Cкажи, зачем тебе мех? В аду и так жарко…
( надпись на стене подземного перехода)
Действующие лица:
Чебурашко - интеллигент, маргинал, находящийся в поиске своего пола.
АДАМ - гастарбайтер из Биробиджана
Розамунда - любовница Чебурашко
Дон Аурелио - капиталист плантатор
Кракадил Гендер - жертва эдипова комплекса
Шанель-Кряк - продавщица секонд-хенда, окультистка
Лев Шандр Налей - пьяница
Собака Атом - жена Шандра Налея
Грузчик Федфедырыч
Грузчик Азамат
Грузчик Жека
Милиционер
Троцкий
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Венесуэла. Ночь. Слышны крики митингующей толпы и глухие хлопки одиночных выстрелов, чувствуется запах слезоточивого газа.
Большая пустая комната в грязно-желтых тонах. Зеркало. Кровать. В кровати двое, Чебурашко и девушка. Девушка беззаботно спит, полуобнажив оливковое тело. Чебурашко страдает, у него бессонница…
Чебурашко: О Господи! Как она мне осточертела! Хренова оппозиция опять взялась за старое! Небось, америкосы подучили. Отлибералила мозги по самые небалуй… Увольте, господа, их великая перманентно-революционная ламбада не по мне. Нет, чтобы по нормальному, по нашему, как в девятьсот пятом, хладнокровно, молча, стиснув зубы в праведном гневе, взять да захреначить каменюкой в витрину еврейской лавки…Ага, щас! Бегают все в одинаковых семейниках, суетятся, нервничают, граблями машут, товарища Уго диктатором обзывают…ждут засранцы когда Фидель дубу даст… одни дикие первичные эмоции, а за ними, как у эсеров приснопамятных - Пшик! Пустота! Пот вонючий да охальничество. В общем «Детская болезнь левизны в коммунизме»
Чебурашко бросает на спящую девушку брезгливый взгляд, инстинктивно сжимает лапой свою плюшевую промежность лишенную признаков пола и продолжает:
- У них все через край. Если любовь, то до мордобоя, если секс, то до кровавых мозолей. Особенно меня бесит когда Розамунда ходит по хате голая на десятисантиметровых каблуках! Я говорю ей: «Дура! Тапки надень! Поcкользнешься ненароком на банановой кожуре, кости переломаешь!» А ей по барабану. Опять же, гордится телом своим, происхождением индейским, а я от своих беложопых колонизаторско-миссионерских комплексов отделаться не могу… Вот не могу и все! Хочется ее катехизировать, мозги ее тупенькие наизнанку вывернуть, а когда испугается, как с падалью с ней обойтись, как-нибудь так унизительно, гадко чебурахнуть ее, чтоб самому тошно было…Только подумаю – о-па! Чебурекция пробуждается…Ох как я сложен! Ох, как извращен! Как непонятен, а в сущности свят своей наивной «князьмышкинской» юродивой прямотой, такой кипельно-белой и всепрощающей, словно саван…Хотя по правде и Розамунда не так проста: жить с Чебурашко, своего рода вызов общественной морали, шокирующий перфоманс, неожиданно ставший манифестом новой идеологии, необузданные и жестокие сатурналии бесцельного слепого чебураханья, маниакальная девичья депрессия, переросшая в глубокие болезненные чувства на грани кошмара… Все надоело: жара, социализм, пираньи, крокодилы, острая кухня, утренняя пост запойная диарея, хочу домой в Чебоксары!
Чубурашко встает с кровати, идет к зеркалу, долго, придирчиво вглядывается в свое отражение, трогает уши, щупает нос, произносит с горечью:
- Эх, мать, знала бы ты, какую тварь выносила в своей утробе… и вообще кто придумал эту байку, эту наивную гностическую чепуху, что Антихрист должен быть подобен Симону Магу, летать по воздуху, творить чудеса, воскрешать мертвецов? Разве мудрецы соблазнятся на фокусы, на безупречный костюм, на артистизм, харизму, фанатичный огонь миндальных глаз?…какой дурак падет в ноги этому респектабельному метросексуалу из преисподней? Ни фига, братья и сестры! Ни фига! Не Армагеддона бояться надо, а ЧЕБУРГЕДОНА! Я! Я такой маленький, неуклюжий, плюшевый фетиш, ребячий демиург, плутарховскиий Чебурапис брошу вызов небесам! Народ не пойдет за хрестоматийным Чертом, пусть даже в образе Джереми Айронса, он потащится, поползет за мной, за тем, кто пропах мочой, так как был непременным атрибутом их детских кроваток, за тем, о чей плюш они вытирали свои сопли, когда болели, кому нашептывали невинные тайны и поверяли сны, кем прикрывались от родительских оплеух… Я рос вместе с ними, терпел их навязчивую суицидность, неврозы, когнитивные диссонансы, гнойно- прыщавый пубертет. Мною швыряли в стены, ожегшись о первую любовь, мне отрывали лапы и голову, узнав, что жизнь дерьмо… Я, как никто, выразил Высшую Идею Идолослужения, для меня не воздвигались мраморные алтари и пантеоны, не звенели систрумы, но в храме детской кроватки, прижатый к розовой щеке своего агукающего жреца, я был альфой и омегой мироздания, я оправдывал человека перед судом вечности. Чебурмес, Чебуркурий, Чебурфей, Чебуракх, Чебурнис, Чебунера, Чебунерва, Чебурата - я сама необузданность, иррациональность, странность, вне пола, вне племени, вне класса, вне закона, вне морали… Мой пластмассовый глаз-чяггпуговица гневно вылуплен, не дремлет, ярится, зрит из золотого треугольника, на вашу мелочность, суету, пошлость, продажность в каждую вашу пакостную душонку…
А-А-А-А!
Чебурашко падает на пол, с минуту бьется в эпилептическом припадке, но внезапно приходит в себя. Лицом к залу:
- Если бы вы только знали, как я мечтал быть эпилептиком, безумцем, малюющем на огромных холстах свои шизоидные сны! В конце-концов, даже обычным парижским клошаром, лениво потягивающим кислое вино из тетрапака на разогретых июльским солнцем ступенях Сорбонны, но…
Продолжительная пауза…
Моя мать, Крольчиха Зойка, с детства боялась смерти. Она видела, как заскорузлые мужицкие руки лезли в соседние клетки, хватали ее братьев и сестер, били деревянной киянкой по розовым носам, освежевывали на грязном столе, сдирали шкурку а кровавые внутренности бросали дворовым собакам… Нет, моя мать не падала в обморок, не проклинала человечество, не бунтовала, она просто старалась не смотреть. Когда человеческие руки хватали очередную жертву, Зойка делала вид, что ничего не происходит, и с нордическим спокойствием жевала капустные листья. «Бездуховные падальщики», «некрофилы» - так она называла своих сородичей, всякий раз изумленно припадавших к прутьям клетки, когда человек цинично вспарывал очередное кроличье брюшко… Это продолжалось, пока заскорузлые руки не вцепились в ее первого парня – сибарита, хронического оппозиционера, гурмана и гламурного подонка - ангорского кролика Бориску. Бориска сопротивлялся, кричал, требовал справедливости: «В суп?! Меня - в суп?! Меня, баловня судьбы, призванного украшать ваши серые, рабоче-крестьянские будни, ваш безрадостный зоофобный быт!»
Бориска любил роскошь и пафос, он много и напряженно думал о судьбах человечества, он давно ответил на два русских риторических вопроса: «А был ли мальчик?» и «Кому на Руси жить хорошо?» Он был бел, пушист, циничен, развратен, он мечтал обрести вечное успокоение на прованском фарфоровом блюде среди инжира и артишоков, но ушел из жизни жалко, как и подобает великим… Мать сошла с ума. Пряталась в темные углы, дрожала, ждала что вот-вот и ее прикончат, а затем ударилась во все тяжкие… Кто только не был в ее соломе! Летучие мыши, собаки, медведи, петухи, дикие селезни… От одного из этих маргинальных испепеляющих страстных соитий родился я - ЧЕБУРАШКО. Потом мать остепенилась, вышла замуж за приличного хомяка, переехала в школьный зооуголок…
Глаза Чебурашко наполняются слезами.
-Я не виню Мать ни за что. Ни за детство, проведенное в аквариуме сумасшедшего онаниста, считавшего меня посланником инопланетных цивилизаций, ни за пристрастие к алкоголю, ни за пары толуола, не за развращенных медсестер из пятой нарколожки, отнявших мою невинность и подсадивших меня на герыч… Часто по вечерам я играю в допрос, направляю в свою плюшевую морду настольную лампу и задаю себе один и тот же вопрос: «Кто Ты? Мужчина? Женщина? Гермафродит?»
