Санаторий «Альбатрос», возглавляемый главным врачом В. П. Диден-ко, считался одним из лучших в системе Крымского облздравотдела. Ка-залось бы, живи и радуйся. Но нет. Василий Петрович не мог смириться с тем, что среди городской элиты, в которой он себя числил, он, если не нуль, то едва заметная фигура. Первый секретарь горкома партии Петр Петрович не соизволит с ним лично познакомиться, на приветствия Ди-денко отвечает кивком головы.
Главврач понимает, что его авторитет в горкоме напрямую зависит от авторитета секретаря партбюро. Но кому не известно, что авторитетный и влиятельный секретарь – заноза в пятке руководителя? Поэтому и со-стоит в партсекретарях санатория безликая Валентина Семеновна, на которую, если надо, то и прикрикнуть можно. А что если зайти с другой стороны?
Мария Тихоновна Косых, председатель группы народного контроля - авторитет в городе. Ее портрет на городской доске Почета. Фактически, портрет Диденко должен быть на этом месте, ибо Косых без него и шагу не делает. Это он указывает ей точки приложения внимания народных контролеров, это он пишет приказы по реализации их дутых предложе-ний. Косых представляет в городской народный контроль свои многочис-ленные отчеты и копии его грозных приказов. Вот и попала на доску По-чета. Видимо, если совершить на этой стезе нечто необычное, то может и он, Диденко, удостоиться внимания.
Не спешите осуждать уважаемого главного врача – он, как все. Кто не знает, что использование служебного положения в личных целях – лю-бимое занятие чиновников, поэтому проходимцев среди них не меньше, чем в розничной торговле.
Решено: он покажет городу пример неусыпной и бескомпромиссной борьбы с недостатками в руководимом им санатория. С одержимостью первооткрывателя, будет вещать о нарушениях, и уличать кого следует. Его заметят, не смогут не заметить. Кто-то из городских руководителей скажет: у нас появился незаурядный человек. Им заинтересуются и воз-дадут по заслугам.
Диденко вызвал к себе Марию Тихоновну и, зная ее тщеславный ха-рактер, заявил с порога:
- Не кажется ли вам, уважаемая Мария Тихоновна, что вы засиделись в председателях нашей группы народного контроля?
Удивленная Мария Тихоновна что-то промычала в ответ, а Диденко продолжал:
- Я вижу, как вы стараетесь, вижу ваши способности на этой стезе. Представьте себе, сколько пользы вы могли бы принести, работая на го-родской ниве.
Мария Тихоновна, зардевшись, с грустью произнесла:
- В городской контроль, Василий Петрович, рвутся очень многие. Там должности общественных контролеров и то расхватаны. Люди просто жаждут получить заветную книжицу, чтобы была возможность пошарить под прилавками магазинов.
- А что, если помечтать? Приятно, думаю, было бы выйти на пенсию с должности заместителя председателя городского комитета народного контроля?
- Об этом и мечтать не могу!
- А вы помечтайте.
Мария Тихоновна, посмотрев внимательно на начальство, сказала:
- Определенно, Василий Петрович, вы что-то задумали.
- Почему «что-то»? Разве я не ясно выразил свою мысль?
- Это из области фантазии.
Диденко с горечью подумал: на ту ли лошадку ставит?
- Меня удручает, Мария Тихоновна, ваше неверие в собственные силы и способности. Почему я в них верю, а вы нет?
- Хорошо, хорошо, Василий Петрович, что я должна делать?
- Вот это другой разговор.
Диденко встал, включил кондиционер, постоял возле него охлаждаясь, снова выключил (пусть видит, как он экономит электроэнергию) и только после этого, усевшись в кресло, сказал:
- Слушайте внимательно. Делать тоже самое, но с гораздо большей активностью и оглаской.
- Я обо всех проверках докладываю в городской комитет народного контроля, - напомнила Мария Тихоновна.
- Этого мало. Нужно писать в городскую газету.
- Пробовала, Василий Петрович, не печатают.
- К кому обращались?
- Там есть корреспондент, который курирует народный контроль.
- И что он?
- Ему подавай сенсационные разоблачения. У нас, как он говорит, все по мелочам.
- А к редактору обращались?
- К нему не пускают, да и боязно как-то. Как ни говори, член бюро гор-кома партии.
- Сейчас, уважаемая, его внук лечится у нас в санатории. Вы это знае-те?
