идут на территории Дагестана и Ставрополья, а взрывы слышны на улицах Москвы?
Тогда Женька, этот настоящий мужчина и ее муж, сказал, осторожно вытирая  ее мокрые от слез щеки:
Катюня, любимая, если не я, то кто? Кто будет делать эту грязную и кровавую работу?
 Пусть другие! - захлебывалась она слезами.
 Не говори так! -  он слегка отстранил ее от себя. -  У других тоже есть семьи. Дети… У нас, по крайне мере…
Замолчи! – в гневе крикнула она. - Причем здесь дети?
  Это было больное место в их отношениях. Она не хотела ребенка, а Женька всегда настаивал на рождении сына.
 -    Во – первых – приводила аргументы Катя. -  Может родиться девочка.
Ну и что? – радостно заявлял Женя. – Потом родится мальчик.
Во – вторых, я еще не готова стать матерью
А что для этого нужно? По-моему, у тебя все есть! – он подхватывал ее своими огромными ручищами и кружил по комнате….
Ну вот, кажется, взял! –  вывел ее из задумчивости голос Сергея, старшего брата Жени. – Поезд через полтора часа. Ты опять плачешь?
Да, нет. – Катя торопливо полезла в сумочку, достала носовой платок  и осторожно промокнула глаза.
 От непрерывных слез они опухли и страшно болели. Почти всегда теперь ее сопровождало это неприятное чувство попавшего под веки песка.
–        Я не плачу, просто Женю вспомнила.
Сергей присел рядом на скамейку и задумался.  Вчера они приехали сюда, чтобы  забрать тело Жеки, его погибшего в боях с этими проклятыми, полуграмотными ублюдками,  братишки. Приехали по настоянию Кати, которая вся извелась после получения похоронки.
Сергей поежился: это страшное слово из Второй Мировой вернулось спустя полвека. Но и сегодня оно означает боль и страдания хрупких и беззащитных девочек. Таких, как его невестка - Катя.
Сергей искоса взглянул на Катю. Она сидела, горестно ссутулившись и бездумно устремив взгляд на серый пыльный асфальт.
Вскоре после получения серого конверта, Катя пришла к нему домой и, комкая в руках совершенно мокрый платочек, тихо, срываясь в длинные паузы, попросила его сопровождать ее в поездке. Она собралась ехать за телом мужа. Он пытался ее отговорить. Пытались отговорить ее и в военкомате, куда они поехали на следующий день. Пожилой майор, с ускользающим взглядом, не глядя им в лицо, густым поставленным голосом объявил, что все расходы по погребению государство берет на себя.
При этих словах Катя едва заметно усмехнулась и покачала головой, но майор, словно не замечая горестного сарказма, продолжал говорить о том, что тело скоро доставят сюда и все будет организованно в лучшем виде. Он так и выразился: «в лучшем виде».
Я сама поеду за мужем, – твердо сказала Катя. - Вы поможете мне? 
Так же, не глядя на Катю, майор начал  повторять то, что уже говорил ранее. Катя, не дослушав его до конца, прямо на середине речи, повернулась и вышла из кабинета.
Ну, что же! – ее лицо отвердело, губы решительно сжались. – Я поеду сама.  Ты со мной?
Он попытался еще возражать, говоря, что никто им Женю не отдаст, что возникнут трудности с машиной и так далее, но Катя уже не слушала его. Она была далеко. 
Приехав в областной центр, они наткнулись на странное, тихое, но непреклонное сопротивление властей. Они переходили из кабинета в кабинет и везде, везде слышали одно и то же: тело не может быть выдано родственникам погибшего до тех пор, пока не будут соблюдены все формальности.
Какие формальности?
В ответ они встречали ускользающие взгляды военных чиновников, подчеркнуто индифферентный тон и подчеркнутое – же внимание, которое, по сути, было пустым исполнением негласного правила: «Терпение, терпение и терпение».  Оно относилось  только к родственникам погибших. Иначе, с ними бы не церемонились, а давно выставили бы за дверь.
Тогда они направились к тому страшному трехэтажному зданию, которое помещалось за серым сплошным забором из бетона. В нем, как им сказал, озираясь, прапорщик, стоявший на посту у выхода из военкомата, и  должно было  находиться тело Жени. Вместе с сотнями других тел.
Они пришли и долго стояли, оглядываясь кругом и ожидая, когда из–за забора с будкой КПП выйдет кто – нибудь.
Потом рабочий день закончился, и стали выходить люди в форме. Они бросались за каждым из них, но те, видимо уже привыкшие к таким атакам со стороны родственников, быстрым шагом уходили от них, не оглядываясь и не отзываясь на оклики.
Только один капитан, с усталыми синими глазами, сжалился над ними. Он приостановился и сказал быстрой скороговоркой:
Вы ничего не добьетесь здесь. Это – бесполезно. Совершенно бесполезно! – Подчеркнул он. - Лучше поезжайте домой, и ждите официальных известий.
Долго? – Простонала Катя.
Не знаю! Но здесь вам делать нечего! Уезжайте! – он жестко глянул на плачущую молодую женщину. – Жена?
Сергей молча, утвердительно кивнул головой.
Тогда тем более уезжайте! – И, не дожидаясь расспросов, быстрым шагом отошел от них.
Сергей отвез рыдающую Катю на вокзал. Он купил в маленьком станционном киоске валерьянку и какие-то успокаивающие капли и всю ночь, что они провели в огромном, полупустом зале ожидания, поил ими Катю.
А что ему еще оставалось?
Он капал в пластмассовый стаканчик темную, остро пахнущую жидкость и молча подавал его Кате тогда,  когда вопросы, которые она непрерывно задавала ему и всему свету сквозь слезы, становились все более настойчивыми.
Она  задавала их, все более повышая голос и он, боясь  ее  крика, молча совал ей белый, гнущийся цилиндр стакана. Катя выпивала лекарство, и некоторое время сидела молча, оттирая безудержно струившиеся слезы.
Эта ночь была самой трудно в его жизни. Он не знал, просто не знал: что можно ответить этой юной, хрупкой девочке на главный вопрос.
Его она задавала почти беспрерывно: почему -  Женя?


Глава девятая.               

Рита оглянулась. Привычным уже цепким взглядом, бегло осмотрела окружающее их пространство. Ничего необычного. Большой вокзал  большого города в полдень. Жаркий, пусть и не летний, полдень.
Солнце еще стоит высоко, обливая последним, уходящим жаром пустынный перрон, небольшую группку людей, сгрудившихся у выхода на платформу. Они ждут пригородную электричку. Информацию о ней только что проревел вокзальный динамик.
Люди оживились, заговорили, переходя с места на место, оглядываясь вокруг.
В тени небольшого чахлого растеньица Рита заприметила  скамью без спинки. Гудящая поясница настоятельно требовала отдыха. Жаль, конечно, что она занята: на ней сидят двое – мужчина и женщина. Но рядом еще есть место и если подойти и попросить разрешения присесть, то, может быть, удастся слегка отдохнуть. Тем более что ничего подозрительного в них и вокруг них Рита не заметила.
Она оглянулась на Володю, намереваясь предложить ему краткий отдых. Он тоже внимательно озирался по сторонам, слегка прищуренными глазами.
Володенька, давай отдохнем! – жалобно протянула Рита. – Ноги гудят - сил нет. Вон там, на скамеечке.
Володя еще раз оглянулся по сторонам и  посмотрел на Риту. Она выглядела плохо. Глаза запали, их окружили коричневые круги.  Щеки ввалились, лицо сплошь покрыто грязными потеками.
Волосы, несмотря на все старания Риты, выглядели не лучше. Они растрепались, и им явно был нужен  хороший шампунь и расческа.
А она ведь еще и беременна! – с жалостью подумал Володя. -  Я, здоровый мужик и уже нахожусь на грани, а она, все-таки женщина!
 Он вздохнул и сказал:
Я знаю, как ты устала, Ритуля. Но пойми, останавливаться нельзя. Мы еще не оторвались. Они могут появиться здесь в любую минуту.
Но я больше не могу. Мне надо отдохнуть.
Ну, хорошо. Давай сделаем так: ты посидишь здесь немного, отдохнешь, а я схожу, возьму билеты.
Куда мы поедем? Обратно? – Рита с надеждой заглянула в Володино лицо.
Да. Мы попытаемся их обмануть. Они ведь думают, что мы поедем домой, в Москву, а мы поедем обратно.
Почему – мы?  Поеду я одна, а ты возвращайся домой! Зачем тебе лезть на рожон, связываться с этим ужасным Стариком? Это – мое дело! Мое и Андрея!
Ну, конечно! Это – твое дело! Я только хочу немного помочь тебе. Помочь обмануть этих покойников и их командира. Или командиршу? Похоже, та женщина, со сросшими бровями –  она и есть!
Да, мне тоже так показалось!
Вот мы и попытаемся их перехитрить. Возьмем, и поедем в обратную сторону. Просто сменим направление. Поедем, например, на этой электричке, до какой -  нибудь станции. Там выйдем, переночуем, где – нибудь и вернемся.
Ты думаешь, это - сработает?
Не знаю. По крайне мере мы будем знать: как они нас находят? Логическим путем, или еще каким, – он ободряюще улыбнулся Рите. – Давай, иди, посиди немного, я сейчас вернусь.
Он зашагал, привычно оглядываясь, ко входу в вокзал, где располагались билетные кассы. Рита заметила, что Володя старается держаться прямо и идти бодро, но движения у него были слегка растянутыми и замедленными, как у смертельно уставшего человека.
 Да, он тоже сильно устал. Устал от этой нереальной кутерьмы, от этой чертовщины с зомби и колдунами. Устал смертельно от бесплодных попыток защитить Риту, вытащить ее из этого странного и страшного кошмара.
Рита медленно повернулась к скамье и побрела, едва волоча ноги. Она внимательно и подозрительно рассматривала сидящих на ней людей. На первый взгляд – ничего особенного.
Обыкновенная девушка, только, пожалуй, очень худенькая, с исплаканным, застывшим лицом. И еще -  мужчина.  Молодой, но намного старше девушки. Лет, так, тридцати  трех, прикинула Рита.
Он выглядел как человек, на которого внезапно свалилось какое-то горе. Он был раздавлен,  пришиблен им. А еще…. Похоже, он не мог поверить. Поверить в то, что это – произошло. Произошло именно с ним.
 На лице мужчины застыли боль и немой вопрос: почему? 
Нет, эти люди живые. Их лица, страдающие и горестные, совсем не похожи на застывшие, безучастные лица зомби. Немного успокоившись, но, все еще не спуская глаз с сидящих, Рита прибавила шагу.
Внезапно сидящая девушка встрепенулась.  Ее глаза прояснились. На лице попеременно появлялись то недоверие, то радость, то безмерное удивление.  Она оживилась, даже привстала на скамье. Рита проследила за направлением ее взгляда и окаменела от ужаса.
По платформе методично, в одно м ему слышимом ритме двигался Солдат. Он шел, не глядя по сторонам. Его голова ни на сантиметр не смещалась на напряженно вытянутой шее, а глаза за зеркальными стеклами очков, Рита знала это, смотрели прямо, в одну точку. Ноги в тяжелых солдатских ботинках твердо ступали по каменной тверди платформы, руки механически сгибались в локтях. Раз, два, раз, два….
В этом поступательном движении была неумолимость. Он не будет торопиться. Он просто и скрупулезно выполнит свое задание. Он настигнет намеченную жертву и уничтожит ее.
Но кто, кто  – его жертва?
 Рита проследила глазами в направлении движения Солдата. Прямо перед ним, всего в каких – то двадцати  метрах, стоял Володя. Он разговаривал с машинистом пригородного поезда, только что остановившегося у платформы. Последней пассажирской платформы, к которой примыкали пути для движения товарных составов.

Катя боялась, что увиденное ею  – галлюцинация. Быть может, она так долго думала о Жене, что он предстал перед ней наяву? Живой и здоровый. Вопреки той страшной казенной бумаге, что пришла к ним домой, вопреки уверенности других, что это - правда.
Ну, как же это может быть правдой, когда он шагает по перрону. Своей неповторимой походкой, слегка помахивая рукой. Только вот темные очки, которые совершенно скрывают его глаза… но ей не нужны никакие глаза. Своего мужа она узнает всегда.
Сколько раз, задыхаясь от слез, ночью, когда мир замирал в сонной истоме, когда горе превращалось в острую бритву, кромсающую ее изболевшее сердце, она представляла себе эту встречу!
Он будет идти по улице, шагая широко и твердо, слегка помахивая правой рукой, а она, застыв от неожиданности, будет смотреть на него, провожать его глазами.
Он уже пройдет довольно далеко, когда она опомнится, вскрикнет и бросится к нему. Он медленно повернется, не веря себе, думая, что ослышался, потом рванется навстречу к ней.
Они столкнутся на бегу. Он подхватит ее своими сильными руками, и  она умчится к небу от неожиданного счастья.
Радость, переполнившая ее душу, заполнит черную пустоту в сердце….
Женя! Же –е – е –ня-я-а –ааа!
Солдат запнулся,  на миг  приостановился, но потом продолжил свое размеренное движение вперед.
Что такое? Не узнал?
Женя! Женя, Женечка! – Она бросилась за ним, ничего не видя от хлынувших сплошным потоком слез, стряхнув с себя руку Сергея, который пытался удержать ее.
Что там? Что? Где он? Куда он исчез вдруг?
 Она, царапая себе ногтями щеки, пальцами срывала слезы с ресниц.
Ну, где же он? Что там случилось? Куда он пропал ? Почему шум и крики? И эта толпа…
Где же он? Где?  Где…Он? 
Сердце сжалось в тугой комок и трепетало, в бессильной попытке расправиться. Руки и ноги онемели и отказывались повиноваться.
Катя споткнулась, упала, потом поднялась на колени и поползла вперед. Вперед, туда, где был он, ее Женька!

Володя о чем-то спрашивал человека в форме железнодорожника. В его фигуре и жестах читались настойчивость и напряжение. Он взмахивал рукой, пытаясь что-то объяснить, втолковать.
Машинист явно был не расположен к разговору. Он отворачивался от Володи, досадливо морщился, хмурился. Но вот его взгляд упал на Солдата. Заинтересованный, он  ожидал  приближения высокой фигуры в камуфляже. Было очевидно, что тот идет именно к ним.
 Володя, вместе с тем,  удвоил свои усилия и теперь трогал машиниста за рукав, в надежде привлечь его внимание. Наконец, озадаченный таким пренебрежением, он стал поворачиваться, чтобы увидеть то, что так сильно отвлекло машиниста.
Солдат уже почти достиг цели. Его рука  поднялась, согнутые для захвата  пальцы потянулись  к  Володиной рубашке.
Он сейчас схватит Володю и швырнет его на рельсы.
 Где-то невдалеке гудел, предупреждая о своем появлении, тяжелый состав. Земля задрожала и завибрировала под ногами у Риты вместе с платформой.
Тело Володи бесформенным мешком валится на рельсы. Он поднимется на четвереньки, трясет головой, в попытке прийти себя. Вот он уже почти на ногах….
 Тяжелая металлическая коробка тепловоза мощным ударом сбивает его,  подхватывает его тело, подминает  и расплющивает о черные, пропитанные мазутом, шпалы….
Рита в ужасе закрывает глаза, в ожидании удара и скрежета. В ее уши врывается женский крик. В нем мольба, боль, призыв.
 Рита оборачивается и видит девушку, которая плача, сидела на скамейке.
 Девушка кричит. Кажется, она зовет кого-то по имени. Протянув руки, она рвется вперед, но ноги ее путаются. Споткнувшись, она падает на горячую поверхность перрона.
 Солдат тоже слышит ее крик. Он застывает и поворачивается. Но тело его уже не так послушно, как прежде. Мышцы сжимаются и разжимаются с трудом, суставы плохо двигаются в своих сочленениях. Он уже не в состоянии сделать новое движение, не завершив старое.
 Однако непреодолимая сила, вспышка в голове, ослепительное видение из той, прошлой жизни, заставляет его развернуться.
И голос… Странно знакомый, родной.
Он зовет его!
Невероятным усилием, задыхаясь и хватая воздух широко открытым ртом, она поднялась с колен на ноги.
Сердце лежит в груди тяжелым камнем.
Оно давит вниз, к земле, заставляет сгибаться.
Катя откинула голову назад, пытаясь так  уравновесить свое тяжелое сердце.
Падая навзничь, она увидела вдруг прозрачное, осенне-синее небо.
 Прозрачный бездонный купол.
Он опрокинулся на нее, и Катя утонула
 в его нежной прохладной синеве.
Володя обернулся почти одновременно с Солдатом. Он увидел протянутую к нему мощную руку с ладонью, приготовленной к смертельному захвату. Подчиняясь инстинкту, он нырнул под эту неторопливую руку и, выпрямляясь, сильно оттолкнулся локтем от тела в защитной форме.
 От этого несильного толчка, ведомый силой инерции, Солдат сделал еще несколько широких шагов и рухнул с низкой платформы. Его большое тело несколько раз конвульсивно дернулось на рельсах, ноги подтянулись к животу, чтобы встать, упершись коленями.
 - Мне конец! – мелькнуло в голове у Володи.
Солдат  медленно приподнялся, опираясь ладонями в стальную полоску рельса. Он встал на колени, готовясь совершить рывок и стать на ноги…
И тут истошно гудящий тепловоз, страшно скрежещущий системой экстренного торможения и тянущий за собой хвост из тяжело груженых товарных вагонов, зацепил его загнутым  краем своей зеленой коробки.
Острый металл, прикрепленный, как фартук, на передней поверхности железного чудовища,  словно бритвой, срезал   Солдату голову.
Она покатилась впереди завывающего монстра, подпрыгивая на черных, закапанных мазутом шпалах. В какой – то момент, совершая очередной ужасный скачок, оттолкнувшись от зеленой плоскости тепловозного рыла, она попала в выбоину между черными шпалами и исчезла под тяжелыми колесами.
Одетое в форму тело обмякло. Оно катилось вперед,  толкаемое чудовищной скрипящей массой. Наконец, тепловоз остановился, и тело застыло  прямо перед ним, распластавшись, с поднятой к верху рукой.
Совсем нет крови! Почему совсем нет крови?
   

Глава десятая.

Рита, пойдем! Нам нужно идти! – едва пришедший в себя от увиденного, Володя обнял Риту и спрятал ее лицо у себя на груди.
Сцена как раз для беременных женщин! – мрачно подумал он. – Пойдем, Рита! Нам нужно успеть скрыться, пока здесь переполох.
А переполох действительно поднялся немалый! Не переставая, кричала девушка. Она теперь лежала  навзничь и в бесплодной попытке подняться, скребла ногами по асфальту. Голова ее запрокидывалась и бессильно падала, ударяясь затылком о серую поверхность платформы.
Несколько человек, ставших свидетелями происшествия, тоже кричали. Кто-то бросился с платформы на рельсы, и теперь мужчины пытались оттащить тело подальше от остановившегося и задыхающегося поезда.
По металлической лестнице с испуганным лицом спускался машинист. Тот, с кем Володя разговаривал еще минуту назад, быстро побежал к своему коллеге, что-то крича и размахивая руками.
Боже мой! Кто это? – Рита с ужасом смотрела на девушку, ползущую к краю перрона. К ней уже подскочили люди, подняли ее. Она вырывалась и бросалась туда, где за спинами виднелись ноги, одетые в защитного цвета брюки.
Не знаю! Нам нужно уходить! – Володя беспокойно оглянулся.
Пока на них не обращали внимание. Все немногочисленные пассажиры и сотрудники железной дороги были заняты девушкой, машинистом, которому явно требовалась помощь, и телом Солдата.
 Все… Володя натолкнулся на взгляд черных глаз, пылающий ненавистью. Он оторопел. Женщина повернулась и скрылась за углом.
Что это там за… - он подхватил Риту и пошел, стараясь не очень бросаться в глаза.
Что случилось? – крикнул ему, пробегающий мимо молодой лейтенант милиции.
Кто-то попал под поезд! – ответил Володя на ходу. Он затолкал Риту в вагон пригородной электрички, усадил на скамейку и попытался собраться с мыслями. 
Вот он, вот! – раздались голоса. Группа людей, возглавляемая тем самым молоденьким лейтенантом, приблизилась к нему.
Это он! -  из толпы вышел машинист, с которым Володя разговаривал и указал на него пальцем. – Это он толкнул солдатика под поезд.
Пройдемте, гражданин! – лейтенант строго смотрел на Володю. – Разберемся!
Препровождаемый этой волнующейся толпой, Володя вышел, беспокойно оглядываясь на Риту. Она, казалось, ничего не замечала, находилась в прострации. 
Подождите, эта девушка со мной! Рита! – позвал он. – Рита! – Но она не слышала его, погруженная в транс.


Глава  одиннадцатая.

