Когда я два десятка лет назад начинал работать начальником, словосочетание «менеджер по подбору персонала» было в Советском Союзе абстрактным понятием. Можно сказать, в русском языке такого термина вообще не существовало.
Начальствовал я тогда исключительно над экспедициями или отдельными научно-исследовательскими рейсами (так дословно назывались должности), т.е. отвечал за работу научной группы из 10-15 специалистов и совместное написание отчета. Спецы в группу подбирались не мной, а институтским руководством. Но, поскольку командовал я экспедициями в наши северные моря, а не в почти прекратившиеся к тому времени рейсы на юг через Сингапур, за «синими штанами», то «блатные» в группу попадали крайне редко. Работали парни на совесть, дело знали четко, что не мешало мне время от времени их, как сказали бы сейчас, «тестировать».
Работали мы в тот год в Охотском море на пароходе класса РТМС. РТМС - это не «ракетный торпедоносец модернизированный стратегический», как подшучивал народ, а рыболовный траулер морозильный – супер! Суперовыми у судна были как раз размеры: почти сто метров в длину, двадцать в ширину, 14 метров – высота борта. И тралить такое чудо техники могло почти до любых имеющихся в Охотском море глубин. Лишь бы ваеров, толстых стальных канатов, вдоволь на барабаны лебедок намотать.
Вот мы и тралили эту самую батипелагиаль (от тысячи до полутысячи метров), чтобы посмотреть, что в ней водится и нельзя ли это «нечто» ко всеобщему удовольствию поставить на стол народный. А водилась, и сейчас, видимо, водится на тех глубинах в основном рыбка – серебрянка из семейства глубоководных зайцев. Про зайцев это не я шучу, это совсем другой ученый шутник так рыбье семейство назвал в конце девятнадцатого века. Впрочем, англоязычные ихтиологи эту рыбку еще более заковыристо называют – «северный гладкоязычник». И кому уж там эта рыбка успела пятку лизнуть?
Серебрянка внешне – некрупная такая рыбешка. Длиной в основном 12-18 см, боками действительно серебристая, а головка остренькая, с кругленькими выпученными глазками. Ловили мы этого добра за траление до 2 тонн, поэтому каждой рыбке в выпученные глазки не заглядывали. Ихтиологи набирали пару ведер на пробу, в которой рыбки просчитывались уже поштучно, чтобы выяснить – в какой пропорции в улове эти самые глубоководные зайцы содержатся к, скажем, темноперому стенобраху (в этом слове все буквы правильно стоят – шестая именно «б», а не «т»).
Рейс наш к началу марта еще только начался. Зимнее Охотское море позволяло нашему судну пройти лишь глубоководной Курильской котловиной да «восточным каналом» пробраться вдоль западной Камчатки на север примерно до середины полуострова. Но даже на непритязательный моряцкий вкус судовая кухня к тому времени уже успела приесться. Тем более что в начале 1990-х особыми разносолами меню пароходского камбуза не баловало. Народ, конечно, запасался с берега всякой «вкуснятиной», кому что позволяли береговые знакомства и финансовые возможности, и массово начинал этим пользоваться. Помнится, у меня тоже был взят с собой ящик болгарского кетчупа, вначале казавшегося неимоверно вкусной добавкой к пресным ежедневным блюдам, но уже после нескольких недель экспедиции приевшегося до отвращения.
И вот как-то, внезапно вломившись в каюту к капитану по какой-то служебной надобности, застал я «мастера» откупоривающим некие гражданские, т.е. прихваченные с берега лично, а не вместе с колпитом, консервы. Рука капитана от неожиданности вздрогнула, и на сине-зеленую этикетку пролился остро пахнущий рассол. Хм, килька каспийская пряного посола – унюхали мои чувствительные ноздри. А килька каспийская очень уж габитусом упомянутую серебрянку напоминает, только тело поплотнее, да мордочка чуть более утонченная. В общем, выудил я у кэпа из банки один такой экземплярчик, под краном сполоснул водичкой пресной от пряного рассола, и, задумав каверзу, к ихтиологам в лабораторию поспешил.
А ихтиологи, два Игоря из дневной вахты, как раз очередные два ведра улова на кучки по видам раскладывали. Подсел и я им помочь, что часто случалось, поэтому парни этому не удивились. А перед началом работы принесенную кильку я неуловимым движением зашвырнул вглубь не разобранного рыбьего улова, как одураченный братец Лис братца Кролика в терновый куст.
Лежит себе соленая рыбешка среди своих похожих на нее собратьев. Но вот и до нее очередь дошла. Младший Игорь ее за хвост уцепил, в черные глазки мельком взглянул да в кучку серебрянки и бросил. Я сижу, тоже рыбок сортирую, молчу пока. А Игорь продолжает разбирать улов, но нет-нет, да и глянет на кучку с серебрянкой, будто сомнения у него какие. Наконец-то сомнения взяли верх, полез коллега – разворошил серебристую кучку и вытащил «троянский» экземплярчик. Сперва долго разглядывал. Потом напарнику говорит: «Игорь, глянь, ведь это, кажется, не серебрянка?!» Игорь, который постарше, заворчал: «Да серебрянка, наверняка, чего здесь еще может быть». Но рыбеху все-таки в руки взял. «Слушай, - говорит, - а ведь и вправду не серебрянка». А потом принюхался к пальцам (Эх, поспешил я - слабо кильку под краном сполоснул!) и воскликнул: «Да это ж килька пряного посола! Это кто-то кильку за борт выбросил!!!» Тут уж я признался добровольно, что все случившееся – проверка, и пройдена она успешно. Только добровольное признание и щедрые похвалы спасли меня от каких-либо ответных действий со стороны Игорей, скажем, от дружеских тумаков.
Вот с какими людьми доводилось работать: кильку в улове с 1000-метровой глубины идентифицировали «на раз»! Не случайно по результатам этого рейса в видовом составе темных глубин Охотского и Берингова морей удалось устроить несколько открытий и одно «закрытие». «Закрыли» один из видов круглоперых рыб, т.е. показали по стадиям роста, что ранее описанный классиками современной ихтиологии «пелагоциклюс» – молодь хорошо известной у поверхности рыбы-лягушки.
А вот серебрянка так на стол народный и не попала. Сильно уж она уступает кильке по вкусовым качествам, хотя и замораживать ее пробовали, и на фарш перерабатывать. К тому же, добывать ее из недр морских недешево выходит. Топливо в цене за 1990-е годы на порядок прыгнуло, выловленная серебрянка уже на палубе в «золотинку» превращается, не считая затрат на заморозку и транспортировку. Хоть и запасы ее при нынешнем развитии техники в глубинах практически неисчерпаемы.
Так и живут-поживают глубоководные зайцы в морской пучине, пощипывая свою морскую пищу во время ночных прогулок к поверхности и обратно. И даже проверить в подробностях, как они там сейчас в глубинах обретаются, так с той поры денег в государстве больше не нашлось. Поэтому, если и выйдет в антологии морской прозы какое-то продолжение рассказа о серебрянке, нескоро это случится.