Мария Тихоновна кивнула головой.
Некоторое время они потратили на обсуждение подходов к редактору, а потом приступили к главному.
- Начните, Мария Тихоновна, с хозяйственной службы.
- А может с пищеблока, Василий Петрович, там недостатков больше.
- Недостатков везде хватает, но начните, как я сказал. Разоблачите их в неполной отработке рабочего времени. Ведь они все там, на полторы ставки. Можете зацепить и санитарок. Вывод будет звучать так: «Неко-торые совместители, пользуясь попустительством руководителей служб - заместителя главного врача по АХЧ Сомова и главной медсестры Иг-натьевой, не отрабатывали положенное время, а зарплату получали. В итоге, нанесли государству значительный материальный ущерб». Чем не державный подход к делу?
- Это-то так, Василий Петрович, но вы сами знаете, что такой порядок установлен не зря: дворникам платят совместительство за уборку дво-ровых уборных, а садовым рабочим за круглосуточную топку печи в оранжерее.
- На время забудем это и обратим внимание на то, что они не отраба-тывают положенное время. Я издам приказ в соответствии с вашим ак-том и лишу их этих доплат.
- Ой, сколько шуму будет. Ведь санитарки работают за двоих.
- Пусть пошумят, через месяц все восстановим.
- Тогда какой смысл во всем этом?
- Неужели не поняли? Из газеты узнают о нашей, то есть, вашей прин-ципиальности, и уже хорошо. После придумаем что-то новое. Ну, как? Договорились?
2
Спустя некоторое время в городской газете была опубликована статья о работе народного контроля санатория «Альбатрос». В ней слово в сло-во повторилась мысль Василия Петровича о попустительстве руководи-телей некоторых служб. Сомов никак не отреагировал на заметку, а Иг-натьева все же побежала к главному врачу за разъяснением: санитарки отказались работать на одну ставку за двоих. Диденко заверил главную медсестру, что в ближайшее время исправит положение. Видите ли, на-родный контроль перестарался.
Василий Петрович не сказал Игнатьевой, что ее ждет еще один удар. Скоро в Симферополе выйдет плакат размером в развернутый лист га-зеты «Правда», в котором опять будет фигурировать совместительство и кое-что другое. Мысль о плакате подсказал редактор городской газеты, он же посоветовал пригласить для выполнения задуманного корреспон-дента областной газеты товарища Сладкова.
Сладков вышел из кабинета Диденко с портфелем, в котором находи-лись разоблачительные бумаги. Ему предстояло литературно изложить факты, создать убедительные образы разгильдяев и борцов за порядок.
3
Прошло некоторое время, и в кабинет Сомова позвонил заместитель председателя городского комитета народного контроля. Представив-шись, сказал:
- Алексей Михайлович, пошлите в Симферополь снабженца, и пусть он получит в областной типографии плакаты о работе народного контроля вашего санатория. Когда завезете – сообщите. Мы дадим вам список по рассылке.
Через пару дней плакаты были на материальном складе санатория, и Сомов доложил о выполнении задания.
Он намечал план работы, когда в кабинет вошел заведующий матери-альным складом Николай Александрович Голов. Войдя, тут же спросил:
- Алексей Михайлович, вы читали плакаты, которые привез Фриз?
Сомов оторвался от графика и удивленно посмотрел на Голова.
- А зачем мне их читать? Пусть Мария Тихоновна читает.
- Я бы посоветовал вам их почитать до того как она сама это сделает. Там много пишут о вас и, я бы сказал, в весьма нелестном тоне.
Сомов знал, что Голов зря не скажет. До гражданки он был командиром воинской части и слыл в санатории рассудительным человеком.
- Хорошо, Николай Александрович, освобожусь, зайду. Но это, навер-ное, будет завтра.
- Не опоздать бы, - ответил Голов и вышел.
Ближе к вечеру в кабинет ворвалась Игнатьева.
- Алексей Михайлович, как вы так можете?
Тот оторвал глаза от бумаг и увидел встревоженное лицо главной мед-сестры. Эта женщина не паникерша: ее претензии к его службе всегда бывают обоснованными.
- Что случилось? - спросил он участливо.
- Вы читали плакаты, что находятся у Голова?
- Еще нет. Завтра утром перед планеркой специально зайду на склад, чтобы почитать.
- А если за них ухватится Мария Тихоновна?
- Насколько я понимаю, Нина Павловна, это ее плакаты.