«Ха-Ха-Ха, - отвечаю я, - у меня нет ни пениса, ни вульвы, ни даже дырки в заднице…хотя, черт возьми, думаю я в основном о бабах»
«О,кей, братан! - говорю я сам себе, изображая доброго коррумпированного следока, - не дрейфь, половая самоидентификация – пережиток. Может, ты какой-нибудь стихийный элементал? Домовой, например, или Озорной Пук из шекспировского «Сна в летнюю ночь»?
«Не-а, не то, - отвечаю я сам себе, - нет у меня тяги к земле»
«Но, может, тогда Сатир? Пан? Гамадриад? Дурдалис? Эльф?»
«Н-е-е-е-е-е-е-т!» - ору я, что есть мочи.
Добрый коррумпированный следак превращается в злого и неподкупного…
«Так кто ты, сука?! Медведь? Обезьяна? Пингвин?…»
Я бью себя лапами по морде, прижигаю свои пятки папиросой, но так и не добиваюсь правды…И вдруг из темной расселины подсознания доносится шепот похожий на легкий ветерок: «Ты ЧЕБУРАШКО»
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Жаркий день. Апельсиновое дерево социализма и капитализма. Чебурашко и Адам - гасторбайтер из Биробиджана сидят на деревянных ящиках, курят одну на двоих сигару. На дереве среди ветвей притаился Хозяин апельсиновой плантации Дон Аурелио.
АДАМ: Чебурек, какой-то ты мрачный сегодня, не шутишь не балагуришь власть не ругаешь, как обычно, случилось что?
Чебурашко(сплевывая): Вот скажи мне, что значит быть мужчиной?
АДАМ(пожимает плечами): Выпить вина, девушку красивую чебурахнуть…
Чебурашко (сквозь зубы): А ты мил человек как я погляжу эстет…
АДАМ: Я прагматик!
Чебурашко: Тогда объясни мне, прагматик: если у тебя отнимется способность к чебураханью и останется только вино, будешь ли ты все также чувствовать себя мужчиной?
АДАМ(задумчиво): Нет. Если останется только вино… я буду чувствовать себя… бутылкой для вина! и сопьюсь…
Чебурашко (с отчаяньем): Так и знал! Я всегда подозревал что мужчина в мужчине призрачен…это не пол не сущность, а временное состояние, эйфория вызванная частым употреблением женщины, самообман… Женское самосознание не зависимо от секса. Есть он или нет у нее, женщина не теряет своей идентичности, а мужчина, живущий в воздержании, превращается в аморфную инфузорию, в некое Оно. Припоминаешь кассовые голливудские легенды? Суперчеловек, Человек–летучая мышь, Человек-паук… Кто все эти мутанты и биологические трансформеры? Мужчины! Мужчина, как никто, подвержен половым и заполовым метаморфозам. Мнимый пол тает в нем, как лед в стакане с бурбоном… Слышь, Адам, а, может, мужчина - это недоразвитая женщина? Или некий придаток к ней, как бутылка к водке или гарнитура к мобиле?..
АДАМ:(многозначительно): Я думаю, что мужчина - аномалия человеческой природы.
Внезапно с дерева социализма и капитализма падает апельсин.
АДАМ(восторженно): Гляди, Чебурек, с социал-капиталистического дерева Апельсин упал! О! Как он изыскан! Как восхитительно кругл и соблазнительно оранжев!
Чебурашко: Я же говорил, что ты эстет. Правда, твоя патетика подванивает поздним декадансом про «баночку из под румян хранящую неясный запах гнили». Но пока ты еще не начал коллекционировать платья старых парижских девственниц я скажу тебе: вектор общечеловеческих ценностей у тебя смещен правильно, в ультралево. Ты - явно анархист, хочешь того, чего хотеть нельзя…
АДАМ(не сводя глаз с апельсина): Вот черт! Дон Аурэлио не велел есть фрукты с этого редкого гибридного дерева, говорит: «Съедите хоть один и узнаете, что все плохо…»
Чебрашко: Да, еще Он обещал выдать нас эмиграционным службам, а у меня венесуэльская виза два года назад закончилась.
АДАМ: Эх! Кабы не деньги, я бы давно вернулся, женился…
Чебурашко: А Я вот себя в Чебоксарах никак не вижу… конечно, ностальгия накатывает иногда… Чебоксары для меня не просто населенный пункт, не просто место, где я родился, а метафора идеального царства, как Беловодье…
Дон Аурэлио (с дерева таинственным голосом): Cъе-е-е-шььь апельсин, съе-е-е-е-ш-ш-шььь…
АДАМ: Слышал?!
Чебурашко: Что?
АДАМ: Будто голос какой-то…
Чебурашко: И что этот голос хочет?
АДАМ: требует, чтоб я нарушил табу и апельсин слопал.
Чебурашко: А что, съешь, я Дону Аурэлио ничего не скажу, клянусь мамой.
АДАМ(дрожа всем телом): Чур! не соблазняй меня!
Чебурашко: Отказывать себе в довольствиях глупо, жизнь и так бессмысленна и тяжела…
АДАМ: Замолчи, твои сладкие чары усыпляют мои нравственные принципы.
Чебурашко: Нравственные принципы созданы для слабых, умственно недалеких людей. Нравственность, как флюгер, крутится от политических дуновений. Любое Государство, даже самое гуманное - машина репрессивная и принципы нужны ему, что бы подавлять, а чаще «подновлять» всякого рода лже-либерастов ...
Дон Аурэлио (с дерева настойчиво): Съешь апельсин сволочь…
АДАМ: Опять! Опять! Может у меня шизофрения?
Чебурашко: Ага, еще скажи подагра…
АДАМ берет дрожащими руками апельсин, благоговейно осматривает его, гладит, целует.
Чебурашко (передергиваясь всем телом): Ненавижу аскетов! Стоик недорезанный! Тоже мне святая Варвара…
АДАМ( раздраженно): А чего тебе самому не съесть? Давай напополам?
Чебурашко: Ах, сукин сын! Ответственности боишься?
АДАМ: Если ты такой правильный, то чего по Чебоксарским колдобинам на мерине не рассекаешь, а спину гнешь на Дона Аурэлио? Из-за денег? Знаем мы вас, интеллигентов алчных!
Чебурашко: Нет, деньги тут не при чем, я детей люблю…
АДАМ: Ха-Ха, еще один Достоевский на нашу болезную голову нашелся, а чё в попы не подался?
Чебурашко:(гордо) Я антиклирекал! Да и кто меня такого плюшевого урода в семинарию бы принял? Вот иной раз иду вразвалочку по Чебоксарам, коктельчик слабоалкогольный из баночки посасываю, глядь, опаньки, нацболы навстречу…
AДАМ(перебивает): А говорят в Одесскую всех принимают…
Чебурашко: Сострадание у меня в крови, но махать кадилом не по мне. Ночью закрою глаза и думаю, сколько миллионов детей апельсины любят, и сразу жизнь в охотку становится, и «на угол» сбегать хочется…
АДАМ: Это ты только сейчас придумал или после того, как «Миллионера из трущоб» посмотрел? Коэльо с Вербером читать надо, вот уж кто хорошо последствия нашего запоя описывать наловчился… европейцы дешевым бухлом после Мартеля догоняться не умеют, потому их и не читают.
Чебурашко (с дрожью в голосе): У меня запоев не бывает, а Чадолюбие это моя концепция, я ее выстрадал, как Ницше свое «Вечное возвращение», только он, сидя в тени скалы, а я - в тени этого апельсинового социал-капиталистического дерева. Кстати, Будда получил просветление под деревом бодхи… Я и сам, между прочим, похож на дерево!
АДАМ: В каком это смысле? Ты ведь даже не опилками набит, а ватой.
Чебурашко (отмахивается): Ай! Я ведь образно, то есть в смысле бинарных оппозиций…
АДАМ: Каких-каких?
Чебурашко: «Би-нар-ных», деревня, ну космогонических, типа «сакральный брак земли и неба» бла-бла-бла… Сразу видно «калаш» тебя собирать не учили. Пойми, сынок, крона – небо, корни - земля, а между ними такой толстый, крепкий, гладкий ствол… Он фундирует символическое взаимное влечение… У земли есть ствол - у неба его нет, но без неба это не ствол, а так, шланг садовый…
АДАМ: Так ты-то кто? Небо, земля, шланг?