Володя сидел на стуле, наклонившись и обхватив голову руками. Несмотря на то, что он пытался из всех сил не потерять рассудок, он был близок к этому. Встреча с живыми мертвыми, их пленение и все, что сопровождало эти события, последующее действо, угрожающее жизни, – такое могло свести с ума любого.
Когда рядом была Рита, он еще держался, понимая, насколько гибельным может оказаться потеря контроля не над событиями, нет. События он не контролировал уже давно, начиная с того момента, когда их окружила толпа мертвых и отвела в подвал.
Он пытался сохранить контроль над эмоциями, которые, получив мощнейший толчок, уже почти не могли находиться в узде разума. Реальная угроза для жизни, смерть, которая пронеслась мимо него, обдав своим леденящим дыханием, все эти невероятные совпадения….
В его ушах до сих пор звучит крик незнакомой девушки. Леденящий душу крик. Володя только теперь смог посмотреть на происходящее другими глазами. Не глазами непосредственного участника событий, для которого эти мертвецы представляли реальную угрозу, а глазами тех, кому они при жизни, были так дороги.
Женя! Же-е-няя-ааа!
Так могла кричать смертельно раненая птица, голубка, прервавшая полет. Полет к любви.
Женя! Же-е-ен - яя-а-ааа!
Господи, что происходит? Какие силы руководят этой жуткой постановкой? Что, наконец, им надо?
Ну, что же, давайте поговорим. – Володя вздрогнул от неожиданности.
Он не слышал, как в комнату вошел человек. Это был немолодой майор  с умными строгими глазами. Он находился в комнате, наверное, уже довольно давно, наблюдая за Володей и рассматривая его документы.
 – Расскажите: что делает в наших краях гость из Москвы? Когда приехали?
Стараясь не сбиваться на истину, которой этот страж правопорядка, конечно, ни за что не поверит, Володя рассказал о том, что он ехал к своему другу в городок, находящийся неподалеку.
 На вокзале он встретил невесту этого друга, которая направлялась тоже к нему. Они решили добираться вместе: вдвоем веселее. Когда Володя направился к кассе за билетами, на него  с размаху наткнулся какой – то человек в военной форме.
Володя с трудом увернулся, а тому – не повезло. Он попал под поезд. Все произошедшее - ужасно! Настолько ужасно, что просто нет слов!
Вы не знаете этого человека? Солдата?
Нет! – решительно и твердо сказал Володя. -  Не только не знаю, но вижу, вернее, видел -  впервые в жизни. Теперь конечно, не забуду, потому что забыть такое -  нельзя.
Служитель порядка понимал, что Володя не врет. Он работал в органах уже давно и научился отличать правду от лжи. Да и такое потрясение – искреннее и сильное -  не может изобразить простой человек, не актер.
 Вот только одного этот немолодой майор не мог понять: почему погибший солдат нарочно стал толкать этого незнакомого мужчину под поезд? Так, по крайне мере, в один голос заявляли свидетели произошедшего. Парень просто чудом увернулся и остался жив.
А Володя, между тем продолжал:
До сих пор у меня в ушах звучит крик этой девушки. Кто она?
М –да!  - милиционер встал и повернулся к окну. – Этой девушке показалось, что она узнала своего погибшего мужа.  Он погиб на войне, в Чечне. Страшная история! Она, со своим родственником, приехала сюда за его телом. А тут, прямо на вокзале, ей почудилось, что это - он.
Она так кричала!
Она умерла! – жестко сказал капитан. – От потрясения.
Володя молчал. Он чувствовал, как ужас вновь ледяной волной сковывает его.
А где Рита?
Кто это?
Рита – невеста моего друга. Мы вместе должны были ехать к нему.  Я уже купил билеты. – Володя  достал билеты из кармана пиджака и  протянул их капитану. Тот взял их и с любопытством рассматривал.
Вы хотели поехать на автобусе?
Да, Рита беременна. Ее укачало в поезде, и она ни за что не хотела продолжать путешествие на нем.
Понятно, – протянул капитан. – Капризы беременной женщины…. Только мы не знаем, где она.
Как это?
Ее нигде нет. Если хотите, можем дать объявление по радио.
Конечно, хочу! – Володя ощутил беспокойство. – Если у вас больше ко мне нет вопросов, я бы хотел позвонить.
Вам еще нужно подписать протокол.
Конечно, конечно.
После подписания протокола и завершения всех формальностей, Володя ринулся на телеграф, который располагался здесь же, в здании вокзала, на первом этаже. Он должен был позвонить Нелли! Дело зашло так далеко, что он уже сомневался в том, что сможет сам справиться.
 Может быть, Нелли уже переговорила с Митькой и ситуация скоро прояснится.


Глава одиннадцатая.

Перед тем, как позвонить, Володя обошел весь вокзал огромное здание со множеством народу. Несмотря на объявление по радио и собственные усилия, ему не удалось обнаружить Риту.
Она пропала, испарилась, исчезла. Что делать? Опять, как и прежде, он ощутил странное чувство: против него действует какая-то сила. Гораздо сильнее и могущественней чем он, Рита и Марк, вместе взятые.
Она не посчитается ни с кем и ни с чем, для достижения своей цели. Своей цели…. Интересно, что это за цель?
Алло! – голос Нелли звучал встревожено. Он был таким родным, этот голос, и таким далеким, что Володя прикрыл глаза, и некоторое время ничего не мог произнести. – Алло, алло! Володя, это ты? Ответь мне!
Да, родная, это я! – едва смог вымолвить он.
Наконец – то! Я уже начала волноваться. Ты где? Уже у Андрея?
Нет! До него я еще не добрался. Я здесь встретил Риту, но умудрился опять потерять ее…
Послушай, Володенька! – Нелли, каким-то образом, поняла Володино состояние. – Я видела Марка. Он мне кое-что объяснил. Там все, на самом деле, очень серьезно!
Знала бы ты, насколько серьезно! – эхом откликнулся Володя.
Постарайся не падать духом, дорогой. Я скоро приеду…
Куда? Тебе нельзя сюда ехать! Здесь действительно все серьезно и опасно. А главное – ничего не понятно.
Я приеду, и, может быть, мы вместе во всем разберемся!
Я не разрешаю тебе приезжать! Если с тобой что – нибудь случиться, и случиться по моей вине – я этого не переживу.
Я тоже не смогу пережить, если не помогу тебе в трудную минуту. Если буду знать, что могла  помочь – и не помогла. Сейчас мы не можем спорить. Жизнь Риты и ее ребенка в опасности.
Так вот в чем дело: им нужен ее ребенок….
Не им, а ему. Но об этом – потом. Жди меня ночью в аэропорту. Я прилечу последним рейсом. Марк обещал меня экипировать, и мы сможем дать ему достойный отпор.
Кому ему?
Потом, потом. До встречи, Володенька! – Нелли отключилась. Володя постоял еще некоторое время, вслушиваясь в длинные телефонные гудки, и медленно повесил трубу.
Он поднялся на второй этаж, в зал ожидания, присел на свободное место и попытался собраться с мыслями. Нелли что-то знает. Это хорошо. Она летит сюда, ему на помощь и это – плохо.
Значит, сила, с которой придется сразиться, очень опасна и велика. Настолько велика, что он сам с нею не справится. Но он не может подвергать опасности Нелли. Нет, нет! Это исключено!
Как только она прилетит сюда, он настоит на том, чтобы она вернулась домой. Возможно, тем же рейсом. А пока ему надо подкрепиться.
Потом он еще поищет Риту, порасспрашивает о ней: возможно, кто-нибудь, что-нибудь видел. А потом он поедет в аэропорт.
Володя пообедал, не торопясь, в привокзальном ресторане и отправился на поиски Риты. Он заводил разговоры с молодыми людьми и пожилыми любопытными старушками, пил пиво с вокзальными завсегдатаями и осторожными сельскими мужиками, соблазнившимися дармовой выпивкой. Никто ничего не видел, зато все с удовольствием обсуждали недавнее происшествие. Наконец, отяжелев и осоловев от всего происходящего, он присел на скамейку у входа в вокзал и слегка задремал.
Такие цены на билеты сделали, а поезда как опаздывали, так и опаздывают!
Это точно! – согласился он по инерции, едва вслушиваясь в негромкий женский голос.
Сижу тут уже добрых четыре часа. И еще час сидеть!
Так долго?! – откликнулся Володя. В голове его  что-то начала проясняться. –  Неужели и сейчас поезда так опаздывают?
А то! – удовлетворенно констатировала маленькая худенькая женщина с живым взглядом  глубоко посаженых глазок. Она уловила возникший интерес и теперь спешила вознаградить себя за часы вынужденного молчания. – Чего только не насмотришься здесь! Вот недавно…, -  она скосила глаза и, убедившись в неподдельном интересе Володи, продолжила: - Недавно тут женщина скончалась. Кричала, кричала, сердешная, да потом и умолкла.
Почему кричала? – Володя уже убедился, что  за выступом колонны женщина не могла видеть часть перрона, на которой разворачивались основные события.
Да кто-то там кого-то под поезд толкнул. Вроде как мужа ейного.
Мужа?
Ага! – довольно согласилась та. От возбуждения она ерзала на месте. Такое событие произошло у нее на глазах, а обсудить его было не с кем! – Зашлась в крике, бедная!
А кто толкнул? – осторожно спросил Володя.
Не видела! – с неподдельной горечью отвечала женщина. На ее лице было написано неистовое сожаление: не увидеть такое! – Мало ли блаженных. Стояла тут одна. Прямо здесь, у колонны! Жара такая, а она в шарф закуталась! Молодая, а завязалась как старуха! Я ее просила: отойди, отойди! А она  - застыла столбом и ни с места! Я -  то вещи оставить не могу, а она – все обозрение закрыла.
Молодая,  и - в платке? – притворно удивлялся Володя. Он боялся поверить в свою удачу. – Да сейчас никто из молодых в платках не ходит!
Шея у ней завязана была платком! – охотно пояснила женщина. – Волосы белые такие, по плечам распущены, а шея – перевязана. Может больная, какая? – С надеждой заглянула она в лицо Володи.
Может быть, – он неопределенно пожал плечами. – А куда она делась?
Да подошли к ней еще две такие же….
Тоже больные?
Не иначе! – От сдерживаемого смеха все щуплое тельце  тетки затряслось. – Одна черная такая, страшная, с бровями, а другая – тоже молоденькая, как будто в шоке. Застылая. Ее та, черная, под руку вела. Подошла к завязанной и шепнула что – то. Тут только она с места сошла, и все втроем они исчезли.
Как исчезли?
Ну, сели на электричку и укатили.
Мысли у Володи прояснились. Тогда  у перрона стояла пригородная электричка, он сам посадил Риту в вагон. Они уехали на ней.
В том, что  Рита вновь попала в руки к мертвым,  он не сомневался. Хорошо, поехать они могли только обратно. Туда, где находился Андрей.
Кажется, наконец, они смогут собраться все вместе. А там….
Мы еще посмотрим, кто – кого! – подумал Володя. В душе его проснулась надежда.


                Часть 5.


Глава  первая.
               
В салоне автобуса тепло и уютно. Слабый свет едва позволяет рассмотреть лицо, сидящего рядом человека. Нелли вглядывается в родные черты. Всего несколько десятков часов она не видела мужа, но он успел измениться.
Глубокая усталость наложила свой отпечаток на лоб и щеки: на лбу стали заметны глубокие морщинки, а щеки ввалились. Складки пролегли от носа к губам. Они придали суровое и даже страдальческое выражение Володиному лицу.
 Оно проступает и сейчас, когда веки опущены, а сам Володя дремлет.
Почувствовав ее взгляд, Володя открывает глаза и улыбается. В его улыбке – облегчение и тревога, а глубоко в глазах Нелли угадывает ужас. Да, после того, что он рассказал ей, этот ужас вполне объясним.
За прошедшие  часы,  он несколько раз находился на грани. На грани жизни и смерти. Тут есть от чего испытать ужас. Тем более, рядом была беременная женщина, которую необходимо было оберегать.
Конечно, он испытал облегчение, когда увидел ее, а еще больше, когда услышал. В самолете она пыталась разложить все по полочкам, всю информацию, которую получила от Марка. Теперь, выслушав рассказ Володи, она поняла: в чем был прав их маг и кудесник, а в чем, возможно, и ошибался.
Одно во всей этой истории очевидно: охота велась за Ритой. Точнее, за ее ребенком. Марк предположил, что нерожденное дитя могло понадобиться либо для искупительной жертвы, либо для….
 Нет, об этом страшно даже подумать! Неужели за окном начало нового тысячелетия?  Хотя, ничего удивительного! Именно в это время, на рубеже, активизируется всякая нечисть!
Тьфу, тьфу, тьфу!
Нелли улыбнулась своим мыслям: ну, вот, она тоже принимает уже этот бред за действительность. А как иначе? Она решила допустить, что  такое и на самом деле имеет место быть. Она решила смотреть на происходящее с той точки зрения, которую предложил ей Марк.
Иначе можно запросто заработать раздвоение личности и загреметь в психушку. Так что ее нынешние рассуждения совсем, даже очень совсем,  не лишены здравого смысла!
 Нелли удовлетворенно вздохнула и прикрыла глаза. Как всегда, ощущение того, что она мыслит и действует логически и трезво, принесло успокоение и придало сил. Итак, она согласилась, что для решения этой проблемы, нужно принять как данность условия, продиктованные известными обстоятельствами.
С этих позиций теперь представилось вполне реальным желание некоторых, помешанных на сатанизме, ненормальных принести искупительную жертву. Какой кошмар! Правда, в таком случае необходим новорожденный. Они собираются  они держать Риту взаперти до рождения ребенка? Если это так, то  еще есть время.
Судя по тому, что рассказал ей Володя, в том городке осталось совсем немного людей, которые не подчинены и не служат секте. Если, конечно, это – секта.  Пока в их рассказах: Риты и Володи, фигурируют, насколько Нелли поняла, одни и те же лица.
Если бы это была секта, то она имела бы гораздо большее количество членов. Исполнители нуждаются в замене, чтобы лица не примелькались.  Хотя, как знать! В том городе, куда они едут, по рассказам Риты, их как раз и много.
Нет, все же эта ситуация больше похожа на второй вариант, предложенный Марком. В нем у всех этих людей должен был быть один Хозяин. Он – то и правит бал.  А они – только слуги.
Причем в зависимости от степени подчиненности, они задействованы либо однократно, либо постоянно. Например, буфетчица, которая пыталась отравить или опоить Риту, или  как этот солдат, или блондинка.
 Здесь мысли Нелли застопорились. Даже теперь, приняв против воли происходящее с нею за реальность, она не могла поверить в то, что и солдат, и девушки были живыми мертвецами. Ну не могла и все тут!
 Это было сильнее ее, и она предпочла, откинувшись на мягкое кресло, подремать оставшиеся пару часов до рассвета. А на рассвете они приедут в город и смогут все увидеть своими глазами.
 Возможно, реальность будет не так ужасна, как они думают.  Или им это все только показалось? Они поймали нормальную групповую галлюцинацию?! Этим все и объясняется. Завтра все окончательно прояснится.
Двигатель автобуса гудел спокойно и мощно. В этом гудении была тихая уверенность и нормальная человеческая реальность.
 -   Как раз то, чего нам всем так не хватает сейчас! – Подумала Нелли, погружаясь в сладкую дремоту.

   
Глава  вторая.

Рита очнулась в затемненной комнате. Несколько минут, она лежала, не шевелясь, привыкая к полумраку, потом осторожно повернула голову и осмотрелась.
Окна, закрытые жалюзи, пропускали мало света. Белые стены, узкая кровать и небольшая тумбочка возле нее, шкаф и стул – вот и вся скудная обстановка.
Где это я? – Рита поморщилась. Слишком часто в последнее время она задает этот вопрос.   – Где Володя? Что с ним?
Голова не болела, но была необычно тяжелой. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить: что же произошло? Последним, ярким впечатлением была сцена на вокзале, когда Солдат едва не столкнул Володю под поезд.
Волна холодного ужаса вновь окатила ее. Она увидела металлическую махину, медленно, со страшным скрежетом, накрывающую голову Солдата…
Что было потом, - она помнила смутно. Кажется, кто-то сильно кричал, она куда-то шла, потом пила горьковатую, терпкую жидкость….
Стоп! Эта отвратительная жидкость! Они опоили ее! Они воспользовались ее шоковым состоянием и заставили выпить эту гадость! Потом, конечно, все было очень просто. Рита помнила, в кого превращался Андрей после того, как выпивал эту отраву!
 Конечно, после напитка она уже не причиняла никому хлопот. Но зачем она здесь? И что имеют против нее эти странные люди: мертвые и живые?
 Рита сжалась в комок, прижав руки к животу. Впервые она ощутила  невероятно сильную потребность защитить, уберечь жизнь, которая росла в ней. Любой ценой!  Даже ценой собственной жизни.
Она ласково провела рукой по животу:
Как ты там, малыш? Ты не очень пострадал от этого зелья? Не бойся, мама не даст тебя в обиду. Мама обязательно что-нибудь придумает. Никто не сможет обидеть тебя.
Конечно, никто! – Послышалось от двери. Рита повернула голову и только теперь заметила невысокую худую фигуру. Старческий голос показался ей, откуда-то, знакомым. – Никто не посмеет обидеть такого чудесного, здорового малыша!
Старик подошел ближе и неяркий свет, пробивающийся сквозь ставни, упал ему на лицо. Оно, это покрытое сморщенными складками лицо, в коричневых  пятнах - веснушках, тоже показалось Рите знакомым.
Она точно где - то уже видела его. И голос…. Она его уже слышала, этот голос. Он совершенно не таит в себе опасности. Он такой успокаивающий….
Резкий, болезненный толчок внизу живота.
Наваждение отступает, и Рита вспоминает, что это лицо -  лицо совсем не доброго старичка, с убаюкивающим голосом, а отвратительный лик старухи, преследующей ее. Он вытягивается, изменяется. Загораются злобой желтые глаза, кривятся в победной усмешке тонкие губы…
 Рита моргнула раз, другой. Старик стоит на месте, не двигаясь, и внимательно смотрит на нее.
Ты была так напугана всем, увиденным на вокзале, что Амират привела тебя к нам.
Амират?
Это моя помощница. Верный друг и служанка. Мне, как ты понимаешь, трудно ухаживать за собой. Стар стал очень, слаб. Вот она и помогает.
 Старик смотрит прямо в глаза Рите. Он ухватил ее взгляд своими выцветшими треугольными глазками и затягивает, затягивает куда-то,  в блеклую их пустоту.
На  Риту накатывает легкая дурнота. Тело  обретает невесомость, тревога отступает и вот от нее остается только небольшое беспокойство. Легкое, ничего не значащее беспокойство…
Ты устала. Ложись, поспи, а завтра – наступит мой день. И все исполнится. Я  никому не позволю обидеть тебя. Мы навеки будем вместе.
Навеки  - вместе? Это прекрасно! Вместе, вместе…
Подчиняясь повелительному жесту, Рита ложится в постель и закрывает глаза.
Длинные белые коридоры с плавными поворотами. Рита идет по ним все быстрее и быстрее. Поворот, еще, еще…
Это не коридор, это – тоннель. Его стены  растягиваются, как резиновые. Тоннель - одна сплошная труба.  Причудливые  плавные повороты – всего лишь изгибы его стен. Изгибы, которые она сама формирует.
Рита  немного продвигается вперед, но потом останавливается. Тоннель бесконечен, извилист, запутан. Ей не найти выхода.
Что это? Что это?
«Это – Вечность», – с ужасом понимает Рита. Ей не выбраться отсюда. Тем более, что здесь так мало воздуха! Становится все труднее дышать. Стены  обступают ее, волнуясь своей гибкой, упругой поверхностью. Они могут раздавить ее.
Нет, не раздавить: они растворят ее в себе, Рита знает это. Она тоже станет частью этих стен. Навсегда.
 Боже, дышать - совсем нечем. Рита задыхается и, собрав последние силы,  кричит….
-     Помогите!
Вот, выпей! – Кто-то твердыми пальцами поднимает ее голову и подносит к губам чашку со знакомо пахнущей черной жидкостью.
Нет! – Рита так сильно отталкивает руку, что часть жидкости выплескивается на пол. На нее смотрят из под густых бровей непроницаемые черные глаза. Женщина вновь подносит чашку к губам Риты: - Пей!
Рита переводит дыхание и послушно делает глоток.
Я больше не хочу!  Оставьте. Потом  попью еще, - говорит она миролюбиво.
 Она видит, как эти черные глаза медленно наливаются ненавистью, но Амират ничего не может сделать: Рита безупречна в своей вежливости и тверда. С какой радостью Амират вцепилась бы сейчас в волосы этой девчонки, которая посмела занять ее место.
Да, да! Ее место! Ведь именно она должна была родить молодое здоровое тело, в котором хозяин мог бы прожить долгие годы, но этот ублюдок, ее муж сделала ее неспособной к деторождению и теперь вся надежда хозяина заключена в этой строптивой девчонке.
Да она просто не догадывается, какая честь оказана ей! Если бы Амират могла, она бы рассказала ей об этом, она бы научила эту мерзкую беременную тварь: как надо относиться к Хозяину. Она бы заставила ее полюбить его. Или заставила бы….
Нет, Хозяин запретил трогать девчонку. Амират отступила. Ничего, она подождет. Ее час еще придет! Как он  пришел уже однажды.
Она вышла, бесшумно прикрыв за собою дверь. Рита взяла в руки чашку и понюхала странный напиток. Несомненно, это – травяной отвар. Но что там за травы?  Кажется, полынь, ромашка. Их запах Рите знаком. Что еще?
Потом она спросит об этом у Старика. Потом…. А сейчас ей так хочется спать! Она закрыла глаза и окружающее завертелась в темно – сером вихре.
Вихрь  внезапно исчез. Она вновь оказалась в странном тоннеле со стенами, сделанными из лимонной жвачки. Именно из лимонной. Рита явственно ощущает  ее запах.
Стены теперь не сжимаются  и Рита медленно идет вперед, слегка касаясь пальцами их гладкой поверхности. Плавный поворот, еще один, еще...
Опять не  хватает воздуха. Рита старательно экономит. Она дышит неглубоко, нечасто.
 Где же выход? Стены оживают.  Они опять начинают сжиматься. Теперь Рита пробирается между ними, едва помещаясь в узкой щели.
 Нет! Она не может умереть вот так! Только не так, не задохнувшись в Вечности!   
А ребенок? Ее малыш? Где он? Рита изо всех сил упирается руками в стены, пытаясь раздвинуть их. Но ладони ее погружаются в  обволакивающую, резиновую мягкость и тонут.
Скоро стены сомкнуться и она погрузится в них, как  ее руки. Сначала по локоть, потом по плечи. Стена мягко охватит ее грудь,  напряженно вытянутую шею, откинутую голову….
Она попытается отвернуться, но безжалостная гуттаперча поглотит подбородок, залепит рот и нос, глаза.
Дышать! Воздуха! Свежего осеннего воздуха!
Вот он! Наконец – то!
Рита дышит изо всех сил, ловя живительный кислород губами, набирая его полные легкие. Дышит так глубоко, что в груди начинает болеть. А потом…
 Потом она видит улыбающееся лицо Андрея.
Он стоит у странного вогнутого окна, в которое вливается волна этого упоительного, прохладного, необыкновенно вкусного воздуха.
 Андрей стоит, упираясь в стены руками и ногами. Странно, но эта жвачка слушается его. Она уже не засасывает Риту и послушно поддается усилиям Андрея.
Как хорошо! Андрей здесь! Он с нею.
Рита  улыбается.
Вот и чудненько! – Удовлетворенно констатирует Старик, глядя на счастливое лицо спящей Риты. – Не нужно, чтобы она беспокоилась. Пусть лучше все время спит. Скоро, уже скоро!
 Он прошелся по комнате, погруженный в свои мысли.  Надо чтобы все было готово точно к назначенному часу.  Он повернулся к Марте:
Все готово? - Получив молчаливое подтверждение и преданный взгляд, Старик удовлетворенно кивнул головой. – Позже, я выйду проверить сам.
Он еще раз окинул взглядом спящую Риту и направился прочь  из комнаты. Ему еще о многом надо было подумать, многое надо было успеть сделать. Приближалась минута, которую с трепетом ждут все живущие в этом бренном мире.  Он должен был встретить ее в полной боевой готовности. Слишком многое теперь было поставлено на карту.