- Но обливают грязью нас с вами!
- Да, Голов что-то подобное говорил
- И вы собираетесь это терпеть? Идите немедленно к Голову! Я упро-сила его не закрывать склад и ждать вашего прихода.
- Ну, вы даете, Нина Павловна. Без меня, меня женили.
- Идите, сейчас не до сантиментов!
Вечером Сомов познакомился с содержанием плакатов, а утром
выписал их в бухгалтерии на свое имя. Бухгалтер материального отдела была довольна:
- Правильно делаете, Алексей Михайлович, - сказала она, - мы думали расписывать их по организациям, а так вы сами раздадите, а в конце ме-сяца спишете.
Получив на складе плакаты, Сомов пробирался в свой кабинет, как тать. Не хотел, чтобы его видели с ними. Уже в кабинете, закрылся на ключ, отложил себе три экземпляра, остальные засунул подальше на стеллажную полку. Сел за стол и еще раз перечитал уже знакомый текст. В дверь стучали, но он не отзывался.
Через час на имя секретаря парторганизации было готово письмо сле-дующего содержания:
«Написать настоящее заявление меня заставило издание плаката «Из опыта работы группы народного контроля детского санатория «Альбатрос». Если конкретно, то та его часть, которая касается описа-ния собрания, где в роли «главного виновника» выступает заместитель по АХЧ А.М. Сомов.
Удивляет свободное обращение такими словами как «материальный ущерб государству», «безответственное отношение к своим служебным обязанностям», «виновники… чувствовали себя очень неуютно», «нелегко публично отвечать за свои промахи и упуще-ния», «каждый получил по заслугам». Чем не репортаж из зала суда?
А чего стоят такие слова: «А попасть еще раз на такое обсуждение вдвойне неприятно» - признался один из виновников А.М. Сомов»? Осталось добавить, что с этими словами он смахнул пот со лба и горько заплакал.
Теперь по существу обвинений.
- 1. Вопрос совместительства. Да, был шум вокруг него. Опускаю це-лый столбец «литературных» упражнений. Далее: «…на следующий день после собрания главврачом был издан приказ о снятии со-вместительства с лиц, не выполняющих свои функциональные обязанности. Виновники допущенных недостатков были строго предупреждены».
Действительно 26.01.82. был издан приказ по данному вопросу. Сомо-ву и Игнатьевой указано на недостаточный контроль. Как видим, «стро-гого предупреждения» нет! Даже больше, другим приказом от 10.02.82. всем лицам было восстановлено совместительство с 01.02.82! Так как же с «безответственностью» и была ли она? Как быть с материальным ущербом, который был нанесен государству? Эту липу уже помещали в городской газете, а теперь ее же поместили в плакат. Учитывая, что это не художественное произведение, а методический материал, то возника-ет вопрос: чему учат народных контролеров? Отвечу: очковтирательству.
2. По вопросу подготовки к работе в осенне-зимний период. Надо ду-мать, что речь идет о подготовке к зиме 82-83 годов.
Цитирую плакат: «В ходе плановой проверки готовности санато-рия к работе в осенне-зимний период было установлено, что не-которые руководители, мягко говоря, поторопились отрапор-товать о готовности к зиме»
Так как конкретным виновником фигурирует Сомов, то ясно кто это «мягко выражаясь, поторопился». А сказать, не смягчая, соврал. Так, для красного словца, обвинили человека во лжи. Вытерпит. Ведь он замести-тель по АХЧ. Терпел и будет дальше терпеть. Но всему есть предел. Так вот осенью 1982 года все окна были остеклены во время. Есть акты. Ка-кие двери не утеплили? В санатории двери вообще не утепляются.
Течи крыш и неисправности стиральных машин случаются. Сегодня работают, а завтра нет, сегодня не течет крыша, завтра потекла. Такова жизнь.
Опять цитирую: «Вскоре был издан приказ по санаторию, каждый получил по заслугам» Покажите мне этот приказ, его не было и нет!
Валентина Семеновна, я не судья этому плакату, но не могу позволить в угоду некоторым тщеславным устремлениям выставить себя на по-смешище всему городу.
Плакаты я изъял. Вам даю два экземпляра для работы с ними и ответа мне по существу заявления. 04.07.83.»
Валентине Семеновне понадобилось две недели, чтобы «подготовить-ся» к разговору с экспроприатором. И вот Сомов сидит в кабинете секре-таря парторганизации. Присутствует при этом председатель профкома Матвеева.