Чебурашко(гордо): Я - ствол! Я вот сейчас подумал и, наконец, понял: Ствол не зависит ни от неба, ни от земли, он сам по себе! Он равнозначен и равновелик тверди земной и тверди небесной, поэтому я тот, у кого нет ствола, и кто есть сам СТВОЛ или…ЧЕБУРАЛЛОС!
АДАМ: Но небо! Небо такое красивое и недосягаемое, оно может обойтись без тебя!
Чебурашко (шепотом): Я открою тебе страшную тайну, от чего приснопамятная Валерии Соланас в гробу перевернется: Небо без ствола НИЧТО!
АДАМ: НО-но-но…………………………………………………………………………………
Чебурашко: Знаю-знаю, зависимость мужчины от женщины фатальна, а иногда трагична. Мужчины, подчеркну, но не ЧЕБУРАЛЛОСА! Земля боится его тоталитарности, непредсказуемости, трикстерства, небо - его магии, агрессии, слепой жажды оплодотворять. Культ поклонения стволу полон неба, как и культ отторжения ствола полон до краев земли, но и тот и другой хотят лишь одного: чтобы чебураллос был стволом и не превращался в садовый шланг, иначе вообще не перед чем будет благоговеть и чего бояться… Однако, ствол питает землю лишь физически, а небо и физически и духовно…Часть своей духовности небо окропью бросает на землю, земля слизывает ее и думает: «Вот оно великое чувство», а на самом деле, не фига, все это подсмотрено или украдено у неба.
АДАМ: О, загнул черт языкастый. Значит, все-таки: НЕБО или ЗЕМЛЯ?
Чебурашко: ЧЕБУРАЛЛОС! Дубина стоеросовая! ЧЕБУРАЛЛОС!
Дон Аурелио( умоляюще): Съеш-ш-ш-шььь апельсин…
АДАМ не выдерживает и впивается зубами в сочный фрукт. Дон Аурелио с победным кличем сваливается на голову собеседников.
Дон Аурелио: Вон, с моей плантации! вон! Что, недоумки, захотели власти, денег, богатства? Равенства? Братства? Вы уволены!
АДАМ (обнимая Чебурашко): Пойдем Чебураллос, я так и знал, что этим закончится… Ничего, поедем в Индию, в Боливуде будем в массовке сниматься, говорят, там деньги неплохие платят.
Чебурашко(оптимистично): А можно и во Франции в порнухе для фетишистов…
Вечер. Бар. Звучит ритмичная латиноамериканская музыка. Чебурашко и АДАМ пьют ром.
Чебурашко (заплетающимся языком): И вообще кто такой этот плантатор Дон Аурелио?
АДАМ(сквозь зубы): Жид он недорезанный…
Чебурашко: А я думаю - оборотень жалкий, капиталистишко, присосавшийся к телу венесуэльского народа…Эксплуататор…
АДАМ(задумчиво): И что с людьми бабло делает…
Чебурашко: А вот ты, АДАМ, если разбогатеешь, как Дон Аурэлио, что делать будешь? Небось, все твое бунтарство кончится и превратишься ты в среднестатистического обывателя, этакого ленивого, толстого, лысого вуайериста в майке, трениках и с подзорной трубой? Потом, ты поедешь стареть в Швейцарию, поближе к всемирному банку, где, как полагается, от нечеловеческих благ выживешь из ума. Гуманные врачи с лихорадочным блеском в добрых близоруких глазах, дадут тебе ЛСД, а когда тебе запахнет морковной котлетой, и ты решишь, что попал на утренник в детский сад, устроят эвтаназию!
АДАМ: Эх, Чебурек, хорошего же ты мнения о людях!
Чебурашко (иронично): Все вы одним миром мазаны… пока бедны - злы, то на себя, то на власть, когда богаты - добры, то к собакам, то к детям.
АДАМ: Пошло! Цинично!
Чебурашко: Зато правда… А меня вы сотворили и обессмертили, чтоб поиздеваться над своей же природой… Я синтетичен. Я - дитя вашей трансгрессии. Вас возбуждает боль и уродство, вы ходите в цирк смотреть на лилипутов, вы обожаете аварии, катастрофы, буквально слизываете глазами лужи крови и изуродованные трупы на обочинах, вы покланяетесь очеловеченным богам, приделываете им ваши сколиозные спины, чтобы было по чему сечь кнутами, пришиваете им свои руки, чтобы было куда вбивать гвозди, с пеной у рта доказываете историческую необходимость СПИДа, который очистит ваш грёбаный мир от пидоров и проституток. Тысячи лицемерных табу висят на ваших шеях, как бусы на африканских идолах…
AДАМ: Чебурек, предупреждаю, закрой свою злобную хлеборезку, алкоголь действует на тебя разрушающе.
Чебурашко (усмехаясь): Я - ваше истинное лицо! Поверь, АДАМ, когда Парень из Космоса смотрит на тебя, то видит, увы, не Человека-творца, а меня - плюшевого бесполого идиота - гидроцефала с пуговицами вместо глаз!
АДАМ (бьет ладонью по столу): Хватит! Ей богу, твой морализм не стоит ни гроша, все и так знают, что человечество вовсе не сонм праведников в белых одеждах!
Чебурашко: А я о чем? Вы же сами страсть как любите поизмываться над собой. Ваше долбаное ЧЕЛОВЕЧЕСТВО - как семейная парочка извращенцев, пока не выматерят друг дружку оргазма не испытают.
АДАМ: Да! Мы бактерии, мы плесень, мы проказа, гнойными язвами расползшаяся по светлому лику матушки-земли… Теперь доволен?!
Чебурашко( пожимает плечами): Не знаю, мне вообще на вас насрать…
АДАМ( проникновенно): Чебурек, да не переживай ты так… Я ведь, чай, не дурак, все понимаю. Ты просто в жизни определиться не можешь, ты даже не знаешь, кто ты: мужчина или женщина… хотя, я подозреваю, что ты - настоящий мужик, драчун, балагур, грубый, вульгарный с привонью пота и спермы, готовый за «Спартак» или «Зенит» бабу родную сдать. Давай попробуем речевку, я начну, а ты продолжишь: « Кто болеет за Зенит у того…
Чебурашко (растерянно пожимает плечами)……………………………………
АДАМ: Ну! Ну! У того…
Чебурашко(выпаливает): У того меж ног висит…
АДАМ: Тьфу, САЛАГА! У того всегда стоит! Стоит! А не висит, понял? Постой, мил человек, а не прихвостень ли ты спартаковский?
Чебурашко: Не-а.
АДАМ: Может, ты и футбол не смотришь?
Чебурашко: Не-а, я фигурное катание обожаю…
АДАМ: Та-а-а-а-к, проехали, давай лучше о бабах поговорим… Скажи-ка мне, друг Чебураллос, каков твой женский идеал?
Чебурашко: В смысле?
АДАМ: Ну, кто-то считает эталоном красоты и сексуальности Мерлин Монро, кто-то Памелу Андерсон… Я, например, Фани Каплан боготворю, а ты?
Чебурашко: У меня нет идеала, хотя… может, и есть, но он такой размытый, такой трансцендентный и сверхчувственный, что как будто его и нет.
АДАМ: А Розамунда?
Чебурашко: Розамунда - это только секс.
АДАМ: Тут некоторые из местных гутарят, что твоя Розамунда…в общем когда-то была парнем, короче, пол поменяла…
Чебурашко: А мне параллельно, хоть мартышкой!
АДАМ(возмущенно): Тогда мне с тобой не по пути! Для всего мужского сообщества ты - жулик, отщепенец и раскольник…
Чебурашко: А нам, Раскольниковым, все можно, нас русская литература рукой благословила!
АДАМ: Это еще как?