Глава  третья.

Раннее утро, солнечное и ясное, делало заштатный, провинциальный городок необычайно привлекательным. Сезон дождей еще не начался. Грязи, которая сплошь покрывает улицы ранней весной и поздней осенью, еще не было.
Только свежие,  по-утреннему умытые росой домики с разноцветными ставенками. Аккуратные крашеные  заборчики и сбегающие к реке извилистые улочки.
Володя и Нелли молча бродили в утренней тиши по  нешироким и уютным улицам. Их души, несмотря на трагичность последних событий, наполнялись умиротворением и спокойствием.
Наверное, неспроста человеку свойственно отвлекаться от травмирующей действительности. Иначе на свете уже не осталось бы людей в здравом уме и твердой памяти. Невозможно слишком долго находиться в эмоциональном напряжении. Оно изматывает, почище тяжелой физической работы.
После такой работы несколько часов спокойного сна, как правило, возвращают силы, а вот оправиться после эмоциональных потрясений - совсем не  просто.
Поэтому, наверное, и дано было человеку  спасение - способность переключать  внимание на простые,  незамысловатые вещи. Такие, как провинциальный пейзаж или вкусная еда.
Володя и Нелли  находились именно в этом состоянии полной отрешенности от ужасающей действительности. Их чувства отдыхали,  только где-то, в глубине души, гнездилась и не уходила тревога.
Тревога и ожидание.  Ожидание  события, которое, как выстрел из-за угла,  внезапно и жестоко спугнет желанное умиротворение,  неся горечь, негодование и страх.
Володя и Нелли спустились к реке. Вода в ней была темно – серой и мутной. Быстрое течение кое-где завихрялось,  образовывало небольшие, круглые воронки. Но на самой середине реки она стояла неподвижно: черная и мертвая.
Интересно – почему? – Задумчиво спросила Нелли,  кивая головой на странную неподвижность воды.
Это – омут, – ответил Володя, очнувшись от своих невеселых мыслей.
Ну и местечко! – Нелли зябко повела плечами. – Кажется, на первый взгляд – идиллия, а приглядишься – омут, болото.
Они повернули от реки по направлению к вокзалу. Теперь улица, по которой они шли, уже не казалась им сонной и безмятежной. Окна домов, закрытые ставнями, из под тишка подглядывали за каждым движением незнакомцев. Глухие заборы, плотно закрытые железные ворота затаились и ждали. Ждали, когда они повернуться к ним спиной, чтобы распахнуться с протяжным визгом.
Оттуда выскользнут  заросшие густыми жесткими волосами  руки с синей блестящей сталью и всадят кривые турецкие ножи им в спины.
Турецкие? – Удивилась себе Нелли. – Ну  и ну! Чего только не привидится! Но все равно, как-то  не по себе ей здесь.
Она передернула плечами и посмотрела на мужа. Володя шел напряженный, погруженный в себя.  Он ссутулился, втянул голову в плечи, словно каждый момент, ожидая внезапного нападения.
«Ему тоже здесь  не по себе», - поняла Нелли. Почувствовав  взгляд жены, он очнулся, оглянулся на нее.
Ты как, малышка? – Шутливый тон  был несколько нарочитым, но Нелли была рада и ему.
 Это означало, что Володя – здесь,  что он постарается не дать ее в обиду. Никакому турецкому кинжалу! Нелли улыбнулась в ответ. Подчиняясь неожиданному порыву,  она взяла Володю под руку и прижалась к нему.
Все будет хорошо!
Конечно! – Тон Володи был уверенным, и это еще больше успокоило Нелли.
Они вместе, они рядом. Они смогут преодолеть  многое. Это не вызывает никаких сомнений!               

Начальник комендатуры им сразу понравился. Это был нормальный, крепкий мужик со спокойными глазами. Они спросили об Андрее.
А вы, собственно, кем ему приходитесь? Друзья?  - Он помолчал немного. – Дело в том, что ваш товарищ сейчас в лазарете.
Он болен? – В душе у Нелли вспыхнула красная лампочка тревоги.
Да, приболел. Довольно серьезно. У него несколько дней была высокая температура. Он бредил и отказывался от пищи. Даже воду не пил, – поймав удивленный взгляд Володи, начальник поспешил пояснить:  – Это очень необычно. Меня держит в курсе врач, но пока ничего конкретного  сказать не может. Такая странная болезнь…. – Он покрутил головой. - Ему вынуждены были ставить капельницы, кормить внутривенно. Очень нетипичный больной! О подобных случаях врач обязан докладывать мне непосредственно. Кстати, он заболел вскоре после визита одной очень милой девушки.
Это, наверное, была Рита? – Не удержалась Нелли.
Кажется, именно так она и представилась. Сказала, что она – его невеста. Не знаю, что там между ними произошло, но именно после ее отъезда Андрей заболел.
А как он сейчас? – Володя старался связать все в одну общую картину. Получалось, что Андрюха догадался о роли того странного напитка, о котором твердила Рита.
Вы пьете кофе? – Неожиданно спросил он.
Нет!  - После небольшой паузы ответил комендант. – У меня давление.
А лечиться не пробовали? Травами там всякими….
Я не верю в это. Мне жена предлагала. Она сама пьет какой-то настой. Говорит - очень хорошо помогает. От него как заново на свет рождаешься, но я не верю в такие вещи. Да и Старик мне не нравится!
Старик? – Нелли и Володя переспросили одновременно.
Да, тот что готовит этот настой. Он -  местный знахарь, что ли! Горожане к нему в очередь выстраиваются. Он их не только лечит, но и психотерапией занимается, – и заметив, как переглянулись его гости, сказал с усмешкой:  - Мы здесь не такие уж и темные, как может показаться! Ладно, пойдемте, я вас провожу!
Они прошли через двор и вошли в одноэтажное здание, расположенное на охраняемой территории, за высоким забором. Здание стояло особняком и по его виду, может быть, по окрашенным в белую краску переплетам или светло – желтым стенам,  сразу можно было догадаться, что это – лечебница, лазарет, как выразился комендант.
В длинном коридоре, у одной из дверей, стояла женщина. Она прижималась   к стене, окрашенной в темно – синий цвет, опустив голову и, кажется, плакала. В опущенных плечах, всей ее согбенной и жалкой фигуре чувствовалось неподдельное горе.
Анютка! – Строго сказал начальственным тоном комендант. – Ну, что ты здесь делаешь? Он же ясно сказал, что не хочет тебя видеть! И вообще, кто тебя пропустил? Я же отдал приказание – не пускать?
Вы не ругайтеся, Александр Евсеич, - шмыгая носом, попросила женщина. – Я щас уйду. Приходила только узнать: как он? Не стало ль хуже? Или на поправку пошел? Не сердитесь, вы же знаете, как я его люблю!
Узнала? Теперь – иди! Нечего здесь стоять: не положено!
Женщина молча кивнула и направилась к выходу, все ускоряя шаг. У самого порога она уже почти бежала, и, выскочив за дверь, неожиданно тихо прикрыла ее за собой.
Ну, что ты будешь делать с этими бабами? – Сокрушенно вздохнул комендант. Однако в его голосе слышалось скорее участие, чем осуждение. – Влюбятся, вот, потом никакого сладу с ними нет!
 Он толкнул дверь, возле которой стояла женщина и они втроем, вошли в палату.


Глава  четвертая.

Небольшая светлая комната, со стенами, тоже окрашенными масляной краской в родной васильковый цвет, выглядела очень чистой, очень неуютной и  почти пустой. На кровати, с допотопными никелированными спинками и панцирной сеткой вместо матраса, скрючилась небольшая фигурка.
Володя не мог поверить своим глазам: неужели это изможденное худосочное существо на кровати – его приятель Андрей?! Веселый, разбитной здоровяк – заводила и балагур, любимец женщин? Куда подевалась его стать, мощь, его жизнеутверждающая сила?
Лежащий на кровати человек был худ невероятно, до безобразия. Ввалившиеся щеки обрисовывали все выпуклости и вдавления черепа. На обнаженных плечах выступили ключицы. Кроме того, в его лице, в жалкой скрюченной фигуре, чувствовалась какая-то обреченность, смиренность и…  растерянность.
Володя уже видел такое выражение  в детстве.  Тогда они отдыхали летом, в деревне, снимая комнату у одной крестьянской семьи.  Однажды ранним утром любимицу  и взрослых, и детей - бело – черную корову повели на бойню. Сначала она протестующе мычала, а потом, поняв бесполезность своего протеста и мольбы к тем, кто, казалось, еще вчера любил ее, ушла вот  точно с таким выражением в почти человечьих глазах.
 На Володю это произвело такое впечатление, что отдых «на природе» был абсолютно испорчен и он настоял на возвращении домой. Родители тоже особо не противились. Они, как и их сын, были подавлены увиденным и, отказавшись купить мяса по смехотворно низкой цене, на следующий же день укатили домой.
На лице у Андрея сейчас Володя видел те же недоумение и обреченность, но теперь, в отличие от того давнего случая, эта обреченность вызывала у него протест. Протест  и желание, огромное желание сделать так, чтобы его друг вернулся к своему нормальному состоянию. Чтобы в его глазах вновь засветилась любовь к жизни и оптимизм.
Опережая своих спутников, Володя шагнул к кровати и тихонько позвал:
Андрюха, здорово!
Лежащая на кровати фигура вяло пошевелилась и приоткрыла глаза. Андрей несколько мгновений смотрел, не узнавая, не в силах поверить в это невероятное узнавание, а потом  лицо его изменилось. На нем недоверие сменилось надеждой, потом радостью и, наконец, чему Володя обрадовался больше всего, появилось   облегчение.
Словно Андрей решал некую сложную задачу, от которой зависела его жизнь. Решение все не вырисовывалась, время, отведенное на размышление, заканчивалось и вот-вот все должно было рухнуть. Но в самый последний момент появился свет в конце тоннеля: в голове блеснула  мысль, которая явилась ключом для дальнейшего решения. Теперь Андрей, медленно осознавая это, вновь обретал надежду.
Володька! Ребята! – он привстал, опираясь худыми руками на прогибающуюся сетку кровати. – Вы приехали?
Так Андрей, - стараясь быть суровым, но, явно радуясь произошедшим с его подопечного переменам, сказал комендант.  – Свиданничайте тут, а потом, перед уходом, обязательно зайдите ко мне.
Конечно, зайдем! – Володя постарался, что бы его слова прозвучала убедительно. Потом, дождавшись, когда за комендантом закроется дверь, спросил: - Что с тобой произошло? Ты выглядишь ужасно!
Не обо мне сейчас речь! – возбужденно и лихорадочно заговорил Андрей. – Где Рита? Она добралась домой?
Володя и Нелли переглянулись, не зная, что сказать.
Где Рита? Скажите, что с ней! - Настаивал Андрей. – Вы знаете, что она …  что у нее, у нас будет ребенок?
Знаем, – одновременно кивнули Нелли и Володя.
Так, где же она?
Слушай, Андрюха! Если ты пообещаешь не волноваться и не терять сознание, мы расскажем тебе, что произошло.
Хорошо, конечно! Только почему – терять сознание?
Нам комендант сказал, что ты заболел после ее отъезда.
Нет, он просто ничего не знает. Я заболел после того, как перестал пить одну отраву. Здесь, в городе почти все ее пьют.
Для чего? – Нелли была  шокирована.
Да от всего! От всяких болезней, семейных неурядиц, жизненных неудач….
И помогает?
Я не знаю, что в действительности происходит, но это похоже на зомбирование. Помнишь, Володька, как нам об этом рассказывал  профессор  Латышев?   Ты тогда еще интересовался: можно ли подавлять сознание не только высокочастотными волнами, но и каким-то иным способом?
Конечно, помню! – Володя действительно помнил эту лекцию.
Она, собственно, и была началом его неиссякаемого интереса к проблеме воздействия на сознание человека без его ведома, так называемом,  зомбировании. Он тогда довольно глубоко изучил этот вопрос, но в конце концов решил, что подобные упражнения -  не для него. Слишком много проблем нравственного порядка возникало при работе. Потому Володя переключился на изучение процессов, происходящих в полях Кирлиани, в народе более известных, как биологические поля.
 Так вот здесь есть один лекарь, к которому таскается весь город. Особенно женщины. Он всем раздает советы, а заодно и отварчик собственного приготовления. Уверяет, что там только травки. – Андрей скептически усмехнулся. -  Этот отвар действует универсально и одинаково хорошо помогает и от расстройства желудка, и от сердечной тоски….
Неужели? -  Нелли рассмеялась. Наконец к Андрею возвращается его чувство юмора, отметила она про себя.
Нелли хорошо знала Андрея и всегда немного скептически относилась к нему. Ей казалось, что на человека, который ни к чему не относится серьезно, нельзя положиться. Та драка, из-за которой пострадал Андрей, еще больше укрепила ее в этой мысли.
Рита любила его. Их роман был в самом разгаре. Дело шло к свадьбе. Как можно было пренебречь этими обстоятельствами и поступить так безответственно? Нелли, после долгих раздумий, пришла к выводу, что такой поступок был своеобразным протестом Андрея против семейной жизни. А потом  еще эта беременность….
Кстати, да! Я сам мог убедиться в этом! Только помимо всего прочего, помимо облегчения, он, как мне кажется,  отнимает у людей возможность самостоятельного мышления и нравственного выбора. Люди становятся податливыми, как воск, и совершают поступки, которые ранее, ни за что бы не совершили.
А если кто-то не захочет пить его?
Отвар можно добавить  куда-нибудь. Чаще всего  его, почему-то, добавляют в кофе….
Ничего странного! – Вмешалась Нелли. – Кофе вообще ускоряет и облегчает действие многих веществ на организм, поэтому и используется как катализатор. Кроме того, в кофе легко замаскировать вкус…
Наверное! – Андрей заметно устал и теперь вновь откинулся на низкую подушку. – После прекращения  приема этого местного бальзама, начинаются ломки, как после наркотиков. Я еще боялся, что мне его снова подмешают куда-нибудь.
Так ты его не сам принимал?
Конечно, нет! Меня за хорошее поведение и ударный труд перевели на «химию» и разрешили жить за пределами колонии. Я поселился у одной ….
Кажется мы ее видели сейчас в коридоре, – заметил Володя.
Скорее всего, это - она. Здесь мало мужчин, вот она и влюбилась в меня.  Не получив взаимности - обратилась к Старику, а он, наверное, научил ее как со мною справиться. Вот эта дуреха и подливала мне всякую гадость в кофе. Дошло до того, что я Ритке не обрадовался!
Нет, - сказал Андрей помолчав, - не так. Было странное ощущение раздвоенности. Одна часть меня, оглушенная зельем, была спокойна и даже слегка досадовала на Риту, что она приехала и хочет нарушить мое состояние покоя, а другая, та, что была запрятана где-то глубоко, в душе, и еще не разложилась под действием отравы, ликовала и пела. Я ведь очень люблю Риту, ребята, и очень за нее беспокоюсь.
 В речи Андрея появилась лихорадочная бессвязность. Лицо побледнело и покрылось мелкими капельками пота. Он протянул руку, достал висевшее на спинке кровати полотенце и, неверно двигая рукой, вытер лицо.
Эта часть меня, которая еще сохранилась, заставила меня отыскать Риту. Мы пробыли с нею целый день. Тогда, без очередной дозы отравы, я впервые почувствовал недомогание. Рита тоже, кажется, независимо от меня, пришла к тому же выводу. Она запретила мне пить кофе в вокзальном буфете. Там впервые все и открылось. -  Андрей остановился, что бы передохнуть. Губы его пересохли. – Господи, как пить-то хочется!
У меня есть минералка! – Нелли достала из сумки начатую бутылку воды и налила в стакан. – Мы уже пили ее, не бойся! Она была запечатана!
Я понимаю, что все это выглядит, как бред шизофреника, – с наслаждением напившись воды, сказал Андрей. – Но клянусь вам, это – чистая правда.  – Его лицо постепенно розовело, на губах появилась прежняя  насмешливая улыбка. – Проверено на животных!
Воду можешь оставить себе, животное! – Пошутила Нелли. – Но все же, что нам делать? Где искать Риту?
Значит, она не добралась до дома! – Улыбка сбежала с лица Андрея.
Да. Послушай, что было. – Володя старался говорить коротко и по существу, не вдаваясь в детали и не поддаваясь эмоциям.  – Она позвонила Нелли и попросила о помощи.
Это я просил ее об этом! Я боялся, что она сама не справится. Она ведь ждет ребенка! – Он вопросительно заглянул  в глаза  своим друзьям.
И правильно сделал! Друзья на то и даны, чтобы помогать друг другу в трудные минуты! – Нелли была категорична. – Тем более, ты знаешь, как мы близки с Риткой!
Да, я на это и рассчитывал! На вашу человечность и порядочность!
Есть повод загордиться!
 Итак, она доехала до первой крупной станции и заметила за собой погоню.
Значит, они все-таки успели послать ей вдогонку….
Не перебивай, а слушай! Совершенно случайно, а может быть и не случайно, - я  не верю в такие, слишком частые совпадения, -  мы встретились с ней на вокзале. Ее преследовали четверо: три женщины и мужчина. Мы не смогли скрыться и вынуждены были подчиниться силе. Ночь в подвале позволила нам слегка отдохнуть и обдумать положение дел. Потом мы сбежали, но на вокзале они нас настигли. Там кое-что произошло….
Рассказывай! – Потребовал Андрей. – Я -  не красна девица. И не такое смогу перенести!
Солдат -  мужчина из преследователей, напал на меня. Он хотел избавить Риту от моей опеки, а в результате -  погиб сам. Если можно так выразиться.
Что это значит?
Понимаешь, Андрей, это прозвучит как бред, но, по крайне мере, трое из тех, кто шел за нами, были мертвыми.
Что – о – о- о?
Вот именно! Одна девушка начала разлагаться. Тепло и солнце, знаешь ли, не способствуют хранению…. М – да! Солдату снесло поездом голову, но совершенно не было крови…. Да, и еще одна девица вызывает у меня сомнения.  – Володя в возбуждении заходил по комнате, потирая рукой затылок. Воспоминания были еще слишком свежи, чтобы можно было говорить о них спокойно. -  У нее там что-то с шеей…Они двигаются так… механически, что  ли? Имеют нечеловеческую силу и действуют как бы по приказу, который им сообщается телепатически.  Ну, вот, а ты говорил, что твой рассказ необычен!
А что же с Ритой? – Андрей не мог ни о чем больше думать. Его Рита и сын – в опасности!
Мы не знаем! Меня тогда забрали в милицию. Ее видели в последний раз в компании оставшихся двух женщин. Кажется, Рита была в шоке.
Еще бы! Она ведь беременна! – Андрей сильно разволновался. Он  отчаянно искал выход. – Что же делать?
Перестань задавать пустые вопросы! – Нелли неожиданно рассердилась. – Лучше помолчи и подумай: куда они могли ее увезти? Мы с Володей подозреваем, что они перевезли ее сюда.  Судя по всему, она нужна Старику. Точнее не она, а ее ребенок.  – Не обращая больше внимания на совершенно ошарашенное лицо Андрея, Нелли выложила все предположения, которыми снабдил ее Марк:
Ребенок нужен либо для совершения черного ритуала очищения, либо для другой мерзости, с участием незрелого плода. Первый вариант возможен, но, по-моему, второй - более реален.  Старику не нужен новорожденный. В этом случае пришлось бы слишком долго ждать: еще  почти четыре месяца. Очень многое может измениться за это время. Поэтому, мне кажется, более приемлемым второй вариант: старик хочет получить новое тело.
Так он что - того? – Андрей был изумлен до предела.
Да, Андрюха, похоже, он – колдун. Или черный маг. Из тех, кого единицы. Они существуют веками, переходя из одного тела в другое. Теперь ему нужно  новое. Старое – не пригодно для дальнейшей жизни. Его биологический ресурс исчерпан.
Господи! Бедный малыш! Но почему именно Рита? Ему что – местных барышень мало?
Там, в этом деле, есть одно условие. Ребенок должен быть рожден необыкновенной матерью. Чтобы в будущем колдун смог проявиться, ему нужен ребенок, унаследовавший от матери  способности.
Да, у Ритки это есть!
Конечно! Она – природный экстрасенс. Я измерял ее поле у себя в лаборатории. Его напряженность на порядок выше, чем у любого другого человека. Даже из тех, кто пытается « лечить» с его помощью. Оно великолепно структурировано  и  максимально открыто. Латышев  хотел предложить ей работу у нас, чтобы  иметь ее под рукой и   ненавязчиво наблюдать за ней….
Я тогда узнала о беременности Риты и просила Володю подождать с этим, – вступила в разговор Нелли.
Часто после рождения ребенка такие способности или многократно усиливаются, или исчезают совсем, – подтвердил Володя.  - Поэтому я согласился с Нелли.
Так вот, - продолжала Нелли, - на пятом месяце, а это, заметь, совпадает с нашими сроками, душа вселяется в плод. Вот наш старичок и решил заменить душу:  вместо божьей, подложить свою.
Почему именно на пятом месяце?
В это время  душа полностью отделяется от божественной матрицы и начинает собственный земной путь. Это, конечно, не означает, что она теряет связь с Создателем, просто именно на этом сроке  появляется момент, когда Старик может осуществить свои планы с наименьшими затратами энергии и наибольшими шансами на успех.
Этот момент элементарно рассчитывается по звездам. Кто владеет, конечно, навыками….
Мне казалось, - Андрей нахмурился, - что душа ребенка появляется сразу, при зачатии.
Конечно! – Володя возбужденно заходил по палате, потирая руки. -  Более того, нам с профессором удалось установить, что еще до зачатия существуют характерные полевые деформации у матери. То есть можно говорить, что душа ребенка находится рядом еще до оплодотворения яйцеклетки.
У Риты были такие деформации? – перебила его Нелли. – Ты ничего не говорил мне….
Не мог, - развел руками Володя. – Ты же хранишь врачебные тайны! Ну, а после того самого момента икс, душа прочно соединяется с телом, одушевляет его.
Откуда вам все это известно? – Помолчав, спросил Андрей.
Я попытался подключить к проблеме Марка.  Рита не говорила тебе, что он вернулся?
Она говорила, что он занимается Вуду или еще какой – то там экзотической магией...  Но разве ее приемы, или как там они называются, действуют у нас?
 Представь себе, действуют.  Он доказал это на своем примере. – Мягко ответил Володя. –  Теперь Марк живет в квартире своей тетушки, прямо в центре Москвы.
Откуда взялась тетушка? Я никогда не слышал, чтобы Марк упоминал о ней.
Он и не упоминал, да это сейчас и не важно! Давайте попытаемся не отвлекаться.
Когда он занялся выполнением просьбы Володи…, - вмешалась Нелли.
Я как-то интуитивно почуял: здесь что-то не так и потому обратился к нему….
… он столкнулся с силой, которая гораздо сильнее его. Марк пострадал прямо во время сеанса! Его ассистентка, Маша, попала в больницу. Это было ужасно!
Но как тогда мы сможем справиться с этим? – Андрей, в возбуждении севший на кровати, вопросительно смотрел на них.
У нас есть выбор?
Ты права! Нет! – Он закрыл глаза. – Знаете, ребята, я чертовски сильно устал! Давайте, мы сейчас все обдумаем, переварим информацию, а потом решим: что же делать?
Хорошо, мы пойдем. Только сначала….
Нелли порылась в сумочке и достала большой серебряный крест на прочном черном шнурке. Она осторожно надела его на Андрея:
Это рекомендации Марка. У нас тоже такие. – Она отвернула воротник и показала  свой. – Марк настоял, чтобы на нас на всех были надеты крестики. Он считает, что это – лучшая защита от всякой нечести… Они обязательно должны касаться тела. Вот так.  Еще он научил меня одной молитве…
Вуду, Вуду! – дурашливо сморщился Володя. – Православный крест! Против него    любые демоны бессильны!
Это – не повод для шуток! – строго сказала Нелли. – Похоже, ты забыл, с кем нам придется помериться силами?
Да я просто хотел  разрядить обстановку… - оправдывался Володя.
Знаешь, Нелли, - вступился за друга Андрей, - я действительно чувствую себя немного неловко, когда речь заходит о Боге. Так уж нас воспитали… Хотя, ничего более серьезного в жизни, чем Бог и Любовь, наверное, нет! 
Ты постарайся  отдохнуть, философ! – Нелли  заботливо расправила на Андрее одеяло. – Мы зайдем часа через три, хорошо? И еще… Ребята, если мы вынуждены играть в эти игры, давайте играть по правилам. Без дураков!
Андрей молча кивнул головой.  Володя покаянно поднял руки:
Сдаюсь, сдаюсь!
Нелли, конечно, права! Слишком большие ставки  на кону. Потому надо быть максимально серьезным и попытаться не поддаться той скрытой истерике, которая исподволь пыталась завладеть им.
Отрезанная голова с коротким ежиком слипшихся волос скачет по черным от мазута шпалам….
 Володя сильно потер лицо руками:
Отдыхай, Андрюха! Мы скоро вернемся!
Они с Нелли скрылись за дверью, а Андрей, закрыв глаза, принялся думать. 