Секретарь порылась в бумагах, лежащих на столе и, подавая кипу Со-мову, сказала:
- Вот акты группы народного контроля, на основании которых был со-ставлен материал, так не понравившийся вам.
Тот просмотрел акты и был немало удивлен. Он спросил секретаря:
- Валентина Семеновна, вы сами читали их?
- Не успела, - призналась та. - Мария Тихоновна мне их только сейчас принесла.
- Так будет вам известно, товарищ секретарь парторганизации…
- Зачем так официально?
- А затем, что дальше вам придется услышать весьма удивительные вещи. Вот акт от 13 октября 82 года. Он свидетельствует, что окна всех корпусов были застеклены.
- Ну и что?
- Как что? Неужели непонятно? Ведь меня обвиняют, в том, что я по-спешил доложить о готовности к зиме.
- Дело не только в стеклах.
- Хорошо, - согласился Сомов. - Другое обвинение: санаторий не был обеспечен моющими средствами. Вот тут же выписка со склада о нали-чии моющих средств по состоянию на ноябрь 82 года. В ней вы увидите, что запас этих средств, был на полтора года.
Сомов протянул секретарю лист бумаги, испещренный цифрами. Она повертела его в руке и, не читая, положила рядом.
- Что еще? - спросила она сонным голосом.
- Вы согласны, что в плакате меня оговаривают?
- Что я думаю по этому поводу, не имеет значения, - ответила Вален-тина Семеновна, - и другое - я его не писала. Кто писал, тот пусть вам и отвечает.
- Вы же секретарь парторганизации!
- Ну и что? Скажу только, что в этом плакате ничего особенного нет.
Пока Сомов осмысливал заявление секретаря, подала голос Матвеева:
- Вы неправильно сделали, что арестовали плакаты. Ведь есть другой путь - жаловаться.
- Кому жаловаться? Вам или ей? - он мотнул головой в сторону секре-таря.
- Зачем так грубо, Алексей Михайлович? - укорила Матвеева.
- Вы правы, - ответил Сомов. - Надо мной все же, хоть и издеваются, но мягко, а я вдруг начал так грубо защищаться. Несоответствие.
- Итак, Алексей Михайлович, - заключила Валентина Семеновна, - если вы не отдадите плакаты, то соберем бюро и тогда я вам не завидую.
Сомов понимал правоту слов секретаря - партбюро было подстать своему вожаку: что скажут, то и сделают. Он ответил:
- Решать, конечно, вам, но я требую создания комиссии, которая могла бы беспристрастно сделать вывод - оболгали Сомова или нет.
- Тут и без комиссии все ясно, - ответила секретарь.
- И что же, если не секрет?
- Какой тут может быть секрет? Вас не оболгали. Покритиковали - да, но на это коммунисты не должны обижаться. Согласны?
Сомов не ответил на этот вопрос - как ужаленный, выскочил из кабине-та. Он никак не ожидал такого упрощенного взгляда на его претензии. В кабинете еще раз перечитал плакат уже с учетом точки зрения секретаря парторганизации и остался при своем мнении.
Здесь упущена одна немаловажная деталь: главный врач санатория, вскоре после изъятия плакатов, выехал в длительную командировку, по-этому сам лично не мог руководить восстановлением справедливости, но постоянно звонил своему заместителю по медицинской части Куликовой, и она информировала его о положении дел в санатории. Наибольшее негодование Диденко вызывала несговорчивость Сомова. Главный врач приказал решить этот вопрос к его приезду, и ни в коем случае не выно-сить происшедшее за пределы здравницы.
Завмедчастью пригласила к себе инженера-теплотехника Высоковского и попросила передать Сомову, что главный врач очень расстроен его по-ступком и требует немедленно вернуть плакаты.
Обращение завмеда к заместителю по АХЧ через голову было вызвано тем, что отношения их были весьма натянуты, а Высоковский пользовал-ся уважением у Сомова. Инженер обещал посодействовать, хотя, как заявил, еще не прикасался к этому предмету раздора.
Высоковский уселся на диван и, забросив ногу за ногу, сказал:
- Поговорим, Алексей Михайлович?
Сомову, после встречи с секретарем парторганизации нужен был све-жий взгляд на, затеянную им, заварушку. Он с охотой ответил:
- Поговорим, Евгений Федорович.