Чебурашко: А так, однажды одна бабка в церкви во время литургии плясать начала. Поп ее за грудки, и ну трясти: «Что, дура старая, кощунствуешь, козлобесием занимаешся?!» А она говорит: «Простите, отче святый, но мне ночью Господь приснился и РУКОЙ меня благословил, а еще проглаголал: «Богоотец убо Давид пред сенным ковчегом скакаше? Скакаше! И ты, раба божья, скачи и играй пред алтарем святым…»
АДАМ(настароженно): Знаешь, Чебурек, что-то меня твои перламутровые пуговичные глаза раздражают, давай-ка их того, оторвем, а на их место другие присобачим, есть у меня в загашнике две пуговицы от бушлата военно-морского, с якорями, медные, блескучие… Как взглянешь ими на мир, так все мужское либидо в тебе и воспрянет… Кстати, еще плюш свой сбрей к чертовой матери, лучше лысым бегай, гигиенично это, а плюшевый мужик, ой-ой, здесь, прости господи, и до Содома недалеко…
Чебурашко: Что ты, деревня, в плюше петришь? У меня, между прочим, не плюш, а жаккардовый велюр! Вон, Гумилев и глаза подводил, и губы красил, а скольких женщин перелюбил, не счесть. Понимаешь, Адам, мужественность у тебя какая-то ярмарочная получается, мужчина - это не только «вынь да вставь», он еще и в сердце прелюбодействовать умеет. Вот ты, наверно, думаешь, как я с Розамундой сексом занимаюсь, если у меня члена нет? А запросто! Любой мужик всегда, когда занимается любовью, только и делает, что свой член созерцает. А у меня члена нет, и комплексов, связанных с ним, нет, и мой окружающий мир не преломляется в нем как в кристалле, поэтому я свободен и созерцаю НЕ СЕБЯ, а своего партнера, и это, скажу тебе по секрету, еще страшней, порочней, потому что на магию смахивает. Один Поэт как-то сказал: «Смотрящий на женщину с вожделением уже в сердце прелюбодействовал с ней», получается, что «взгляд с вожделением» есть следствие сердечного прелюбодейства? Истинная магическая похоть никогда не осознана, не оформлена в желание, это всего лишь соприкосновение глаз, поэтому мы с Розамундой ПРОСТО сидим и пялимся друг на друга. Все!…
АДАМ(растерянно): Просто смотреть и все?
Чебурашко: Да! Ты, как и все, еще не нашел своего тела «БЕЗ ОРГАНА»!
В бар врывается иммиграционная полиция вместе с Доном Аурелио.
Дон Аурелио: Вон они! Хватай нелегалов!
АДАМУ заламывают руки. Чебурашко прячется под стол, ползком перебирается на кухню, через слуховое окно вылезает на улицу и укрывается от преследователей в ящике из-под апельсинов. Ночью приходят рабочие, они забивают ящик и отправляют его на самолет, везущий апельсины в Россию…Чебурашко пока не знает, что скоро окажется на родине…
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
Чебурашко: Как здесь темно, тесно, вот, что значит, быть погребенным заживо…
Подлец Эдгар По, знал, о чем писал, тогда эта тема всех с ума сводила, природу летаргии еще не сильно изучили зато спать боялись: ложишься ты в буржуазной байковой пижамке в уютную английскую кроватку из темного резного дерева, исполняешь супружеский долг себе в кулак, кутаешься в одеяльце от Ива Делорме и засыпаешь… просыпаешься… Оба-на!.. А ты в гробу от Безенчука, в том самом, который он Кисе Воробьянинову впарить пытался! Кричи, царапайся, молись - все бестолку, гробчек-то ого-го… Сейчас все про кризис пишут, темка, дай боже, еще та - некрофильская. Встаешь утром раненько «Эгоистом» духмаришься, вчерашнюю литровку « Хенеси» яишенкой заедаешь, ничего не подозревая едешь на работу, а тебе с порога: «Простите, вы уволены - кризис на дворе!» Перед тобой тут же, как в замедленной съемке, квартира твоя пятикомнатная, в ипотеку взятая проплывает, Авдюха в рассрочку купленная, шопинг по пьянке в «петровском пассаже» с одной шалавой из Донецка, услужливые лица банковских клерков… потом лица брезгливо вытягиваются, искажаются в инфернальной ненависти к должнику, ты пытаешься бежать, но конные судебные приставы настигают тебя на украинской границе… Ой! Ой, что-то в левом боку закололо… Бац! И ты без трусов на железной каталке с биркой на ноге. ВСЕ БЕССТЫДНО зырят на твой жалкий сморщенный от холода смерти член, ПЕРЕШЁПТЫВАЮТСЯ: «Слыхали? Мировая экономика в ящик сыграла, самое время рюмочку водки с хлебцем черным пред иконы святыя ставить». Капиталисты консилиумы собирают, к пульсу прищупываются, припаривают, платиновые наконечники клизм кремом диоровским намазывают… Бред! Если б Чебурашко кто спросил, я бы этот кризис, в ложке чайной утопил, то есть наш народный метод присоветовал: взять, ничтоже сумняся, да и впердолить этому Доу-Джонсу в жопу кочергу раскаленную! От он оживет! От подскочит! От гоголем, аж, до седьмого неба пойдет! Красиво пойдет, с подвывертом, любо-дорого глядеть будет! Ни рецессии тебе, ни летаргии, ни свинки со скарлатиной… Помню, маленький был, в парке гулял, гляжу майский жук мертвый на земле валяется. Я его домой принес, оживить решил. Собрал все лекарства, что в аптечке были, в стакан высыпал, уксусной кислоты плеснул, для острастки размешал хорошенько, в шприц набрал и жуку этому два кубика всадил. Дык тот такого деру в форточку дал, как от милиции… Тогда меня посланником из космоса считать стали, чего греха таить, и внешность на руку сыграла…Т олько с годами стал я задумываться, был ли тот жук на самом деле мертв или просто прикидывался? И вообще, «а был ли жук»?
Звучит музыка. Чебурашко спит.
Город Санкт-Петербург. Улица Ленсовета. Задний двор магазина «Продторг». На небольшой площадке сосредоточены мусорные баки, два ржавых гаража, пункт приема стеклотары, магазин секонд-хенд. Грузчики разгружают ящики с апельсинами. Внезапно они бросают работу, услышав, что из одного ящика доносится храп.
Грузчик Федфедырыч (настароженно): Мужики, слыхали, что это?
Грузчик Азамат: Однако, храпит кто-то?
Грузчик Жека: Может, зверь какой?
Грузчик Азамат: Может бомба?
Грузчик Федфедырыч: Ментов звать надо!
Грузчик Азамат(умаляющее): Прошу вас, Ментов не надо, у меня регистрация нет…
Грузчик Жека: А, ну, рванет?
Грузчик: Федфедырыч: Точно, Ментов звать надо, сердце подсказывает, давай, Жека, сгонзай за участковым, а ты, Азамат, пока, суть да дело, на складе схоронись.
Грузчик Азамат: Я что, террорист, чтоб на складе отсиживаться? А вдруг в ящике и правда бомба, все сразу на не на вас, а на меня подумают, скажут: «Хачик подсунул и сбежал!» Я в Гуантанамо не хочу мне семью кормить надо…
Грузчик Федфедырыч (сжимая кулаки): Это не мы, Азамат, виноваты, Горбач страну развалил, его посадить надо было, а они его отпустили…
Грузчик Азамат: Уже вижу себя в программе Время с мешком на голове и наручниках, что делать Федфедырыч, а?
Грузчик Федфедырыч: Я тебе так скажу: не те времена на дворе, чтобы правду качать. Я в убойном отделе дознавателем тридцать лет от звонка до звонка прослужил, и что? Все мои сослуживцы или полковники, или в охране банковской сидят, а я грузчиком… А почему? Потому что правдолюбом был, перед начальством на цюрлах не бегал. Беги, Азамат, беги, не сдобровать тебе, ой, не сдобровать…
Шанель-Кряк (незаметн подкрадывается сзади): Бон джорно, ребята, а что случилось?
Грузчик Федфедырыч: Да вот, бомбу нашли, а Азамат боится, что на него всех собак спустят как на лицо кавказской национальности…
Грузчик Азамат: Я, между прочим, в советской армии служил, отличник ГТО!
Грузчик Федфедырыч: Молчал бы, баклан, тут свои разобраться не могут, а ты с ГТО лезешь.
Шанель-Кряк: Пускай у меня в секенде посидит, я его тюками завалю.
Грузчик Федфедырыч: Вы, дамочка, в это дело не суйтесь, а то за соучастие пойдете.
Грузчик Азамат (со слезами): Какое соучастие? В чем?
Грузчик Федфедырыч: Знамо дело, в чем… В подкладывании взрывного устройства под продовольственное учреждение.
Шанель-Кряк: Так это он подложил?
Грузчик Федфедырыч: А кто еще? Жека не мог, он человек не курящий, безобидный и закомплексованный, жены боится. Она ему на прошлой неделе рожу распанахала табуретом за то, что он десятку с получки утаил…А одно время Жека на работу вообще приходить перестал, я думал: «Ну, запил мужик, со всяким бывает», а потом неладное почуял, дай, думаю, загляну, проведаю товарища. Он в бывшей ментовской общаге живет на Очаковской, с женой и тещей на двенадцати метрах умещается… Ну, прихожу, типа стучусь, никто не открывает, а из-за двери звуки странные раздаются. Я дверь толкаю - мама родная! - все голые, жена Жеку ремнем по попе молотит, а он связанный лежит с шариком во рту, а теща, прикинь, тоже голая все это на видеокамеру снимает! Ну, ни стыда - ни совести у людей! Тьфу! Вот до чего демократия довела простого человека! Раньше как-то без этих извращений жили, детей рожали, в Москву за двадцать пять рублей на самолете летали… Но самое страшное, что Жека жену не винит. Я говорю: «Бабы тебя, дурня, закабалили», а он: «Не осуждай мою Люсеньку, она все правильно делает» Во, как ему мозги-то промыли! Так это ж семья - ячейка общества, а что во всем обществе делается тогда? Моя бы Нинуська попробовала бы меня выпороть! Я б ей!…
Шанель-Кряк(задумчиво): А я бы не против была, чтоб меня выпороли…
Грузчик Федфедырыч: Вы что, дамочка, больная?