Глава  пятая.

Рита медленно приходила в себя от своего полусна – полубреда. Та же комната, тот же полумрак. Мысли текли вяло. Тело было налито свинцом. Шевелиться не хотелось. Приятная истома обволакивала все больше, вновь затягивая в омут сна.
Хотелось пить. Страшно хотелось пить. Губы пересохли,  во рту царапался язык. Рита вяло приоткрыла глаза. Где-то здесь стояла чашка с водой. А, вот она! Рука дрогнула, поднося чашку ко рту, и часть воды разлилась.
 Что это за запах?  Такой знакомый и такой….
Пахнет какими – то травами и чем-то еще, от чего возникает металлический привкус во рту. Так пахнет кровь! - молнией мелькнуло узнавание,  и… еще что-то знакомое. Кажется, плесень! Фу, гадость!
 Отвращение, охватившее Риту, было так сильно, что она села в кровати, медленно приходя в себя. Ребенок в животе активно задвигался, толкаясь во всех направлениях. Казалось, что ее небольшой, недавно появившийся
животик, заходил ходуном.
Откуда-то издалека начала просачиваться тревога. Она подступала медленно, осторожно. Постепенно заполняла все тело и заставляла холодеть в груди.
Что это?
Ребенок задвигался с новой силой. Он  будто хотел что-то сказать, что-то прокричать, о чем-то предупредить. Рита помотала головой, встряхнулась. Так, кажется, получше.
Надо быстро вспомнить: почему она здесь? Что случилось? Почему ей угрожает опасность?
Ну же, вспоминай! – Она чувствительно стукнула себя по лбу. Раз, другой…. Голова слегка прояснилась. Тогда Рита начала щипать себя за руки: - Очнись, очнись, очнись!
Вместе с легкой болью пришли воспоминания. Они были настолько яркими, что Рита зажмурилась, сжала пальцы в кулаки и с размаху ударила себя по колену:
Сейчас не время переживать, не время бояться, не время впадать в истерику. Нужно действовать!
Она посмотрела на остатки странной жидкости в чашке, потом снова понюхала ее.  Огляделась вокруг: нет ли какого – нибудь цветочного горшка? Нет! Узкий подоконник закрывали плотные серые  жалюзи.
Тогда Рита быстро встала, перевернула матрас и тонкой струйкой вылила на его полосатую поверхность содержимое чашки. Точно! Она оказалась права! В жидкость явно была подмешана кровь! Этот ее бурый осадок, разбавленный отваром, Рита видит на желтоватой поверхности матраса.
Б-р-р-р! Какая гадость!
Но надо быть осторожнее. Осторожнее и осмотрительней.  Помощи ждать не приходиться… Похоже, она одна должна выступить против Старика. Дать ему отпор. Она должна защитить себя. Себя и сына. Ясно, что ей  придется туго!
Где же Володя? Что они с ним сделали?
Усилием воли, Рита отбросила от себя воспоминания. Ей нужно сосредоточиться. Сосредоточиться на происходящем. Если она не может выступить с открытым забралом, то может быть, она сумеет перехитрить Старика и Марту.
Так, во-первых, нужно узнать: что им, все-таки, от нее надо?
Рита задумалась. Голова ее работала четко, как никогда. Грозящая опасность разбудила сокрытые силы и способности.
Кромешная тьма висит над землей. В ней видны только смутные очертания каменного столба с плоской ровной поверхностью. Вдруг одновременно вспыхивают свечи.
 Пыххх! Пыххх!
Они освещают круг, в центре которого находится столб. В кругу  света появляются  руки в широких длинных рукавах. В них -  сверток.
 Руки кладут сверток на стол, в самый центр небольшой площадки. Сверток шевелится. Руки осторожно   откидывают покрывало, и Рита видит младенца. Он совершенно голый.
Малыш  спокоен. Он ничего и никого не боится. Он  с интересом оглядывается по сторонам, засовывает кулачок в рот и начинает самозабвенно  сосать его.
Кругом движутся  неясные тени. В круге света появляются другие руки. Они  сильнее и крепче первых. Наверное, мужские, решает Рита. В них трепещет испуганная птица. Это – голубка. Белоснежная голубка.
Руки, сжимающие ее, делают резкий  рывок и тело голубки -  разорвано пополам! Две неравные части еще мгновение бьются в конвульсиях и затихают. Из большей части, тай, где должно остаться сердце, бьет тонкая струйка черной крови.
 Руки подносят  этот  кровавый ручеек к ребенку. Теплая алая нить, скручиваясь в спираль, попадает прямо на животик малыша, на его грудку.
 Он, от удивления замирает, прислушивается и вынимает кулачок изо рта. Струя поднимается выше, выше….  Теперь она попадает прямо в полуоткрытый ротик. Ребенок вздрагивает, несколько раз чмокает губками, а потом… начинает жадно пить.
Риты содрогнулась и открыла глаза. Ясно: им нужен ее ребенок! Нет, они не могут….
Конечно, могут! – сказала она вслух. – Они способны на что угодно! Поэтому я и должна что-то сделать! Но что?
За дверью послышались  легкие шаги. Рита быстро легла, закрыла глаза и притворилась спящей. Вошедшая в комнату женщина подошла к кровати и долго неподвижно стояла, глядя на Риту. Той пришлось приложить все свое умение, чтобы не выдать себя.
 Наконец, женщина отошла. Она принялась ходить по комнате,  передвигая вещи и скудную мебель с  явным намерением разбудить спящую.
Хочешь, чтобы я проснулась? Пожалуйста! – Подумала Рита и слегка пошевелилась в кровати.
Потом она потянулась, сладко выгибая спину, и приоткрыла веки.
На нее смотрели непроницаемо черные глаза из под сросшихся густых бровей.
Пора вставать! – Голос женщины низкий, гортанный, был настойчивым и нарочито безразличным. Рита послушно приподнялась на подушке.
Ты кто? – Спросила она, старательно делая вид, что еще находится под воздействием отвара.
Я – Амират. Хозяин послал меня служить тебе. Теперь я буду ухаживать за тобой….
За мной? Но я не больна!
Амират сглотнула ком в горле и помолчала, успокаиваясь: какая эта девчонка, все же глупая! Но это и хорошо! Ей не придется прикладывать много усилий, чтобы войти к ней в доверие! Хозяин будет доволен.
Она выполнит его странный приказ – подружиться с ней. Зачем? Марту вполне устраивали их теперешние отношения. Девчонка явно боится ее, а это – приятно. Но… хозяин хочет иначе. Пусть будет иначе!
Нет, я имею в виду совсем другое. Я буду прислуживать тебе, помогать, делать всю черную работу. Ты должна беречь себя! – Амират присела на краешек кровати и заговорила проникновенным тоном: - Ты не должна думать о грязной работе! Ты – госпожа и потому должна иметь верную прислужницу. Я не надеюсь подружиться с тобой, но знай: ты можешь мне доверять!
Ничего себе! – Только и смогла произнести Рита.
Амират внимательно следила за ней. Она видела  смятение, которое вызвали ее слова у Риты, и была очень довольна. Все хотят быть господами. Все хотят, чтобы им прислуживали. Эта девчонка – не исключение.
Она с удовольствием будет принимать унижение Амират. Потом станет доверять, а потом….
Нет, Амират ни за что не ослушается хозяина! Она станет стражем интересов этой выскочки. Чего бы ей это ни стоило.
 Хотя…. Жизнь – такая переменчивая! Возможно потом, когда Хозяин подрастет, он захочет видеть возле себя только Марту.
 Да, конечно! И тогда она с удовольствием…..
Нет! Она не будет думать об этом сейчас. Она подумает об этом потом, когда останется одна, когда все закончится….
Рита с интересом смотрела на женщину, стоящую перед ней. Что скрывалось за опущенными ресницами и непроницаемым выражением лица? Она капризно заявила:
Ну, чего же ты стала?  Я хочу есть! И еще помыться!
 Амират вздрогнула, тяжело глянула из подлобья, а потом сказала, уже справившись с собой:
Я принесу.  – Она быстро вышла, тихонько прикрыв за собой  дверь.
Рита насмешливо смотрела ей в след. Эта «служанка»  и в самом деле думает, что все будет так, как она хочет?  Ну уж, нет! Рита настроена на битву! Тем более,  что откуда-то пришла уверенность: она должна  победить!


Глава  шестая.

Старик  бродил, шаркая ногами, вокруг алтаря. Алтарь казался ему слишком высоким. Ему трудно будет поднимать руки и совершать обряд. В последнее время он совсем сдал. Недавние события  совершенно обессилили его, забрали последние немногие силы.
Эти оживления, поддержания мертвых тел в форме  - требовали таких усилий, которые были вредны для человека его возраста. Для человека….
Старик криво усмехнулся уголком рта с разъевшей его трещиной: человек! Он так стремился к тому, чтобы перестать им быть! И каждый раз, когда казалось:  вот-вот, еще немного, и он станет бессмертным, станет тем, кто может существовать без этой изнуряющей заботы о бренном теле, оказывалось, что до вожделенного он не дотянул самую малость.
Это возможно, да, возможно, но он всегда что-то упускал, где-то ошибался, куда-то не успевал. Одной человеческой жизни для такого дела недостаточно. Постоянно приходится все начинать сначала.
И потом эта молодость…. Обманчивая и быстро текущая. Когда кажется, что времени так много, что все еще впереди!
 А потом внезапно оказывается, что ничего впереди и нет, что вся жизнь – уже позади, осталась за плечами.
Но самое страшное   то, что тело неумолимо дряхлеет. Оно отказывается подчиняться приказам мозга. Отказывается, потому что  не в силах выполнять их…
Тогда и приходит понимание того, что ты снова проиграл… Проиграл в очередной раз в гонке со временем. Коварным и неумолимым, которое  опять обмануло тебя….
Сейчас неудача не должна повториться. Он все предусмотрит, все сделает правильно. Ошибки не будет. Все уже готово!
Тьфу, тьфу, тьфу!
Теперь он пойдет и еще раз проверит все расчеты. Время должно совпасть до минуты. Лучше бы до секунды, но где вероятность того, что все замеры были сделаны правильно? Правда, он сам следил за тем, как их производили, но…. Если же все пройдет удачно, то благодаря своей предусмотрительности, он сможет продолжить работу  с того момента, на котором остановился. Остановился, когда существовал в этом дряхлом теле.
Этот ребенок – благословение его Хозяина. Да, Хозяина! Старик опять усмехнулся. Эти глупцы называют его, его – немощного и дряхлого -  хозяином! Никто из них не догадывается, что у него тоже есть Хозяин. Тот, у кого Сила гораздо, гораздо мощнее, чем у него!
Хотя по их, человеческим меркам, то, что делает или может делать он, кажется чудом. Чудом, которое подвластно только ему – их Господину. Интересно, что сказали бы они, если бы он  продемонстрировал им настоящую Силу. Такую, как у его покровителя?  Или, хотя бы сотую ее часть? Наверное, они называли бы его Богом! Старик  презрительно усмехнулся.
Люди!  Он вынужден общаться с ними. Вынужден терпеть их капризы, их рассуждения о добре, зле, любви. А что, по крупному счету они знают об этом? Это ведь все категории относительные…
Добро, например. Будет ли добром для этого ребенка то, что Старик собирается с ним сделать? Конечно!
Ведь вместо жалкой слезливой душонки он получит могучий и мудрый дух Старика! Мало того, он получит и его Силу! А за такое многие не только бы душу продали, но и жизнь бы отдали.
Встречал он таких…. Цельные люди были. Цельные и целеустремленные.
Только они не понимали, что на  их пути будут возникать не препятствия, нет, а  испытания. Пройдешь их, вынесешь, не уйдешь в сторону – будет тебе все, что пожелаешь.
Многие не выдерживали, потому что  не понимали основного: добро и зло – категории относительные. При применении их должна быть только одна мера: нужно это тебе или нет?
Если нужно, то не колеблясь, делай, а если нет, то не зарься ни на что другое: ни на власть, ни на богатство – уходи! Побереги свои силы. Потому что они - совсем не та власть и не то богатство, за которое можно бороться.
Это все – тьфу, человеческое! А уж если ты решил стать Богом, то и не разменивайся на мелочи!
Любовь… сколько о ней всего сказано! Разными людьми и в разное время. Это чувство всегда интересовало человека, считалось Божьим даром.
 Только старик знает, что все это – лишь сопливые стоны неудачников. Тех, кому не дано ощутить в себе настоящую Силу. Силу, которая поднимет  в необозримые выси и сделает всемогущим!
Старик никогда и никого не любил. Такое ему  просто не было  нужно. У него была Цель, был Учитель и Хозяин и был короткий промежуток времени в бренном теле, чтобы попытаться чего-то достичь. Так что на подобные мелочи у него просто не было времени.
Одно только его смущало: если эта самая любовь такая уж пустая штука, то почему люди отдают за нее жизнь? И делают это с радостью, хотя уж Старик-то знает, что ценнее жизни быть ничего не может.
Впрочем, может быть когда-нибудь, когда он, наконец, станет бессмертным и перестанет печься о целостности своего тела, такого хрупкого и нежного, он сможет, так, любопытства ради попробовать и этот плод. Только разве что из любопытства….
Дойдя до своей комнаты, он опустился на кровать и некоторое время сидел неподвижно, стараясь унять сердцебиение. В груди сжимался тугой болезненный ком. Он  разрастался, мешал дышать.  Старик завалился на бок в бессильной попытке вдохнуть полной грудью.
Слабеющей рукой он растирал себе горло, а другой шарил вокруг, ища заветную бутылочку. Свет постепенно мерк в его глазах,  будто кто-то по одному гасил светильники.  Ярко освещенный мир превращался в мир сумеречный, мир предрассветный, мир полуночный…

Горькая, пряно пахнущая жидкость вливалась в горло старика, расплескивалась вокруг, проливалась на одежду. Он, наконец, смог вздохнуть и закашлялся, отталкивая от себя бутылку с настоем.
 Над ним склонилось встревоженное лицо Амират. Откашлявшись и отдышавшись, старик сипло спросил:
Все готово?
Да, - Амират говорила тихо, как всегда, опустив глаза, бросая быстрые взгляды из под опущенных ресниц.
Как там наша гостья?
Она в порядке.
Это очень важно! – Старик постарался голосом подчеркнуть значимость произнесенных слов. – От этого зависит успех нашего сегодняшнего действия.
Я понимаю, – и опять – никаких эмоций. Только полная, абсолютная покорность.
Ну, ладно! – Старик вздохнул. – Ты хорошо обращаешься с ней?
Я выполняю все ваши распоряжения.
Смотри! После того, что случиться, я, как никогда, буду нуждаться в тебе. Только тебе я могу доверить себя. Ты понимаешь? Только ты сможешь защитить меня и помочь мне, когда я буду нуждаться в этом, когда я буду беспомощен. Только ты!
Снова быстрый взгляд из под ресниц.
Нет нужды напоминать об этом Марте! Она никогда не забудет того, что сделал для нее Старик. Она поклялась могилами своих предков служить ему верой и правдой и исполнит свою клятву, чего бы ей это ни стоило!
 Тогда почему он постоянно говорит об этом? Может, он боится? Да, конечно ему страшно! Ведь некоторое время он будет принадлежать этой молодой твари, которая будет носить его в своем животе. Потом она должна будет вскормить его молоком, чтобы дитя выросло крепким и здоровым.
Амират знает, как это важно, хотя у нее никогда не было детей. И не будет….
Не беспокойтесь, я не причиню ей вреда. – И мысленно добавила: - По крайне мере пока. Пока она будет нужна.
 Вот и хорошо! – Старик удовлетворенно кивнул.
Амират осторожно уложила на  высокий матрас его высохшее тело, прикрыла одеялом, заботливо подоткнув  со всех сторон. Кажется все!  Она еще раз окинула внимательным взглядом дело своих рук.
  - Теперь можешь идти! – Пробурчал Старик. – Мне больше  ничего не надо.
Он лукавил, стараясь не показать Марте, насколько ему плохо. Он нуждался, сильно нуждался сейчас в нескольких минутах сна. Потом  надо будет еще раз проверить расчеты.
 Все должно случиться точно в момент новолуния. Именно новолуния, когда мрак накрывает землю, и все силы ада обретают мощь. Ему сегодня очень понадобится их помощь.