- Я сейчас от Куликовой. Она передала мне, что Диденко, из-за вашего упорства, страшно расстроился и советует, по-хорошему вернуть, плака-ты.
- С такими советами, Евгений Федорович, - ответил Сомов, - ко мне об-ращаются многие, но ни один не удосужился поинтересоваться содержа-нием плаката. Отсюда я делаю вывод, что их совершено не интересует причина, заставившая меня так поступить. Короче говоря, советуют бо-яться барского гнева, не считаясь с собственным достоинством.
- Но как, Алексей Михайлович, люди могут прочесть тот материал, ко-торый у вас за семью печатями? - лукаво улыбнулся Высоковский.
- Все желающие могут прочесть его, - ответил Сомов, вынимая из ящи-ка стола плакат.
- Тогда позвольте, я сам просмотрю его.
- Можете читать только очерченное мною, остальное - беллетристика.
Высоковский пересел на стул, расстелил на столе плакат. Читая, он то ахал, то охал. Подойдя к концу, сказал:
- Вам следовало очертить и вот это место: «За активную помощь партийной организации и администрации санатория в решении задач, стоящих перед коллективом, по итогам работы за IY квар-тал 1982 года решением городского комитета Компартии Украи-ны и исполкома городского Совета народных депутатов группа народного контроля санатория «Альбатрос» занесена на город-скую доску Почета».
- Зачем это мне?
- Если бы вы вдумались в этот абзац, то поняли против кого выступае-те. Ведь ваш демарш дезавуирует их прошлое решение, а это недопус-тимо. Все эти уважаемые организации не дадут себя унизить.
Сомов повернул к себе плакат, перечитал указанное место и сказал:
- В данном случае, я как-то о них не подумал, но, если они унижают меня, чтобы возвыситься, то я не чувствую ни угрызений совести, ни жа-лости к ним.
- Не будем витать в облаках, - ответил Высоковский и спросил:
- Вы оставили себе копию заявления в партбюро?
Сомов опять полез в стол и положил перед ним сколотые скрепкой листы. После прочтения Евгений Федорович задумчиво проговорил:
- Считаю, с вами поступили гадко. После всего, что я сейчас узнал, не смею уговаривать вас возвращать плакаты, хотя после разговора с Кули-ковой шел к вам с другим намерением.
4
30 июля вернулся из командировки Диденко. По санаторию поползли слухи, что главный врач не в духах. Вызывает к себе то одних, то других и все выходят с красными рожами, а другие еще и заплаканные. Дошла очередь и до Сомова. В кабинете был один Диденко. Он не подал руки своему заместителю, только кивнул и жестом пригласил сесть. Некото-рое время помолчали.
- Ну что будем делать? - угрюмо спросил он.
- Вы о чем? – наивно поинтересовался Сомов.
- О чем же еще, если не о плакатах? - раздраженно ответил Диденко.
Сомов рассказал, что написал заявление секретарю партбюро, и тре-бует образования комиссии, которая могла бы объективно оценить со-держание плаката.
- Никакой комиссии не будет, - прервал его Диденко. - Будет партийное бюро, и вы не представляете как там вам нагорит! Затем и я подумаю работать с вами или нет. Не забывайте, что живете в служебной кварти-ре!
- Вы уволите меня за пьянку на рабочем месте?
- Не говорите ерунду! Вынесу пару-тройку выговоров и до свидания!
- Не получится, - с кажущейся грустью ответил Сомов.
- Почему? - удивился главврач.
- Приказ – не плакат, там нужна будет конкретика.
- Вы считаете себя непогрешимым? – еще более удивился главврач.
- Ваш плакат заставляет меня так думать.
- Во-первых, он не мой, а во-вторых, разве там все неправда?
- Что касается меня, то сплошь и рядом.
- Вы рисуетесь, Алексей Михайлович. Это вам дорого обойдется.
- Я готов понести любое наказание, но плакаты не отдам.
- Поясните, зачем вам это?
- Все из-за того же, Василий Петрович, что заставляет меня добросо-вестно работать - я очень дорожу своим именем и не могу допустить, чтобы в моем родном городе его склоняли всуе на каждом углу. Давайте я отвезу эти плакаты в Москву и вывешу их на каждой станции метро - пусть читают.
- Я ж говорю - рисуетесь, - повторился Диденко и добавил:
- Идите и думайте о последствиях. У вас есть еще время.