Шанель-Кряк: Я по сильным эмоциям соскучилась… Вечно жила с такими неотесанными мужланами, как вы, каждый день одно и то же: я на кухне извращаюсь, изыски, понимаешь, готовлю, а он пузо свое волосатое перед телевизором чешет, а потом еще нос от моего гавайского омлета воротит. А уж о постели и говорить нечего: затащит в койку, обрызгает чем-то неприятным - вот и вся романтика. Я, между прочим, раньше тургеневской девушкой была, робкой, безответной, не от мирной такой, ну, знаете: юбки до пят, волосы в косу, очки роговые на пол-лица, от слова «FAСK» в обморок падала. А потом меж половая серятина так достала, что я на все плюнула и замуж за крысу вышла, такую вечерину, помню, закатила…
Грузчик Федфедырыч(недоуменно): Гонишь, старая! Как это, за крысу?
Шанель-Кряк: А за кого? Ау-уууууууу, Где ВЫ, пресловутые метросексуалы, гурманы и эстеты, обожающие раннего Феллини, утонченные пытки и подпорченных устриц? Где вы, оголтелые атеисты, нищие мистики и похотливые андалузские псы? Нет вас, скурвились, вымерли, или аскетами стали, а я хочу быть зацелованной и битой вами! Обо что угодно битой! Головой об ограду люксембургского сада, телом о надгробие Сартра… Вскройте мне глаз бритвой, но жить же, как раньше, с очередным австралопитеком, я не желаю, лучше уж с крысой или с рыбкой какой… Конечно, иногда в мой секонд-хенд заходят мужчины творческих профессий, но все они какие-то опущенные, затравленные, без безумного блеска в глазах. Одних годами не издают - других не выставляют…
Грузчик Федфедырыч (в сердцах): Еханый бабай! Мир с ума сошел! Абсурдопедия какая-то, Сталина на вас извращенцев не хватает!
Кракадил Гендер (подходит сзади и бесцеремонно встревает в разговор): Это точно вы товарища Сталина помянули, бабы совсем распоясались, «безумный блеск» им, видите ли, нужен! Сначала безумный секс нам устройте, а мы там поглядим, блестеть в вашу сторону или нет…
Шанель-Кряк (с издевкой): Да, да, только рептилий забыли спросить.
Кракадил Гендер: Шовинистка!
Грузчик Азамат (возмущено): А почему этот крокодил не в зоопарке? Где его регистрация? Пусть к себе в Африку едет!
Кракадил Гендер: Не вкуриваю, это что еще за скинхед в штатском тут выискался? Да я тебе за милую Африку, Пальму на пригорке и самое правильное в мире Вуду голову откушу!
Шанель-Кряк: Не обращайте вы на этого алкаша внимание, я его сто лет знаю, он на Типанова с мамой в коммуналке живет, ни разу женат не был, вот и бесится.
Кракадил Гендер (угрожающе сжимая кулаки): Маму не трожь!
Шанель-Кряк: А ты паганельки-то в кулаки не крути, видала я таких резвых, типичная жертва эдипова комплекса: баклашка пива под мышкой, треники два года не стиранные, не женат, с мамой живет, маниакальным женоненавистничеством страдает…
Кракадил Гендер: Кашелка недочебураханная!
Шанель-Кряк: Иди ты в кактус! Небойсь, ни одной ящерицы по весне не гонял… мама СПИДом пугает!
Кракадил Гендер: Ей богу, жаба, щас на махач нарвешься!
Шанель-Кряк: Паяло заткни, Мавританец!
Появляется участковый
Участковый: Что за базар? Приготовить документы. (обращается к Азамату) А вы, гражданин, еще и регистрацию в развернутом виде…
Грузчик Федфедырыч (заискивающе): Тут, товарищ начальник, мы в ящике бомбу обнаружили, вот и решили вас позвать, пока журналюги не понабежали, сами знаете, СМИ у нас до жаренного ой как охочи…
Участковый сбивает крышку с коробки.
Шанель-Кряк (с восхищением): О, хладнокровный безумец! Готов пожертвовать не только собой, но и другими!
Крышка отлетает и все видят спящего Чебурашко.
Грузчик Федфедырыч: Потрогайте его палкой…
Шанель-Кряк: Это калифорнийский таракан или летучая мышь, одно из двух, я таких в Париже ела.
Грузчик Азамат: Может, Бен Ладен?
Участковый (тормошит Чебурашко): Эй, ты, регистрацию в развернутом виде готовь.
Чебурашко просыпается, ошарашено смотрит на окружающих.
Грузчик Федфедырыч: О-так-о-та! Иностранный наркоман! Видите, айзы вылупил на нас, как укуренный. И на какой это, интересно знать, границе он в ящик вписался, на латвийской или румынской?
Шанель-Кряк: Надо за Львом Шандором Налеем сбегать, он эрудит. Правда, личность противоречивая, если уж нахамит, так нахамит.
Кракадил Гендер (с омерзением): Знаю я того бамбучу, он водку с одеколоном бадяжит…
Чебурашко: Где Я? В больнице?
Шанель-Кряк: Во Флоренции, обдолбыш, во Флоренции, во-о-о-н видишь там, за гаражами Палаццо Медечи-Риккарди, а здесь, в подвале галерея Уффицы…
Чебурашко (испуганно): Ребят, а с Ебурга кто-то есть?
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
Отделение милиции. Понурый Чебурашко сидит на стуле напротив милиционера.
Милиционер: Вот, гражданин Чебурашко, никакой информации мы о вас не обнаружили… В компе набираем вашу фамилию - или порнуха выскакивает, или ЕГГОГ- 404, мы уже сообщили куда следует чтоб проверили что это за ЕГГОГ- 404…
Чебурашко: Странно, компик у вас вполне кашерный, а проц какой? Пень или Аэмдэшник?
Милиционер: Так ты еще и хакер?..
Чебурашко: Дело шьешь, начальник?
Милиционер: Да, на кой ты мне сдался, чайка вологодская! Другие вон сегодня на даче, а я сижу здесь, как кретин, в выходной и батоны давлю, твою личность, понимаешь, устанавливаю. Скажи «спасибо» что мы с тобой, как с футбольной фанаткой, не поступили.
Чебурашко (вжимаясь в стул): Это как?
Милиционер(закуривает): Попалась нам одна тут цыпа зенитовская, больно прыткая… Кричала, матьками нас крыла, мы разозлились, естественно… решили урезонить ее, досмотр с пристрастием учинить…
Чебурашко: И как досмотрели?
Милиционер: Клянусь, было, как в музее: только смотрели, руками не трогали, а она такую бучу подняла!
Чебурашко (мечтателно): Я музеи обожаю…
Милиционер: Тогда тебе в Дюны съездить надо…
Чбурашко: А где это?
Милиционер (довольно улыбаясь): Да здесь, под Питером. Пляж нудистский. Только ты в кусты спрячься, так просто не пялься, а то тебе голые в кису-то насыпят. А на «банан» вооще не суйся…
Чебурашко: А что это «банан»?
Милиционер: Часть пляжа такая, там «нетрадиционные» тусуются…
Чебурашко: А кто это?
Милиционер: Сложный вопрос, сынок, очень сложный… Ты вот в школе историю древнего Рима изучал?
Чебурашко: Не-а…
Милиционер (задумчиво): То-то и оно! Ладно, а «Пир» Платона читал?
Чебурашко: Не-а…
Милиционер: А про Рембо с Верленом? Ну, Помнишь эту фразу, ставшую крылатой в среде саратовских скинов: «А я пью его с сахаром!»?
Чедурашко: Не-а…
Милиционер (отдуваясь): Так, приехали! А карьеру как в шоу бизнесе делают, знаешь?
Чебурашко: Карьеру…ну-ну…
Милиционер: Ну, давай, сынок, произнеси это слово… Громко, отчетливо, с долей пафоса…
Чебурашко: Постель!