Глава седьмая.

Амират прилегла на крошечный диванчик в тесной каморке, лишенной окон. Ее комната была занята важной гостьей и это был еще один повод, чтобы невзлюбить ее.
Однако Амират решила не поддаваться эмоциям. Она еще возьмет свое. Просто должно наступить ее время. А сейчас…. Сейчас оно пока не пришло. Она не будет мечтать о несбыточном, а просто отдохнет. Приляжет на диван и отдохнет.
У нее сегодня была тяжелая ночь. Тело девушки разложилось так быстро и так заметно, что держать ее здесь уже не было никакой возможности. Тогда хозяин велел избавиться от нее. Легко сказать: избавиться! Куда такое спрячешь?! Амират решила, что лучшего места, чем кладбище – не найти.
Она договорилась с Анной и та вновь преподнесла магарыч сторожу. Бедняга, он даже не задумался: почему иногда ему перепадает дармовая выпивка! Принимает ее как подарок свыше и напивается, совершенно счастливый, до состояния поросячьего визга. Потом спит всю ночь так крепко, что можно раскопать все могилы и вытащить всех покойников, не боясь наткнуться на его недремлющее око.
Амират пришла на кладбище уже поздно ночью. Бледный, убывающий месяц едва светил, торопясь  отдать последний лучи Земле  перед тем, как погрузиться во мрак, предшествующий новолунию.
Амират шла, высматривая свежий могильный холмик. За собою она слышала тяжелую поступь покойницы.
 Где лучше сделать это?
 Разрыть могилу нужно было достаточно глубоко, чтобы она не смогла выбраться.
Амират знала, что в первое время, такие ожившие мертвецы бывают очень беспокойны. Особенно, если у них не поврежден спинной мозг. Они, в определенные дни, настойчиво пытаются выбраться из мрачного заточения могил и отправиться на поиски Хозяина.
 Тогда-то и могут возникнуть различные осложнения, за которые Старик не погладит ее по головке. Правда, с нею еще такого не случалось, но Он ее предупреждал о подобном возможном исходе. Поэтому, хорошо бы уложить ее в гроб.
Кстати, здесь где-то должна быть ее собственная могила. Мертвая поможет найти. Эти мертвецы постоянно тянутся к местам своего последнего успокоения. Возможно, это будет наилучшим выходом…
Амират повернулась к девушке, безучастно застывшей за нею и приказала:
Ищи!
Та молча стояла прямо перед Мартой, не двигаясь и не проявляя ни малейшего желания выполнить распоряжение. Амират почувствовала легкое беспокойство: не хватало ей еще бунта покойников!
Она сосредоточилась, напряглась и вновь повторила приказ. Девушка медленно обошла Марту и направилась прямо, по кладбищенской аллее. Вскоре она остановилась перед небольшим могильным холмом. Амират, для верности, проверила надпись на табличке.
Копай!
Наблюдая за механическими движениями мертвой, она раздумывала: почему та не сразу выполнила ее предыдущий приказ? Наверное, все дело в том, что она слишком уж разложилась. Даже сейчас, в неверном и тусклом свете луны, были заметны следы разрушения тела.
Кожа, при дневном освещении, имеющая зеленоватый оттенок, кое-где была покрыта легким серебристым налетом плесени. Мышцы и ткани, лежащие под кожей активно разлагались.
Накапливалось большое количество газа, который напирал снизу и образовывал безобразные вздутия, почти полностью изменившие облик девушки. Там, где газа скапливалось слишком много, кожа лопалась. Трещины обнажали мясо грязного красного цвета и сочились прозрачно-желтой, дурно пахнущей жидкостью.
Пока в мертвой была нужда, Амират потчевала ее драгоценным отваром, смачивала им ее тело. Теперь даже отвар помогал мало.
Жаль, что с Солдатом приключилось несчастье. Его молодое, здоровое тело, натренированное убивать, очень пригодилось бы завтра ночью. А теперь придется выставлять охрану из обычных, живых людей….
Амират предпочитала общаться с покойниками. Они не задавали вопросов, молча выполняли все распоряжения и были, в отличие от людей, совершенно не любопытны. Однако, и у них имелись свои недостатки.
Они выполняли все распоряжения буквально, совершенно не делая скидки на обстоятельства, словно сами никогда не были живыми.
И все же, все же Амират предпочитала мертвых.
Девушка, тем временем, откопала крышку гроба. Амират остановила ее и сама, спрыгнув в яму, осторожно счистила с крышки землю. С трудом подняв ее, приказала : - Ложись!
Девушка молча ступила в гроб, легла, сложив руки на груди. Амират заботливо прикрыла ее кружевным покрывалом, валяющимся тут же, в ногах, небрежным комом.
Прежде чем крышка  захлопнулась, удобно ложась в специальные пазы, Амират, в последний раз взглянула в  лицо мертвой. Обычно безразличное и ничего не выражающее лицо девушки теперь было удовлетворенным и безмятежным.
 –     Гляди ты – обрадовалась! - Подумала Амират, забрасывая могилу. –   Посмотрим, надолго ли тебя хватит!
Она выровняла холмик и, опустившись на колени, прижалась ухом к рыхлой земле. Тишина. Это хорошо! Кажется, яма достаточно глубокая и, даже если девушка начнет стучать в крышку гроба, ее будет не очень слышно.
 Да и стучат они обычно ночью, когда вокруг никого нет. Так что  задание Хозяина, она, можно сказать, выполнила. И выполнила хорошо.
Амират уже дремала, когда эта мысль пришла к ней. Она вызвала  удовлетворенную улыбку на ее губах и дальнейшее приятное погружение в сон.

Глава восьмая.

Володя и Нелли прошли через уже знакомые ворота пропускного пункта и направились к приземистому зданию больницы. Узкий длинный коридор они прошли молча.
Что делать?
Этот вопрос не давал им покоя все время, которое они потратили на обед, прогулку и ожидание назначенного часа. Они думали, рассуждали, но…. Ситуация была слишком нетипична. Информации о нахождении Риты  практически не было никакой – только неясные предположения.  Поэтому вопрос о дальнейших действиях стоял остро.
Единственное, на чем они сошлись, так это на том, что неплохо было бы прибегнуть к помощи местных жителей. Конечно, Старик здесь поработал, но все же оставалась надежда, что кое-кто  из аборигенов мог сохранить здравый смысл.
 Например комендант, Александр Евсеевич. Он показался Володе вполне разумным. Нелли была согласна с мужем. Если ничего другого им не останется, то придется обратиться к  коменданту.
Только…, - она замялась и глянула на Володю.
Что?
Я не могу представить, как мы ему все объясним. Если он здравомыслящий, то мы предстанем перед ним полными психами!
Вполне возможно, – рассмеялся Володя. – Но мы сначала послушаем Андрюху: что он скажет? И только  потом решим: как быть дальше?
Володя, мы поможем ей? Как только я подумаю о том, что Рита в руках то ли сумасшедшего, то ли маньяка…
Скорее, черного мага или колдуна, по-нашему.
Все равно! Она ведь ждет ребенка! Такие ли эмоции ей нужны!? Она должна лежать на диване с романом о любви в руках, выходить гулять в Измайловский парк и объедаться своими любимыми пирожными!
Не все так плохо, как кажется! – Володя старался успокоить Нелли. – Главное сейчас – вытащить ее оттуда. А там будут и парк, и пирожные…
Он открыл дверь и пропустил Нелли  в палату. Нелли вошла и застыла на пороге так, что Володе пришлось довольно невежливо подтолкнуть ее вперед. Впрочем, войдя, он тоже остановился, не понимая: что происходит?
Несколько последних дней этот вопрос ему приходилось задавать себе и окружающим настолько часто, что теперь он не испытал никаких эмоций. Только легкое, усталое раздражение: ну, что еще? Опять!
В ногах у Андрея, на краешке кровати,  пристроилась та самая девица, которая дежурила в коридоре. Это она, как рассказывал Андрей, поила его зельем, чтобы привязать к себе. Володя и Нелли смотрели во все глаза на новое действующее лицо.
Девушка была недурна собой. Черты  ее,  несколько грубоватые, смягчались застенчивой полуулыбкой.  Она, как бы признавалась, слегка кокетничая:  «Я знаю, что немного великовата, но вы ведь простите меня за это?»
 Большие руки и ноги, крупное  тело, - здоровый полнокровный тип простой провинциальной  девушки. Определенно она могла нравиться.  Проступившее на лице смущение еще более красило ее.
Проходите же! – Андрей, казался раздраженным возникшей ситуацией. – Проходите и знакомьтесь: Анна! А это, – он махнул в сторону друзей: - Нелли и Володя.
Вы – муж и жена? – неожиданно спросила Анна.
Да! – С вызовом ответила Нелли. Девушка ей не понравилась.
Она вдруг  представила: какой та может быть,  без своей смущенной улыбки. И возникшая картина  ее обеспокоила.
Просто…, - девушка потупилась.
Аня обещала нам помочь. Она поможет нам освободить и увезти Риту.
А что взамен? – Хотелось спросить Володе, но он сдержался, не желая накалять обстановку. Им сейчас нужна была любая помощь.
Нелли думала так же. Поэтому она подошла ближе, присела на предложенный Володей стул и решительно сказала:
Мы рады, что вы с нами! Ну, Андрей, что вы придумали?
Аня знает, где сейчас Рита. Она предполагает, что все должно совершиться сегодня ночью.
Что именно? – Не выдержал Володя.
Обряд! – Анна покраснела и смущенно продолжала: - Не знаю, какой именно, но уже все готово. Я слышала, как об этом говорила Амират.
Амират?
Да, помощница Старика. Точное время мне неизвестно, но я думаю, что  это -  где-то после полуночи….
Извините, мне надо сказать кое-что наедине Андрею!  - Нелли старалась не смотреть на Володю.
Хорошо, – мягко сказал он. – Мы с Аней выйдем, а вы – поговорите. Рита -  Неллина подруга. Они  почти сестры… - Поясняя на ходу, он проводил Анну  и тихо закрыл дверь за ними.
Ты сошел с ума? Как ты можешь рисковать? Она же беременна! Она ждет ребенка, а ты доверяешь этой…. Сам говорил, что она и сама пьет зелье и тебя поит! А если она предаст нас?
Да, риск есть! - Андрей устало прикрыл глаза. – Поверь, мне было нелегко на это решиться. Только… другого выхода нет!
Если зелье действует так, как мы думаем, то она выдаст нас сама не осознавая этого. Что тогда будет с Ритой и с твоим сыном?
Нелли! Это запрещенный прием! – Андрей побледнел, но  смотрел прямо. -   Во-первых, я достаточно хорошо знаю Анюту:  она не такая уж и плохая!
Но отвар…
Она уже несколько дней не принимает своего лекарства. У нее процесс отвыкания  прошел безболезненно, в отличие от меня. Может быть, она просто здоровее меня, а может на женщин оно действует по-другому?
Андрей помолчал, задумавшись, потом продолжил:
Возможно, что состав немного иной… Вариантов может быть множество. Главное – она не принимает отвар, и я ей верю. Она другая, понимаешь?  Другая! И потом…. У нас нет больше выхода. Ты ведь слышала: все произойдет сегодня!
Хорошо, – сдалась Нелли. – Под твою ответственность! Надеюсь, ты не желаешь зла собственному сыну!
Конечно – нет! Времени совсем не осталось. Если у тебя больше нет ко мне вопросов, зови их обратно!
Вопрос есть: почему? Почему она решила нам помочь?
Это наши с нею дела! Главное – она все организует! Позови Володю! Нужно все быстро обсудить….
Обсуждение не заняло много времени. Андрей уже все решил, все обдумал. Отговорить его от намеченного или, хотя бы, попытаться откорректировать детали разработанного им плана оказалось очень трудно.
 Впрочем, признал Володя, план был в целом удачным, оригинальным и выполнимым. Они делали ставку на занятость всех – и Старика, и его помощников - ритуалом.
Охрана, несомненно будет,  но Анне удалось подслушать разговор, когда Амират инструктировала троих молодых ребят. Она услышала  переданное Мартой распоряжение Хозяина: пропускать только того, кто знает ключевое слово. Какое? Анна не знала, но  по  плану Андрея оно и не было нужно. Тем более, что остальные помощники старого колдуна уже разъехались по своим местам. Они  должны будут обеспечить дальнейшее благополучное развитие страшного сценария.
Здесь, со Стариком, остались только трое его ближайших, доверенных учеников. Сам пароль вводился, видимо, для мертвых. Это они, в целях безопасности, будут пропускать только тех, кто произнесет его.
Так было спокойнее Марте,  – предположил Володя. - Ей теперь не придется следить за своими подопечными. Она поставит их на пост, отдаст соответствующий приказ и будет совершенно уверена в том, что они ни с места не сдвинутся, ни приказа не нарушат.
По замыслу Андрея,  Анна должна была узнать пароль, когда отправится сегодня к Старику за очередной бутылью отвара.  Ей отводилась еще одна важная роль: отвлечь внимание охраны, чтобы мужчины смогли беспрепятственно проникнуть в дом.
Каким образом? – Нелли хотела знать все детали.
Мне поможет брат. Он служит в милиции, - ответила Анна.
Мы с Володей,  проберемся с заднего двора и войдем в дом.
А мертвые? Они ведь не пропустят нас! –  Володю не оставляла мысль о зомби.
При всей своей смелости и привычке ко внештатным ситуациям, он чувствовал легкий холодок, ползущий  по спине между лопатками. Уж ему -то известно: кто такие, эти живые покойники!
Не волнуйся, - успокоил его Андрей, – я говорил с Аней, она утверждает, что людей, с теми признаками, о которых вы меня предупреждали, среди слуг Старика – нет.
Володя вопросительно взглянул на Анну и та  несколько раз подряд утвердительно кивнула головой.
Кажется, мне не верят, - подумал он. – Как же  убедить их?
Впрочем, по собственному опыту Володя знал, что какие бы  аргументы он не приводил сейчас, все они прозвучат не достаточно убедительно.
Что же, у них будет возможность все увидеть своими глазами, усмехнулся он про себя и переключил внимание на то, что говорил  в это время Андрей.
Действие, ритуала будет проходить в подвале. Что там такое, Аня не знает. Ее туда никогда не пускали, хотя она иногда помогает убирать дом. Поэтому в подвал я пойду один. Ты, Володя, останешься у входа, обеспечишь мне прикрытие.
Ты уверен, что справишься сам? – Подозрительно спросила Нелли. – Здесь геройство – ни к чему! То, что ты предлагаешь – очень опасно!
Значит, рискну! – твердо ответил Андрей. – Это – прежде всего мое дело, потому и рисковать буду я!
Все-таки маловато информации. Мы почти ничего не знаем! – сокрушался Володя.
Ничего не поделаешь, придется обходиться тем, что есть! – парировал Андрей.
Для себя он давно решил: или он спасет Риту, или погибнет.  Только так он сможет искупить свою вину за то, что происходит сейчас с его любимой женщиной и еще не рожденным сыном.
Они еще некоторое время обсуждали детали. Володя понимал, что план может оказаться в исполнении совсем не таким, как они задумали, поэтому он настоял на том, чтобы Андрей твердо пообещал: если ему понадобится помощь, он позовет Володю.
Во время этого разговора, Володя тщательно избегал смотреть на Нелли, а она, сжав зубы, пообещала себе: никогда, больше никогда не отпускать здравый смысл! Впрочем, только бы с ребятами ничего не случилось, а там… Увидим еще: кто кого!


Глава  девятая.

Помывшись и перекусив, Рита почувствовала себя гораздо лучше. Амират не надоедала ей своим присутствием, и, хотя Рита ощущала за собой неусыпный контроль, она была довольна, что перед глазами не торчит постоянно чья-то физиономия.
 Она прилегла на кровать и задумалась. Судя по всему, выпутываться из этой ситуации ей придется самостоятельно.
Где ты, Андрей?! Ты так  нужен нам сейчас! Что они с тобою сделали?
  Рита вспомнила восковое лицо Андрея, и то, как он безжизненной тряпичной куклой опустился к ногам Старика. Тихая ярость поднималась у нее в душе, заменяя собой отчаяние.
Хорошо! Она еще покажет: на что способна мать, защищающая своего ребенка!
Только вести себя надо по-умному. До последнего момента они должны находиться в уверенности, что она полностью послушна и управляема.
Дверь беззвучно отворилась и в комнату проскользнула Амират. Она принесла новую чашку отвара.
Я не хочу пить! – капризно заявила Рита.  - Меня тошнит после еды. Оставь, выпью потом!
Сделай сейчас несколько глотков, – настаивала Амират.
Ну, ладно! – Рита поднесла чашку к губам и сделала несколько глотательных движений. Потом, прижала руку ко рту, сделав вид, что ее сейчас вырвет. Амират внимательно наблюдала за ней.  – Нет, не могу. Выпью потом. Честно! Кстати, что это за напиток? Мне он понравился! Обязательно попью, только позже. Так спокойно становится после него! Все-таки, что это?
Травяной настой. Он, действительно, успокаивает.
И делает всех послушными! – мысленно добавила Рита.
Ладно, отдохни. Потом я приду, и ты выпьешь еще.  Это полезно для ребенка! – неожиданно прибавила Амират.
Рита послушно кивнула головой:
-    Как же: «полезно для ребенка»! – повторила она про себя. - Сама пей, если полезно!
 Она, улыбнувшись своим мыслям, опустила голову на подушку и прикрыла глаза.
Амират удовлетворенно кивнула. Кажется все в порядке. Девчонка спокойна и даже весела. Амират сейчас же расскажет об этом Хозяину. Пусть он не беспокоится. Все пройдет удачно!               