Удивленный тем, что первая встреча прошла без истерики, Сомов на-правился выполнять свои обычные служебные обязанности. Он не знал, что до разговора с ним, Диденко встречался с Высоковским и тот прямо заявил, что в санаторных бедах виноват не один Сомов. Он не поддер-живает его действия, но принимает его сторону по критике текста. Мне-ние Высоковского было неприятным сюрпризом для главного врача: Со-мов не одинок. А сколько еще подобных правдолюбцев ходит по санато-рию?
Поэтому, несмотря на твердую позицию секретаря парторганизации и месткома санатория, неожиданности возможны. Отсюда: на партбюро актив не приглашать. Только члены бюро и никого лишнего!
Но беда пришла совсем с другой стороны. Телефонный звонок, Диден-ко поднял трубку.
- Здравствуйте, Василий Петрович, вас беспокоит Кузьменко.
Третий секретарь горкома партии!
- Здравствуйте, Анастасия Ивановна, - нежным голосом ответил Ди-денко.
- Хочу спросить, Василий Петрович, как решился вопрос с изъятием плакатов народного контроля?
Диденко растерялся. Он сделал все возможное, чтобы эта история не вышла за пределы санатория. Не уследил! Где прокололся? Неужели, несмотря на запрет, эта бледная спирохета вынесла мусор из избы?
- Вам доложила наша Валентина Семеновна? – после неприличной паузы спросил он.
- К сожалению, от нее информацию мы не получили, поэтому я и звоню вам, а не ей. Так как с этим вопросом?
- Работаем, Анастасия Ивановна.
- Понятно. Тогда я прямо сейчас еду к вам. Хочу сама поговорить с этим якобинцем.
- Будет ли это интересно, Анастасия Ивановна?
- Не знаю, но так велел сделать Петр Петрович.
Ужас! Выходит и первый секретарь горкома в курсе дела!
- Мы ждем вас, Анастасия Ивановна, - тускло заверил Диденко.
Положив трубку, оторвал из блокнота листок и набросал список. Пере-дал его секретарю приемной и приказал, всем поименованным, быть не-медленно под дверью кабинета и ждать.
Сомов, получив это сообщение, кожей почувствовал, что будет ре-шаться его вопрос. Просмотрел бумаги, в которых зафиксировал все за-меченные им изъяны плаката и свои возражения по этому поводу, поло-жил их в карман пиджака и направился к административному зданию. У самого подъезда увидел белую «Волгу». По тому, что автомобиль не на стоянке, понял - явилось большое начальство.
В кабинете главного врача собрался весь бомонд санатория. Не было только Высоковского. Рядом с главным врачом сидела незнакомая Со-мову женщина. Это она и прибыла на той «Волге». Заговорил Диденко:
- К нам приехала Анастасия Ивановна - секретарь горкома партии. Анастасия Ивановна поможет нам разобраться в случае с агитплакатами группы народного контроля. Вы все в курсе дела и должно быть уже вы-несли свое мнение по данному вопросу. Начнем, пожалуй, с виновника события. Вам слово, товарищ Сомов.
Тот поднялся и, уже в который раз, начал излагать свою позицию. Это позволило ему быть кратким.
- У вас все? - спросил удивленно Диденко.
- Думаю, достаточно, - ответил Сомов. - Если будут вопросы, я на них отвечу.
Диденко наклонился к секретарю горкома, что-то прошептал, та накло-нила голову.
- Вопросы к товарищу Сомову, - сказал главврач.
Некоторое время стояла звенящая тишина. Первой ее нарушила Ма-рия Тихоновна:
- Вы считаете себя, Алексей Михайлович, неприкасаемым? Вас нельзя критиковать?
- Да, ради бога, критикуйте, но только за то, что я фактически сделал или, наоборот, не сделал. Вы же в своем плакате бесцеремонно искази-ли факты, и соответственно сделали ложные выводы. Так это, к вашему сведению, уже не критика, а суррогат критики.
- Я с вами не согласна, - возразила Мария Тихоновна.
- Не будем дискутировать, - прервала ее Кузьменко. – Вопрос – ответ и ничего более. Продолжайте, Василий Петрович.
- Да, да, - подхватил Диденко бразды правления. – Прошу вопросы. Пожалуйста, Татьяна Александровна.
