Это была довольно необычная пара. Он - веселый, общительный, заводной, душа любой компании, рубаха-парень, да к тому же еще и не обделенный особой мужественной красотой. И Она - совсем не красавица, молчаливая, застенчивая, легко краснеющая от любого пустяка, в общем, этакая тихая серая мышка. Она открыто обожала Его и Он снисходительно принимал это как должное...
Когда выяснилось, что Она беременна, Он сказал категорично и прямо "нет" - "нет" будущему ребенку и "нет" вообще их отношениям и... благополучно исчез из ее жизни. Она же тихо плакала по ночам, пробегала по общежитию, опустив глаза, и даже соседкам по комнате почти ничего не стала объяснять. Их бурное негодование как-то быстро испарилось, не получая поддержки с ее стороны…
Когда появился малыш, общественность в лице все тех же соседок по комнате проявила активность. Ей, как матери-одиночке, дали комнату в соседнем общежитии, и жизнь неспешно потекла дальше.
Со временем как-то так получилось, что Он опять стал заходить к девчатам в комнату уже в качестве общего знакомого и приятного собеседника. Обычная, в общем-то, история...
Прошло несколько месяцев... Однажды Ей срочно нужно было отлучиться по делам и бывшие соседки охотно согласились посидеть с малышом. Они принесли его к себе в общежитие и, движимые самыми благородными чувствами, конечно, тут же придумали повод, чтобы пригласить несостоявшегося отца в гости…
– Это чье же такое прелестное дитя? – восхитился Он, войдя в комнату. Тайком переглянувшись, девчонки назвали имя одной из молодых мамаш, живущих в общежитии. Весело болтая, Он стал забавлять малыша. Не без старания девушек ребенок оказался на руках отца, который забавно корчил рожицы и смешил "прелестное дитя"...
Тут открылась дверь и вошла Она. Молча и растерянно смотрела Она на смущенных, счастливых девчонок и на Него со смеющимся ребенком на руках... И вдруг Он увидел ее изумленные глаза и все понял. Целая гамма чувств пронеслась по его лицу и, наконец, остались самые главные: отвращение и брезгливость...
Взглянув на ничего не понимающего малыша, как на что-то ужасное и мерзкое, и передернувшись так, словно его сейчас стошнит, он швырнул ребенка на первую попавшуюся кровать и, громко матерясь, выскочил за дверь...
Больше он в эту комнату не приходил...
1997 г.