Рита шла по лугу. Теплое солнце заливало ее своими ласковыми лучами. Шелковистая трава ласкала колени. Необыкновенные, чудесные цветы тянулись к ней своими яркими головками.  Рита прикасалась кончиками пальцев  к  атласной поверхности  лепестков.
Детский голос позвал: «Мама!»  Рита обернулась и протянула руки навстречу малышу, подбежавшему к ней. Она подхватила его, зарылась лицом в шелковистых пух  младенческих  волос. Молочный запах детской кожи смешался с пряным ароматом луговых трав…..
Торопливые шаги за дверью, неясный шум. Рита очнулась от своего короткого сна и лежала, прислушиваясь. В комнате, действительно, витал легкий аромат трав. Рита улыбнулась: это благоухал, высыхая, матрас, обильно политый зельем.
В комнате было почти совсем темно. Интересно, который час? Рита с трудом рассмотрела стрелки часов, которые показывали четверть второго.
Господи, да сейчас ведь глубокая ночь! Надо бы еще поспать! – решила Рита и перевернулась на другой бок.
Она закрыла глаза и тихо поплыла куда – то на волнах расслабляющей дремоты.
Ма-ма, м-а-м-а…
Тревога охватила ее, облив ледяным потом. Сердце заколотилось, как сумасшедшее. Руки похолодели, взмокли ладони. Ощущение приближающейся беды нарастало. Оно требовало действий.
Рита села на кровати, свесив ноги. Ее взгляд упал на сумку, стоящую рядом. Сумку принесла Амират вместе с принадлежностями для умывания, чтобы Рита смогла переодеться и сменить белье…
Стащив через голову широкую и длинную майку, заменившую ей ночную сорочку, Рита натянула джинсы. Вот беда! Они уже не застегивались: мешал округлившийся животик.
Рита погладила его и заметила, что он сильно напряжен. Кожа была натянута, как на  барабане.
Ну, что ты, маленький мой! Не бойся, мама не позволит никому обидеть тебя.
Ребенок шевельнулся, но как-то вяло. Словно он уже приготовился к худшему….
Чепуха, – сурово сказала вслух Рита. – Мы победим, несмотря ни на что! - Она снова провела рукой по животу и начала одеваться.
Джинсы  не застегиваются? Ну и пусть! Она подхватит их ремнем, чтобы не спадали. Теперь тонкий свитер,  а сверху – куртку, чтобы не была заметна расстегнутая молния. Вот и хорошо! Она уже готова.
Дверь распахнулась и в комнату вошла Амират. Рита заметила, что лицо ее было бледнее обычного. И вся она была очень напряжена и сосредоточена. Увидев одетую Риту, Амират заметно удивилась: похоже эта девчонка и впрямь многое может чувствовать! Иначе, как бы она могла так быстро одеться?
  Амират несколько минут назад заглядывала к ней и видела ее спящей, с блаженной улыбкой на губах. Сейчас девчонка полностью готова. Сна – как не бывало! И одета  -  правильно.
Останется только поднять свитер и расстегнуть ремень для того, чтобы обнажился живот. Похоже, с ней не будет особых хлопот!
Придя к такому заключению, Амират смягчилась. Она подошла к Рите, взяла ее за руку и сказала:
Пойдем, тебя зовет Хозяин!
Вот оно что – Хозяин! Конечно, Старик – ее хозяин!  Ничего удивительного! – Думала Рита, чтобы  отвлечься от паники, которая все больше овладевала  ею.
Они прошли через темный небольшой коридорчик, через  комнату, освещенную неверным светом зажженных свечей.  «Экономят электричество!»  – пошутила сама с собой Рита, чтобы снять нарастающее напряжение.
Амират привела ее к небольшой двери, похожей на дверь стенного шкафа, распахнула ее. За дверью оказалась лестница.  Они спустились по пологим ступеням в подвал.
Это был, собственно, не подвал, а довольно широкий и длинный тоннель, ведущий от цокольного этажа дома далеко во мрак. Их путь освещался только трепетным светом стоящих вдоль стен толстых свечей.
 Последняя комната, в которую они вступили, не освещалась ни чем. Непроницаемый мрак окружил их. Рита вцепилась в руку Амират. Неясное бормотание непонятных слов послышалось ей из темноты.
Странная, притягательная и запретная сила была заключена в них. Рита не заметила, как отпустила руку  и шагнула навстречу завораживающему голосу.
Она теперь не слышала его старческой надтреснутости,  не чувствовала ни страха, ни тревоги. Она растворялась в этом страстном и захватывающем потоке низких рокочущих звуков. Она погружалась в них и переставала существовать.
Еще шаг, еще…
Неожиданно и ярко вспыхнули свечи. Они располагались по кругу и в неясном скачущем пламени  их были смутно видны тени.
Кто это?
Им не разрешено  выступать на свет. Они - не  избранны. Только она. Она и ее ребенок.
 Рита уже подошла к большому каменному столу, покрытому алым шелком.  Мир исчез. Исчезла она сама. Остался только голос.
Он просил, он повелевал, он настаивал  и она подчинилась ему. Подчинилась легко, совершенно естественно, не сопротивляясь. Подчинилась и испытала невыразимое блаженство от этого добровольного  подчинения.
Она сделает все, что угодно! Она отдаст все что угодно, только бы продлилось это неземное ощущение!
 С застывшим лицом и остановившимися глазами, Рита поднялась на ступеньку и легла на алтарь. Она сама расстегнула ремень и подняла свитер, обнажив округлый  живот.
Еще, еще…. Пусть это продолжается еще….
Она завела руки за голову и застыла, вся погруженная в смутное блаженство.
Из темноты выступила сухая фигура старика. Он, продолжая читать заклинания, снял с себя пояс, поддерживающий широкий черный балахон и сделав петлю, набросил ее на скрещенные руки Риты.
Неожиданный шум послышался снаружи. Старик недовольно нахмурился: что там еще такое? Однако, время есть! Пусть посмотрят: что там? Он кивнул головой.  Женская тень отделились от черной стены и скрылись во мраке.
Возобновив заклинания, Старик начал медленно стягивать пояс в узел…


Глава   десятая.

Настя стояла рядом с домом, неподвижно и молча, глядя застывшими глазами в темноту. Ее тело теперь не уставало, оно не хотело есть, не хотело пить, не требовало ухода. Иногда только Амират обтирала его какой-то темной жидкостью и заставляла Настю сделать несколько глотков.
Теперь Настя почти не спала и совсем ничего не чувствовала. Ушли желания, ушли привязанности, ушли чувства. Да и были ли они когда-то?  Настя не помнила.
Осталась только странная потребность быть рядом с Мартой, вблизи от нее.  Только иногда она вздрагивала и прислушивалась, когда где-то раздавался низкий мужской голос.
А еще изредка мелькали в  том густом молочном тумане,  в котором пребывала она теперь, яркие, слепящие картины. Настя не успевала рассмотреть их. Они исчезали так же быстро и внезапно, как и появлялись.
Но один неожиданный и манящий образ, такой знакомый, с белозубой улыбкой на загорелом лице, порой  тревожил ее. Она чувствовала, что с ним было связано что-то. Что-то очень важное, дорогое…. Но что, что?
Она не помнила…. Впрочем, через мгновение Настя вновь обретала спокойствие. Особенно, когда рядом была Амират.
Они были связаны теперь какой-то прочной, неразрывной связью. Связью, недоступной остальным. Настя знала, что говорит ей Амират, даже если та не открывала рта. Настя слышала теперь ее мысли. Они были полны заботы о ней и ей это нравилось.
Она стояла здесь, где велела ей находиться Амират. Стояла спокойно, глядя в темноту. Она стояла и ждала. Ждала, когда будет произнесено Слово.
Ее  притупившийся слух улавливал тишину и уличный шум, но Настя не реагировала на них. Ей было велено стоять здесь и никого не пускать в эту дверь. Дверь, которая вела прямо из кухни дома, где жила Амират, в огород.
И Настя выполняет приказ. Ведь Амират – ее Хозяйка. Так сказал  Старик.
Настя верит ему. Она знает: он прав. Прав всегда и во всем. Впрочем, для нее это тоже не важно. Она просто принимает все как есть.
Амират - Хозяйка, Старик – Повелитель. Остальное все – не важно!
Она делает и будет делать только так, как ей скажут. Она слушается только этих двоих – Старика и Марту. Вот и сейчас она выполняет их приказ : никто не войдет в эту дверь. Никто, не знающий Слово.
А если попытается…. Ну, что же! Тогда ей придется…. Впрочем, это тоже не важно. Важно только выполнить приказ.
Настя замечает тени, скользнувшие вдоль стены дома, но ни один мускул не шевелится у нее. Она охраняет дверь.
Слегка повернув голову, Настя  краешком глаза следит за  тенями. Они тихо исчезают за углом и Настя вновь выпрямляется, глядя в темноту.
Она охраняет дверь. Никто не войдет в нее. Только Повелитель или Хозяйка, и еще тот, кто знает Слово…

Андрей и Володя, молча, стараясь не шуметь пробирались через огороды за домом старика. Впереди них маячит  темное пятно.  Это -  Анна. Она указывает дорогу, ведет  их к цели.  Их цель – дом. Туда они должны проникнуть. В самое логово Старика. Проникнуть и освободить Риту. Так осуществится первый шаг их плана.
Наконец, Анна останавливается. Склонив головы, мужчины слушают тихий шепот. Анна объясняет, где они находятся. Отсюда, из-за угла дома, хорошо просматривается весь двор. 
Двое часовых стоят у крыльца. Они охраняют вход на крыльцо и дальше – дверь, за которой томится Рита. Один из них легко взбегает по ступенькам  и скрывается в доме. Второй стоит тихо, напряженно вглядываясь в ночь.
Володя  озирается кругом, пытаясь сориентироваться.
Впереди  мрачной глыбой высится громада дома. Дом,  который, на самом деле, по рассказам Анны,  небольшой. В нем всего четыре комнаты, включая кухню. Но сейчас, в темноте, он кажется ему устрашающе огромным. Ни один огонек не пробивается сквозь тьму,  не освещает его окна. Дом погружен во мрак.
Найти бы там Риту! – мелькнуло в голове у Андрея, которому  дом тоже кажется слишком большим.
Ждите, вы поймете, когда можно будет идти! – с этими словами Анна растворяется в ночи.
Володя напряженно, до боли в глазах, всматривается вперед. Туда им придется идти сейчас с Андреем.
Кажется, мертвых действительно нет. Это  хорошо! Анне так и не удалось узнать пароль. План оказался под угрозой срыва, однако Андрей и слышать не хотел о том, чтобы изменить его.
Сориентируемся на месте, - бросил он, стиснув зубы так, что на запавших щеках заиграли желваки.
Ни Нелли, ни Володя не посмели ему возразить. Они понимали: что поставлено на карту!
Теперь мужчины здесь, прямо перед этим пугающим и желанным домом.  Они всматриваются и вслушиваются в ночь. Стоит мертвая тишина. Даже пение птиц или треск кузнечиков не нарушает ее.
Какие сейчас кузнечики? – одернул Володя себя. – Сейчас же октябрь месяц! Тепло здесь очень, по-летнему тепло. Вот и ждешь летних звуков. Эти кузнечики уже, наверное, третий сон видят! Или они не спят зимой?
 Судорожные Володины  размышления о жизни кузнечиков прерывает  начавшийся шум. Он замирает, прислушиваясь. Стучат в ворота.
Эй, хозяева, открывайте! Проверка паспортного режима! – раздается зычный мужской голос. Стук возобновляется - громкий, хозяйский.
Из дома вышел человек. Это - мужчина, одетый во все черное. К нему тотчас  приблизился еще один, словно материализовавшийся из густой черноты ночи. Они вдвоем заговорили с пришедшими, слегка приоткрыв ворота.
Диалог становился все напряженнее, голоса - громче. Охранники горячо  спорят о чем-то, размахивают руками.
Это Анютин брат пришел, с проверкой, - прокомментировал Андрей происходящее. - Пора!
Подожди, - удержал его Володя. – Мы точно не знаем: сколько их? А если остальные ждут рядом?
Аня говорила -  не больше четырех. Двое уже нейтрализованы. Неужели не справимся с остальными?
Не забывай, что это только живых - двое, а мертвые?
Мертвых нет, ты же слышал, что говорила Анна! - Андрей начал потихоньку закипать. Он видел неуверенность Володи и досадовал на него за это. - Ну, я пошел. Ты - как хочешь!
С этими словами он перебежал за угол, одним махом перескочил через ступени крыльца и растворился в темноте дома.


Глава  одиннадцатая.

Амират быстро поднялась по земляным ступеням  и приотворила дверь в комнату. Она вопросительно взглянула на человека, стоявшего рядом со входом в подвал. Он, наклонившись шепотом сказал несколько слов.
Кажется, все в порядке. В последнее время проверки устраивались довольно часто. Сегодня, она, конечно, не кстати, но выбирать не приходится: рядом зона, заключенные. Ребята разберутся сами, а ей надо возвращаться. Ответственный момент уже совсем близко.
Амират, помедлив еще мгновение, быстро сбежала по ступенькам назад. По пути она погасила все свечи, освещающие путь в тоннеле. Так… На всякий случай. Лишняя страховка – не повредит.

Ничего не изменилось  вокруг. Охрана бурно  разбиралась с посетителями. Они теперь распахнули ворота и наполовину скрылись за ними, выйдя на плохо освещенную улицу. Помедлив в нерешительности, и еще раз оглядевшись кругом, Володя направился в дом.
Он проскользнул в темную прихожую и остановился, зажмурившись. После уличной темноты, разбавленной лишь светом звезд, мрак, царящий в доме, казался сплошным.
Впереди  слышался тихий шорох – это пробирался вдоль стены Андрей, уже слегка свыкшийся с темнотой. Пальцами левой руки он легко касался стены, чтобы не потерять единственный ориентир в темном незнакомом доме.
Володя помнил, что по  плану, который нарисовала для них Анна,  именно там должна была находиться дверь, ведущая в комнату с подвалом. Поэтому он двинулся вслед за Андреем, постепенно забирая влево.
 Тот уже добрался до двери. Нащупав ручку и осторожно обхватив ее пальцами, он легко повернул ее. Дверь начала медленно открываться. Громкий скип прозвучал сиреной в темной тишине.
Быстрее, - шепнул Володя.
Андрей послушался и сильно толкнул дверь внутрь комнаты.  Вспышка яркого света резанула  по глазам. Андрей отшатнулся, закрываясь рукой, и это спасло ему жизнь. 
Что-то тяжелое со свистом рассекло воздух перед его лицом, взлохматив волосы. Острое лезвие топора громко стукнулось о дверной косяк и застряло в нем.  Инстинктивно, Андрей с силой отшвырнул от себя  дверь и бросился в комнату, полную живого тепла от горящих повсюду свечей.
Он  падал и переворачивался в воздухе, выставив перед собой руки, готовясь отразить второй удар.
Сверху на него обрушилась мягкая тяжесть. Андрей ткнул  наугад кулаком. Раз, другой, третий…
Кулак, не встречая сопротивления,  погружался в податливую человеческую плоть. Охваченный яростью, он продолжал молотить уже обмякшее тело.  Навалившись, оно прижало Андрея к полу. Он барахтался, пытаясь сбросить с себя неподвижную тяжесть или хотя бы выбраться из под нее.

Володя видел, как на Андрея кто-то напал. Он  замер, парализованный страхом. Ему показалось,  что это был оживший Солдат.
Он узнал его точные, тренированные движения, его  силу, его решимость.
 Но нет! Тот, кто накинулся на Андрея, получив несколько весомых тумаков, лежал неподвижно. Андрей, чертыхаясь в бешенстве, пытается освободиться от его объятий.
Тогда Володя, сбросив оцепенение, бросился на помощь другу. Они вдвоем оттащили  потерявшего  сознание мужчину к стене. Володя принялся связывать его, припасенной заранее веревкой. Затягивая узлы, он осторожно, краем глаза, вглядывался в лицо поверженного противника.
 Довольно молодой человек с худощавым, заросшим светлой щетиной лицом.
Это – не Солдат! Точно не он!
Парень, конечно, жив. Вот он глубоко вздохнул,  его голова дернулась в попытке подняться. Володя, ободренный увиденным, с энтузиазмом опутывал  веревками его руки и ноги.
 Это уже третий. Двое других еще разбираются с милицией.
Убедившись, что освободиться мужчине будет непросто, он засунул импровизированный кляп  ему в рот.   
Я пошел! – кинул ему на ходу Андрей и ринулся к двери, ведущей в подвал.
Он походил сейчас на запущенную ракету. Это поступательное движение никто не смог бы остановить. Он сам сметет любого, возникшего на его пути: и мертвого, и живого.

Андрей  торопился.  Андрей очень торопился.  Интуиция подсказывала ему, что промедление недопустимо. Каждое мгновение было на счету. Каждое мгновение увеличивало угрозу для Риты и его сына.
 Спешно сбегая по ступенькам, он споткнулся и кубарем полетел  вниз. Несколько минут, показавшихся ему вечностью, он лежал, стараясь прийти в себя.  Перед ним простирался узкий темный тоннель со стенами, выложенными камнем.
От стены отделилась черная тень. Она приблизилась к Андрею и склонилась над ним.
Андреюшка, ты расшибся?
Анна? Как ты здесь оказалась?
Женщина присела возле распростертого Андрея, подняла его голову, положила на мягкие колени:
Отдохни, коханый, сейчас все пройдет….
Я не могу, не могу! Надо спешить! – Андрей с ужасом чувствовал, как под пальцами, глядящими его волосы, начинают путаться мысли.
Неумолимая дремота склеивала веки, тяжелая голова зарывалась в пахучие складки платья…
Запах! Знакомый  аромат травяного настоя!
Андрей, преодолевая истому, потряс головой:
Аня! Ты же должна быть за домом! – он открыл глаза и отшатнулся.
Прямо ему в лицо скалился в пьяном кураже  парень. В  руке блестел узкий длинный стилет.
Таким стилетом угрожал ему этот негодяй, когда  тысячу лет назад, в другой жизни, Андрей вступился за плачущую девушку.  Тогда он сильно ударил парня и сломал ему челюсть. Правда, на суде ему не удалось доказать, что тот угрожал ему ножом…
Андрей резко отшатнулся.
 На месте парня оказалось лицо его матери. Оно смутно белело расплывчатым пятном во мраке:
Андрюша! Ты опять ввязался во что-то?
Андрей сжал голову руками:
Прочь, прочь от меня!
Вокруг закружились в безумном хороводе лица: Ритино, мамино, Старика, парня…..
Сотни знакомых и малознакомых лиц.
Когда он встречал их? С чем были они связаны в его жизни?
Господи, помоги! – неожиданно пришло откуда-то. Сквозь хаос мыслей проявились давно забытые слова: - Отче наш, сущий на небесах…
Едва теплится оранжевый огонек лампадки. В комнате темно и тепло. Пахнет ладаном, ванилью и нафталином.
Андрей крепко держится за сухую горячую руку, вглядывается в темное лицо на иконе:
…избави нас от лукавого, ибо Твое царство, и сила, и слава – вовеки. Аминь.
Молодец, внучек,  - ласково говорит бабушка и гладит Андрея по голове. – Пригодиться в жизни Божья помощь….
Андрей поднимает голову и удивленно обводит глазами низкий свод тоннеля.
Вдали, в самом конце его, мерцает слабый свет. Оттуда доносится приглушенный расстоянием мужской голос. Он то поднимается до сиплого визга, то опускается до едва различимого бормотания. Обряд  - в полном разгаре.
Надо подниматься, надо спешить!
Андрей пытается встать на ноги. Сильная боль в щиколотке окончательно приводит его в чувство. Падая, он подвернул ногу и теперь не может даже наступить на нее.
Черт, черт, черт! – бессильно ругается он, изо всех сил растирая щиколотку. –  Тебе не удастся остановить меня, проклятый Старик!
Стиснув зубы, Андрей умудряется подняться. В зажмуренных от боли глазах мелькают яркие огненные точки. Сильно кружится голова. Так сильно, что он  вынужден опереться на стену, чтобы не упасть.
Дыша со свистом сквозь стиснутые зубы, Андрей  собирается с силами.
Он должен выдержать! Он должен помочь Рите!
Это его святая, мужская обязанность. Обязанность мужа, отца.
Как еще в этой дерьмовой ситуации он сможет доказать свою любовь?
  Сжав челюсти, скрипя  зубами от боли, он направляется туда, вперед, где мерцает пламя свечей.


Глава   двенадцатая.

Рита очнулась от боли в локтях, и сейчас же забился ребенок. Он толкался в панике, пытаясь достучаться до того страшного и непонятного мира, в который ему скоро  суждено было прийти.
Рита очнулась и замерла в ужасе. Ее локти стягивала узлом веревка. Обнаженный живот холодила струя воздуха, доносящаяся, похоже, с улицы. Малыш, толкнувшись еще несколько раз, притих.
Безнадежность и страх. Страх и безнадежность.
Ребенок сжался и закрыл ручками лицо. Он плачет, плачет….
Рита стиснула зубы от ярости. Что он позволяет себе, этот Старик?
Он позволяет себе обидеть твоего ребенка, - раздался в голове ехидный голос. – А ты лежишь здесь как телец на заклании и пальцем не шевелишь, чтобы сделать что-нибудь….
Ну, нет! Я буду бороться! – Рита исполнена решимости. – Буду бороться до конца! Еще посмотрим: кто кого!
Негромкое бормотание надтреснутого голоса уже не звучит завораживающе. Теперь эта старческая осиплость вызывает только брезгливость и протест. Старик возится где-то у изножия алтаря.
Он сейчас свяжет мне ноги!  - Догадывается  Рита. Она из всех сил напрягает мышцы.  Она читала в какой-то книжке,  что  веревка тогда затянется не туго, и ее  будет легче распутать.
Голос старика возвышается. Он  теперь уже почти кричит.
 Рита повернула голову и увидела исступленное лицо с закрытыми глазами, поднятое к небу. Вернее, к потолку этой большой мрачной комнаты с земляными стенами.
Старик простер руки в стороны и потрясает ими, заклиная кого-то помочь ему. Он перешел на латынь и выплевывает слова с яростной надеждой.
Рита притихла, насторожась  и  изготовясь, чтобы не пропустить удобный момент. Она не намерена сдаваться. Не намерена вот так просто расстаться со своим сыном.
Неожиданно в круге света появляется  Амират. Она несет перед собой небольшой медный сосуд, похожий на таз, с мягко плещущейся в нем черной жидкостью.
Это отвар, – понимает Рита. – Универсальное средство для колдовства.
Ей вдруг невыносимо захотелось рассмеяться: настолько фантастичным было происходящее. На дворе конец второго тысячелетия, космос бороздят  корабли  и спутники, а здесь – средневековый обряд с чокнутым колдуном в главной роли!
 Она уже готова была захохотать, когда в круге света появилась еще одна фигура. Она показалась Рите неожиданно, до боли, знакомой. Крупная, красивой лепки голова с короткой стрижкой, широкие плечи….
Прихрамывая, фигура ринулась вперед. Она оттолкнула Марту и направилась к Рите.
Это он, Андрей! Слава Богу!
От неожиданности, Старик поперхнулся и замолчал. Рита заметила  блеснувший  сзади клинок и закричала. Андрей среагировал молниеносно. Он бросился вперед, падая и  группируясь.
 Сжавшись в комок, Андрей перевернулся через плечо и хотел вскочить на ноги, когда на него сверху рухнула Амират.
Как в кино, - снова мелькает в голове у Риты. -  Оказывается, в жизни так тоже бывает….
Она уже не может справиться с истерикой. Она плачет и одновременно трясется от смеха.
Не смей! – приказывает она себе. – Не смей, идиотка, сдаваться именно сейчас, когда есть реальный шанс выбраться отсюда.
 Нечеловеческим усилием воли Рите удается справиться с собой….