- Алексей Михайлович, вы считаете себя непогрешимым? - спросила завмед Куликова. - Вы понимаете, что выступили против всего коллекти-ва?
- Непогрешимость для простого человека – недосягаемая высота, Татьяна Александровна, я не исключение. Что касается коллектива, то вы, Татьяна Александровна, даже в купе с Марией Тихоновной, еще не весь коллектив.
Подала голос и Валентина Семеновна.
- Вот вы доказываете, - сказала она, - что своевременно подготовили санаторий к зиме, но, как известно из акта группы народного контроля, вы только 13 октября закончили остекление корпусов. А до этого дети мерзли. Не так ли?
- Не так, Валентина Семеновна. Вам должно быть известно, что речь идет об остеклении вторых рам, а первые никогда не остаются без сте-кол. Во-вторых, указанное вами 13 число, соответствует сроку, заложен-ному в графике по подготовке к зиме.
- Но в октябре бывает и холодно. У вас в служебной квартире, небось, всегда двойное остекление.
Секретарю партбюро не помешали спрашивать.
- Удивительно, - ответил Сомов, - но я в этой квартире живу уже третий год, и ни одного стекла не разбил. В корпусах мы каждый день вставля-ем стекла.
- Это дети.
- Правильно. Поэтому к ним нет претензий. И к вашему сведению, Ва-лентина Семеновна, дети в прошлом году в октябре не мерзли.
- Откуда такие предположения?
Сомов полез в карман и, порывшись в бумагах, отложил небольшой листик.
- Это не предположения, а факты. Слушайте. В середине октября 1983 года температуры воздуха были следующие: (Сомов назвал цифры). Скажите, можно было замерзнуть при таких температурах?
- Откуда у вас эти сведения? - с недоверием спросила секретарь парт-бюро.
- Из городской газеты. Подшивка в библиотеке. Можете проверить.
Секретарь горкома что-то шепнула Диденко и тот сказал:
- Валентина Семеновна, было бы закономерно, если бы вы эти вопро-сы задали Алексею Михайловичу раньше и вообще, если бы вы прояви-ли больше внимания к коммунисту, то нам не пришлось бы сейчас зря терять время.
- Выходит, я виновата? - спросила Валентина Семеновна и привычно заплакала.
Все, находящиеся в кабинете, возможно кроме секретаря горкома, зна-ли о слезливости Валентины Семеновны, поэтому не всполошились. Анастасия Ивановна сказала со своего места:
-Успокойтесь, Валентина Семеновна, вас никто не обвиняет. Чтобы за-вершить наш деловой разговор, я предлагаю коммунисту Сомову вер-нуть в группу народного контроля изъятые им плакаты. Одновременно я обещаю, что ни один из них не будет вывешен для всеобщего обозрения. Всё.
- Свободны, товарищи, - присовокупил Диденко.
В кабинете остались главврач и партийные секретари.
- Что, Василий Петрович, отличились? - спросила Кузьменко.
- В чем я виноват? - удивился Диденко.
- В демонстрации беспомощности. Вы не сумели оценить обстановку и совсем неудачно избрали объект критики. Плохо вы с Валентиной Семе-новной знаете своих коммунистов. Не могли предвидеть, как Сомов от-реагирует на необоснованную критику?
- Кто мог подумать? – пояснила Валентина Семеновна, - ведь он про-живает в служебной квартире.
- И это ваш самый главный козырь против Сомова? - спросила Кузь-менко, обратившись к главному врачу.
- Но позвольте, Анастасия Ивановна, - сказал Диденко, - я к этому пла-кату имею лишь косвенное отношение. Готовил его народный контроль, а писал Сладков - корреспондент…
- Знаю, - перебила его Кузьменко. - Прежде чем вам позвонить, я при-гласила к себе товарища Сладкова со всеми исходными материалами и убедилась, что большая их часть написана вашей рукой, Василий Петро-вич. Кстати, Сладков нашел, что у вас есть литературный дар.
- Это я помогал Марии Тихоновне.
- Вот и помогли – уточнила Кузьменко, вставая, и, обращаясь к Вален-тине Семеновне, сказала: - Если будете собирать партбюро, чтобы нака-зать Сомова, вкупе с этим рассмотрите провокационную роль коммуни-ста Диденко в этом вопросе. До свидания. Прошу не провожать.
***
При первой же встрече нос к носу, Петр Петрович не только не подал руки Диденко, но даже не заметил, как тот с ним поздоровался.