Милиционер: Тьфу! Не то! Не то! Примитивно! Это в Париже и Ямало-Ненецком округе все через постель делают, а наш человек из средней полосы гораздо сложнее, изощренней, его одаренность не знает границ, он осыпан «филиями», «фобиями» и «измами», как золотом…
Чебурашко: Банан!
Милиционер (хлопая ладонями по столу): Еклмн! А почему не кабачок? Почему не баклажан?
Чебурашко(растерянно): Что пришло в голову, то и ляпнул…
Милиционер: Я так и знал, что ты все сведешь к физиологии, к грязной, гадкой никому не понятной ассоциации. Короче, «Буржуа любят скучные фильмы». Так?
Чебурашко: Я «Заводной апельсин» Стенли Кубрика обожаю, как будто про меня снято...
Милиционер: Не перебивай старших по званию! Я про вред ассоциативного мышления намекаю, про заумности… Почему все нельзя называть своими именами? Зачем этот нудный магизм полунамеков и вульгарная красивость сравнений?
Чебурашко: Знаешь, начальник, как говорят китайцы: «Жить, не сиськи воробьям показывать», особенно когда кругом сплошная непруха, можно, конечно, джанки обдолбаться в дупель, или Массандру по подъездам дуть, но хочется позитива, хочется во что–то верить, на что-то наедятся… Скажем, приходит весна, я думаю: «Скоро самки шкуры снимут, обнажаться начнут» - уже жить хочется, а можно сказать по-твоему, типа: «Весна пришла, парад «целулита» объявляю открытым». Сечешь разницу?
Милиционер: Имбецил ты, Чебурашко, ей богу, Имбецил! Какой же настоящий мужик «целулита» чурается? Это же красиво!
Чебурашко: Ладно те, начальник, брехать! Или, может, ты из латентных? Я когда слышу эту вашу эсесовскую формулировку «настоящий мужик», сатанеть начинаю.
Милиционер: А сам-то ты кто, урод?
Чебурашко: Никто! И пол мой никакой! И я горжусь этим! Раньше я страдал, мучился, пытался понять, кто я: мальчик или девочка, а теперь мне наплевать, я исцелен! Манихеи вы все недорезанные, Папы Урбана Второго на вас не хватает, только и умеете, что разделять, без этого ваша ценилка не работает. Наивно верите в добро и зло, душу и тело, думаете, что мужика сбацал бог, а бабу дьявол, или наоборот - не суть. Самое страшное, что вы этим архаичным ржавым трикветрумом лезете не только в живое, но и в мертвое, садистски измеряете все, на что падает ваш пустой, ничего не выражающий взгляд. Природа, искусство, секс, религия - все педантично делите, в каждую ячейку сажаете своих божков и чертиков, везде разыгрываете свой кукольный «мини-армагедончик». Там чернеет - тут краснеет, тут искусство - там профанация, там любовь - тут блуд… Вам нужен враг, если не внешний, то хотя бы внутренний. Допустим, печенка, не справляющаяся с алкоголем, или алкоголь, не справляющийся с печенкой… Так будете сморкаться и чихать друг на друга вирусами из зороастрийских могил, пока какой-нибудь шальной метеорит не положит конец вашему склочному, воинственному мезозойству.
Милиционер: А ты не кипятись, я ж тебя скамейкой по роже не бью, улики на карман не подбрасываю, чего переживать? Ну, потерли маленько за судьбы мира, поняли, что между нами пропасть лежит… Тебе это, собираться пора.
Чебурашко: По этапу пустишь?
Милиционер (загадочно): Нет, за тобой важные люди приедут…
Чебурашко: ФБР, ПЕНТАГОН, НАССА, МОССАД?
Милиционр (с серьезным лицом): Мы своими комплексами не торгуем.
Чебурашко: В больницу я не поеду, и мазок сдавать не буду.
Милиционер: Ишь, ты какой, вся страна безропотно мазки сдает, а он не будет, маргинал хренов.
Чебурашко: У меня ануса нету.
Милиционер: Они его из головы берут, а не из зада, они психологи, а не украинские таможенники.
Чебурашко: Я тут причем?
Милиционер: С тобой поработают, а затем утилизируют.
Чебурашко: А суд? А прокурор? Это вам не тридцать седьмой!
Милиционер: Ну, посуди сам: ты не человек, так? Документов не имеешь, даже сертификата качества или какого-нибудь товарного чека у тебя тоже не обнаружено. Произведен ты, скорее всего, в Китае кустарным способом из экологически вредных материалов. Ты что, детишек отравить хочешь?
Чебурашко (опустив голову): Нет…
Милиционер: То-то и оно! Мы б тебя уже давно утилизировали в мусорном баке или на стройке, но тут институт психоанализа вмешался. Они считают, что ты - не сущность, не предмет, а энергия, попросту сгусток интеллигентских комплексов и нереализованных сексуальных фобий. Говорят, раз в сто лет такое бывает. Особенно в тех зонах, где интеллигенции неоправданно много. Она живет бедно, скученно, интересно, вступает в половые связи с себе подобными и, как водится, всем не довольна. Со временем сексуальная несовместимость, перманентная депрессия и дьявольски приятное недовольство собой обретают осязаемые формы и выпадают в виде ядовитого инея неопределенного оттенка на стенах коммуналок, рюмочных, универсамов эконом-класса, секонд-хендах, метро и других местах их постоянно-вынужденной дислокации. Раньше иней можно было соскрести исключительно с памятников Пушкина и Достоевского, сейчас его находят и на памятниках Ленину, и, что самое подозрительное, на полках бутика Барберри, а это уже, сам понимаешь чем попахивает… После запуска Северной Кореей межконтинентальной баллистической ракеты "Тажподонг-2 иней начал сползаться и неожиданно сгущается в ящике из-под марокканских апельсинов, и вот появился ты. Честно говоря, мы ожидали худшего, красного Кинг-Конга, например, но только не такого урода, да еще коричневого цвета… Ох! Обмельчала наша интеллигенция, спилась, национал-социалистическими идейками не брезгует…
Чебурашко(роняя слезы): Значит, я - всего лишь сублимация чужих мыслей и грехов?
Милиционер: Я бы сказал - мыслишек и грешков. А теперь можешь выйти покурить и оправиться.
Чебурашко суют в рот сигарету, затем надевают наручники, выводят под конвоем и передают людям в черно., Внезапно появляется мужчина интеллигентного вида в очках и с бородкой, он выхватывает Чебурашко из рук людей в черном и скрывается во дворы.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.
Макдональдс. Крокодил Гендер и Собака Атом сидят за столиком. Оглядываясь по сторонам, они украдкой добавляют в свои стаканы с кока-колой коньяк.
Кракадил Гендер: Спасибо, Атом, что меня пригласила, я в ресторанах с советских времен не был.
Собака Атом: Брось ты, Гендер, я ведь в долгу перед тобой.
Кракадил Гендер: В каком?
Cобака Атом: А кто меня, сводня старая, с Львом Шандором Налеем познакомил, а?
Кракадил Гендер (самодовольно улыбаясь): Э-э-э, кто старое помянет, тому глаз вон!
Собака Атом(мечательно): А я счастлива. Нет, конечно, того напряжения, страстей, что были в первые дни нашего знакомства, уже нет, но маниакальная зависимость друг от друга у нас присутствует.
Кракадил Гендер: Обожаю тебя, Атом, ты совсем на других баб не похожа. Те все о шмотках да о детях, а с тобой о духовном поговорить можно.
Собака Атом: Да, в отношенческом смысле мы с Налеем давно все обывательские табу переступили. Свобода - вот что нас держит вместе. Конечно, до этого созреть надо… Как мы только не экспериментировали, в какие сексуальные передряги не ввергали наши тела, а пришли к одному.
Кракадил Гендер: Я, кажется, понял: ты позволяешь ему ходить в зоопарк.
Собака Атом: Пойми, Гендер, отношения мужчины и женщины - это творческий процесс, в нем есть не только вдохновение, но и разлитая на чужой ковер краска и порванные фанатиками холсты… В общем, я не против зоопарка, если ему надо, пусть идет, я не ревную, и вообще, как два взрослых умных животных могут хранить верность друг другу? Я что, Цербер блюсти его непорочность? Главное, чтобы в дом никакой заразы не притащил. Вон у него грива какая, блох из нее керосином не выведешь, брить наголо придется… Да что это я все обо мне да обо мне, ты о себе расскажи, чего не женился-то до сих пор?
Кракадил Гендер: Таких, как ты, Атом, больше нет. Потом, маме моей никто не нравится.
Собака Атом: Кстати, совсем забыла, как здоровьечко Кали Миноговны?