Амират,  не удержалась на ногах. Она бросилась на Андрея, с выражением исступленной радости на лице: сейчас она убьет этого подонка! Зарежет  и испытает невыразимое наслаждение от сделанного!
Зарежет и его кровь зальет ей руки, лицо, платье! Эта кровь омоет  и очистит ее. Она смоет   неистовую ненависть к мужчинам и страх,  которые  еще живы в ней. Живы, несмотря на то, что существо их породившее, давно гниет в могиле.
 Это омовение станет первым шагом на пути обретения  себя. И началом выполнения Долга.  Долга перед Хозяином.
 Она начнет выполнять свой  Долг сейчас, полоснув по горлу этому вонючему скоту. Сейчас…
Андрей сумел перехватил занесенную над его горлом руку с ножом. Его глаза встретились со взглядом Амират и он поразился смеси неистовой ненависти и исступленной радости, которая пылала в них. И еще Андрей прочел в них приговор. Приговор не только себе, но и Рите. Рите и их еще не рожденному сыну….
Они стали бороться.  В Марту, словно, вселился дьявол!  Она билась с неимоверной, не похожей на женскую,  силой. Андрею никак не удавалось оторвать ее от себя. Худое гибкое тело Амират опутало его, словно лиана, лишая свободы движений. Перед глазами  мелькало острое лезвие ножа.
Сцепившиеся фигуры покатились по земляному полу и  исчезли из поля зрения Риты. Старик, оправившись от потрясения, торопливо продолжил  прерванное заклинание. 
С трудом согнувшись, он поднял отброшенный таз. На дне его еще оставалось немного зелья. Подойдя к Рите, он зачерпнул  отвар ладонью и растер холодную жидкость по ее животу. Рита содрогнулась от омерзения.
Отойди от меня, ублюдок! - Она задергала ногами, пытаясь освободиться от веревок.
Не обращая  на нее внимания, Старик продолжал обряд. Теперь, развязав шнурок на вороте, он, одним движением, сбросил с себя черный балахон. Обнажилось желтое, сморщенное, покрытое старческими пятнами тело.
Рита снова содрогнулась от отвращения.  Это отвращение  дало ей силы.
Она с удвоенной энергией забилась в своих путах. Веревка заметно ослабела на ногах.  Она смогла стащить ее теперь вместе с кроссовками. Шелковые носки облегчили дело.
Старик, между тем, словно не замечал  Ритиной возни. Он воздел руки к небу и перешел к заключительной части обряда. Было заметно, как  сильно он  устал. Голос его теперь был едва слышен. Старик сипел из последних сил. Складки высохшей кожи, свисающие с его поднятых рук, вздрагивали и подпрыгивали при каждом новом пароксизме  мольбы.
Обряд заметно близился к концу, Старик все больше обессиливал. Однако в его голосе появились новые нотки. Прислушавшись к ним Рита с тревогой поняла, что это была надежда. Надежда и, пожалуй, торжество.
Надежда на благополучный исход и торжество победителя.
Она удвоила усилия.
Наконец, веревки поддались, но вспотевшие кисти застряли в узком отверстии ослабленных  пут.
Старик выкрикнул заключительное слово. Лицо его исказилось, глаза вылезли из орбит, рот перекосился. Распухший язык, с отпечатавшимися на нем зубами, вывалился из широко раскрывшейся пасти. 
Старик наклонился над Ритой и, наполнив в последний раз  легкие воздухом, начал с силой выталкивать его из себя.
Вместе со зловонным дыханием  из его груди вырвалось серое облако серебристого тумана. Оно струилось и покачивалось у сморщенных губ Старика, меняло форму и переливалось черными всполохами.
Наконец облако оформилось в  продолговатую, вытянутую каплю и начало медленно опускаться на лицо обезумевшей от ужаса Риты.
 Рита затаила дыхание и изо всех сил зажмурилась. Теперь ее телом управляли инстинкты. Она рванула веревки. Те поддались, оставляя на своей шершавой поверхности  содранную кожу и кровь.
Приблизившись почти вплотную к Ритиному лицу, капля на миг замерла. Ее поверхность заиграла, заволновалась и приняла форму, напоминающую яйцо. Яйцо медленно и плавно стало опускаться, готовясь залепить нос и рот лежащей женщины. 
Но прежде чем смрадное дыхание Старика коснулось ее,   Рита скатилась с алтаря. Ожидая последнего удара о каменный пол, она зажмурилась. 
Только удара не последовало.  Рита упала на что-то мягкое, что охватило ее сильными руками и повлекло прочь от страшного места.
Серое облако, достигнув алой поверхности шелка, укрывающего каменный алтарь, повисело над ним  мгновение  и - растаяло.
 Тело старика пустым мешком,  лишенным костей, осунулось рядом.   
Рита оглянулась и увидела  потрясенное лицо Андрея.
Идем скорее, – поторопила она его.
Ее эмоции были настолько истощены, что она   уже  была не способна ни удивляться, ни радоваться, ни бояться. Они молча бросились к выходу, крепко держась за руки.
 Их настиг дикий, нечеловеческий вопль. Он поднимался вверх,  бился о каменный свод подземелья и возвращался обратно, обрушивая на окружающее  невероятную  тяжесть непереносимой боли  и невосполнимой утраты.
Так кричат  прощаясь с жизнью. Так рыдает обманутая надежда.
Рита глянула назад. Над бездыханным телом Старика склонилась черная фигура Амират. Ее растрепанная голова, без привычного платка,  с седыми прядями длинных волос, разбросанных по плечам, билась о край алтаря.
Алая кровь, брызжущая из рассеченных ран, заливала мертвые глаза ее Хозяина.
Рита закрыла лицо руками. Она больше не хотела ничего слышать, она  больше не хотела  ничего видеть. В зажмуренных глазах ярко вспыхнул фиолетовый свет. В этом странном, изменчивом свете вдруг
…. затряслись и начали осыпаться стены подвала. Сначала комья, а затем целые пласты земли отрывались от стен и падали на пол. Столбы пыли поднимались кругом, нарастал глухой гул, как при землетрясении.
Потом рухнул потолок и завалил собою алтарь, старика, все….


Глава   тринадцатая.

Настя встрепенулась и прислушалась.
-    Иди сюда, иди сюда, – звучал настойчивый, отчаянный призыв у нее в голове. Это Амират, ее хозяйка, зовет ее.
Настя быстро, как только могла, двинулась в обход дома. Она торопливо переставляла негнущиеся ноги: сегодня не было обычной процедуры. Амират пока не дала ей отвар, а действие последней порции уже закончилось.
Она поднялась на крыльцо и уперлась в закрытую дверь. Володя, войдя в дом, случайно защелкнул замок. Эта случайность сейчас спасала им жизнь.
Иди, найди их и убей! – гремело в голове у Насти. Она неловко  развернулась, оглядываясь кругом:  - Кого – их?
Иди, найди и убей их! – Зов Амират был приказом, который невозможно было не исполнить.
 Настя начала действовать. Она отошла на шаг и с силой ударилась всем телом о закрытую дверь. Раз, другой, третий….

Выбежав из подвала в комнату со свечами, Рита остановилась. Она быстро застегнула ремень и опустила свитер. Потом повернулась к Андрею:
Это, правда, ты?
Я! Идем, нам нельзя задерживаться.
Погоди! – Рита поднялась на цыпочки и поцеловала Андрея.
Поцеловала так, как мечтала тогда, в поезде, направляясь к нему. Поцеловала, вложив в этот поцелуй всю свою любовь и благодарность за то, что он спас ей жизнь и избавил от преследовавшего ее кошмара.
 Они не могли оторваться друг от друга, когда из темноты коридора возникла фигура Володи.
Рита, это ты? Давайте скорее, ребята!
Они бросились ко входной двери и застыли. Кто-то снаружи, методично бился о нее, пытаясь открыть. Сделанная из цельного куска дерева, дверь еще держалась, но дверной косяк тихонько потрескивал, угрожая расколоться.
Сюда! -  Володя распахнул дверь комнаты справа от входа. Это была комната,  в которой держали Риту. Он подбежал к окну,   сорвал жалюзи и всмотрелся в темноту. 
Пока им везет: окно выходит во двор, прямо рядом с крыльцом. Можно попытаться выбраться из дома  таким путем. Володя подвинулся, приглашая друзей оценить представившуюся им возможность.
Темнота  уже не была такой сплошной и густой. Земля миновала точку новолуния и теперь двигалась вперед, все больше освещаясь восходящим солнцем. Небо потеряло свой чернильный оттенок и стало слегка светлеть.
В этом зыбком, неверном свете они увидели тонкую девичью фигуру, со светлыми длинными волосами,  распущенными по плечам, которая методично билась о закрытую дверь.
Она неуклюже отступала  на несколько  шагов назад, с трудом сохраняя равновесие, и бросалась на дверь, с совсем не девичьей силой. Ударившись об нее всем телом, она вновь отходила  и вновь бросалась вперед.
Что это? – Онемевшими губами спросил Андрей.
Это то, во что ты не хотел верить! – Володя почувствовал прилив сил и адреналина.
Значит, мертвые здесь. Им придется теперь справляться еще и с этим. Но может быть, им удастся избежать прямого столкновения? Это будет зависеть от того: сколько их ? Пока они видели только одну девушку.
 Между тем, входная дверь уже явно поддавалась ее усилиям.
Скорее, - крикнул Володя. Он подбежал к двери в комнату и закрыл ее. – Шкаф!
Андрей бросился ему на помощь. Задыхаясь от напряжения, они стали придвигать шкаф к двери. Снаружи раздался треск и глухой удар. Это распахнулась входная дверь, не выдержав мощного натиска.
Она распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель. Тяжелая поступь мертвой раздалась в коридоре. Ручка, в которую вцепилась Рита побелевшими от напряжения пальцами, задергалась. Рита из всех сил налегла на нее.
-    Быстрее, быстрее, - торопила она мужчин. Наконец,   громоздкий шкаф -  на месте.  Он почти полностью закрывает собой дверной проем.
Толчки с другой стороны усиливаются.
Что дальше? – Рита с надеждой смотрит на Володю.
Теперь – сюда! Он подбежал к окну и  выбил раму стулом. – Давайте сюда!
Андрей вылез в окно и осторожно принял на руки Риту. Выбираясь следом за ними, Володя оглянулся. Шкаф, под напором сильных ударов, покачнулся и рухнул на пол.
 В образовавшуюся щель протискивалось, извиваясь, тело девушки. Тонкая рука с растопыренными пальцами хватала воздух.
Показалось бледное лицо с остановившимися глазами и искаженным в усилии ртом. Милое, девичье лицо…. Таким оно было при жизни. При жизни…. 
Сейчас, изуродованное гримасой, оно наводило ужас.
  Больше Володя смотреть не стал. Он спрыгнул на землю и, поддерживая прихрамывающего Андрея, побежал за Ритой к воротам. Захлопывая за собой тяжелые створки, он искренне надеялся, что это  захлопывается дверь их безумных приключений.
Они вместе добежали до стоящей на дороге машины. Двигатель уже был запущен. Володя распахнул дверцы:
Скорее, скорее! 
 Рита забралась на заднее сидение.
А ты? – Она ухватила Андрея за рукав.
Мне еще нужно здесь сделать кое-что.
Ты остаешься? – Рита не могла в это поверить. - Ну, пожалуйста! Я  так люблю тебя!
Я тоже очень, очень люблю тебя, родная! Береги сына! – Андрей захлопнул дверцу и махнул рукой Нелли, сидящей за рулем.  Машина, рванув с места, растворилась в темноте.
Андрей долго стоял, глядя ей вслед.
Из сумрака выступила женская фигура и тихо приблизилась к нему. Андрей обернулся :
Ну, что же, идем! – Сказал он  и зашагал в сторону комендатуры.


Глава   четырнадцатая.

Амират сидела на берегу реки  и смотрела, как розовый свет раннего утра заливает мир. Рядом с нею стояла высокая,  стройная девушка -  блондинка с пестрым платком, обвязанным вокруг длинной шеи. Пустые глаза девушки были устремлены на черное пятно посредине реки. Омут.
Глаза Амират были также пусты и черны, как глаза мертвой. Она чувствовала, что жизнь иссякла в ней, вытекла по капле, как  тогда, давно,  вытекала кровь.
 Теперь мир, такой нежный, юный, розовеющий в лучах восходящего солнца, был пуст для нее. То, что наполняло смыслом ее существование, то, для чего она жила, лежало желтым сморщенным мешком костей у алтаря, накрытого куском алого шелка.
Перед уходом, Амират прикрыла его краем тело хозяина. Это все, что она могла теперь сделать для него. Все? Нет! Она еще должна сделать то, что поклялась! И она, неистовая и гордая, сдержит слово.
Перед задумчивым взглядом Амират, покачиваясь на волнах неспешной реки,  медленно проплыла вся ее жизнь. Она видит себя маленькой девочкой, радующейся незамысловатым сладостям, которые приносил  в подарок отец.
Она вспомнила свою любимую куклу – тонконогую блондинку с пышными волнистыми волосами и широко раскрытыми голубыми глазами. Кажется, Амират звала ее - Роза.
Да, Роза! Как иначе можно было назвать эту красавицу?! Все имена казались такими банальными и неподходящими к ее узкой талии, роскошной прическе и  наряду из пены голубых кружев.
Амират никому не разрешала прикасаться к своей чудесной кукле. Она даже хотела забрать ее с собой тогда, когда Он купил ее и желал поскорее увезти из дома.
Она уже положила ее в сумку, вместе с остальной одеждой, но Он, увидев игрушку, молча вытащил ее  из под платьев и отшвырнул в сторону. Амират тогда не осмелилась перечить Ему, как, впрочем, и потом. До тех самых пор, пока Он не решил убить ее.
 Вся ее жизнь только и состояла что из светлого, согретого родительской любовью, детства и страшной жизни в доме мужа. Так стоит ли жалеть о ней? Что в ней такого ценного?
 Если бы все случилось так, как они рассчитывали, может быть тогда в ее жизни появился бы смысл. Ведь хотел же Хозяин, чтобы она всегда была рядом.  И не только потому, что  был слаб и не мог ухаживать за собой! 
В глубине своей застывшей души  она лелеяла надежду, что Старик не любит ее, нет! На такое она просто не могла рассчитывать! Она надеялась, что он испытывает к ней, ни к чему не обязывающую теплоту, небольшую, легкую привязанность.  Простую человеческую привязанность, которой переполнен мир…
Рождение ребенка должно было помочь проявиться этим чувствам. Она бы ухаживала за малышом, оберегала бы его, защищала от обидчиков.  Возможно, она бы полюбила его…. Конечно! Она бы очень любила его!
Тогда он, как и все дети, почувствовал бы не только благодарность к ней, а может быть, может быть тоже…полюбил ее?! Амират затаила дыхание, ослепленная такой перспективой, потом горько вздохнула: тогда  ее жизнь обрела бы смысл.  Она наполнилась бы теплом и светом детской любви.
А теперь…. Теперь, когда надежда угасла,  она полна  пустоты.  Ужасающей, холодной пустоты. Могильный холод кажется тропической жарой, в сравнении с этой пустотой.
 Ни разу за те часы, которые она провела на берегу этой ледяной, быстрой реки, она не пожалела себя. Она была не достойна жалости, как и вся ее пустая, никчемная жизнь!  Нечего было вспомнить, не о чем ей сожалеть!
Амират поднялась и медленно вошла в воду. Девушка, как привязанная, двинулась следом. Они заходили все глубже и глубже, не замечая сопротивления воды.
Течение бурлило вокруг их тел, закручивалось в воронки. Словно река противилась тому, что происходило, пыталась вытолкнуть их обратно. Она тоже  не хотела, не желала принимать их в свои объятия. 
Но они все шли и шли, преодолевая нелюбовь реки. Заходили все глубже. Все глубже погружаясь в мутную холодную бездну. И тогда река смирилась.
Она с тихим плеском сомкнула свои воды вокруг груди и шеи Амират. Тихонько поднимаясь,  залила сжатый рот, зажмуренные  в страдании глаза.
Девушка послушно шла за Мартой, устремив незрячий взор на широкую ярко – розовую полосу рассвета, поднявшегося над рекой. Вода уже поднялась до носа, до  широко распахнутых глаз...
 Внезапно дно оборвалось и женщины, с тихим плеском, погрузились в глубину  черного омута. Легкие круги взмутили воду. Они несколько мгновений колыхались рябью на поверхности, и  снова – тишина.
Тишина и светлый покой мира, заливаемого лучами взошедшего солнца.


Глава  пятнадцатая.

