(околофантастика)
...За стеной плакал ребенок. Плакал он (с небольшими перерывами) вот уже в течение полугода. Этот плач сопровождался разнообразными звуками: от ласкового нежного женского шепота до басистых нервных вскриков, от колыбельных простеньких песенок до грохота мощных современных звукопроизводящих устройств. Но все ухищрения юных родителей разбивались о непобедимое монотонное "уа". Впрочем, не такое уж и монотонное. С каждым днем оно приобретало всё большую гамму оттенков и становилось всё напористей и непреклоннее, громче и нахальнее...
Иногда в уже знакомые голоса юных родителей вклинивались более состоявшиеся и компетентные голоса бабушек и дедушек этого прелестного дитяти, регулярно посещавших «юных оболтусов, абсолютно не умеющих жить» и, уж тем более, воспитывать ребёнка. Уверенные в собственной компетентности и непогрешимости, а также абсолютной беспомощности и родительской безграмотности собственных детей, они только вносили ещё большую сумятицу и неразбериху в воспитание горячо любимого внука. Ведь, что может быть более бесполезным и даже вредным, чем «воскресное» воспитание урывками, да ещё помноженное на иногда диаметральную разность взглядов и почти противоположные точки зрения отдельно взятых дедушек и бабушек на то, как нужно воспитывать такое необыкновенное сокровище.
Бабушка № 1 с хорошо поставленным командным голосом была уверена, что дисциплина и порядок – это основа и первое, необходимое условие воспитания: есть по часам, спать по часам, гулять по часам и т.д. Всё остальное как-то выпадало из поля её зрения, как неважное и вторичное. Пытался внести свою лепту и дедушка № 1, но таким неуверенным и тихим голосом, что на его доводы практически никто и никогда не обращал внимания.
Бабушка № 2 была уверена, что только искренняя любовь и нежность помогут воспитать из этого «котика, лапушки, сю-сю-сю…» настоящего самостоятельного мужчину. Дедушка № 2, едва войдя в квартиру, тут же громогласно и жизнерадостно предлагал зятю оставить воспитание отпрыска женщинам («у них это лучше получится») и пойти на кухню «побеседовать». После таких продолжительных и, видимо, очень приятных «бесед», домой дедушка уходил раскрасневшийся и абсолютно довольный жизнью. Чего совсем нельзя было сказать о его второй половине.
...По своей природе я очень уравновешенный человек. И это один из главнейших факторов, по которым ОНИ выбрали меня. Двухлетние методические тренировки по особой системе Кинто еще больше укрепили мою нервную систему, а допуск к Истине настолько резко увеличил мои скромные возможности, что год назад я получил Право Избранных На Особый Контакт (ПИНОК). Правда, это только так говорится: контакт. На самом же деле, существовало столько дополнительных запретов, запретиков и оговорок, ограничений и условий, что о настоящих контактах оставалось лишь мечтать…
И вот сейчас, благодаря этому, почти непрерывному, полугодовому "у-а-а", всё грозило пойти прахом. Моя железная выдержка, хладнокровие, ясность ума, моя знаменитая в соответствующих кругах сверхреакция – всё оказалось под угрозой. Уже появились первые симптомы. Сегодня ночью, в течение десяти минут, меня мучила самая настоящая бессонница. Я понял: нужно срочно что-то предпринимать. Я просто обязан выйти на контакт. Разумеется, это не будет настоящий контакт. Просто, маленькая проба сил. Нужно же когда-то теорию подкрепить практикой... Тем более, что, как я уже говорил, достигнутый мной уровень позволял в отдельных (очевидных) случаях принимать самостоятельные решения.
Когда "уа" раздалось необычайно громко, а затем было почти заглушено чьими-то, совсем не младенческими бессильными рыданиями вперемешку с разъярённым басом и звуками, весьма похожими на увесистые шлепки, я решительно вышел на площадку и нажал кнопку звонка...
Дверь открыло большеглазое юное создание. Каких-то полгода назад я видел её такой безмерно счастливой, что замирало сердце. Надо отдать должное: даже по моим меркам старого убеждённого холостяка это была очень симпатичная, милая полуженщина-полуребёнок, а ожидание нынешнего паршивца только украшало её и делало ещё более трогательной и беззащитной. А её не менее юный и не менее счастливый супруг почему-то вызывал глухую неприязнь и даже, смешно подумать, что-то, похожее на ревность. Хотя этого слова даже нет в нашем словаре, настолько оно устарело и неактуально.
…И вот сейчас она стояла передо мной с таким безысходным горем на подурневшем (!), залитом слезами лице, что я ещё больше укрепился в своём решении. Да, нужно действовать! И действовать незамедлительно!
Испуг, недоумение, какая-то неосознанная надежда – вот первое, что я прочитал в её глазах. Они не доверяли и умоляли одновременно...
– Извините, пожалуйста! – тихо сказала она, – Мы сейчас... Мы успокоим его... Маленький немножко переволновался...
Она ещё что-то лепетала в своё оправдание, а я смотрел на неё и странное, никогда ранее не испытанное чувство нереальности охватывало меня. Одно её слово и я (Я?!), не задумываясь, брошусь в огонь, в воду, в пропасть, в бездну...
– Стоп! – мысленно крикнул я и сказал:
– Разрешите войти?
Она испуганно посторонилась.
...Голубые смышлёные глазки, белокурые шелковистые локоны, умилительно пухленькие ручки и не менее пухленькие ножки... Еще бы два белоснежных крылышка за спиной, и чем не ангелочек?