Кракадил Гендер (грустно): Лучше не спрашивай, обижена на жизнь она… понимаешь, когда привыкла на всем готовом: прислуга, дача, личный шофер, везде блат… Папик-то мой шишкой партийной был, аллигатором на даче у Брежнева работал, любил Леонид Ильич, царство ему небесное, рептилий, добрейшей души человек был. После перестройки папу в обычный зоопарк перевели, типа замом по кормешке в обезьянник, а он-старик сдуру ГКЧПистов поддержал, надеялся, что совок воскреснет, ан нет! Тогда с отцом совсем не хорошо обошлись, ночью засунули в корыто, вывезли за город и в болото какое-то слили. Не учли одного: он-то еще старой закали Крокодил был, Маршаковской, можно сказать. Выбрался папа из болота да в речку, из речки в море, из моря в океан, так, тихой сапой, до Африки и дотепал.
Собака Атом: А что вы за ним в Африку не слиняли?
Кракадил Гендер: Звал он нас, потом письма приходить перестали, а через год фотку прислал: он, рядом молодуха и десяток вы****ков… Короче, поняла? Подженился мой папанька, а нас с матерью куда подальше задвинул.
Собака Атом: Кали Миноговна переживала, наверное?
Кракадил Гендер (тяжело вздыхая): Совсем с глузду съехала, в буддизм ударилась, а недавно за старое взялась…
Собак Атом: Не уж то опять на кладбище мародерствовала?
Кракадил Гендер: Хуже, людей жрать начала… Мы же щас в коммуналке живем, комнатку шесть на шесть занимаем, а соседи у нас ох и шумные попались, как устроят пьянки-гулянки, так хоть беги из дому. Мама сначала терпела, медитировала на свечку церковную, ароматы жгла, мантры читала, мудры всякие хвостом изображала, а потом как выскочила, как начала всех жрать без разбору… Не поверишь, вся коммуналка сейчас трупами завалена, а мама под кроватью с чьей-то ногой в зубах сидит глазами зыркает. Ну, какую я девушку приведу в такую обстановку?
Собака Атом: А если участковый нагрянет?
Кракадил Гендер (отмахивается): А ничего, во-первых, мы дверь не откроем, во-вторых, все наши перед тем, как придти, в мобило нам звонят, в-третьих, у всех новосъеденных регистрации нет, где их искать, никто не знает.
Собака Атом: Ох, проблемы, проблемы…
Кракадил Гендер: Чего-то ты погрустнела, подруга? Ты вот что, о себе расскажи, чем занимаешься, пока Налей по гиенам шляется?
Собака Атом (нехотя): Да так, роман начала писать « В потных объятиях Свинга», черновое название, а что касаемо личной жизни, то здесь полный застой. Налею все равно с кем похоть свою удовлетворять, а мне изыск нужен, соблазн дикий, одержимость…
Кракадил Гендер: Эх, Атом, хотел тебя с одним смазливым парнишкой с Ебурга познакомить, для тебя - самый тазик: и странный и умный, и изысканный в меру, и вычурный весь какой-то… Чебурашко зовут. Правда, его сегодня утром в легавку забрали…
Собака Атом: Постой, постой, Налей мне утром рассказывал, что, когда ходил бутылки сдавать, видел, как менты какого-то плюшевого парня в воронок заталкивали, кажется и тебя он там видел, и Шанель-Кряк…
Кракадил Гендер: Точно так, мы еще с этой выдрой старой с Шанелью-то, поскубались маленько, неча на маму мою бочку катить было…
В Макдональдс входит Лев Шандор Налей и направляется к собеседникам.
Налей: А-а-а-а, вот вы где, я хожу, бутылки по всему району собираю, а они по Макдональдцам шикуют…
Собака Атом: Жмот вы, Налей!
Налей: Уже и пошутить нельзя…Привет Гендер!
Крокодил Гендер: Ну, здравствуй бамбуча, чо, опять водку с одеколоном бодяжил? Духмар от тебя - хоть всех святых выноси.
Налей: Обижаешь, Гертруда, я чистоганом сегодня закинулся. Дела у нас тут на районе серьезные творятся, готовым быть надо…
Собака Атом: Это вы про Чебурашко?
Налей: Ага, одни говорят, будто Вуде Ален приехал к нам политического убежища попросить, другие - про коллайдер, будто его там восьмого марта по пьянке запустили случайно, вот он начал мутантов, как котят, рожать… Не знаю, что за перец этот парень, однако шума из за него… Да, самое главное, менты Чебурашко в какой-то институт передать собрались для изучения, а тут Троцкий прямо в легавку ворвался махачкалу там убойную устроил и плюшойда у них из-под носа стырил.
Собака Атом: Троцкий? Он его, наверно, к себе в Адмиралтейский район уволок, местечко гиблое, еще Федормихалыча Достоевского туда калачом мятным после девяти не затащить было.
Кракадил Гендер: Да, да в те времена Адмиралтейский, как нонешние Коломяги был, дыра-дырой…
Налей: Харэ на Коломяги брехать-то, там тоже люди живут.
Собака Атом: Мальчики, мальчики, хватит ругаться, давайте думать, как Чебурашко спасти.
Налей: Без Шанель-Кряк нам не обойтись, она магичка, кабанить-тараканить ее второе призвание, айда к ней в секонд, пусть картишки бросит, или спиритический сеанс устроит…
Кракадил Гендер: Даю хвост на отсечение, нашару, эта ведьма ничего делать не будет. Мама к ней недавно ходила порчу на папу навести, а та у нее за это золотые сережки истребовала…
Налей: Кто ж на халяву-то кабанит?
Собака Атом: Она женщина одинокая, я ей свою помаду отдам, все равно не крашусь…
Темный грязный подвал, Чебурашко висит вниз головой, напротив него на куче битых кирпичей сидит Троцкий со скальпелем в руках.
Чебурашко: Напрасно, Лев Давыдович, ты у меня заточкой перед носом крутишь, я тебе не капитан Щастный, которого ты за контрреволюционный мятеж казнил…
Троцкий: Куда тебе до Щастного, у него принципы были, воля, мораль стальная, он героем был, а ты кто, шаромыжник? Имей смелость признать себя никем, не маячь пред лицом истории, уйди в монастырь, ляг в псих больницу, спейся, умри, наконец, только не лезь в вечные жиды, миссии и спасители. Все, что ты делал, делаешь ныне и будешь делать, обречено, так как не носит ясных конкретных целей для человечества. Я скажу, кто ты на самом деле – ПАРАЛИЧ! Твоя стихия СТРАХ! Ты создал религию, видя, как молния воспламеняет сухое дерево. Не умея здраво мыслить, ты выдумал интуицию, назвав ее языком бога. Постоянно сомневаясь в собственном бытии, ты распространил вокруг себя зловоние иллюзорности материального мира, ты раскрасил небо грязно-зеленым, а землю лиловым, как варвар ты разрушил пифагорейские геометрические диаграммы, оставив только имена богов, которыми они назывались, и вот эти содранные скальпы теперь правят твоим миром…
Чебурашко: «Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Мария Алексеевна…»
Троцкий: Издеваешься, сволочь?! Ничего, я избавлю человечество от иллюзий и рефлексий, я выпотрошу тебя, порву зубами твое жалкое плюшевое тельце, растопчу пуговицы твоих остекленевших не моргающих глаз. Кончается время богемы и тунеядства. Сейчас самое время для четвертого интернационала! Не Глобалисты, не астролог Глоба и не Санта-чубайс-Глобал, а я еще в тридцатых годах прошлого века про нынешний кризис говорил: «Новые изобретения и усовершенствования не ведут уже к повышению материального богатства. Конъюнктурные кризисы в условиях социального кризиса всей капиталистической системы обрушивают на массы все более тяжкие лишения и страдания. Рост безработицы углубляет в свою очередь финансовый кризис государства и подкапывает расшатанные денежные системы…» Что, сейчас разве не так? А национализацию банков, думаешь, американцы выдумали? Н-е-е-т! Я сказал: «Только экспроприация частных банков и сосредоточение всей системы кредита в руках государства передаст в его руки необходимые реальные, т.-е. материальные, а не только бумажные и бюрократические, средства для хозяйственного планирования» И про общественные работы, которыми сейчас пугают банковских белых воротничков и госслужащих, я тоже выразился не двузначно: «Борьба с безработицей немыслима, в частности, без широкой и смелой организации общественных работ»
Чебурашко: Ты, Лев Давыдович, пророк, спору нет, послушаешь тебя, и начинает казаться, что кризис этот, как от Адама и Евы начался, так до сих пор и продолжается, только под разными именами…
Троцкий: Вот! Вот твоя истинная интеллигентская сущность! Обозвать исторический процесс вечным кризисом, свести жертвенность, героизм, идею, борьбу до постмодернистских идиом и пресловутого пластмассового стаканчика! Все, теперь я, несомненно, отрежу тебе левое ухо…
Троцкий подскакивает к Чебурашко и начинает остервенело резать его ухо скальпелем.