Марк стоял на краю ямы, наполненной жидкой, липкой грязью. Он совершенно не удивился тому, что эта яма на яву была точно той, которая приснилась ему дома.
Тогда, после так неудачно закончившегося сеанса, он довольно долго не мог оправиться. Постоянная слабость сковывала тело и мешало заниматься повседневными делами. Марк много спал и сны его были тревожными. Однажды, в ранний осенний вечер, он прикорнул на своем уютном диване с любимой подушкой под щекой и увидел
 …себя на краю  этой самой ямы, наполненной жирной грязью. 
Грязь была неспокойной: ее поверхность тяжело волновалась,   рябила. Казалось, под мокрой, упругой  пленкой  мечется живое существо. Оно пытается  вырваться на волю, разорвать  эти грузные, топкие оковы.
 Вот поверхность вспучилась, словно внутри образовался гигантский пузырь. Грязевая  пленка истончилась, задрожала, натянулась, готовая лопнуть, но…. Не лопнула, а мягко опала, волнуясь и изменяясь.
Перед тем как исчезнуть, слиться  с черно-серым блестящим зеркалом, отражающим небо, она приняла форму человеческого лица. Лица неузнаваемого, искаженного  усилием, с раскрытым в безмолвном крике ртом.
 С легким вздохом поверхность расправилась, застыла  и вновь начала покрываться мелкой рябью, как мурашками.
Марк тревожно заметался на диване. Он уже давно приучил себя запоминать сны, которые несут  информацию. Такие сны часто снились ему. Он сам мог вызывать их. Его научил этому искусству индеец Карлос в уругвайских джунглях.
С тех пор никакой, даже самый страшный кошмар, привидевшийся во сне, не мог напугать Марка. Он умел держать чувства под контролем  и не позволял себе забывать, что это – всего лишь сон.
Поэтому сейчас, перевернувшись на другой бок, он снова погрузился в дремоту.
Теперь он стоял на берегу реки с мутной водой. Быстрое течение завихрялось вокруг многочисленных отмелей, поднимало со дна песок и глину. Только прямо на середине этой незнакомой реки вода стояла тихая и спокойная.
Черная, неподвижная вода…. Омут.
С невысокого взгорка, на котором находился  Марк видна была и яма с грязью. Грязь снова дышала, вспучивалась пузырями, волновалась….
Послышался громкий  плеск. Он глянул на реку. Едва заметное  движение привлекло его внимание.  Движение воды, движение под водой.
Замерев, боясь даже вздохнуть, Марк смотрел, как из черной глубины омута, к берегу, что-то движется.
Что-то или кто-то…
 Расходящаяся полоска ряби,  направленная  острым углом  к берегу…
 Не отводя глаз от реки, Марк присел. Ему хотелось сейчас лечь на землю, слиться с нею, стать незаметным….
 Он видел, как из воды  показалась мокрая макушка с жестким ежиком коротко остриженных волос. Потом появился лоб, солнцезащитные очки в тонкой металлической оправе. Постепенно поднялись над поверхностью реки широкие плечи,  тренированный торс  Солдата в камуфляжной форме.
 За ним, след в след,  двигалось тело смуглой девушки, с собранными в хвост волнистыми волосами. Серебристые капли собирались над ее  изогнутыми бровями и стекали прозрачными ручейками по щекам, вискам, губам. Капли повисали на ресницах и падали на высокую грудь, обтянутую белой мокрой блузкой.…
Марк зажмурился, потряс головой. Все происходящее было слишком реально даже для контролируемого сна.
Он снова глянул в сторону реки и увидел, что река отдала юную привлекательную блондинку с тяжелыми, потемневшими от воды прядями белокурых волос. Ее лицо было безжизненным и пустым. Как и  взгляд красивых голубых глаз…
 Шествие замыкала высокая худощавая женщина. На узком бледном лице  выделялись густые, сросшиеся брови….
Двигаясь механически - размеренно,  четверка вышла на берег. На мгновение они замешкались, прислушиваясь к чему-то….
 Несмотря на весь свой многолетний опыт и гнездящуюся в глубине души уверенность в том, что происходящее – только сон, Марк  почувствовал первобытный ужас. Его тело мгновенно покрылось холодной липкой испариной. Он затаился, почти не дыша. Только ожидание того, что эта мрачная команда может заметить его или просто заподозрить о его существовании, заставило Марка  зажмуриться.
Сделав над собой усилие, он вновь стал следить за происходящим.
Они замешкались лишь на мгновение. Подчиняясь  неслышному призыву, или движимые невидимой, властной рукой, они гуськом двинулись к яме.
С их приближением поверхность мокрой глины заволновалась сильнее. На ней четче стали проступать силуэты, профили, вскидываться фонтаны, напоминающие человеческие руки, призывающие о помощи.
Женщины  и Солдат, молча стали на краю ямы. Они распределились по периметру и стояли, не двигаясь, не обращая внимание на потоки воды, льющейся с их одежды,  сбегающей по их бледным лицам, капающей с пальцев опущенных рук.
Марк видел, что они чего-то ждут.
Команды, распоряжения, приказа?
Он заметил легкое облако сероватого газа, сгустившееся из воздуха прямо над  ожившей поверхностью ямы. Облако сгущалось, уплотнялось, наливалось силой.
Приказ был получен.
 Подчиняясь ему, женщины и Солдат, одновременно выбросили вытянутые руки вперед. Под их ладонями высоко взвился фонтан жидкой грязи. Взметнувшись, она приняла форму человеческого тела. Тела согбенного, немощного, с кривыми ногами и тонкими, лишенными силы руками. Тела очень пожилого человека.  Может быть Старика….
Низкий гудящий звук ворвался в сознание Марка.  Тонкая невидимая нить протянулась от колышущейся  фигуры к рукам, стоящих у ямы. Было заметно, как напряглись они, как задрожали от  усилия их ладони.
Фигура неуловимо изменилась. Теперь это был не человек. Тень грифа – любителя падали, с голой шеей и мощным убийственным клювом нависла над ямой.
Марк моргнул. Вместо грифа он увидел знакомые очертания демона, его леденящую ухмылку. Этот демон настигал  убегающую Риту в его видении во время сеанса…
Вот образ демона заволновался, исказился и ему на смену показались кривляющиеся рожи с жуткими оскалами и изогнутыми рогами на патлатых, всклоченных  головах….
Настойчивый, вибрирующий звук усилился, стал непереносим. Он проникал ему в мозг, заставлял  скручиваться в комок от невыносимой боли, прижимать руки к ушам.
Марк чувствовал под пальцами горячую влагу. Кровь…
Усилием воли разорвав паутину сна, Марк рывком сел на диване. На щеке остывала теплая капля. Смахнув ее, Марк поднес  ладонь к глазам. Пальцы были вымазаны липкой темно-красной жидкостью.
Прелестно! – подумал Марк. – Никакого покоя!
Он заставил себя пройти в кухню, сварил  кофе, тщательно соблюдая все правила, и уселся с чашкой ароматного горячего напитка у окна.
Окно выходило на тихую улочку, по которой торопливо сновали тени прохожих. С неба капал  мелкий противный дождик, и люди  спешили из стылой, осенней неуютности в тепло гостеприимных домов.
Марк невидящим взглядом уставился в прозрачную синь стекла.
Что это было?
Ему не нужны объяснения: кем был увиденный Старик? Он узнал его. Именно эта изменчивая и неясная фигура мелькала в струившемся тумане между ним и Марией, во время сеанса. Но люди…
Эти люди…. Вышли из воды…. Почему они такие странные? Неужели? Вспышка озарения, яркая и оглушающая, как взрыв петарды, заставила его вскочить и заметаться по тесной кухоньке. Если это на самом деле то, о чем он думает, то дело не требует отлагательства.
Марк быстро прошел в комнату и набрал номер Володи. Прослушав длинные гудки, он положил трубку. Значит, их еще нет в городе. Они еще не вернулись. Однако, судя по всему, дело у них склеилось. Причем склеилось неплохо. Только надо поставить заключительную точку….
 Вот этот последний штрих, заключительный мазок  и предстоит сделать Марку. Только он способен сделать его. Только он, с его знаниями и опытом. С его Силой, наконец.
Конечно, Марк отдавал себе отчет в том, что он – любитель в сравнении со Стариком. У того была настоящая Сила. Сила, помноженная на бесценный опыт. Да к тому же, похоже, ему покровительствовал кто-то. Кто-то, кто не был человеком….
Не думать об этом!
Итак, Старик повержен. Теперь его Дух, поддерживаемый магической Силой, бродит неприкаянный. Он может натворить много бед. Марк вспомнил отрешенные застывшие лица людей из реки.
Смахивают на зомби. Он видел такие лица  в Африке.
Колдун Вуду, у которого он учился тонкостям этой странной и сильной полу религии, полу магии,  держал в страхе население не одной деревни только предположением о том, что может сделать со своими соплеменниками после их смерти. Иногда, для пущего устрашения, он демонстрировал им свои возможности, воскрешал умерших.
Тогда молчаливые  и мрачные фигуры бродили по округе, нагоняя страх на детей и вселяя ужас во взрослых. Только то было в Африке….
«Значит, Старик смог применить эти техники и у нас!» – решил Марк. Впрочем, это – не важно. Важно то, что беспокойный Дух Старика, который представляет собой невостребованную энергию большой мощности, теперь тревожит этих живых мертвецов. К чему могут привести подобные беспокойства – лучше не думать.
Судя по всему, Марку нужно справиться именно с этим Духом. Он покрутил головой и усмехнулся.
 До сих пор, несмотря на длительное изучение различных магических техник, колдовских обрядов,  религий и верований, Марк не уставал удивляться странному  переплетению известных законов природы и невероятных явлений.
Хотя, почему невероятных? Он, например, готов объяснить все происходящее! Объяснить, опираясь на элементарные законы физики.
Ведь известно, что энергия, какого бы происхождения она не была, не может исчезнуть просто так, раствориться или распылиться. Она обязательно должна  быть трансформирована, превращена  во что-то.
Например, электрическая энергия превращается в свет в простой лампочке. Если подобное невозможно сразу, как в их случае, то энергию просто помещают в некий накопитель, типа конденсатора.
М-да! Трансформировать энергию такой силы, с которой столкнулись Марк и его друзья,  будет весьма проблематично. Марк даже не собирался пробовать и тратить на это пустое занятие время, а вот попытаться заключить ее, запечатать, чтобы она не смогла  свободно перемещаться, он может.
Даже не может, а должен. Именно об этом и был его сон.
Марк тяжело вздохнул. Обладание Знаниями и Силой накладывает определенные обязательства! Выполнение этих обязательств необходимо, иначе не замедлит последовать наказание. А там и до другой стороны недалеко…. Марк даже поежился от подобной перспективы.
Нет уж! Надо, так надо! Он предпочитает похлопотать и поднапрячься, чем дарить свою душу….
Больше не мешкая, он начал собираться. Потом позвонил Марии, предупредил ее о том, что собирается сделать. Мария, только накануне выписавшаяся из больницы, спросила:
Я нужна тебе?
Нет, - ответил Марк, – если что случиться, ты знаешь, как поступить!
Хорошо! – лаконично сказала девушка.
Марк повесил трубку и вздохнул: по крайне мере хоть с ассистенткой у него не было проблем! Его Мария – дар божий, благословение. Между ними установилась такая прочная связь, что случись с ним что-то, она непременно узнает об этом. Узнает и примет меры….
Теперь - никаких пораженческих настроений! – решил Марк. - Думать только о благоприятном исходе событий. Буду формировать ментальную модель их развития!
Весь путь до места – крошечного южного городка, Марк размышлял о деталях предстоящего ритуала. Важно было ничего не забыть и исполнить все в точности.
Поверхность грязи колыхнулась.
Марк тряхнул головой.
Показалось?
Он довольно быстро отыскал это место. Оно находилось между рекой  и небольшим домиком с крылечком, увитым резным деревянным кружевом.
Кажется, здесь. Все очень знакомо. Во сне он стоял вот на этом небольшом возвышении между домом и рекой….
Уже стоя  вблизи от ямы, он приметил мальчишку, с интересом разглядывавшего чужака. Мальчишка грыз горбушку хлеба, сдобренную чесноком. Его резкий запах доносился до Марка даже на  расстоянии.
Марк улыбнулся - наш человек! - и легко нажал на мальчугана. Тот сразу подошел поближе. Еще одно почти незаметное усилие и мальчик рассказал, что ему было известно о недавних событиях.
Дети обычно  хорошо информированы. Они видят, слышат и понимают гораздо больше, чем подозревают взрослые.
Марк давно сделал для себя это открытие и всегда, когда позволяли обстоятельства, старался пользоваться именно такими источниками. Тем более, дети редко лгут и почти ничего не скрывают, в отличие от взрослых….
Мальчонка, тем временем, рассказал о том, что ему запрещают приближаться к этому месту.
Почему?
Здесь  на днях провалилась земля. Вон та яма – и есть основной провал. Он слышал, как его батя разговаривал с Евсеичем, начальником колонии. Тот сказал, что обвалился подвал, который вырыли рядом с домом.
Еще Евсеич сказал, что там мог быть подземный ход и теперь здесь ходить опасно. Вот по этому участку, прямо от того дома, где жил Старик, к реке….    
Марк выяснил все, что хотел и отпустил мальчишку. Тот побежал, подпрыгивая и радостно что-то напевая. Уже через минуту он забудет о том, что видел незнакомца и говорил с ним.
Больше медлить не стоит. Марк аккуратно разложил на краю ямы кусок черного бархата и, приговаривая заклинания, начал выкладывать на него  необходимые для  «запечатывания», предметы. 
Мешочек со смесью драгоценных трав, привезенных им из прерий Африки и сберегаемых на особый случай, он повесил себе на шею. Сегодня именно тот случай….
В центре ямы со вздохом вздулся огромный пузырь. Он лопнул с громким чмокающим звуком.
Вздрогнув, Марк  приступил к созданию защитного круга. Этот круг охватит  яму и  закроет его от любопытных взглядов. Лучше, конечно, провести ритуал ночью, но Марк не собирался ждать до темноты. Он чувствовал, что  активность  в яме растет.
Не мешкая, он создал еще один  защитный круг, поменьше. Здесь Марк будет работать. Сегодня он подстрахуется двойной защитой. В случае непредвиденных обстоятельств, какая-нибудь из них да выдержит!
Не раз  Марк с благодарностью  вспоминает своих Учителей!  Именно с их помощью, он довел заботу о  собственном благополучии до автоматизма!
Поверхность жидкой глиняной грязи покрылась мелкой рябью. То тут, то там вспухали круглые пузыри, которые лопались и вздыхали, как будто под плотной и прочной пленкой  находилось живое существо….
Кажется, все готово! Он развернулся лицом на восток и начал обряд.
Вокруг все потемнело. Неожиданно  набежали тучи и закрыли осеннее неяркое солнце. Поднялся ветер. Его леденящее дыхание заставило Марка покрыться мурашками. Порывы ветра взволновали жидкую поверхность грязи.
 Если бы Марк был не так сосредоточен на  обряде, он наверняка бы заметил, что волны на поверхности грязи были направлены против ветра. Однако он ничего не замечал. Он старательно проговаривал  многосложные латинские слова, сверяясь с небольшой тетрадкой в твердом коленкоровом переплете.
Постепенно ветер утих. Наступила тишина. Неподвижный воздух повис над рекой, ямой, над городом. Не слышно ни звука. Мир спрятался, затаился, замер. Марк почувствовал, как тяжело ему стало дышать, двигаться. Силы оставили его. Ноги и руки, казалось, весят целую тонну.
Он с трудом заставил себя сосредоточиться на продолжении обряда. Теперь он  двинулся по часовой стрелке вокруг ямы.
Смешанная с водой глина неподвижна. Ее влажная, скользкая  поверхность блестит как зеркало.
Марк тяжело опустился на колени на восточной стороне ямы. Шепча заключительные слова, он обеими руками поднял  ритуальный нож над головой. Пот тек по его лицу, смешиваясь с мелкой пылью. Руки занемели. Их кололи тысячи невидимых иголок.
Сжав зубами нижнюю губу так, что во рту появился солоноватый привкус крови, Марк с размаху всадил обоюдоострое лезвие в землю.  С усилием повернул его против часовой стрелки. Раз, другой…
Цедя сквозь зубы слова специальной молитвы, заключающей,  сковывающей мятежный дух, он положил в неглубокую ямку  плоскую просфору,  присыпал ее землей. Потом зажег церковную свечу и, наклонив ее, вылил на крошечный холмик немного расплавленного воска.
Марк специально использовал в обряде элементы разных магических техник. Кроме того, считал он, в этом случае нелишними будут и проверенные  жизнью христианские канонические символы.
Он точно не знал: что лежало в основе Силы Старика? Потому хотел подстраховаться.
Повторяя слова тайной молитвы,  услышанной им от православного монаха-схимника, которого он отыскал в затерянном сибирском скиту, Марк дожидался, пока воск застынет.
С этим монахом он встретился совершенно случайно. Впрочем, Марк давно уже понял, что ничего случайного в этом мире не существует. Все встречи, знакомства, мимолетно услышанная фраза или краем глаза зацепленная картина – все пригодиться потом. Как и та, «случайная» встреча.
Тогда он  бродил по тайге, разыскивая глухую деревушку, в которой жил знаменитый шаман. Бродил несколько суток, заплутавшись и изголодав. Наткнувшись на крошечную, сложенную из бревен избушку с трубой на крыше, он бросился к ней, в надежде встретить живую душу. Именно там и жил ушедший от мира монах.
Они славно поговорили тогда с этим соскучившимся по людям схимником. Тот узнав о цели  поисков Марка, пожевал беззубым ртом и сказал:
Много нечисти всякой на свете. Иногда глянешь – сплошь кругом бесы и Сатана! Правят  людьми, искушают…. Прямо наваждение! Только более всего боятся они Слова Божьего. Только оно – управа на них.
Марк тогда сильно заинтересовался: что имел в виду монах под Божьим Словом? Он пристал с этим вопросом к старику.
Придется, тебе, парень, хлебнуть от этой нечисти, ой, придется, - прикрыв глаза и покачивая головой ответил тот. – Остерегайся происков нечистого, не поддавайся соблазнам, не пренебрегай предостережениями Господа!
Так, батюшка! Видно Господь меня сюда не напрасно направил! – пустился Марк на хитрость. -  Научи меня, как бороться с наваждением?
Есть, есть молитвы тайные, сильные. Только не могу я их тебе, непосвященному открыть! – сокрушался старик.
Он в тот вечер так ничего и не сказал больше Марку. Они попили славного травяного чая, поговорили о мирских новостях и легли спать. Вернее, лег один Марк.
 Несколько раз просыпался он ночью и всегда видел сквозь сонный туман одну и ту же картину: тускло горящую свечку и согбенную фигуру монаха у темного лика иконы, висящей в красном углу его избы.
Наутро, провожая Митьку в путь, монах строго глянул в глаза своему гостю:
Я ночью-та молился, чтобы Господь наставил и вразумил меня.  Открылось мне, что должон я, значит, научить тебя одной молитве. Она  не избавит от наваждения, но  отпугнет Сатану, наложит оковы  на мятежный дух. Только произносить ее надо с верой, смирением, надеждой на Божью помощь….
Получив подробную инструкцию: как пользоваться молитвой, как готовиться к ритуалу, Марк затвердил несколько строчек на старославянском языке.
Теперь, находясь на другом конце страны и пользуясь полученными от монаха знаниями, он снова подумал: ничего нет в этом мире случайного!
Наконец, последний, четвертый угол запечатан. Он еще раз обошел яму по часовой стрелке и трижды прочитал молитву. Дышать стало легче, постепенно исчезло ощущение  тяжести в ногах.
Марк решил поставить заключительную точку. Настал черед колдуна из африканской саванны.
Невнятная скороговорка странных звуков, с прищелкиванием и горловыми вскриками поплыла над ямой. Тонкая струя магического порошка вытянулась от ладони.
 Едва она коснулась притихшей свинцовой поверхности грязевого зеркала, как налетел шквал ураганного ветра. Марк повалился на колени. Стой он в нескольких десятках сантиметров ближе к краю ямы, не миновать ему  ванны.
Приоткрыв заслезившиеся глаза, он с беспокойством осмотрел безмятежную поверхность.
Интересно, попал на нее порошок, или нет?
Будем надеяться, что попал! – решил Марк. – Точно, попал!
 Вон на блестящей глади видна едва заметная полоска из пузырей. Они вскипели при соприкосновении порошка с гладкой поверхностью.
Теперь – точно все!
Марк облегченно вздохнул и стал собираться.
Может, он успеет на обратный поезд? Хорошо бы! Радостное чувство легкости и выполненного долга охватило его. Не оборачиваясь и тихонько насвистывая, он зашагал по направлению к станции.
 За его спиной грязевое зеркало тяжко колыхнулось, словно  испустило дух….


Эпилог.

Ребенок заворочался в колыбели и громко закряхтел. Рита вскочила из-за стола и подбежала к кроватке. Она взяла ребенка на руки, и тихонько покачивая, стала что-то нежно шептать ему.
Нелли и Володя, сидевшие за столом, понимающе переглянулись и взялись за руки.
С той самой поры, когда они вернулись из своего странного и страшного путешествия, прошло достаточно времени, чтобы можно было попытаться осмыслить все произошедшее с ними. Но, по странной причине, они не хотели делать этого.
Володя, вернувшись, сделал полный отчет в событиях своему шефу, Александру Петровичу  Латышеву, и с тех пор категорически отказывался вообще говорить на эту тему.
Рита только однажды спросила об Андрее и получила подтверждение своим подозрениям о том, что Аня согласилась им помочь в обмен на брак с Андреем. Нелли выразила свое восхищение его поступком и признала, что была не права, когда возмущалась  кажущейся легкомысленностью отца ее ребенка.
Его действия и последующие события доказали,  что он способен не только на глубокое и сильное чувство, но и на самопожертвование.  С тех пор к этой теме они больше не возвращались.
Рита родила прелестного, здорового мальчика, как две капли воды похожего на нее. Правда, она утверждала, что нос-то у него, точно от папы. Нелли смотрела на крошечное лицо ребенка и никак не могла найти сходства между носом Андрея и  этой розовой сопящей кнопкой.
Кстати, Рита гораздо спокойнее, чем они ожидали, восприняла свою разлуку с  любимым человеком. Все время, оставшееся до родов, она была спокойна и весела. Она полностью погрузилась в таинственное и чудесное действо, которое происходило в ней.
Телеграмму Андрею, о рождении сына, она  давать запретила,  и Володя согласился с ней: что уж бередить старые раны!
Недавно прошла информация в газетах об объявленной амнистии. Освобождались люди, осужденные по статье за мелкое хулиганство. По ней  был осужден и Андрей. Вместе с тысячами других молодых ребят, попавших под пресс государственной машины. Они оказались просто в не том месте и не в то время… Во время  борьбы «системы» с «явлением»….
Володя с Нелли гадали: вернется Андрей или нет? Нелли была категорична. Она утверждала, что он останется там, со своей женой. Володя  был  не так уверен в этом: слишком многое изменилось с тех пор, когда Рита уехала к Андрею, а он, потом и Нелли, отправились за ней. Слишком многое. Иногда ему казалось, что – все. Сместились акценты, разрушились старые, казавшиеся разумными приоритеты.
 Прежде всего они научились ценить  настоящее: каждое мгновение, чем бы ни было оно наполнено – печалью ли, радостью,  любовью….
Они научились ценить окружающую их жизнь, дорогих людей.
Теперь, ежедневно, просыпаясь, Володя благодарил судьбу за то, что рядом – Нелли, что начинается новый день, что продолжается жизнь.
 Жизнь… Вот ее ценность он осознал наиболее остро после всего пережитого. Теряя что-то, что человек считает главным в своей судьбе, он считает, что потерял и жизнь. Но это – не так! Потому что пройдет время  и настоящее снова наполнится смыслом, любовью, появятся новые друзья, откроются новые возможности. При одном условии….
Жизнь – должна продолжаться!
Только при выполнении этого небольшого  условия будет все.  Только тогда можно надеяться, только тогда  можно ждать…
Жизнь должна продолжаться!
 И сейчас, глядя, на переполненное особой, материнской нежностью лицо Риты, Володя захотел увидеть Неллино лицо с таким же точно выражением.
Он заглянул в потемневшие, сияющие  глаза жены и прочел в них то же желание. Ее пальцы со значение сжали руку Володи.         
 Дверной звонок прозвучал неожиданно громко.  Дитя, блаженно гукающее, притихло. Володя вздрогнул, Нелли напряглась. Только лицо Риты сохраняло безмятежное выражение.
Я открою! – Вызвался Володя.
Да, пожалуйста! Я хочу, чтобы сын был у меня на руках….
Щелкнул дверной замок и в комнату, мимо удивленно застывшего Володи, устремился Андрей.
А вот и папа вернулся,  - удовлетворенно сказала Рита. Как будто Андрей выходил в магазин за сигаретами.
 Я - вернулся! – Счастливо выдохнул Андрей, обнимая жену и сына. – Наконец-то мы вместе!



                Август 2000 – Январь 2001.