Но "ангелочек" лишь на несколько секунд прервал своё основное занятие. Увидев чужое лицо, он издал новый пронзительный вопль...
Я внимательно посмотрел на него. Ребенок удивленно замолчал.
– Это что еще за чучело? – примерно так можно было перевести его мысленную реакцию.
– Э, дружок, да ты просто дурно воспитан, – тоже мысленно отвечал я.
– Ха! А тебе-то какое дело? И, вообще, вали отсюда! Иначе, та-а-акой концерт задам!
– Ну, теперь-то не задашь!
– Ха! Вот это сказанул! Ну-ну…
Но я быстро взял его за руку и, внимательно глядя в глаза, обследовал этого упрямца. Ну, что ж, физически, можно сказать, идеально здоровый ребенок. С психикой тоже всё в норме. А вот эгоцентр увеличен катастрофически... Всё понятно. Чрезмерная родительская любовь и, я бы сказал, абсолютная педагогическая беспомощность сформировали этого бессердечного упрямца. С первого дня своей жизни он стал центром маленькой Вселенной – семьи. Всё только ему, только для него. Знакомая картина... И встречается она, честно говоря, намного чаще в нашей жизни, чем хотелось бы…
Ничего, шесть месяцев – это не шесть лет. Я быстро сконцентрировался и мысленно объяснил ему первые пять заповедей Человека Мыслящего. И тут же закрепил их. Но, разумеется, никакого насильного подчинения, только осознанная необходимость...
– Что он сделал с ребенком? Что ему здесь нужно? – раздражённый мужской голос врезался в звенящую тишину.
Я обернулся и, первое, что увидел, были её глаза: испуг и изумление, недоверие и восхищение – целая гамма чувств билась в этих бездонных голубых озёрах. А где-то там, за ней надвигалось разъярённое мужское лицо, не предвещавшее ничего хорошего. Это был он: муж, мужчина, отец, хозяин...
«Поторопись!» – мысленно подстегнул я себя, а им скомандовал:
–Забыть! Меня здесь не было! Забыть! – и быстро вышел из комнаты...
…Прошёл час, другой... За стеной ни звука... Только немного удивляло то, что юные родители тоже почему-то молчали. Странно…
Наступил вечер… А за стеной все та же, какая-то ненормально напряжённая тишина.
Я блаженствовал, мысленно перебирая все мельчайшие подробности своего сегодняшнего визита, в который раз представляя себе милое заплаканное женское лицо. И эти восхищение и восторг в её глазах, когда она увидела, возможно, первый раз в жизни, как улыбается ей её чадо. Затем его сменяла лукавая мордашка этого маленького пострелёнка. Да никакой он и не монстр, просто педагогически запущенный, но вполне прелестный сообразительный малыш, и очень хорошо, что я всё-таки решился с ним пообщаться именно сейчас. Через несколько лет сделать это было бы гораздо труднее и непредсказуемее. А, судя по всему, вмешаться всё равно пришлось бы. Но как здорово всё получилось! А ещё иногда где-то в глубинах моего сознания неясно проскальзывало разъярённое и беспомощное лицо его недотёпы-отца. Вот уж кого мне совершенно не было жаль…
…Пронзительная сирена "скорой помощи" грубо оборвала мое благодушие. Я подошёл к окну и увидел, как два дюжих мужика в белых халатах быстро входят в наш подъезд. Холодный пот прошиб меня, я выскочил на площадку, и вовремя. Мужики звонили в соседнюю дверь... Тут уж не до церемоний, и я вместе с ними уверенно вошёл в квартиру...
– Ради Бога, помогите! Моя жена... Она, кажется, сошла с ума! – несчастный, совсем ещё мальчишка, с какой надеждой он смотрел на нас.
– Не волнуйтесь, сейчас разберемся... Где жена?
– Там, в детской...
Она не обратила на нас никакого внимания. С ужасом глядя на растерянно улыбающегося ребенка, она почти шёпотом повторяла одно и то же:
– Почему ты не плачешь? Ну, почему ты совсем не плачешь? Что с тобой случилось?
– В чём проблемы? – один из вошедших осторожно, но уверенно взял её за руку. Увидев белый халат, она обеими руками вцепилась в мужчину и быстро-быстро заговорила дрожащим, испуганным голосом:
– Доктор! Понимаете, он не плачет! Совсем не плачет! Что с ним, доктор?! Он всегда, понимаете, всегда плакал! А сейчас он... улыбается...
Последнее слово она почему-то произнесла шёпотом, испуганно оглядываясь на детскую кроватку.
– Ребенок улыбается! Да это же прекрасно! У вас чудесный здоровый малыш! Он ухожен, накормлен, у него отличные заботливые родители. Зачем же ему плакать?! – мужчина осторожно старался оторвать её руки от своего халата. Второй в это время лихорадочно готовил шприц...
– Заплачь! Немедленно заплачь! – мысленно закричал я.
– Но зачем? Я совсем не хочу плакать! – малыш обиженно уставился на меня. – И потом, ты же сам объяснил про Первую Заповедь...
– Не спорь, потом я тебе всё объясню, а сейчас ты должен, понимаешь, просто должен заплакать. Вспомни, как ты это делал раньше!
– Странные вы какие-то, взрослые! Ничем вам не угодишь! – мысленно огрызнулся он и громко, нет не заплакал, а заорал, что было мочи...
Счастливая мать, одновременно рыдая и смеясь, тут же прижала его к груди:
– Вот видите! Он плачет! Всё в порядке! Он плачет!
Я тихонько вышел из комнаты. А с малышом я объяснюсь потом...
1995 год