Чебурашко: «Пилите Шура они золотые…»
Кракадил Гендер, Лев Шандор Налей, Собака Атом, Шанель-Кряк собрались в подсобке Секонд-хенда.
Шанель-Кряк: Что-то Троцкий совсем распоясался. Раньше только игрушки в детском мире крал, да в песочницах ковырялся. Украдет куклу, поглумится, отомстит за все человечество и опять нормальным привокзальным эксгибиционистом становится…экология, видать, совсем не к черту…
Собака Атом: Не в экологии тут дело. Просто все остальные молчат пластмассово, а этот Чебурашко припираться с ним начнет, к совести его гиперчувствительной взывать…
Налей: Да уж, он на плюшоиде отыграется и за монголо-татарское иго, и за Жанну д;Арк, и за Адама Мицкевича, и за Засулич Веру Ивановну…
Шанель-Кряк: Я фундаментальную ворожбу применю, изурочу старикана, а вы ноги в руки и в Адмиралтейский.
Налей: Серьезное это дело маньяков задерживать, тут стратегия нужна…
Кракадил Гендер: Назовем нашу операцию «шок и трепет» или «буря в пустыне!»
Налей: Старо, избито и не в тенденции…
Кракадил Гендер: Ну, тогда операция «Утка!»
Налей: С какого это перепою «Утка»?
Кракадил Гендер: А с такого, я Троцкого так порву, что он до конца жизни на утку ходить будет.
Налей: Гертруда, чего-то ты малость напутала, эта штука «судно» называется…
Кракадил Гендер (раздраженно): «Судно», бамбуча , это на судне, а у нас, салаг, «утка»!
Собака Атом: Я лично за «утку», тут историческая преемственность есть. Опять же, Мексика, май-чаровник, стангопеи цветут пышно, Лопес Рамон Иванович в плаще на голое тело с ледорубом крадется…
Шанель-Кряк: Обойдемся без крови, пока вы тут трепитесь Чебурашко за грехи небес отдувается, давайте-ка чешите, а я пока кабанить начну…
Подвл. Троцкий.Чебурашко.
Троцкий (потрясая ухом в руках): Свершилось!
Чебурашко: А мне даже приятно было… Я вообще не против BDSM, правда, он раньше только духовно практиковался, весь мозг один огромный кровоподтек… оказывается, и на заднице нервных окончаний много…
Троцкий: О, Чудовище! О, зверь!
Внезапно Троцкий скрючивается, падает на колени, хрипит.
Чебурашко: Лев Давидович, вам плохо? Cкорую вызвать надо. Помогите! Человеку плохо!
В подвал врываются Налей, Атом и Гендер.
Собака Атом (развязывая Чебрашко): Что он с тобой сделал! Айболит, как назло, на Таити от бесплодия лечится, кто ж тебе ухо пришьет?
Чебурашко: Не надо уха, я просветление пережил!
Кракадил Гендер (недобро): Не обольщайся! Ну, подумаешь, ухо отрезали, не оскопили же! Мы вон с мамой год в Индии в одном ашраме полы драили за просад, квартиру продали, все деньги гуру пожертвовали, а вместо просветления, дуля с маком, коммуналка, тоска по советскому строю и разочарование в религии. Теперь даже вербу святить не ходим!
Налей: Просветление не купишь, это дар!
Кракадил Гендер: Слыхал я эту инфантильную чушь! Все вы теоретики просветления живете бумажной жизнью, дома ваши обречены на снос, одежда в тряпье после первой стирки превращается, дрянь вегетарианскую водкой запиваете, фрилав у вас безыдейный от пустоты внутренней, Система на вас эксперименты ставит экономические, а вы еще спасибкаете ей вслед, вас бьют, а вы даже на помощь позвать не можете, только голову руками закрываете, и гибнуть поодиночке не умеете, в основном толпой…
Собака Атом: Нет, Гендер, не все у нас так плохо. Дома наши пусть сносят, сидеть на одном месте - все равно, что жить на кладбище, там все постепенно тлеет, вянет и ржавеет. Дешевую одежду не жалко носить, ее не ест моль и она ярких цветов. Водкой мы запиваем не отсутствие чего-либо и не боль, а преизбыток и творческий экстаз. Идейный фрилав сродни фашизму, в огне же безгранично пустой Любви горят не только внутренности и мозги, но и страны, и предметы и люди, а оставленная огнем пустота потенциальна, освободившееся пространство всегда можно обыграть радикально по новому… Любая система нам пофигу, звать на помощь бесполезно, это только раздражает и предает силы тому, кто бьет, а умирать толпой гораздо веселей…
Чебурашко: А давайте построим свой маленький город счастья, как Ауровиль в Индии?
Кракадил Гендер: Знаю я этот Ауровиль, там своя мафия…
Собака Атом: Нас не поймут, назовут сектантами, да мы, по-моему, и так счастливы?
Налей: Зачем что-то строить для счастья? Наоборот надо освобождаться от построенного…
Чебурашко: Тогда, может, на нудистский пляж рванем, на голых пялится?…
Налей: А с Троцким что делать?
Кракадил Гендер: Надо Шанель-Кряк попросить, пусть она из него зомби сделает, будет ходить на районе бутылки собирать, а мы сдавать и бакшиш делить на пятерых…
Чебурашко: Не трогайте человека, я сначала подозревал, а теперь точно знаю, не Троцкий это…не Лев Давыдович…
Чебурашко стоит со свечой лицом к залу.
Чебурашко: Пройдя все испытания, многократно отчаявшись и отрекшись от борьбы за собственное самоопределение, я, наконец, понял, кто я. Внутренне я то, что люди называют «бредоподобным фантазированием» или «шизофренией раннего детского возраста». Я оторван от реальности, герои моего внутреннего мира позволяют мне абсолютно все. Моя игра диаметрально противоположна окружающей реальности, и это не значит, что я пацифист, в моем мире тоже убивают… Мое оружие гомерический хохот, насмешки, оскорбления, скабрезности, при этом я грубо-добродушен… Фантазируя, что я - мужчина, я могу истерично потребовать мяса, вина и женщин, бесцельно ударить или поцеловать незнакомого человека, упорно добиваться реализации бредовых желаний, представлять себя женщиной и хотеть мужчин. Фантазируя, что я – женщина, я могу бродить по дому из угла в угол, днями находиться в постели, не испытывать ни влечений, ни желаний, осторожно повторять отдельные слова или фразы, беспорядочно нанизывая их одна на другую… В своем мире я не мужчина и не женщина, но, защищаясь от себя, я лягу в постель с женщиной… Мое истинное сексуальное возбуждение не требует реализации или объекта, я просто впадаю в ступор, мои мышцы каменеют, и я застываю в причудливой позе… Неподвижность, негативизм, отказ от речевого контакта – вот верх наслаждения! Правда, похоже на смерть? Одна моя знакомая, влюбившаяся в свой потолок, сказала: «О! да, ты, видать, полисексуал, влюбляешься во все что видишь!» Я не знаю… Честно. Хотя, если бы полисексуалы решили провести свой парад в центре Москвы, я б наверно сходил поглазеть, как их… Впрочем, я давно покончил с догматизмом, как материалистическим так и духовным, поэтому я не знаю, что хорошо, а что плохо, но я верю в природную справедливость истории. Кстати, я - не бог, меня не распнешь, не выпьешь и не съешь, я не замкнут, не самоустранен, не склонен к символике, хотя ценю в людях состояние аффекта… Мне никого не жаль, я погружен в самые низшие, самые темные глубины бессознательного, туда, где воняет лисьей норой, где разбросана шерсть черного козла… Итак, кто же я? Когда я увидел Троцкого, то заподозрил неладное, а когда он отрезал мне ухо, то меня как кипятком ошпарило. «Гоген! Это Гоген!» - ясно и отчетливо услышал я вдруг из той вонючий лисьей норы, где разбросана шерсть черного козла… Это Гоген, женившись на чернокожей девчонке, сказал что Бог принадлежит не политикам, а художникам и поэтам, а сатанист Ницше подытожил: «только как эстетический феномен бытие и мир оправданы в вечности». Вот вам и ответ, Если Троцкий - Гоген значит, я… Ван Гог!
Все права на издание типа защищены.
печатать без согласия автора неззззя.
Аминь.